Отзывы на книгу «Бесы. Приключения русской литературы и людей, которые ее читают»

Приключения литературоведа в России. Поначалу забавно читать о странных привычках литературоведов. Потом начинаешь углубляться в историю русской литературы и становится все сложнее читать. А потом – раз! – и снова несешься по горкам смешных историй. Книга хорошо построена и, что мне понравилось, после нее действительно хочется почитать что-нибудь из русской классики.

респект американской турчанке за любовь и бережное отношение к русской литературе. у меня с точностью наоборот- чтение турецкой литературы, с желанием понять и сопоставить с турецкой действительностью)))

Поставил книге 4. Один балл снижен за нудноватость.

Книга оказалась интересной, но несколько многословной. И главная её особенность – это не просто рассуждения литературоведа о русской классической литературе вообще и о некоторых книгах в частности. Это действительно книга о приключениях автора, когда она посещала страны бывшего СССР. И я соглашусь с одним из отзывов: хочется самому начать читать русскую классику. Пожалуй, русская классическая литература гораздо многозначнее и многограннее, чем это запомнилось по урокам в школе.

Смело рекомендую.

лёгкая, умная интересная книга. хорошее чувство юмора. новая для меня писательница. очень рекомендую. и это не только про литературу, это про жизнь, юность…

В последнее время я полюбила два направления в литературе, это биографии и путешествия, поэтому данная книга полностью удовлетворила мой запрос. Элиф Батуман делится с нами своими университетскими приключениями в области изучения славянских языков и литературы. Я очень люблю делиться своими литературными приключениями и слушать от других такие истории. Мне было искренне интересно с Элиф. Здорово, когда человек из другой страны так много читал русской классики и разбирается в биографиях авторов больше, чем я. Мне понравился юмор Элиф, та легкость, с которой она делилась своими приключениями. Очень понравилась озвучка Натальи Ломыкиной, у девушки очень живой, динамичный голос, отлично передающий сарказм. Есть легкая кортавинка, которая придает очарования. Я узнала много нового, загорелась прочитать Волшебную гору, Дон Кихота и Бесов.

Иногда вдруг хочется полчаса - час побыть иностранкой, примерить на себя европейскую или, впрочем, любую иную ментальность, чтобы взглянуть оттуда, из этой ментальности на Россию и увидеть - что? Огромное серое пространство, которое будто Анну Каренину переехали поперек Уральские горы? Которое пузырится насупленным дементором где-то там, где земля закругляется, а из него, как из тазика с цементом торчат Достоевский с Толстым, покачиваясь под звуки лопнувшей струны?

Россия, не правда ли, в изображении большинства авторов - визуального ли толка, письменного ли - всегда предстает удивительно нерусской? Там, где у японцев в иноземном тексте будет цвести сакура и хихикать, прикрывая рот, гейша, в России будут толпиться кисловато-посконные люди с невероятно неживыми фамилиями на-ов (Mr. Whatthehellof and mrs. Schschschisthatenoughrussianova, допустим) и серой, бетонной тенью советского союза. Даже самым распрекрасным писателям, вроде Байетт и Тартт, которые с должной серьезностью относятся к исследованию чужеродной, дальней культуры, не удается избавиться в своих романах от волочащейся по тексту пасмурной тени русской духовности, высиженной еще Достоевским меж фурункулов игровой лихорадки в Бадене и венецианской сырости. Русские несут с собой чахоточный румянец, запальчивость, алкогольные пары отчаяния и ветер революции - вместе с огромной как небо русской душой, которая никак не желает укладываться под переплет и, ссутулившись, толкает текст костлявыми локтями в самых невероятных направлениях. В англоязычной литературе мы вечно стоим гостями, которые вечеринку не то забздят, не то внесут в историю. (Лучше первое, конечно).

Так вот, книжка Элиф Батуман примечательна уже тем, что ей практически успешно удалось всего этого избежать. Возможно потому, что книжка не совсем художественная - скорее художественно украшенный нон-фикшен о том, как турецкая американка в первом поколении вдруг увлеклась русской литературой, решила изучать ее в Стэнфорде и стала делать это с широко открытыми глазами.

Книжка составлена из нескольких значительно переработанных к публикации эссе, которые Батуман - невероятный, к слову сказать, публицистический талант - писала в разное время для журналов вроде N+1 и New Yorker. Одно повествует о невероятной конференции по Бабелю, состоявшейся в Стенфорде. Другое - о том, как сама Батуман ездила в Ясную Поляну на толстовские чтения. Третье - самое огромное, самое сказочное - о том, как она учила в Самарканде the great Uzbek Language, четвертое посвящено исследованию "Бесов" с точки зрения миметики и вопреки ей. И все этой прошито невероятной любовью к русской литературе - ее одновременным пониманием и одновременным решительным нежеланием ее объяснить.

