Читать книгу: «Покровитель для Ангела. Трилогия», страница 9

Серый убирает свою руку, а я машинально к телефону тянусь. Мне так хочется разделить свое горе с Михаилом Александровичем, но вовремя останавливаюсь. Зачем? Толку-то. Он прогнал меня сегодня. Ему не нужна ни я, ни мои чувства, ни мои проблемы.

– Лин, послушай меня.

Серый стоит напротив и пристально смотрит мне в глаза.

– Я говорил с Бакировым только что. Он это… извиниться хотел. Ну, за сегодняшнее там. Просил привезти тебя на квартиру, тем более горе у тебя. Негде остаться. Он поможет, приютит на первое время, поехали.

– Куда? Я… не понимаю. О чем ты говоришь? Я ему не нужна. Ты что-то перепутал.

– Я это… вернуться хочу к Бакиру. Помочь. Ангел. Так же он тебя называет? Поехали, он ждет. Поможет. Я звонил уже ему. Не реви только.

– Правда?

– Да. Поехали.

От этой новости как-то теплее становится. Неужели Михаил Александрович хочет помириться? Какой-то огонек загорается в моей душе даже несмотря на то, что сейчас она воет от боли. Я снова все потеряла, и теперь иначе как бездомной меня не назовешь.

Кивнув, я обхожу подошедшую баб Шуру, пытающуюся меня отговорить, следую за Серым и сажусь в его девятку, которая быстро срывается с места.

***

Мы едем минут двадцать, пока не попадаем в старый спальный район. Везде девятиэтажки, и мы с Серым заходим в одну из них.

Какой-то холодок разливается по коже, и перед тем, как зайти в подъезд, я все же не выдерживаю и набираю Бакирову. Он не берет, и от этого становится как-то не по себе.

– Да что ты звонишь? Он же на квартире тебя ждет. Пошли.

Серый смотрит на часы, словно куда-то торопится. Видать, действительно хочет выслужиться перед Бакировым, чтобы вернуться.

Поправив волосы и вытерев слезы, я следую за ним. Мы поднимаемся пешком на второй этаж. Серый своим ключом открывает дверь и пропускает меня вперед.

– Заходи.

– Спасибо, Сереж. Я думаю, Михаил Александрович обязательно вернет тебя на работу.

– Конечно, – как-то резко отвечает Серый и закрывает за нами дверь на ключ. От резкого металлического щелчка что-то екает в сердце, и этот страх умножается десятикратно, когда вместо Бакирова я вижу двух вышедших из комнаты высоченных парней.

Я их не видела ни разу. Лет им, наверное, по двадцать два. Не намного старше меня. У одного в руке бутылка водки. Второй в одних только штанах.

Глава 33

– Это ты малую на сцену пустила? Не вздумай врать!

Алена виновато опускает глаза, и я понимаю, что Тоха был прав. Угадал, мать его.

– Какого хуя, Алена? Мы с тобой не первый год работаем. Я что-то не припомню, чтобы ты сама работников нанимала.

– Извините, Михаил Александрович! У меня сын заболел. Нужны были деньги, срочно. У Леши не просила и у вас. Постеснялась.

– То есть ты еще и деньги с нее брала?!

– Да. Ангелина все, что на танцах зарабатывала, мне отдавала, но это было всего два раза! Я бы рассказала вам сразу после, честное слово!

Провожу рукой по лицу. Вот чем она думала, чем?!

– Еще раз пойдешь мимо меня, я не посмотрю, что у тебя больной сын, усекла?

– Да. Спасибо, – опустив голову, шепчет Алена, и я прохожу мимо нее злой как черт.

Закрываюсь в кабинете.

Держу в ладони фигурку ангела. Девчонка тогда притащила его, но в руки не отдала. Он валялся под моим кабинетом, и что-то думается мне, Ангел тогда видела меня с Мариной в кабинете.

Вот только уже тогда ни Марина меня не спасала, ни любая другая баба, так как я хотел именно Ангела, именно свою девочку так сильно, что уже мозг начинал дымиться.

Теперь же маленькая фигурка красивого ангела поблескивает на свету, отдавая бликами, а я бешусь. На эту дурочку молодую, которая сегодня такое учудила, невероятно просто злюсь. Я ведь правда едва не трахнул ее в той кабинке и запросто мог бы выебать ее, и она бы ничего мне не сделала. Однако я так сильно взбесился, когда сорвал с нее маску, что уже даже не до секса мне было.

