Читать книгу: «Осознанный аутизм, или Мне не хватает свободы», страница 5

Шрифт:

Большая включенность во внешний мир требует поначалу довольно много сил от ребенка, и тогда те силы, которые раньше уходили на защиту организма, он начинает тратить на возможность быть включенным и, следовательно, начинает чаще болеть.

* * *

Чем больше расстояние, и физическое, и эмоциональное, и психологическое, между ребенком и психологом (педагогом, родителем), тем меньших результатов можно достичь и тем сложнее их достичь. Хотя, как и везде, есть свои исключения.

* * *

Во многих ситуациях аутичный человек не в состоянии остановиться, сказать «нет», «стоп», отстоять свое желание или нежелание что-либо делать по причине повышенной тревожности. А в чем-то, наоборот, – это тиран и деспот, постоянно отдающий команды и требующий их исполнения. Амбивалентность часто присуща аутичным людям.

* * *

Нет такого словосочетания «не могу». Есть «не хочу», или «хочу, но по-другому».

* * *

Не «кто виноват?», а «что делать?». И после этого не думать постоянно: «Что делать?», а делать.

* * *

У любого аутичного ребенка (да и взрослого тоже) сильно подавлена конструктивная активность, как внутренняя, так и внешняя. Это один из факторов, затрудняющих развитие.

* * *

Часто излишняя забота о ребенке, искренняя со стороны семьи или педагогов воспринимается самим ребенком как нежелательный контроль. И реакция на нее – отказ от той деятельности, которая привлекла внимание заботящегося.

Таким образом, желая сделать лучше, мы, не ведая того, вызываем ухудшение.

* * *

Когда ребенок уже перешел на новый уровень активности, родители часто пугаются любого зависания или возможного возврата в прошлое. Они пытаются форсировать события, чем вызывают у ребенка активную или пассивную негативную реакцию, поскольку родительский страх воспринимается как нежелательный контроль и давление.

* * *

Очень полезны любые массажи (как тонизирующие, так и расслабляющие), телесная терапия, лечебная физкультура и прочие требующие телесного контакта процедуры. Необходимость в них очень высока по той причине, что у аутичного ребенка существует очень большой дефицит в ощущениях, даже в тех случаях, когда формально их много. Многие ощущения просто не поступают к нему, несмотря на то что ему их дают. Необходимо усиливать стимулы как в количественно-временном аспекте, так и в качественном.

25.06.2008

Психологи, как и все люди, не всегда и не со всеми работают одинаково, качественно. Когда-то лучше, когда-то хуже. Глупо было бы это отрицать. Иногда психологи тоже чего-то недопонимают и делают ошибки. И это зависит от множества факторов, подфакторов, и это нормально.

* * *

Ответственность, которой мы наделяем ребенка, не всегда ему по силам. Давая заведомо невыполнимые поручения, мы огорчаем и ребенка, и себя. Ребенок перестает верить в себя, а мы перестаем верить в ребенка.

Необходимо соразмерять свои просьбы с реальными возможностями ребенка. Всему свое время.

* * *

Отсутствие у аутистов сопереживания, парадоксальные реакции на чужую боль – все не так однозначно.

Иногда они, напротив, слишком переживают, а иногда за аутичной стеной, за защитой не замечают чужой боли, так как поглощены своими переживаниями. Иногда усиливают защиты из-за непереносимости и невозможности что-то сделать, а иногда начинают смеяться и веселиться, также из-за излишних переживаний. Иногда чужие страдания – слишком сильные, непереносимые эмоции для ребенка, а иногда – единственные, которые проникают сквозь аутичную защиту.

Всему есть доступные, простые объяснения, умея видеть которые, можно многое понять и изменить.

* * *

Надо как минимум изменить отношение к ребенку и его поведению. Перестать относиться к нему как к непонятному, инопланетному существу и увидеть в нем просто человека со своими особенностями, проблемами, которые можно помочь понять и решить.

* * *

Человек «ненормальный», «сумасшедший», «не от мира сего», «с головой не дружит», или человек, имеющий вполне определенные и понятно откуда берущиеся проблемы, следствием которых является его поведение. При изменении формулировки и отношения к проблеме сразу же иначе воспринимается и человек. И поверьте, у каждого «ненормального» есть простое и очень человечное объяснение его «ненормальности».

* * *

– Так, может, надо создать ему условия, в которых он не будет травмироваться?

