В Лаборатории стояла суматоха. Большая часть персонала собралась около кабинета Юли, заглядывая друг другу через плечо и тихо перешептываясь. Из помещения раздавался громкий, возбужденный голос Петра Ивановича:

– Вы что, сдурели? Почему я узнаю об этом только сегодня?

Я протиснулся между сотрудниками, не ожидая ничего хорошего.

– А, Сергей. Явился, не запылился, – переключил на меня внимание шеф. – Что вы тут устроили?

– Что мы тут устроили? – лицо кирпичом, дыхание ровное. Не подкопаешься.

– Почему не сообщили о находке? Самовольно запустили молекулярное восстановление? Тебе известно, сколько энергии на это нужно?

– Эммм… – замялся я. – Вообще-то, мы запустили атомарную реконструкцию с сохранением спина.

– Чтооо? – лицо Петра Ивановича побагровело.

– Вы сами назначили меня руководителем проекта раскопок в Ачишхонской пещере. Я посчитал необходимым…

– Ты посчитал необходимым?! И что мы теперь будем делать ближайшие две недели? Поставим остальные проекты на паузу? И ради чего? Ради палеолитического погребения? Ты в курсе, что Лаборатория проводит изыскания в Обсерватории, и сверху уже ждут результатов?

– Постойте…

– Кто дал тебе право единолично…

– Постойте! – повысил я голос. – Юля, ты уже ввела в курс дела?

– Я не успела, – отозвалась кошка. Узкие щелочки зрачков казались испуганными. Петр Иванович умел наводить шорох.

– Давайте мы сначала объясним ситуацию. И в любом случае, я, как руководитель проекта, мог воспользоваться мощностями Лаборатории.

– Мог-то мог, но ведь так не делается! – выдохнул Петр Иванович, пунцовый от злости.

– Юля, покажи, пожалуйста, проекцию.

В воздухе повис скелет неандертальца.

– Вчера мы обратили внимание на то, что сосцевидный отросток левой височной кости увеличен. – Я приблизил изображение. – Сохранность костей плохая, поэтому мы запустили молекулярное сканирование. Юля, выведи результаты. Как видите, это не генетика, не травма и не заболевание. Это имплант. Материал нам не известен. Понять функционал без реконструкции невозможно. Напомню, что скелету больше сорока тысяч лет. Вы понимаете, о чем идет речь?

– С чего ты взял, что это имплант? Объяснения проще не нашлось?

– Что тогда?

– Не знаю, все что угодно.

– Но…

– Сергей. Послушай. Я понимаю, на что ты намекаешь, но за двести лет существования программы SETI мы так и не обнаружили следов внеземных цивилизаций. Зато у нас есть большая проблема в виде технологической сингулярности и ИИ Первого Поколения, который свалил из Солнечной системы черт знает куда и, возможно, только и ждет любой нашей ошибки.

– Вы так уверены, что он агрессивно настроен?

– Не заговаривай мне зубы. Никакого отношения к ситуации это не имеет.

Шеф на мгновение задумался и продолжил:

– Так. Я отстраняю тебя от руководства проектом. Ты имеешь право запустить реконструкцию, я имею право тебя отстранить.

– Это…

– Я немедленно подпишу приказ, и на этом вопрос мы закроем.

– И чем я буду заниматься?

– Найду тебе дело, не переживай. Так, извиняюсь. Вызывают.

Петр Иванович закатил глаза и замер, принимая входящее сообщение.

– Меня срочно ждет директор, возникли какие-то проблемы с проектом композитных преобразователей, – сказал он через минуту. – Все занимаются своими делами. Все, кроме Сергея и Юли. Поняли меня? И без глупостей.

Я скривился, Юля виновато наклонила голову. Петр Иванович вышел, громко хлопнув дверью.

– Расходимся, расходимся! – послышалось из коридора.

– Ну, и что будем делать? – спросил я, когда шум за дверью стих.

– Сомневаюсь, что он прямо сейчас побежит к себе в кабинет подписывать приказ, поэтому будем считать, что тебя пока не отстранили, – улыбнулась мне Юля, махнув хвостом и крутанувшись на месте. – А раз нет, то тебе и решать, начальник.

5

На просторной веранде Лаборатории было солнечно. Из-за стола, за которым мы сидели, открывался вид на гору Нанга-Парбат и залитую солнцем долину левого притока реки Инд. Высокогорные луга, окруженные хвойным лесом, удивительным образом контрастировали с заснеженными шапками Гималаев. Чтобы охватить их взглядом, приходилось задирать голову и чувствовать постоянное превосходство природы над человеком. За годы работы в «Заслоне» я так и не смог привыкнуть к этому месту. Археологическая Лаборатория находилась на высоте более трех тысяч метров, но пики Нанга-Парбата уходили ввысь еще на пять. Немецкие альпинисты XX века назвали долину Märchenwiese, Сказочные луга. И я был с ними согласен.

В середине рабочего дня Лаборатория большей частью пустовала, поскольку сотрудники погружались в имитации, руководя проектами в разных частях Солнечной системы. В нашем с Юлей распоряжении было практически все, кроме возможности продолжить работу, не вступая в конфликт с начальством. Чтобы собраться с мыслями, решили устроить второй завтрак. Я сделал себе латте, Юля заказала сливки. Я выбрал тенек, она, напротив, села на самое солнце и теперь грелась, прищуривая глаза и едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону.

– Может быть нам его напечатать? – предложила она внезапно.

– Кого? – не понял я.

– Неандертальца. Геном мы выделили, не вижу проблемы. Расспросим что да как.

– Во-первых, это не этично. А во-вторых, как ты вернешь клону память?

– Ох уж эта ваша человеческая этика. Никогда не понимала, почему вы так относитесь к клонированию представителей своего рода. А по поводу памяти, можно было бы провести реконструкцию мозга и пересадить его клону.

– На реконструкцию в данный момент не хватит мощностей, и… Ты сама видела реакцию шефа.

– С каких пор это что-то для тебя значит?

Я пожал плечами. С одной стороны, я действительно придерживался собственных представлений о том, как вести проект, на который был назначен. С другой – показывал результаты. И эти результаты были гораздо выше средних. Поэтому многое сходило с рук. Однако, проверять, где та грань, за которой последует увольнение, не хотелось.

– Но хотя бы посмотрим, чем завершился процесс реконструкции, который запустили вчера? – зашла с другой стороны Юля. – Образец будет готов минут через пятнадцать.

Я вздохнул. Мне совершенно точно хотелось доказать шефу свою правоту и сделать это было возможно единственным способом – продолжить исследование. Юля наклонила голову, смотря на меня и ожидая ответа.

– Дай мне допить кофе и подготовь оборудование.

– Вот это дело, – подскочила она с места, выгнув спину колесом.

Убежала. Я остался один. Свежий гималайский ветер ударил в лицо. Я поднял кружку, вдохнул аромат латте и пригубил теплый напиток. Отдаленный шум горной реки напомнил о Бешенке и холодных склонах Ачишхо. В сравнении с кавказской горой, Нанга-Парбат был настоящим великаном. 40 миллионов лет назад Индостанская плита столкнулась с Евразийской и породила самый большой на Земле горный хребет. Я множество раз пытался представить катаклизм, которым сопровождалось возникновение Сказочных лугов, но так и не смог. Может ли быть, что самое прекрасное всегда возникает через боль и разрушения? Может ли быть, что кажущееся трагедией при первом рассмотрении, всегда оборачивается рождением чего-то нового? Новых ландшафтов, жизней, возможностей?