В какой-то момент фигурка ангела трещит в моей руке, и его сломанные крылья осыпаются острыми осколками, которые я одним махом сметаю на пол.

– Развлекаешься?

Тоха приперся снова.

– Не лезь. Чего тебе? Чего домой не идешь?

– Да вот, приглашение притащил на свадьбу. Люда сказала, если тебя не будет, лично придет и тут все разнесет к чертовой матери.

Усмехаюсь. Хоть один из нас по любви себе бабу нашел, а не так… спускать для разрядки.

– Я буду.

Выхожу из кабинета. В нем все еще запах Ангела, которая была тут полчаса назад. И вот вроде выгнал я ее и забыть уже должен, а все равно нет. Перед глазами она стоит. Такая красивая, что тронуть страшно. Как задницей виляла сегодня перед мужиками, а что-то еще мне доказывает. Не хотела… Ну да, конечно, не хотела, я тоже не хотел, блядь!

Кулаки сжимаются, и я все же не выдерживаю. Схватив куртку с кресла, выхожу из кабинета. Я не буду с ней говорить, просто проверю, что она доперлась домой.

Через десять минут я уже у ее дома и сразу понимаю, что какая-то беда случилась, хотя толпа уже расходится.

– О, и вы тут?

Ее соседка полоумная каким-то образом вылезает из толпы, сразу же подходя ко мне.

– Ангелина где? – спрашиваю и глаза наверх поднимаю. Дым все еще идет, еще горит. Ее, блядь, квартира, и мне становится страшно. Впервые за нее.

– Линочка была тут. Она пришла вся в слезах, а потом как увидела, что случилось, так и застыла вся. Я ее растормошить, успокоить пыталась, а она лишь на квартиру свою смотрела. Боже, там, говорят, одни только угли остались! Ни мебели, ни кухни – ничего нет! Я и сама чуть не сгорела. Проснулась от дыма, но успела пожарных вызвать. Приехали они. Быстро. Бедная девочка, вот как черная полоса в ее жизни, ей-богу!

– Ангел где, где она?! – рычу уже на эту бабку, теряя терпение и параллельно набирая Ангелу. Номер не отвечает. Вижу только пропущенный от нее. Один был. Десять минут назад. Я не слушал. Специально выключил звук. Чтобы меня никто не трогал.

– Линочка… Она рядом со мной была, а потом к ней парень какой-то подошел. И увез. Я подумала, от вас кто-то, нет?

Это меня словно отрезвляет.

– Какой парень? Куда увез?

– Не знаю я его, не видела тут раньше. Молодой такой, светловолосый. Под руку ее взял, а Линочка такая бледная, вся в слезах, видать, в шоке была. Меня не слушала. Ну и усадил он ее в серую девятку. Такую старенькую, конечно, уехали они.

– Номера запомнила?

– Шесть, десять и три заканчиваются.

И тут меня как в голову ударяют. Знаю я эту девятку и этого паренька, вот только если он ее хоть пальцем тронет, я башку ему оторву.

Набираю Серому – тишина. Снова Ангелу – не берет. Сука!

– Алло, Тоха, бросай все и едьте к Серому на хату. Проверить кое-что надо. Да! Я тоже уже еду. Вопросы потом, быстро!

Дышать становится труднее. Я хочу ошибиться. Пожалуйста, пусть я просто ошибусь и зря дерну парней.

Глава 34

– Откройте дверь, немедленно! Быстро открыли мне дверь! Я хочу уйти отсюда!

Пячусь на выход, но Серый сразу же преграждает мне путь. Из только что спокойного его взгляд становится каким-то жестким и опасным, удовлетворенным моим ужасом.

– Чш… ну чего ты так испугалась, Линусь?

– Сергей, если Михаил Александрович узнает об этом, он тебе…

Серый тут же взрывается смехом, смотря прямо на меня.

– А не он ли тебя выгнал, случайно, сегодня, а, заюнь? – Толкает меня за плечи, и я невольно отшатываюсь на пару шагов назад, но равновесие не теряю. Сохраняю мнимое спокойствие: если покажу, что боюсь, будет еще хуже. – Не нужна ему полотерка. Да еще и бракованная, видать.

Каждое его слово как горячая игла под кожу. Больно, страшно, на пределе, и я понимаю, что это был обман. Серый развел меня просто как наивную доверчивую дурочку, заманив на квартиру с незнакомыми парнями.