– И да, и нет. Просто создания таких условий мало, ведь когда-то все равно возникнет необходимость «выйти в люди», а из-за отсутствия навыка это будет большой проблемой для ребенка. Создать комфортные условия, но развивающие, мобильные, которые будут его сопровождать везде, учитывать его слабые стороны, стимулируя именно их развитие, и меняться вслед за ребенком – вот это действительно необходимо.

Такими условиями может служить как грамотная, ступенчатая система помощи ребенку, так и грамотно подобранный сопровождающий или родитель, который меняется в соответствии с условиями, но при этом устойчив и стабилен, что и передает ребенку.

* * *

Оглядываясь назад, практически все родители аутичных детей, которые более или менее адаптировались, дали хорошую динамику, могут сказать, что очень сильно изменились сами, изменилось их отношение к жизни, к себе, к ребенку, появились другие ценности и приоритеты. Но эти изменения происходили без осознания, которое пришло намного позже, и поэтому на них ушло намного больше времени, чем если бы они были осознанными, сознательными.

* * *

Многим кажется, что, признав и озвучив свои особенности, проблемы, становишься слабее, беззащитнее, остаешься без кожи, а по-моему, наоборот. Признав и поняв, становишься сильнее, потому что можешь менять и, самое главное, знаешь, что именно надо менять, над чем работать. Становишься честнее к себе, к окружающим, снимаешь с себя маску беспроблемности, на создание которой тратится масса энергии, исчезает необходимость что-то скрывать и прятать от людей, прятать себя настоящего.

Честными могут быть только сильные духом.

* * *

Детская игровая группа, продолжительность 60 минут, четыре аутичных ребенка трех-четырехлетнего возраста.

Артур – совсем не говорит, не играет и всего боится. Закрывает уши руками, а если они заняты, то плечами и манипулирует каким-нибудь предметом. Артур – самый сложный ребенок в этой группе и единственный из всех с настоящим «полевым» поведением.

Костя – только начинает говорить, но в основном он просто «звучит». Быстро устает и просится домой, довольно стереотипный и больше всего на свете любит прыгать на батуте, мерно взмахивая ручками. С трудом переносит вмешательство в свою деятельность и все время лезет куда-нибудь наверх.

Сережа – очень принципиальный мальчик, легко заводится и может долго-долго заходиться в крике. Тоже практически не говорит, но много «звучит». Тоже стереотипный и легко аутизирующийся. Может часами катать машинку, пристально вглядываясь в вертящиеся колеса. Тоже с трудом переносит вмешательство в свою деятельность.

Лиза – единственный в этой группе ребенок с речью, хоть и не очень развитой. Умеет играть в игры, и если ее не трогать, то может провести за ними весь час, изредка обращаясь за помощью. При совместных же играх очень быстро перевозбуждается. Так же, как остальные дети, многого боится.

Забивали с Сережей палочки молотком. Первая его реакция на это предложение – сопротивление, связанное одновременно с нежеланием и привычкой заниматься чем-то другим, с неумением и страхом, что не получится, и плюс ко всему удары молоточка в первый момент, пока он к ним не привык, были для него слишком громкими. Поэтому начали мы это дело вместе.

Сережа сидел у меня на руках, и мы с ним вместе, рука в руке, забивали палочки. Освоив этот процесс совместно и поняв, что ничего страшного в нем нет, он уже без сопротивления забивал их моей рукой, и тогда я решила снизить долю своего участия и стала держать его только за кисть, чем в первый момент он был очень недоволен и пытался впихнуть молоточек обратно мне в руку, чтобы мы продолжили колотить им вместе. В свою очередь, я продолжала настаивать на своем и помогала ему забивать палочки, только держа его за кисть руки. В итоге он сам замечательно справился с этим процессом, понял, что надо делать, поверил, что может сделать это сам, получил от этого удовольствие и потом еще несколько раз проделал все совершенно самостоятельно и с интересом, несмотря на сопротивление, неуверенность и страх, возникшие в первый момент.

А Артур очень боится громких звуков, закрывает уши ладонями практически от любого шороха. Он боится всего нового и старого тоже, может часами слоняться по комнате или сидеть в углу с каким-нибудь предметом и манипулировать им, пугаясь любого звука или прикосновения.

