Читать книгу: «Следствие ведёт некромант. Том 9. Взгляд в бездну», страница 3

Коррехидор отрицательно качнул головой.

– Всё, что я знаю, так это то, что одарённость чародея зависит от количества магических цепей, кои он может одновременно замыкать и контролировать внутри себя.

– Да, это точно. К тому же важны концентрация и память. Без этого никакие цепи не заработают. Заклятия сложны и порой многоступенчаты, а заклятия на изменение сознание человека – в особенности. Представьте, что вам нужно держать в голове целую поэму на иностранном языке и записанную в виде сложного геометрического построения, и регулярно обращаться к различным её отрывкам, не выпуская из внимания основной текст и все предшествующие связи. Представили?

– Боюсь, у меня не имеется подобного опыта, – покачал головой коррехидор, – однако ж, рискну предположить, это очень сложно.

– Чудовищно сложно. При этом не стоит сбрасывать со счетов замыкание и размыкание магических цепей. Одним словом, – подытожила чародейка, – чародею средней одарённости такое решительно не под силу. Я, продолжая образ с поэмой, могу оперировать длинным стихотворением, а середнячок – едва ли удержит в памяти более десяти строк. В Артании человек пять-шесть имеют достаточный ранг для такого, но все они в дополнение к своему рангу обладают ещё властью, положением и влиянием, посему предположение, будто бы эти люди станут тратить время и силы на производство наркотиков – абсурдно.

Кто-то настойчиво постучал в дверь, а потом, не дожидаясь позволения войти, распахнул её. Этим «кем-то» оказался плотный мужчина средних лет с лицом человека, проведшего ночь без сна.

– Господин полковник! – воскликнул он, отвесив короткий поклон, – это благо, что вы оказались на месте. По честности сказать, я даже не рассчитывал, что мне повезёт застать вас. Дело в том, что без вашей подписи мне не выдают труп моего бедного сына для погребения!

– Насколько я понимаю, вы – господин Сога-старший? – спросил Вил, вставая с дивана возле чайного столика и возвращаясь на официальное место приёма посетителей.

– Да, простите мою невежливость. Я позабыл представиться, несчастье, постигшее клан Баньяна, застило мне глаза. Верг Сога, к вашим услугам, – он поклонился второй раз со строго отмеренным почтением, как первому среди равных, – нижайше прошу вашего содействия: поставить подпись на соответствующей бумаге.

И старший Сога, как полагается, двумя руками протянул документ коррехидору.

– Поскольку госпожа Таками уже закончила и написала заключение о смерти, – сказал Вил, ставя свою подпись, – то тело вы можете забирать. Я распоряжусь, чтобы вам оказали всяческое содействие.

– Сие излишне, – поднял руку безутешный отец, – со мной представители похоронного бюро. Они прекрасно знают своё дело, и выполнят все необходимые ритуалы с должным уважением. Благодарю, за сим прошу позволения покинуть вас.

– Вынужден задержать вас, господин Сога ещё на несколько минут, – произнёс четвёртый сын Дубового клана тоном, не допускающим никаких возражений, – смерть вашего сына побуждает нас задать вам несколько вопросов. Присядьте.

– Кейта убили? В «Страстоцвете»? Нонсенс!

– Пока об убийстве речь не идёт, – парировал коррехидор, – при этом мы обязаны проверить и исключить все криминальные варианты.

– А вас не удивило, что ваш сын двадцати шести лет от роду неожиданно скончался прямо на ложе любви? – Рика подошла и заняла место подле Вила.

– Отвечайте мистрис Таками, – кивнул коррехидор, – она коронер его величества и имеет полное право задавать вопросы наравне со мной.

– Удивило? Не то слово! Меня звонок госпожи Ду буквально раздавил. Я сперва не поверил своим ушам, заподозрив чей-то жестокий розыгрыш, но быстро понял, что Хин не склонна к подобным «шуточкам». Поговорив в ней, я связался с сэром Гевином, скандалы с проститутками в благородных древесных кланах не допустимы.

– Однако ж подобные соображения не мешают представителям этих самых благородных древесных кланов навещать проституток, – не удержалась от замечания чародейка.