– Откуда ты…

– А я все знаю, Линок. Даже если там не работаю. У меня уши везде есть, малышка.

– Хватит трепаться, Серый! Может, познакомишь уже?

К нам ближе подходит один из парней. Тот, который в одних только спортивных брюках, и мне становится жутко не по себе. Их трое, я одна. Никто не знает, что я здесь, меня искать даже никто не станет.

– Савелий, Ангелина. Ну и Костян.

– Ну привет, Ангелина. А ты и правда, как конфета. Краси-ивая. А-ай, с характером. Сука! – криво ухмыляется Савелий, когда тянет ко мне цепкие лапы, а я их тут же отталкиваю от себя. Мне мерзко, жутко, противно от них. Какое-то шестое чувство уже орет, набатом стучит в висках: “БЕГИ!”

Это ведь не клуб, где за мной всегда присматривают, где меня даже пальцем никто тронуть не может. Здесь нет охраны, здесь нет людей Бакирова, которые оберегали меня все это время, и от этого ощущения незащищенности мерзкий холод ползет по спине.

– Не трогайте меня! Я сейчас милицию вызову!

Хватаюсь за рюкзак, но Серый тут же вырывает его у меня из рук и бросает тому третьему, Костяну, который отбрасывает его в дальний угол коридора. Там был мой мобильник, единственный шанс сообщить хоть кому-то, обратиться за помощью. Бакирову нужно позвонить. Это первая и единственно правильная мысль. Почему-то я понимаю, что, кроме него, мне никто не поможет, хотя… а если это он сказал этим парням прийти сюда? Если он знает обо всем и хочет так меня за танцы проучить… От одной только мысли об этом в кровь просачивается яд. Больно. Я больше не знаю, кому верить, они все… все против меня.

– Что вам нужно?

– Ты. Ну чего ты ломаешься, как целка? Иди сюда, проведем время хорошо, может быть, даже ласково… – басит Савелий, снова подходя ближе. В его глазах черти плескаются, он смотрит на меня с неприкрытым восхищением и одновременно похотью.

– Тронете меня хоть пальцем – останетесь без мозгов, вам ясно?! – голос дрожит, но я выпрямляю спину. Они просто играют со мной, ничего не будет, так, припугнут, может быть. Они ничего не могут мне сделать. Ничего.

– Ух, какая боевая телочка! Я так и думал, что ты такая, киса. Бакиров других не любит.

Савелий осматривает меня сально, облизывается и при этом поправляет рукой пах, вызывая у меня спазм тошноты и дикий животный страх.

– Сереж, пожалуйста, выпусти меня! Я… заплачу тебе, сколько скажешь! Умоляю, это не шутки, мне надо домой!

Оборачиваюсь к Серому. Его я хотя бы немного знаю, и раньше он казался мне скользким, но нормальным. Не способным на… такое.

– Ты подставила меня тогда с той зарплатой, заюнь. Я помочь тебе хотел, я просто хотел заработать, а ты слила меня по полной! Бакиров меня тогда в шею выгнал, как щенка беспризорного. Я голодал даже. А теперь хочу справедливости! Платить надо за грешки, Линок. Я никогда не забываю тех, кто меня подставил.

– Ты сволочь… Как платить?! У меня нет ничего, даже квартиры больше! – выпаливаю, слыша, как на пределе дрожит мой голос, хотя знаю прекрасно, что, если реветь начну, станет только хуже. Они мою слабость увидят, и тогда мне вообще не выбраться отсюда живой.

– Есть. Твое тело. Им будешь платить. Савка, бабло давай! Я куклу не за бесплатно привел.

– На.

В руки Серому летит пачка денег, которую он быстро прячет в карман, а я леденею от понимания того, что прямо сейчас Серый меня просто продал этим двум упырям!

***

– Сюда иди.

Мне кажется это страшным сном, который стал реальностью. Пока Серый у двери стоит, ко мне подходит этот странный Савелий и тянет свои лапы. Как только я начинаю отбиваться, отталкивать его и кричать, он зажимает мне рот рукой, с легкостью подхватывает меня за талию и буквально затаскивает в одну из комнат.

Тот второй парень, Костя, идет следом, и что самое ужасное – я не вижу ни капли жалости в их глазах! Ее просто нет. Они как дикие шакалы, голодные, жестокие, похотливые! Они молодые, но все равно намного сильнее меня.