На первом же занятии я попробовала покатать его на мяче. Мяч твердый и упругий и не так пугает ребенка, как резиновый гимнастический мяч, который прогибается и пружинит под весом ребенка. Как только Артур понял, что сейчас его куда-то поведут, сразу же начал усиленно сопротивляться, проявив недюжинную силу и изворотливость. Однако и здесь я настаивала на своем и, главное, была уверена в своих действиях. Поэтому через некоторое время мы все-таки дошли до мяча, несмотря на все страхи и ужасы предстоящего качания на нем. Мы дошли до него, покачались – сначала вместе, лежа всем корпусом, затем я только придерживала его спину, а позже лишь держала за руки, в то время как Артур наслаждался качанием. То же самое мы проделали и с горкой-домиком, в который надо залезть, что его безумно пугало поначалу, а потом еще и съехать с горки; и с трубой-тоннелем, через которую тоже надо было пролезть.

Любое новое действие, любое предложение вызывает у Артура сильнейшее напряжение, страх и сопротивление, но в дальнейшем, если ему помочь все это преодолеть, у него уже есть выбор между новыми освоенными играми, которые ему нравятся, и манипулированием игрушкой, сидя в углу.

Лиза немного говорит и играет, и если обходить ее стороной, стараясь не задевать, она может долго занимать себя, правда, довольно стереотипно, не претендуя на какое-то внимание. Однако если начинаешь ее активизировать и привлекать к совместной деятельности, она легко возбуждается, и при этом вылезают наружу все ее страхи, которых у нее, как и у других аутичных детей, достаточно. Она становится «неудобной», а это как раз то, что мне нужно. Начинает визжать, бегать, смеяться, разбрасывать игрушки, плеваться, толкаться и кусаться, всеми возможными способами привлекая к себе внимание, ожидая какой-нибудь реакции или реагируя на вмешательство, которое подчас для нее ново, неожиданно или пугающе. Иными словами, она становится «живой», начинает замечать и, следовательно, сама становится заметной. А это именно то, чего, как правило, очень боятся окружающие, называя «неадекватным» и «непредсказуемым» поведением. В такие моменты очень важно не бояться ребенка, не бояться его страхов и реакций на что-то пугающее, а понять его и адекватно отреагировать на «неадекватное» поведение, так как иначе никакого продуктивного взаимодействия не получится.

* * *

В какой-то момент беру баночку с раствором и начинаю надувать мыльные пузыри, привлекая этим процессом всех детей: Артура, Лизу, Сережу и Костю. Кто-то сразу же замечает меня с пузыриками и радостно мчится их лопать, кто-то присматривается издалека, боясь подойти, кто-то выдирает баночку у меня из рук, потому что тоже хочет надувать, кто-то просто созерцает разлетающиеся во все стороны пузыри. И в этот момент я, не прекращая своего занятия, начинаю перемещаться по игровому залу, по очереди подходя к каждому из детей и увлекая их за собой. Через некоторое время мы уже все в одной куче – я надуваю мыльные пузыри, а дети, толкая друг друга, радостно ловят их и лопают. Все довольны, все включены, реагируют на меня, на пузырики, друг на друга, следят за каждым моим действием, и каждый старается быть первым. Первым поймать, первым лопнуть. А если я вдруг останавливаюсь и выжидательно смотрю на них, они так же внимательно смотрят на меня, следя за каждым моим движением, чтобы успеть первым, – на ранних этапах именно это и называется совместной деятельностью и игрой.

* * *

Сухой бассейн, наполненный шариками, – это то, что привлекает почти всех детей, хотя Артур и его боялся на первых этапах. В нем можно просто лежать, из него можно выкидывать шарики, а можно, наоборот, складывать их туда, в нем можно качаться, а еще, если залезть на лестницу от горки, в него можно прыгать, чем мы иногда и занимаемся.

Первой на лестницу забираюсь я, громко и ритмично считая и в то же время отслеживая включенность детей: «Раз, два, три!» – прыгаю в бассейн, устраивая салют из разноцветных шариков и вновь привлекая внимание детей. Кто-то радуется, кто-то пугается, а кто-то забирается на лестницу, чтобы также спрыгнуть. Через некоторое время все уже хотя бы по разу спрыгнули в шарики, кто-то самостоятельно, кого-то я держала за руки, с кем-то прыгала практически в обнимку. И опять мы все вместе, опять смотрим друг на друга и ждем следующего прыжка и душа из шариков, вместе считаем и вместе прыгаем – опять мы играем все вместе.