– Госпожа Таками, – посетитель повернулся к ней и закинул ногу на ногу, – многие мужчины, смею вас заверить, бывают в подобных заведениях, однако ж никто из нас не переносит, когда нам об этом напоминают журналисты или же незамужние девицы.

– Не забывайтесь, Сога! – повысил голос Вилохэд, – госпожа Таками мало того, что находится на службе у Кленовой короны, она ещё и младшая невеста Дубового клана. И, если вы не хотите испортить отношения нашего клана к клану Баньяна, советую впредь проявлять более уважения к леди Эрике.

– Примите мои глубочайшие извинения, миледи, – Сога встал, поклонился. На сей раз поклон его был практически поясным, – горе помутило мой рассудок, побудив язык произнести слова, кои шли не из сердца, а проистекали от глупого языка.

Он снова сел на стул.

– Оставив тему публичных домов и древесных кланов, – кивнула чародейка, давая понять, что извинения приняты, – я хотела бы знать, страдал ли Кейт врождённым пороком сердца?

– Нет, – удивлённо ответил отец, – ничем подобным он не страдал. В детстве Ке́йти был подвижным мальчиком, даже чересчур подвижным, неусидчивым и увлекающимся. Мы с его дядей попытались приобщить его к игре в го, дабы воспитывать в нём внимание и терпение. Природный ум и наблюдательность позволяли предположить возможность достижения хороших успехов, но игра в го очень быстро наскучила моему сыну. Рыбная ловля также не дала нужных результатов.

– Понятно, – Рика вычеркнула порок сердца, а потом, подумав, всё же поставила возле строчки знак вопрос. Неплохо было бы переговорить с семейным доктором, – в последнее время ваш сын не жаловался на здоровье? Болел чем-то вроде воспаления лёгких?

– Не припомню, – ответил господин Сога, – с ним всё было совершенно нормально.

Вил заподозрил в посетителе желание поскорее свернуть неприятный разговор и вмешался:

– Но ведь что-то подтолкнуло вас купить для него целую ночь в элитном борделе? Госпожа Ду упоминала ваше недовольство образом жизни и душевным состоянием Кейта. Почему тогда нам вы пытаетесь лгать, что всё было абсолютно нормально? Кабы всё было нормально, ваш сын вернулся бы домой, преисполненный сладкий впечатлений от незабываемо проведённого времени в обществе трёх принцесс «Страстоцвета», а не был бы предан заботам погребальной конторы.

– Девушки говорили о вашей приватной просьбе отвлечь Кейта от предполагаемого интереса к своему полу, – довершила тираду Рика.

– Я буквально теряю веру в человеческое благородство! – горестно воскликнул господин Сога, – теперь я отлично понимаю, каким образом рождаются светские сплетни. Неосторожно оброненное замечание, будучи неверно истолкованным, передаётся третьим лицам. Те не стесняются добавлять собственные домыслы, продиктованные внутренней испорченностью, – и готово дело: в свете все наперебой принимаются обсуждать якобы «противоестественные склонности» наследника Баньянового клана.

– Ваше мнение касательно светских сплетен, конечно, занимательно, – сказал Вил, в его душе начинало подниматься раздражение, – только мы с вами не на субботнем рауте, и мы с госпожой Таками пересказываем сплетен. Мы работаем на благо Артанского королевства, а вы, господин Сога, в данный момент вместо того, чтобы содействовать нам, пытаетесь за пафосными словами скрыть, как я подозреваю, некие неприятные для вас обстоятельства. Либо вы начинаете отвечать прямо и честно на наши вопросы, либо я властью, данной мне Кленовой короной объявляю смерть Кейта Соги насильственной и открываю расследование со всеми вытекающими из этого последствиями. И, боюсь, не усмотрю достаточно причин утаивать детали расследования от представителей прессы.