– Нет! Нет, пусти, не смейте!

Эти звери с легкостью заваливают меня на кровать, и, как только рука Савелия убирается с моего горла, я ору что есть сил. Громко, просто на разрыв, отчего тут же больно получаю сильный удар по лицу. С размаху.

Во рту чувствую противный металлический привкус. Он разбил мне губу, и теперь кровь попадает на язык и, кажется, струится по подбородку. Перед глазами темнеет, меня никогда не били, со мной никогда не обходились так жестоко, и страх мгновенно подкатывает к горлу острыми спазмами.

– А-а-а-а! Пусти! Не-е-ет!

– Сука! Заткнись!

– Нет, не-е-ет, умоляю, не надо, не надо!

В проеме двери замечаю Серого. Он сложил руки на груди и поглядывает на меня, слегка опустив голову. Словно ему самому неприятно все это, но и остановить этот ад он не может, а точнее, не хочет.

– Хватит, перестаньте! Вы же не звери, мне больно! Нет, нет, Боже! ПОМОГИТЕ!!!

Я была слишком наивной и глупой, когда там, у подъезда, говорила Бакирову, что очень сильная и любому смогу дать отпор. Он тогда дурочкой меня назвал и был прав. Абсолютно. Мои силы ничто по сравнению с силой любого из этих парней. И справиться я не могу ни с одним из них, совершенно, как бы сильно ни старалась их оттолкнуть, я слишком слабая.

В какой-то момент я понимаю, что мне трудно шевелиться. Они меня буквально заламывают и с силой вдавливают в матрац. Когда я начинаю вырываться, Савелий садится на меня, тянется рукой, закрывая рот, пока тот второй зверь Костя держит мои руки, которыми я пытаюсь их оттолкнуть от себя.

Это страшное чувство слабости, тотальной беспомощности и уязвимости при насилии, и сейчас я им просто захлебываюсь, проклиная себя за дурость.

Я сама, сами виновата, никто меня силой не тащил, я просто… поверила Серому, которого еще считала человеком с сердцем, но нет. Там только гнилая оболочка, и сейчас эта оболочка тоже смотрит, как они издеваются надо мной, творя, что только захочется. Дура! Какая же я дура!

– Не надо, не-ет, не трогайте! – кричу до хрипоты, задыхаясь от слез, срывая голос, раздирая легкие.

– Серый, дай ремень! Заебала уже брыкаться. Костя, вяжи ее!

– На.

– Не-ет, нет, боже, не-ет!

– Линка, спокойно, хуже будет. Пацаны, полегче… Мы так не договаривались! – где-то на фоне басит испуганный голос Серого, тогда как я неугомонно брыкаюсь и пытаюсь вырваться, но они такие сильные… мамочка, я ничего не могу сделать против них! Ничего!

– Что, Серый, страшно стало?! Зассал – вали на хуй отсюда, только ты уже с нами, понял? Так что заткнись и не мешай! Стой на стреме.

Мне дико больно. Они сдавливают мои руки и ноги, касаются волос, трогают меня, как звери… везде. Лапают мои бедра, живот, больно сжимают грудь, наверняка оставляя синяки.

Я же задыхаюсь, оставаться спокойной не получается, ведь я вижу, что они не просто пугают меня. Они словно играют со мной, забавляются, и игры эти жестокие, звериные, похотливые, безумные…

Я не понимаю, в какой момент меня накрывает истерика. Такая дикая, громкая, бесконтрольная, и я начинаю… нет, не плакать, я начинаю просто кричать в голос, что есть сил, безостановочно, страшно, до хрипоты.

Даже когда эти подонки мне рот заклеивают скотчем, из горла вырываются судорожные крики, и слезы постоянно катятся по вискам, делая волосы мокрыми.

Через секунду чувствую, как они переворачивают меня на живот и связывают мои запястья ремнем. Так жестко, больно, что двигать руками я больше не могу. После этого Савелий обратно меня переворачивает, смотря на меня с каким-то диким наслаждением. Будто ему это нравится, и даже больше, будто он получает от этого какое-то больное удовольствие.

Я думаю, что ноги тоже свяжут, но нет, они их просто держат, разведя шире, провоцируя у меня очередной крик ужаса.