* * *

Кто-то рассыпал конструктор, и он ярким пятном валяется на полу. В конце занятия Сережа его заметил и начал что-то строить, внимательно рассматривая каждую деталь – первый раз я заметила его за этим занятием, раньше конструктор не вызывал у него интереса.

* * *

В самом начале занятия Сережа нашел деревянный конструктор с винтиками и начал выстраивать красивую линию из разноцветных кубиков с отверстиями для винтиков. Но я, к большому его сожалению, и здесь не обошла его стороной, посчитав своим долгом вмешаться в этот процесс. Я стала закручивать в кубики винтики такого же цвета. И сколько я их закручивала, столько Сережа их выкручивал, так как в его планы входило всего лишь выстраивание линии. На каком-то этапе, поняв, что я не отстану, он отвлекся и пошел заниматься чем-то другим. А в самом конце занятия, уже практически перед уходом, он вернулся к этому конструктору и уже сам подбирал и закручивал винтики, подходящие по цвету к кубикам, не вспоминая о линиях.

* * *

Я надувала воздушный шарик. Надувала, а потом сдувала, то оставляя его у себя в руках, то отпуская в свободный полет. И здесь все активизировались и начали внимательно следить за каждым моим действием, за траекторией полета шарика. Кто-то принимал активное участие в этой игре, кто-то просто наблюдал, но эмоционально, внимательно отслеживая каждый шаг.

Артур закрывает уши – боится. Я держу шарик одними губами, беру руки Артура в свои и медленно подвожу их к надувающемуся шарику. Он, конечно же, сопротивляется, ему страшно, но и я сопротивляюсь и не поддаюсь его тревоге. Надув шарик, я выпускаю его из губ, и он сдувается прямо у нас в руках. Артуру нравится, и остальным детям, которые внимательно следили за мной и шариком, тоже нравится.

А Лиза бежит туда, куда улетел шарик, и просит надуть еще.

– Шарик, – говорит она, протягивая мне шарик и в ожидании глядя на меня.

– Надуй шарик, – поправляю я и начинаю его надувать, не всегда дожидаясь Лизиного исправления. – Что с ним делать? – спрашиваю я и смотрю на нее. – Отпустить? – И я рукой показываю как он полетит. – Или завязать? – показываю на узелок уже завязанного шарика.

– Полетел, – говорит Лиза и повторяет мое движение.

– Значит, отпустить, – говорю я и пускаю шарик.

Сережа с Костей тоже всегда готовы найти шарик и принести его мне, но они не такие быстрые, как Лиза, поэтому у них это не всегда получается. А иногда я и сама, весело улюлюкая, бегу за улетевшим шариком наперегонки с детьми, что им очень нравится.

И так какое-то время мы развлекаемся с шариками, иногда я насыпаю туда разноцветное конфетти, и оно летает по всему залу, еще больше изумляя и привлекая детей. Иногда я комментирую все, что делаю, иногда молчу. Иногда спускаюсь на уровень детей, вставая на колени, а иногда, наоборот, поднимаюсь повыше, и они задирают головы, чтобы следить за происходящим. Иногда я пускаю воздух из шарика прямо на них, а иногда – под потолок. И так далее.

* * *

В любой игре, в любом взаимодействии с ребенком важно быть на равных: бежать с ним на горку, чтобы съехать оттуда, с азартом искать улетевший шарик, догонять и перегонять, ползать, пускать пузыри и спорить за право надувать их, прыгать, залезать в тоннель, а также многое-многое другое. И своим азартом, своей увлеченностью заражать и заряжать ребенка.

При этом не чувствовать себя сумасшедшим, а спокойно позволять себе дурачиться, быть глупым, более активным, развитым, эмоциональным и инициативным, но равным ребенку ребенком. Именно ребенком, а не взрослым.

Быть ребенком – это нормально, и в каждом из нас он есть.

* * *

Костя прыгает на батуте, и я, сразу же реагируя на это, привожу к нему в компанию Сережу. Потом Артура и вместе с ним встаю на батут, сам он пока боится. Затем зову Лизу. И некоторое время, постоянно сталкиваясь и мешая друг другу, мы прыгаем.

И Косте помешали – это его любимое «аутичное» занятие – и сами попрыгали.

* * *

А потом мы катались с горки. Зову Лизу.