Мужчина на стуле обхватил голову руками и задумался. Потом потёр лоб и заговорил:

– Да, мне не хотелось после смерти моего дорого мальчика выставлять на всеобщее обозрение некоторые проблемы, с которыми столкнулась наша семья в последние четыре месяца. Но, раз без этого не обойтись, извольте. В жизни моего сына где-то в декабре случилось нечто важное. Что-то такое, что потрясло и изменило его. Кейта нельзя было и прежде отнести к жизнерадостным людям. Он был нервным, мрачным и замкнутым. Нам с матерью он поставил условие, что женится лишь после двадцати семи лет, ссылаясь на одно дурацкое предсказание, якобы полученное им от одной уважаемой гадалки. Нужно отметить особо, – на этих словах папаша кашлянул, – что интерес ко всякого рода чертовщине у Кейти был с юных лет. Я, натурально, запрещал. Однако ж, мои запреты игнорировались, нарушались; он умудрялся их обходить, неоднократно делая вид, что увлекается инженерией. Мы отдали его на обучение в Королевский политехнический колледж, и там Кейт показал немалые успехи.

– Что именно изменилось в жизни вашего сына четыре месяца назад? – чародейка выдернула из потока воспоминаний собеседника.

– Да, да, эти проклятые четыре с половиной месяца! Тогда Кейти перестал есть мясо, – отец покойного загнул один палец, – через сие очень похудел, ослабел и принялся спать днём. А ещё стал требовать избавиться от нашей кошки, которая прежде ходила у него в любимицах, не вылезала из его комнаты и даже спала у него в ногах, – он покачал головой, – уж не знаю, чем Магги провинилась перед ним, только бедняжка стала получать пинки и обходила сына стороной.

– У него была женщина? – спросил Вил.

– Не знаю, – пожал плечами их собеседник, – он говорил о то о госпоже Сабоя́си, то упоминал госпожу Моми́дзи. Предполагаю, что они были его сердечными увлечениями. Мы с его матерью давно перестали задавать вопросы на эту тему, ибо любые, даже самый невинных интерес неизменно встречался в штыки, выливался в скандал и массу жалоб на непонимание.

– Что побудило вас обратиться к госпоже Ду? Ведь возраст вашего сына был уже далёк от знакомства с интимными сторонами общения мужчин и женщин, – заметил коррехидор, – в семнадцать такое вполне оправдано, но на двадцать седьмом году жизни – поздновато.

– Видите ли, – проговорил Сога глухим голосом, – в последние дни Кейт иногда заговаривал о некоем мужчине, настоящего имени которого не называл, использовал шутливые прозвища вроде «мой надоедала», «шутник» или «наперсник». Очень мне сие не понравилось, в особенности то, каков был тон упоминаний об этом таинственном наперснике, понимающем моего сына, как никто другой, и весьма насторожили меня, позволив предполагать худшее. Резкая негативная реакция на самый обычный интерес и предложения представить этого нового друга семье только лила воду на мельницу подозрений в мужеложестве. Вот я решил убедиться в обратном. Договорился с госпожой Ду, ну а дальше вам всё известно куда лучше меня.

– Я могу хоть в одном успокоить ваше отцовское сердце, – заявила чародейка, – по словам девушек, развлекавших вашего сына в его последний вечер, он был истощён, подавлен, но интереса к женскому полу не утратил.

– Благодарю. Вы сняли камень с моей души, – вздохнул Сога.

Рика записала адрес и имя врача, пользующего семейство Сога, задала ещё несколько уточняющих вопросов, и безутешный отец покинул кабинет коррехидора.

– Что думаете? – спросил Вил. У него почему-то от разговора с недавним посетителем испортилось настроение, – ведь Сога не рассказал всей правды?

– Как знать, – ответила чародейка, – он, естественно, всеми силами пытался скрыть предполагаемый позор своего сына, но потом вроде бы говорил откровенно.

– Как бы то ни было, в жизни погибшего случилось нечто, что изменило его. Почему вы не спросили про наркотики?

– Это уж точно не то, о чём говорят с родителями за обедом, – засмеялась Рика, – да и «друг, шутник и наперсник» – скорее речь идёт о каком-то новом приятеле. Зная отношение в древесных кланах к противоестественной любви, ни один здравомыслящий человек не станет упоминать сердечного дружка, дабы не вызвать подозрений, а то и лишения наследства.

– Это точно. В прежние времена за такое можно было запросто нарваться на предложение ритуального самоубийства, – подтвердил Вил, – давайте-ка посетим доктора, как там его?

– Сая́то Ко́рби, – подсказала чародейка.