Этот второй зверь Костя почти не говорит, но вместо этого он меня держит за колени. Больно, точно до синяков, пока Савелий, не церемонясь, разрывает на мне платье. Одним махом он распарывает материю, оголяя меня до белья, и отбрасывает платье, как ненужные тряпки, на пол.

– Ого-го какая! Настоящий бриллиант!

Савелий смотрит на меня с восхищением, тогда как мне физически больно от этого скользкого мерзкого взгляда. Как я ни пытаюсь повернуться на бок, они мне не дают, и через миг эта сволочь тянет руки к моему бюстгальтеру, раздирая его пополам, оголяя мою грудь.

Нежные полушария тут же обдувает холодным воздухом, и я громко вскрикиваю, когда в следующее мгновенье Костя берет бутылку водки и начинает меня ею поливать. По лицу и волосам, по груди, по животу, промежности, бедрам.

Вскрикиваю, когда Савелий опять садится на меня сверху и я отчетливо ощущаю его возбужденный член через штаны. Он упирается им мне куда-то в бедро, пока я кричу, но из-за скотча получается какое-то хрипение, визг, истеричное мычание.

– Класс, епта, ты пиздец какая классная! Ну что, сучка Бакирова, а давай поиграем? Как он тебя ебет, скажи, как тебе нравится? Мы сделаем лучше. В два ствола всегда больше кайфа. М-м-м… какая ты сладкая.

Мычу судорожно, когда этот урод наклоняется и слизывает слезы с моих щек вперемешку с водкой.

Кажется, это и есть ад. Не знаю, за какие грехи, но это точно он.

Я начинаю гореть, когда чувствую грубые пальцы этого ублюдка Савелия на своей груди. Он самый жестокий из них, он меня развязно лапает, бьет по соскам, намеренно делает больно, пока тот второй поливает меня водкой.

Холодной, вонючей, заставляющей уже молиться о гибели, но нет. Кажется, я их игрушка на сегодня, и они не спешат меня так легко убить. Они хотят меня мучить и делают это с каким-то больным жутким наслаждением!

Боже, я никогда так не плакала. Я думала, что уже самое страшное пережила, но нет. То, что сейчас творят со мной эти сволочи… я даже описать не могу, и я снова громко вскрикиваю, когда Савелий бьет меня по лицу с размаху, когда я начинаю закрывать глаза, чтобы не смотреть на него. На них.

– Глаза открой, сука! Не отворачивайся! На меня смотреть, да блядь!

Я снова громко вскрикиваю, разрывая связки. Из легких буквально какой-то вой вырывается, и тогда я слышу какой-то шум.

Словно в дверь кто-то ломится, будто ее ногами пинают со всей дури. Она трещит, я слышу какой-то оглушительный звон, словно выстрел, а еще… мужские голоса. Много громких грубых голосов, а после уже и крики.

Глава 35

Я услышал ее крики. Сдавленные, но очень сильные даже через дверь, и начал ломиться в нее как ненормальный. Как раз в этот момент по ступенькам поднялись Тоха и Хаммер.

Дверь не поддавалась, истошные крики Ангела продолжались, и тогда я просто достал ствол и выстрелил в замок. Была еще цепочка, но ее я вырвал с мясом, толкнув дверь плечом. Я знал, что Серый скользкий, но не думал, что он такая мразь. Я замечаю его у порога комнаты, он округляет глаза, как только видит нас. Троих.

– Бакир… ты че?

– Сука!!!

Я вырубаю его с одного удара, иду на крики, а после просто застываю на пороге комнаты. Блядь, я думал, что уже видел все дерьмо на свете, но такого не видел и никогда бы не хотел увидеть.

Ангел. Она лежит на кровати. Голая, в одних только простых белых трусах, с заклеенным ртом. На ней какой-то хуй полуголый сидит, тогда как второй такой же держит ее ноги. Они ошарашенно смотрят на нас, испуганно, как, блядь, щенки сучьи, и вот тогда у меня срывает чеку на хуй.

– Скоты…

– Мы не…

– Сюда иди, щенок!

Я хватаю этого щенка за горло и отрываю его от Ангела, укладываю на пол, а после начинаю просто лупить по его башке, брюху, яйцам. Везде, куда попадаю.

– Сука, сдохни! – Удар, второй, третий, четвертый. – Сука! Сука! Сука!