– Лиза! Лиза! Пойдем с горки кататься! – кричу я и первая бегу на горку. Лиза меня догоняет и тоже забирается в домик с горкой, я ее дожидаюсь, мы вместе съезжаем. Съехав, я тут же бегу в сторону Кости, хватаю его за руку, и мы снова бежим на горку, теперь уже втроем, так как Лиза нас догоняет. Увидев и услышав шум и беготню, Сережа присоединяется к нам сам, и нас уже четверо. Кто-то впереди меня, кто-то позади. Первые ждут, а последних я ловлю и снова бегу, теперь уже по направлению к Артуру. Ему сложнее всего участвовать в таких играх, но и он не остался без внимания. Держа одной рукой Артура, а другой Сережу, я снова мчусь к горке. Все уже радостно возбуждены и карабкаются по лестнице, но в этот раз, съехав, я уже не поднимаюсь на горку, а залезаю в тоннель вместе с Артуром, остальные меня догоняют или ждут нас у выхода.

* * *

У нас в зале есть две одинаковые детские качалки, которые при уборке мы ставим одна в другую, и сейчас они как раз соединены. У Сережи на глазах я их разъединила, и из одной качалки получились две совершенно одинаковые. Он очень долго смотрел на них, пытался понять, что же случилось, подходя то к одной, то к другой. Очень уж его это удивило и озадачило.

* * *

Костя нашел в игрушках набор инструментов и среди них дрель на батарейках: если нажать кнопку, она начинает довольно громко жужжать. Но использует он ее не по назначению, а просто манипулирует ею. Я подошла и аккуратно нажала на кнопку. Первая его реакция – испуг. Но, несмотря на испуг, его это заинтересовало. Он осторожно включал ее и смотрел, потом просил меня и также внимательно наблюдал. Очень по чуть-чуть, все время останавливаясь или останавливая меня, он с интересом изучал это жужжание и в то же время преодолевал свой страх.

* * *

Костя сегодня снял носки и ходил босиком. Носки мешают ему чувствовать, мешают ощущать. Это лишняя преграда, помимо и без того существующей аутичной защиты, которая тоже мешает ему почувствовать себя и окружающее. А я, воспользовавшись его голыми ногами, конечно же, не отказала себе, да и Косте тоже, в удовольствии хорошенечко потянуть и помять их от кончиков пальцев до самых пяток.

* * *

В совместных детско-родительских занятиях важно соблюдать равноправие. Чтобы и ребенок, и родители были равнозначными и равноответственными в процессе терапии, игры, общения, взаимодействия.

* * *

Находят не те, кто поискал, а те, кто ищет вопреки всем сложностям. Находят те, у кого цель не искать, а найти, не учиться, а научиться, не говорить, а сказать, не смотреть, а увидеть, не понимать, а понять, не решать, а решить.

Кто-то, сталкиваясь с трудностями, уходит от них, чтобы не испытывать отрицательных эмоций, из страха перед новым и неизвестным. Уходит совсем, решив, что идти дальше невозможно или некуда, считая, что это неподходящая дорога, не его путь… Уходит в другое место, чтобы начать там все заново, еще раз пройти тот же путь, но по другой дороге, и снова уйти при первых же трудностях, если они будут. Каждым своим уходом отодвигая возможность учиться, развиваться, искать что-то новое для себя, раз оно так сложно и тяжело дается, отодвигая возможность идти вперед, а не вширь.

И такой бег по кругу продолжается до тех пор, пока человек не делает выбор, пока не останавливается на чем-то одном и не проходит хоть какой-то путь до конца.

Хотя, возможно, такие уходы что-то меняют. Вероятно, с каждым разом идти к преграде все легче, но тогда и дороги менять придется все чаще, так как «непроходимые дебри» будут появляться на пути намного быстрее. А возможно, повезет с людьми, обстоятельствами, местом, возможно, найдется кто-то или что-то, что поможет или заставит идти, не сворачивая.

Убежать – станет проще, но не станет лучше. Остаться – будет сложнее, но зато потом будет лучше.

* * *

В каждом новом месте, в новом коллективе, при условии постоянного развития и коррекции проблемных для ребенка областей, он со временем начинает вести себя чуть более адекватно, чуть лучше. Это происходит как по причине реальных изменений в ребенке, так и из-за отсутствия уже сложившегося стереотипа общения, которые существовали в старом коллективе.

Ребенок новый для коллектива и коллектив новый для ребенка, и они выстраивают новые отношения.

* * *

Мнительность.