– Да, доктора Корби, – повторил Вил, – нам пока ничего иного не остаётся, кроме разговоров и логики. Что ж, сначала к доктору, а потом я имею честь передать вам официальное приглашение отобедать в нашей резиденции в обществе моего отца. Он очень хотел вас видеть, Рика. Отказ от невесты Дубового клана не принимается. Это я говорю так, на всякий случай, если у вас вдруг найдутся некие отговорки и обещания отобедать в ином месте.

Конечно, Рика в первый момент собиралась выразить вежливое сожаление, что уже дала согласие на утку с диким рисом от госпожи Призм, но поняла, что прозвучит сие более чем несерьёзно, и кивнула, пробормотав, что с благодарностью принимает приглашение от сэра Гевина.

– Вы случайно не знаете, с чем связано желание вашего почтенного родителя видеть меня сегодня на семейном обеде? – осторожно поинтересовалась чародейка, когда они уже ехали к доктору Корби.

Глава Дубового клана отличался резким и суровым нравом, поэтому внезапное приглашение, да ещё и без права отказа, настораживало.

– Нет, не знаю, – ответил Вил, – думаю, отец собирается обсудить предстоящие торжества в связи с приглашением на церемонию бракосочетания его величества Элиаса. Окку отправляются в полном составе, отец, мать, трое моих старших братьев с жёнами и мы с вами. Жена Де́йчи жаждет впервые вывести в свет их старшую дочь, но отец против, так как девочке ещё не сравнялось пятнадцати. Боюсь, На́ко придётся подождать до осени.

Ответ коррехидора немного успокоил Рику. Королевская свадьба – неизбежное, но не самое плохое. Она уже знала, что празднования продлятся несколько дней, во время которых запланированы торжества как в Кленовом дворце, так и Каэ-доно – загородном охотничьем замке.

Доктор Корби принимал больных в удобном особнячке с видом на Журакаву и знаменитый Мост Влюблённых. К счастью, больных в момент приезда коррехидора и чародейки не было, доктор скучал за каким-то толстенным романом и очень обрадовался посетителям.

– Проходите, проходите, – с улыбкой махнул рукой мужчина в традиционной одежде врача, напоминающей монашеское одеяние прошлых веков, – врач обычно пребывает в противоречивой двойственности, когда его приёмная пустует: радостно на сердце, что ты всех вылечил, при этом грустно, что твой кошелёк не пополнят честно заработанные гонорары. Мне моя помощница уже сообщила, кто вы и откуда.

Рика отметила, что доктор Корби упитан, хорошо выбрит, оптимистичен и словоохотлив. Поскольку он был не в курсе трагедии, произошедшей минувшей ночью, Вилу пришлось посвятить доктора в суть дела. Тот внимательно слушал, охал и ахал в подобающих местах, сочувственно качал головой и даже позволил себе скрытую ухмылку в самом начале, когда речь зашла о публичном доме.

– Госпожа Таками, наш коронер и практикующая некромантка, задаст вам несколько вопросов по поводу здоровья покойного господина Кейта Соги, – закончил свою речь коррехидор.

– Да, да, конечно, господин полковник, – закивал Корби, – я отвечу практически коллеге со всей возможной откровенностью и нужной степенью медицинских подробностей. Спрашивайте, не стесняясь, – он зачем-то подмигнул чародейке.

– Господин Корби, – Рике нужно было собраться с мыслями после неуместного панибратского подмигивания, – вы были лечащим врачом для всех членов семейства Соги?

– Да, для всех без исключения.

– Встречался ли у кого-то из них порок сердца?

– Врождённый? – зачем-то уточнил врач и после утвердительного кивка Рики ответил, – нет, не встречался. У старшего Соги камни в почках, у его супруги начиналась после третьих родов сахарная болезнь, но, хвала богам, мы остановили её в самом начале. От сердца страдала кухарка. Виной тому – выраженное полнокровие и склонность употреблять горячительное.

– Что вы можете сказать о состоянии здоровья Кейта Соги?

– Дадите взглянуть на заключение о смерти? – вопросом на вопрос ответил Корби.

– Нет не дам, – отрезала Рика, – возможно, после вашего подробного ответа, подумаю.