Что-то под кулаком хрустит, тварь уже даже не дергается, но мне, честно говоря, похуй. Я хочу, чтобы он сдох, сейчас, немедленно, чтобы он просто, сука, сгнил за то, что посмел ее тронуть. Мой цветок, мою девочку, мое неприкосновенное и самое ценное на свете, которое я сам себе даже трогать не разрешал, блядь!

В глазах красная пелена, кулаки не разжимаются, а злость пульсирует ядом в башке. Мне хочется орать за то, что тронули ее, мне хочется отрезать им хуи вместе с яйцами и затолкать им в пасть по самую глотку!

Второго Тоха укладывает, но легче мне не становится. Еще ни разу в жизни я так остервенело не жаждал чьей-то смерти, притом в муках. Мне хотелось их просто разорвать на куски, сломать им кости и повесить их на собственных кишках.

Сначала этот урод пытается отбиться и как-то дергается, но после его вырубает, и безвольной тряпкой он лежит у меня под ногами.

– Бакир, хорош, ты его убьешь на хрен! Твою мать, не здесь!

Кто-то с силой оттаскивает меня от него. Кажется, Тоха.

Я вытираю кровь со сбитого в мясо кулака о простыню, поднимаю глаза и вижу Ангела. Моего Ангела. Она упала с кровати и забилась в угол комнаты. Ее руки связаны за спиной, разорванное платье валяется на полу тряпкой. Девочка крупно дрожит, ее длинные русые волосы мокрые, и ее аж подкидывает от истерики.

– Забирай ее, дальше мы сами! – гремит где-то Хаммер, я слышу, как ломается чья-то кость, сопровождаясь диким визгом, но не вижу больше никого, кроме нее.

Я подхожу к девочке, в руке щелкает бабочка, и Ангел сильнее дергается. Слезы горошинами катятся по ее лицу. Избитому, с заклеенным скотчем ртом.

– Тихо-тихо. Чш… Девочка.

Наклоняюсь к ней, но Ангел дергается и буквально вбивается спиной в стену. Так, будто боится меня, будто думает, что я тоже к этому причастен.

Сжимаю зубы и быстро развязываю ей руки, отбрасывая ремень в сторону. Сдираю этот чертов скотч, видя, как дорожки крови струятся по ее подбородку с разбитой губы.

Невольно осматриваю ее. Грудь, живот, бедра… суки! Синяки по всему телу, и ссадины красные от пальцев уже проступают.

Черт возьми. Опускаю взгляд ниже. На промежность, бедра, ноги.

Крови вроде нет, белые трусы ее не разорваны, и я так хочу надеяться, что они не успели.

– Не надо… Не бейте! Не н… надо! Не… надо. Не надо… – Ангел шепчет, судорожно дыша, крупно дрожит, всхлипывает и волчонком смотрит то на меня, то на парней, прикрывая дрожащими руками голую грудь, и я понимаю, что она стыдится своей наготы, и предо мной в том числе.

Беру ее за лицо пятерней, заставляя посмотреть на себя. Она дергается от этого, боится. Меня, блядь, боится! Ловлю ее ошарашенные огромные изумрудные глаза, полные ужаса и слез, шока, истерики.

– Ангел, посмотри на меня, я тут. Тебя никто больше не тронет, слышишь? Чш… не бойся, парни не смотрят, и я тоже, спокойно. Давай прикроемся.

Снимаю с себя куртку и закутываю девочку в нее. Она тут же натягивает ее до шеи, а после прикладывает пальцы к разбитой губе, судорожно всхлипывая.

Чертыхаюсь, как только могу. Какой черт ее понес сюда, как она могла сесть к Серому в машину? Но об этом спрошу ее позже.

– А-а-й, больно-о! Твари! Я не хотел, не хотел! Хватит! А-а-а! – где-то хрипит Серый, и я слышу, как трещат его ребра, но мне уже, честно, похуй на то, сдохнет он сейчас или нет. Лучше пусть сдохнет, либо я и так вернусь, чтобы его задавить.

– Иди ко мне, маленькая. Тебя никто не тронет.

Подхватываю Ангела на руки и, прижав к себе, выношу из этой хаты. Она не упирается, но и не жмется ко мне. Как маленький ежик, застыла и трясется только. Сильно.

***

Этот звук выбиваемой двери – я его никогда не забуду. Грохот стоял на всю квартиру, а после… я услышала его грубый голос. Михаил Александрович. Это был точно он, кто-то закричал, что-то щелкнуло, а после, наконец, я смогла вздохнуть, когда этого зверя Савелия Бакиров буквально оторвал от меня.