Часто аутичные люди очень остро реагируют на любое маломальское замечание. Иногда явно, повергая нас в шок, а иногда оставляя реакцию внутри себя и подолгу переживая потом. То негативное, что говорится в воздух, иногда даже не говорится, а только думается, воспринимается ребенком на свой счет, и, исходя из этого, уже строятся отношения с другими.

Важно не пугаться такой реакции, а объяснять и проговаривать человеку несущественность нашего замечания и неадекватность его реакции, не давая ему возможности остаться наедине со своими переживаниями, которые будут долго пережевываться.

* * *

Жесткость и жестокость – разные понятия.

Жесткость – это наличие стержня, твердости и иногда строгости. А жестокость – это агрессия, безжалостность и беспощадность.

Я часто довольно жесткая в отношениях с детьми, впрочем, так же, как и мягкая. Но жестокая – никогда.

* * *

Следует снизить трепетность по отношению к детям, тем более к аутичным. В отношениях с аутичным ребенком необходимо добавить немного уверенности и жесткости.

* * *

Читающим, но плохо говорящим детям можно визуально подкреплять правильные формулировки и слова, так как воспринимать информацию только на слух аутичному ребенку очень сложно.

– Комтимент, – говорит Илья.

– Континент, – исправляю я, – ну-ка, повтори правильно.

– Ком-ти-мент, – вновь повторяет Илья, пристально глядя мне в глаза.

– Нет, – говорю я и пишу это слово на бумаге, – давай-ка прочитай тогда.

– Кон-ти-нент, – читает Илья и тут же повторяет уже без подсказки, – кон-ти-нент.

– А теперь давай быстро-быстро скажи, – предлагаю я и первая говорю, – континент.

– Континент, – быстро-быстро произносит Илья и начинает хохотать. И мы еще какое-то время играем, наперегонки повторяя это слово.

Можно вносить такое визуальное подкрепление и в игру или, например в рисование. Важно при этом не увлечься и не сделать это системой, которая переориентирует ребенка с живого эмоционального взаимодействия на знаковое и бездушное.

Играли с Ильей. Строили дорогу для машин, придумали и построили мост из конструктора, сделали пешеходный переход, и вдруг, когда игрушечный человек переходил через дорогу, Илья наехал на него машиной.

– Ай, ай-ай-ай, – кричу я, – ой как больно! Надо срочно в больницу!

Илья тут же подхватывает мою идею, а я начинаю его направлять, и мы делаем перерыв на строительство больницы. Илья находит окна и крышу, я нахожу кроватку со столиком и ставлю внутрь. На стену приклеиваю табличку «Больница». В этот раз все получилось случайно, но мы стали использовать в сегодняшней игре такой элемент и подписывали еще много чего. Однако главное – не переусердствовать.

* * *

Иногда, когда желаний ребенка не понимают, его совершенно запутывают, убеждая в истинности того, что сами поняли ошибочно. Он ведется и бездумно соглашается, выполняя то, что понял и в чем убедил его другой, но так и не осуществив своего истинного желания. После чего часто выдает какую-либо «неадекватную» и «непонятно откуда возникшую» реакцию.

Нам может искренне казаться, что мы ответили на желание ребенка и он должен быть доволен. Однако истинный запрос остался неудовлетворенным, на это ребенок и реагирует «неадекватно», хотя в рамках своей ситуации он совершенно адекватен.

Важно научиться видеть ситуацию не только своими глазами, но и глазами ребенка, и тогда многое встанет на свои места.

* * *

Орать, рыдать, плакать – это разные действия, у них совершенно разные истоки, разные причинно-следственные связи, разные цели.

Орать – это истерика, зачастую без слез, это позиция, принцип, настаивание на своем.

Рыдать – это стресс, это реакция на переутомление или перевозбуждение.

Плакать – это усталость.

* * *

Есть мнение, что все аутичные дети, давшие быструю и хорошую динамику, не аутисты и никогда не были ими, так как избавиться от аутизма невозможно. У меня на этот счет другая точка зрения. Я считаю, что от аутизма избавиться можно и очень быстро, но избавиться от всех проблем сразу нельзя, и аутизм перетекает во что-то другое, что также требует решения.

И нет в аутизме никакой загадки. До тех пор, пока ребенок – это «загадка», ничего не получится сделать с этой неведомой зверушкой. Поэтому в интересах любого человека, общающегося с аутистом, – максимально ликвидировать пробелы в понимании поведения и состояния ребенка.