Возможно, дело в том, что Батуман еще в первом своем эссе о Бабеле подмечает то, что замечают обычно мало и неохотно - незачем пялить себе на голову шапку из чужой ментальности, получится все равно задом наперед. Она как-то сразу приводит очень уместный бабелевский рассказ о том, как чахлый задротик прибыл в красную армию к крепким русским cossacks и они тотчас же его славно морально отходили по почкам, раскидав по грязи всего его книги. Тогда задротик идет, убивает гуся и казаки принимают его - вместе с превратившимся в ужин гусем - в свою компанию, и он читает им какие-то листки с политпросветом.

Батуман приводит этот рассказ как удивительную иллюстрацию концентрированной непонятности (это происходит на ранних стадиях изучения ей языка и литературы). Хотя, правда же вот, русскому вот тут все понятно. Ну вообще не надо ничего объяснять. Зачем мужик гуся убил? Да надо так было. Да не в гусе же дело. Да понятно все, ребзя, ну ептыть. И на этой иллюстрации как-то отчеркнуты любые объяснения и интерпретации русской души и литературы. Далее идут просто восхитительные иллюстрации, которые действительно просто рассказывают о приключениях русских книг и людей, которые их читают. Может ли казак случайно оказаться в Калифорнии на конференции по Бабелю? Кто убил Льва Толстого? Как правильно обращаться с алкоголиком в Самарканде? Почему грант на изучение великого узбекского языка составляет 7 тысяч долларов (четыре - на мешок, в котором, случись что, полетят обратно части твоего тела)? Что сталось с резиновой уточкой Бабеля?

И вся-вся книга, несмотря на то, что в ней появляются и обидчивые русские старухи, и автору даже пару раз приходится есть борщ и пить водку и писать в кустиках где-то между Ясной Поляной и Мелиховом - вся она пропитана настоящим увлечением русской литературой, настоящим - как мамин пирог с яблоками, как лакмусовая отравленность Ставрогина, как то что в трудную минуту мы все, не задумываясь, режем гуся.

Смотри, это твой шанс узнать, как выглядит изнутри То, на что ты так долго смотрел снаружи. Запоминай же подробности. Бродский "Развивая Платона"

На самом деле книга Элиф Батуман производит над читателем в точности до наоборот действие, предоставляя возможность увидеть снаружи то, на что всю жизнь смотрел изнутри. Обветшалое и порядком утратившее былое величие здание русской литературы остаётся колоссальным, продолжая привлекать восхищённые взгляды со стороны

Предупрежу тех, кто рассчитывает найти в этой книге серьезный литературоведческий труд: от академической науки она довольно далека, что не умаляет достоинств. Автор предстает человеком, который знает русскую литературу лучше абсолютного большинства, а главное - всем сердцем любит ее. И еще, это возможность взглянуть свежим взглядом на давно знакомое, набившее оскомину, воспринимаемое невыносимо скучным, чтобы в очередной раз удивиться, каким сокровищем мы владеем по праву носителей языка.

Американка турецкого происхождения, по своей воле одолевшая не только странный русский алфавит, но и множество книг, им написанных, сумев сохранить по-детски удивленный и восторженный взгляд на русскую литературу, даже будучи лично знакома с реалиями русской жизни - такой нерезидент дорогого стоит. Даже если рассказ о русской литературе становится главным образом рассказом о себе в состоянии перманентного культурного шока от столкновения с героями и сюжетами русской классики в повседневности.

Не суть важно, что значительная часть объема отдана впечатлениям о Венгрии и Средней Азии, странным магнетизмом ввергнутых в сферу притяжения русской классики, а также калифорнийской конференции, посвященной творчеству одесского еврея Бабеля. Неважно, что для нас "под звоны сабель от Зощенко родился Бабель", когда у них есть человек, который может сказать: "Моя религия Бабель" (не Батуман, один из ее друзей.

Или вот, например Лев Толстой, об уходе и смерти которого в доме станционного смотрителя знают почти все, а предшествующий долгий разлад с семьей, дикое завещание, нежелание перед смертью проститься с женой - все эти подробности достояние толстведов, давно переставшее вызывать у них вопросы. И вдруг является она, Шерлок нашего городка с версией о медленном убийстве Зеркала русской революции ядом растительного происхождения. Кто-то хмыкнет, пожмет плечами, покрутит у виска, а кто-то задумается: почему нет?