Началась какая-то суматоха, крики, были слышны звуки от ударов, и я не понимала, что происходит. Мне казалось, что Бакиров пришел, чтобы добить меня, и кажется, это было правдой. Бежать мне было некуда, я была практически голой, с завязанными руками, потому все, что смогла, – упасть с кровати и забиться в угол, содрогаясь от истерики и слез.

Боже, я никогда еще не видела Бакирова ТАКИМ. Как он бил этого Савелия, как дикий зверь, безжалостно, со всей силы, этот парень сначала орал от боли, а потом он просто заткнулся, но Бакиров не останавливался, пока его с трудом не оттащил Анатолий. Бакиров словно озверел, боже, я даже не знала, что он может быть таким жестоким, но парней этих мне не было жаль. Совсем.

Вскоре крики стихли, кажется, кто-то упал, а я плакала и все никак не могла успокоиться. Я вздрогнула, когда Михаил Александрович наклонился ко мне с ножом в окровавленных сбитых руках. Он посмотрел на меня страшно, и я не понимала, почему тогда он не добивает меня. Я уже вообще ничего не понимала.

Через миг Бакиров развязал мне руки и снял скотч с губ. Все тело болело, я не чувствовала половины лица, и еще у меня немного кружилась голова.

Освободившись от ремня, я тут же прикрыла голую грудь руками и тогда заметила, как взгляд Бакирова еще сильнее потемнел, причины этого я не знала. Здесь были одни мужчины, такие опасные, жестокие, злые, и я… практически без одежды, без защиты, словно просто кусок мяса, который они все могут взять, если только захотят.

Михаил Александрович что-то говорил мне, вроде даже успокаивал, но от истерики я даже ответить толком ничего не могла.

Вздрогнула только, когда он снял свою куртку и осторожно накинул мне ее на плечи, прикрыл грудь. Его куртка была огромная для меня, поэтому я замоталась в нее, точно в покрывало. После Бакиров подхватил меня на руки, крепко к себе прижал и вынес из этой чужой квартиры.

Краем глаза я заметила лежащего на полу Савелия. Он был весь в крови и не шевелился. Костя скулил рядом, держась за ребра. У входа кричал Серый, которого ногами бил Хаммер. Кажется, он плакал, но мне было все равно.

Анатолий и Хаммер даже не смотрели на меня, пока Бакиров со мной на руках выходил из квартиры, словно специально отводили глаза. Кажется, они это делали нарочно, чтобы не смущать меня, за что я им была безмерно благодарна.

Все, что я могла в этот миг, – замереть в сильных руках Михаила Александровича, слыша его быстро бьющееся сердце, пока он выносил меня из этого ада.

Только оказавшись на улице, я начала сильнее плакать прямо у него на руках, прижимаясь к мужчине, вдыхая его запах, ища защиты и так боясь понять, что он мог тоже быть причастным к этому.

Сил на то, чтобы вырваться, у меня не было, и я все еще не знала, куда Бакиров меня несет и что теперь со мной будет.

Глава 36

Кажется, на меня все смотрят. На мои голые ноги, выглядывающие из-под куртки Бакирова, и я утыкаюсь носом ему в грудь, как только мужчина выносит меня из подъезда. Вдыхаю его запах через черную рубашку. Приятный очень, сильный, вот только не должен мне он нравиться. Только не после всего.

Я все еще плачу, хоть уже и беззвучно. Не хочу, чтобы он слезы мои видел. Бакиров выгнал меня ночью, и я до сих пор не понимаю, зачем он это делает. Зачем приехал сюда, зачем вытащил меня из того логова ада.

– Пригни голову. Давай, малыш, залезай.

Михаил Александрович открывает переднюю дверь джипа и усаживает меня на сиденье прямо в своей куртке.

Сам садится за руль, но, как только заводит машину, я словно прихожу в себя. Куда он меня везет, а вдруг сделает еще хуже?

– Я… домой пойду. Надо мне…

Тянусь рукой к двери, но мужчина тут же перехватывает меня за плечи.

– Тихо-тихо, Ангел! Успокойся, ну все!

– Не трогайте! Нет, не трогайте меня! Это вы, да?! Вы сказали ему, им… чтобы они меня. За то, что танцевала там.