– Ну, что ж, – доктор хлопнул себя по ляжкам, – слыхал я о жестокосердности некромантов, и сколь удивительно наблюдать сие приписываемое народной молвой качество у столь очаровательной дамы. Однако ж, я уступаю. Кейт рос вполне здоровым ребёнком, ибо болезни зубов, простуды, корь и иные заболевания детства я почитаю за обыденность, кою многим индивидам приходится преодолеть, прежде чем на лице начнёт пробиваться приличествующая мужчине растительность. Никаких проблем с сердцем, желудком, печенью или иными жизненно важными органами у него не было, но, – Корби сделал многозначительную паузу и поднял указательный палец с идеально отполированным ногтем, – пару недель назад упомянутый вами молодой муж обратился ко мне за консультацией. Он поставил при этом условие полной приватности, обещая в противном случае напрочь отказаться от моих услуг. Естественно, приватность касалась в первую голову его родни. Я дал слово, что без особых обстоятельств, вызванных опасной для жизни пациента ситуацией, не стану сообщать о результатах обследования его родственникам, и только после этого услышал жалобы младшего Соги.

– По какой причине он скрытничал? – спросила чародейка.

Доктор дёрнул густой тёмной бровью:

– Его вид мне не понравился: исхудавший, бледный какой-то совершенно нездоровой сероватой бледностью. А ещё взгляд. Знаете, такой бегающий, встревоженный. Мне подумалось, что парень подозревает у себя смертельную болезнь и боится огорчить семью.

– На что он жаловался?

– А вот жалобы его оказались, я бы заметил, более чем интересными. Сначала я заподозрил стремительно прогрессирующую злокачественную опухоль. Кейт заявил, что не может вкушать некоторые продукты животного происхождения. В их число попали красное мясо, молоко, сливки и коровье масло. Даже малая толика чего-либо из приведённого мною, далеко не полного списка, порождала серьёзные рвотные спазмы с последующими болезненными коликами и, прошу меня извинить, господин граф, проблемами с дефекацией. Я заказал полный анализ крови (у меня официальный контракт с медицинским отделением Университета), а сам начал обследовать молодого человека. Применив самые новейшие методики с использованием открытий прикладной магии, я убедился, что ничего, даже отдалённо похожего на злокачественные новообразования у Кейта Соги нет. И, к моему немалому удивлению, анализ крови оказался неплохим. Не идеальным, но близким к норме.

– Вас не насторожило состояние его сердца? – нахмурилась чародейка. То, в каком виде предстал сей орган при вскрытии порождало серьёзные сомненья в компетентности семейного врача.

– Тоны были глуховаты, – согласился он, – прослушивалось некоторое нарушение сердечного ритма в сторону брадикардии, – и, встретив непонимающий взгляд Вила, пояснил, – сердце билось реже, чем должно. Я объяснил это истощением пациента, сталкивающегося с непониманием ближних его вкусовых предпочтений и включающих в рацион еду, от которой он страдает. Я приписал ему укрепляющую диету с ежедневным выпиванием стакана виноградного вина и пообещал переговорить с госпожой Согой, дабы дать ей необходимые рекомендации по поводу организации специального питания для их сына. Но странности на этом не закончились.

Доктор повёл шеей, как будто она у него затекла и продолжал:

– Я заметил, что Кейти хочет сказать что-то ещё, но никак не решается. Я велел подать нам кофе, плеснул ему в чашку хорошую порцию коньяку и предложил папиросу. Кофе он выпил, а от папиросы решительно отказался, сославшись на то, что с недавних пор его выворачивает от табачного дыма. Я, разумеется, тоже курить не стал. И вот, что он мне поведал: основной причиной визита ко мне стала паталогическая сонливость, которой Кейт страдал уже на протяжении нескольких последних месяцев. Приступы внезапного сна были нерегулярны, застигали его в различное время суток и продолжались от нескольких минут до десятков часов. Никаких сновидений в это время он не видел, более того, Кейту казалось, что он как бы умирает на короткое время, а потом болезненно и медленно приходит в себя. Он боялся, что после очередного такого «сна» не пробудится более.

– И как вы квалифицировали эти жалобы, – Рика делала быстрые пометки в своём блокноте.