Аудиокнига, начитанная Натальей Ломыкиной бодро и задорно, отменно передает настроение книги. И нет, не дичь какая-то, но, Бродским начинала, им и закончу:

пространство, которому, кажется, ничего не нужно, на самом деле нуждается сильно во взгляде со стороны, в критерии пустоты. И сослужить эту службу способен только ты.

О книге Элиф Батуман The Possessed писали еще несколько лет назад, когда она вышла в Америке, и мне было странно, почему она все не выходит и не выходит в России. Я думала: может, автор почему-то против? Но, судя по предисловию, которое написала сама Батуман к появившемуся, наконец, русскому изданию, автор очень даже – за, и это радует, потому что книжка замечательная. Во-первых, автор по-настоящему, а не на уровне «Пушкин-спутник-балалайка», любит русскую литературу. Чем настоящая любовь отличается от ненастоящей? Наверное, внимательностью прочтения. Когда любишь человека, ты внимательно вслушиваешься в каждое его слово и всматриваешься в каждый жест, ты изучаешь его интересы и вкусы, его прошлое и настоящее — всё, чтобы понять, что же он такое за удивительное существо. Точно так же любовь к литературе толкает исследователя на попытки влезть в шкуру автора и посмотреть на мир его глазами. И вот оттуда-то можно увидеть самые неожиданные вещи — например, что смерть Льва Толстого — это детектив, где убийца так и не найден, а «живой труп» из одноименной пьесы — это, на самом деле, Чехов. Во-вторых, книга написана очень смешно. При этом смех происходит не от обесценивания, а, наоборот, от пристального внимания к деталям. Попробуйте посмотреть на привычный предмет через увеличительное стекло, и он покажется вам забавным. На самом деле юмор Элиф Батуман и ее наблюдательность — две стороны одного и того же явления, именуемого любовь. Смотри пункт первый. Пока в России переводили и готовили к изданию первую книгу Элиф Батуман, получившую здесь название «Бесы», в Америке вышел ее новый роман — «Идиот». Очень надеюсь, что его тоже переведут и издадут по-русски. Интересно, не планирует ли автор продолжить серию, и если да, то как будет называться новая книга? Ставлю на «Подростка».

Очень странная и забавная книга. О том, как американка турецкого происхождения учила-учила русский, знала турецкий и приехала в Самарканд учить узбекский, а еще она была в Ясной поляне, Петербурге и в Мелихово тоже ездила. Вот как я объединила все эти факты в одно предложение, так и книга будет читаться: сумбурно, но оригинально и весело. О плохом. Во-первых, то ли плохо переведена, то ли написана без редактора и в спешке. Во-вторых, ее словно торопились выпустить и по-быстрому слепили одно целое из разрозненного рваного материала. Но можно и о хорошем. Множество совершенно неизвестных и безумных каких-то фактов, взгляд на нас с чужого иностранного берега и любовь к литературе. Легкое литературоведение, быстрое чтение о серьезном. Новый формат.

Элиф Батуман — американка турецкого происхождения, выпускница Стэнфорда, финалистка Пулитцеровской премии прошлого года. А ещё она любит русскую литературу — настолько, что написала о ней книгу, позаимствовав название у… Фёдора Михайловича Достоевского.

Итак, «БЕСЫ: приключения русской литературы и людей, которые её читают». Книга, хоть и относится к жанру нон-фикшн, и правда читается как авантюрный роман. Для начала героиню (т.е. автора) судьба сводит с потомками Бабеля, и одновременно она находит пересечения в творчестве этого писателя и… сценарии «Кинг-Конга».

Потом она оказывается на конференции специалистов по Толстому в Ясной Поляне. Здесь мисс Батуман приходит к выводу, что классик умер не своей смертью, а «Живой труп» посвятил Чехову, т. к. был уверен, что переживёт его. Мыслям о высоком мешает отсутствие смены одежды и шампуня (чемодан потерялся при перелёте и был возвращён практически уже перед отъездом).

Путешествие в Самарканд, где Элиф учит узбекский язык, потому что он похож на турецкий, — это вообще «роман в романе», фантасмагория пополам с абсурдом. Достаточно сказать, что изначально она планировала поехать в Россию для совершенствования русского. Очень в духе историй о Ходже Насреддине.

Самым же экстремальным путешествием оказалась командировка в Питер по заданию еженедельника The New Yorker. Редакция поручила написать «открытку из Питера» — об открытии в феврале 2006 года на Дворцовой площади полноразмерной копии Ледяного дома. Того самого, который построила Анна Иоанновна и о котором написал свой знаменитый роман Лажечников. На свою беду, роман этот Элиф Батуман знала и любила…