* * *

Отсутствие структуры, стержня, волевой регуляции проявляется у аутичных людей как в личности, так и в теле. Им часто свойственны нарушения мелкой и крупной моторики, у них гнутся во все стороны пальцы, у них особая пластика и движения, обращающие на себя внимание еще издалека. А так как известно, что все в нашей жизни взаимосвязано, то можно пользоваться любыми физическими и телесными методиками, как расслабляющими, так и тонизирующими, и работать с психикой через тело.

26.06.2008

Помню одну свою фразу, сказанную лет пять назад во время занятия, на котором присутствовали студенты-волонтеры (сейчас уже ставшие специалистами), активно хотевшие помогать мне на том занятии.

– Это не он делает. Это вы делаете им, – сказала я по поводу их действий с ребенком.

Так вот, важно научиться не подменять эти понятия. И научить ребенка делать что бы то ни было самостоятельно, делать вместе с ним или рядом с ним. Но не заменять делание им иллюзией того, что он что-то делает. В такие моменты он как пластилин и никак не участвует в деятельности, а всего лишь позволяет использовать себя в качестве материала, давая нам возможность быть занятыми им.

* * *

Естественное, непосредственное, раскованное – неестественное, искусственное поведение.

Приятнее, понятнее, проще, честнее, свободнее, легче общаться с живым, натуральным, раскованным, естественным в своих реакциях человеком (без крайностей). Особенно остро это ощущается, если сам человек в общении естествен, так как любая неравность в общении, во взаимоотношениях вызывает напряжение. Неестественное поведение может проявляться как в напряженности, порывистости, так и в излишней плавности, изменении голоса или интонации, скованности или, наоборот, в развязности, натянутости и пр.

* * *

– А зачем это все понимать, осознавать? Зачем различать, отличать, выделять, видеть? Зачем вообще писать то, что здесь написано?

– А зачем различать горькое и сладкое, теплое и холодное, громкое и тихое, приятное и неприятное? Зачем? А ни за чем. Этот навык просто есть. У кого-то он развит лучше, у кого-то хуже, а у кого-то и вовсе нарушены восприятия и различение, например при дальтонизме.

Так и с пониманием и осознанием – они ни за чем, они просто есть. Различать понятия, поступки, реакции, эмоции и пр. – ни за чем. Их можно различать, а можно не различать, делать это лучше или хуже. Этот навык помогает ориентироваться в окружающем нас пространстве. И он доступен всем.

* * *

Жизнь аутиста – это жизнь в постоянном стрессе, тревоге и напряжении, которые, как правило, даже не дифференцируются им, так как нет опыта другого ощущения себя, а возможно, и других. Кажется, что у всех так, у всех одинаково, что все живут в постоянном напряжении и тревоге. Такое состояние считается обычным и нормальным и, как кажется многим, не требующим коррекции.

Понимание, что не у всех «так», ведет к снижению самооценки и неконструктивным вопросам – «за что мне это? почему мне? чем я хуже других?». Отчасти именно по этой причине у некоторых так «сносит башню» на выходе. Как во время блокады – многие умирали уже потом, когда была возможность есть, но люди неправильно пользовались появившимися возможностями.

К любым изменениям надо относиться с осторожностью и включать их в свою жизнь постепенно.

* * *

Аутичные люди часто не различают, не чувствуют жару – холод. А такие внешние показатели, как мурашки или пот, ни о чем не говорят им. Это происходит из-за высокой психологической защиты, не пропускающей ощущения внутрь. Чувствуется и дифференцируется только очень сильный раздражитель, способный проникнуть сквозь существующую защиту.

Когда-то я тоже не очень чувствовала температуру. Вернее сказать, я привыкла ее не чувствовать. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что на эту отстраненность, на возможность не испытывать дискомфорт от холода приходилось тратить немало внутренней энергии в ущерб собственному развитию. Это было совершенно неконструктивное использование энергии.

Чтобы не чувствовать, необходимо постоянно держать себя под контролем, не отпуская ни на секунду, находясь в постоянном напряжении. Но на тот момент это было тотальное недифференцированное состояние. Мне не надо было специально контролировать себя. Я просто все время себя контролировала, все время пребывала в напряжении. И сейчас, в случае необходимости, я также могу настроить себя на любую температурную переносимость, но тем самым я забираю энергию от чего-то другого.

* * *

Аутист – как до предела надутый воздушный шарик, как натянутая тетива, как сжатая до предела пружина. Попробуй пошевелись, если от любого неосторожного движения можно лопнуть.