– Нет! Нет, конечно, Ангел! Посмотри на меня, посмотри!

Бакиров лицо мое лапой своей перехватывает, заставляя посмотреть себе в глаза.

– Я не знал, что Серый осмелится на такое! Не знал! Слышишь, понимаешь меня, девочка?!

– Да.

Глаза наполняются слезами, которые капают на ладонь Бакирову.

– Ну все, кончилось все. Тише.

– Не надо… не прикасайтесь.

Какая-то жгучая боль разливается по телу, и Бакиров резко отпускает меня, с силой ударяя по рулю, отчего тот аж хрустит. Снова, снова и снова.

Я же всхлипываю в голос, обхватываю себя руками и корю за эти слезы, которые то и дело катятся по щекам. Все тело болит, руки жутко трясутся, меня всю просто колотит.

– Блядь, сиди уже спокойно! Доедем сейчас!

– Куда?

Смотрю на него сквозь слезы. Бакиров выглядит как бешеный медведь и, кажется, злится на меня. Очень сильно.

– В больницу, – басит, даже не смотря на меня, а я сглатываю, стараясь успокоиться.

– Михаил Александрович, не надо в больницу! Пожалуйста.

Мужчина оборачивается и окидывает меня строгим взглядом.

– Ангел, тебя осмотреть надо! Эти суки, блядь, они же тронули тебя!

– Нет, пожалуйста! – Набираю побольше воздуха, мне дико стыдно это говорить ему, но я должна: – Они… не успели. Били только меня. Пожалуйста, не надо в больницу. Я не хочу туда! Домой меня отвезите. Пожалуйста.

– Куда домой? Ты же видела пожар там. Тушили еще.

И тут в моей голове все наконец складывается. Пожар. Мне же некуда возвращаться. Квартира сгорела, и там сейчас даже тряпки не осталось ни одной. Господи. Я осталась ни с чем. У меня нет ничего, даже документов.

Горячий болезненный ком подступает к горлу, и, стиснув зубы, я роняю лицо в ладони, отвернувшись от Бакирова к окну. Плачу беззвучно, прячась от него под его же курткой, пока не чувствую тяжелую руку на плече.

– Ну все, хорош. Со мной поедешь. Решим, что с тобой делать.

***

Она почти не говорила. Скрутившись в три погибели, Ангел сидела в салоне и наотрез отказалась переться в больницу, а значит, я все же успел и ее не отымели там толпой. Вряд ли она бы выжила. Кажется, эти сосунки хотели знатно над ней поиздеваться, так что мои парни теперь будут издеваться над ними.

Ангел. Мне казалось, она успокоилась через несколько минут, однако, как только про квартиру ее заикнулся, уронила лицо в ладони и ее хрупкие плечи снова задрожали. Мне же захотелось выругаться в голос, но я сдержался. Девочка и так была напугана теми уродами, да и я тоже постарался, показал себя во всей красе, потому еще сильнее шугать ее желания не было совсем.

И если утром я сгорал от злости на Ангела, выгнал ее и не жалел, то сейчас даже злиться уже на нее не мог. Это я виноват. Недоглядел, я должен ее беречь, это моя ошибка.

Охренел только, когда понял, что Ангел с какого-то ляда на меня подумала сразу, хотя, конечно, я не знал об этом. Я бы скорее голову Серому отгрыз, чем позволил обидеть ее и уж тем более тем щенкам дать право коснуться девочку своими гнилыми клешнями.

Слишком молодая еще, наивная, доверчивая и, конечно, глупая. Выяснять сейчас с Ангелом, какого хрена она вообще поехала с Серым, не хотелось.

Я видел ее состояние, и оно было хреновым. Малая молчала, отвернувшись от меня, но я все равно слышал ее всхлипы и судорожное дыхание. И вот как бы и дела мне до нее не должно быть, я мог бы просто высадить ее у ближайшей обочины и поехать дальше, а вот только не мог.

Одно только понимание того, что ее еще может кто-то обидеть, просто кипятило кровь. И так вон уже… приехали. Едва вытащили ее. На волоске, блядь, была, на самом краю!

Теперь у меня нет совершенно плана, что делать с ней, однако в клуб ее тащить в таком состоянии уж точно не идея, домой опасно, поэтому я везу ее к себе на дачу. Она недалеко за городом, там есть аптечка, а она Ангелу точно пригодится, судя по тому, какое количество ссадин у нее на теле.