– Госпожа Таками, – вздохнул доктор Корби, – я лечу недуги телесные, а вот болезни души не по моей части. Я посоветовал пациенту обратиться к психиатру или на худой конец сходить в храм, пожертвовать хорошенькую сумму и пройти обряд очищения. Знаете, порой на экзальтированных людей обряд очищения действует не хуже ледяных ванн и горячих полынных припарок. Мой профессор рассказывал об одной дамочке, вбившей себе в голову, будто у неё в голове поселилась лягушка, которая грызёт ей мозги, причиняя невыносимые мигрени, от коих упомянутая дама регулярно падала без сознания. Врач, понимая собственное бессилие перед душевным недугом богатой и влиятельной особы перенаправил её в храм бога горячих источников, уверив при этом, что там ей всенепременно помогут. Естественно, профессор предварительно связался со жрецом и ввёл того в курс дела. Жрец провёл обряд очищения по высшему разряду, дав напоследок несчастной испить минеральной воды с добавлением снотворного порошка. Пока дама блаженно спала под плеск и журчание вод в храме, жрец принёс заранее пойманную лягушку и по пробуждении предъявил болезной, как изгнанную из её головы великой силой бога родников. Лягушка была торжественно отправлена назад в озеро, а дама с лёгким сердцем поехала домой. И, как говорят, навсегда избавилась от головной боли и приступов дурноты. Конечно, я с большой охотой опробовал бы эту методику на Кейте Соге, но, к сожалению, никаких конкретных объектов, являющихся причиной его душевных и физических страданий он указать не мог. Посему и метод лягушки оказался бессильным.

– Вы не заподозрили, что Сога мог употреблять какие-нибудь наркотики? – подключился к разговору Вилохэд, – крайнее истощение, чередование приступов возбуждения с так называемыми отключками не показались вам подозрительными?

– Даже если он и травил себя какой-нибудь дурью, – прищурился доктор Корби, – неужели вы столь наивны, чтобы считать, будто наркоман сам признается врачу в своём пристрастии? Уверяю вас, меня приглашали к пациентке с подобным недугом, или лучше сказать, грехом. Так она, застигнутая на месте с пакетом порошка в руке, продолжала запираться и громоздить ложь на ложь о случайно подобранном на улице пакетике, о том, что ни сном ни духом не знает, что это такое, и с чем его едят. А высыпала на зеркало порошок из чистейшего любопытства, чтобы убедиться, что в пакете более ничего нет. Увы, господа офицеры, я не спрашивал. К тому же не видел необходимости.

– И к какому выводу вы пришли в отношении к Кейта Соры? – решила подытожить многословную речь доктора чародейка.

– Душевная болезнь, вызвавшая расстройство вкусовых рецепторов и пищеварения, – пожал плечами Корби, – душевные болезни не столь безобидны, какими представляли их медики минувших эпох. Не мне объяснять чародею о роли внушения и самовнушения в магических ритуалах. Мне, к слову, довелось выступать на научной конференции с этим вопросом. Так что, о глубине болезненных поражений организма при душевных расстройствах мне ведомо не понаслышке.

– Удивительный человек – этот доктор Корби, – проговорил Вил, когда они выходили из ухоженного садика, окружавшего особняк со всех сторон, кроме выхода на крутой обрыв Журакавы, – сказал так много, и при этом дал мало информации. Поведал и про своего профессора, и про конференцию, и даже про жабу. Что угодно, только не то, что нам необходимо было узнать.

– Такое поведение встречается среди врачей, – подтвердила чародейка, – мне кажется, Корби является по натуре человеком общительным, а вынужден проводить много времени в одиночестве, либо общаясь с больными. Он просто обрадовался возможности всласть поговорить с новыми людьми, коими для него стали мы с вами.

– Мне не даёт покоя ситуация вокруг странной смерти Соги-младшего, – коррехидор остановился, – словно что-то мешает мне поставить точку, приписав состояние покойного душевному недугу и его последствиям. И это «что-то» странный результат теста Пикелоу и возможность появления в Кленфилде новых наркотиков. Если мы сейчас закроем глаза на смерть Кейта Соги, кто знает, не захлестнёт ли нашу столицу эпидемия подобных смертей к осени или к зиме? Лучше задавить явление в зародыше. Я открываю следствие по делу о внезапной необъяснимой смерти Кейта Соги из клана Баньяна.