Читать книгу: «Кадет королевы и другие рассказы», страница 9

– Форвартс-фюр Фатерланд – ура, Германия! – кричал молодой фон Гамильтон. Залп, убивший десятерых из нашего числа, разорвался среди нас, но мы прорвались и напали на них со штыками. Французский офицер с воплем сбил с ног беднягу Гамильтона; затем он бросился на меня, и каково же было мое волнение, каково было мое изумление, когда я оказался лицом к лицу с Грайндоржем – тем, кто украл у меня Пакетт, – такой же раздутый от пива и мерзкого вида парень с огромной черной родинкой, которого я в последний раз видел в Гамбурге! Я атаковал его, выставив штык высоко над грудью, но волнение настолько сбило меня с толку, что он легко уклонился от моего удара и повалил меня на землю своим двуствольным ружьем. Теперь пришло чувство замешательства, света, вспыхнувшего в моих глазах, лязга стали, звона пролетающих мячей; затем меня, казалось, окутала тьма, и смерть вошла в мое сердце, когда я потерял сознание.

Я долго оставался таким, потому что солнце было на западе, когда ко мне вернулось полное сознание. Толстый кожаный шлем спас мою голову от перелома, но засохшая кровь залепила все мое лицо, и я обнаружил, что моя правая рука сломана пулей. Все французы в тылу живой изгороди были застрелены или заколоты штыками, и они представляли собой ужасное зрелище. Все были мертвы, кроме одного – старшего офицера, который лежал рядом со мной, умирая от множества штыковых ран. Наших раненых увезли, но десять из Семьдесят шестого лежали рядом со мной окоченевшие и замерзшие. Что за зрелище было в этом прелестном саду, среди розовых деревьев, последних осенних цветов и щебечущих воробьев. Видеть, как всех этих бедняг, созданных по образу и подобию Божьему, убивают таким образом – и за ЧТО? Мои раны болели, на сердце было грустно и тяжело; о, когда же теперь было иначе? Пошатываясь, я повернулся к французу, чьи наполовину остекленевшие глаза смотрели на меня с яростным вызовом, ибо он не сомневался, что в этой смертельной схватке настал его последний миг. Я снял свой потрепанный шлем, и тогда с дрожью ужаса он, казалось, узнал меня.

– Карл Штейнмец из Гамбурга! – с трудом выговорил он.

– Значит, ты меня знаешь? – мрачно спросил я.

– О, да, во имя Господа, дай мне воды – я умираю!

Моя фляга была пуста, но я нашел немного вина в фляге трупа, который лежал рядом. Я влил его ему в глотку, и это частично привело его в чувство.

– Да, приятель, – сказал я, – во мне ты видишь того Штейнмеца, который был так счастлив, пока не появился ты и моя жена не сбежала; итак, мы знаем друг друга, месье Батист Грайндорж.

– Я не Батист – он тихо лежит в своей могиле на берегу реки Сенегал.

– Кто ты, во имя всего святого, такой?

– Ахилл Грайндорж – его двоюродный брат. Я воспользовался нашим случайным, но сильным сходством, чтобы навязаться тебе… и… и получить деньги… когда был в Гамбурге… действуя…

– В качестве шпиона, да?

– Да.

– Она… Пакетт видела тебя с тех пор?

– Нет, потому что она сразу же обнаружила бы обман.

– И ты не знаешь, где она?

– Поскольку Небеса скоро ответят мне – нет, – выдохнул он и откинулся назад, вскоре после того, как испустил дух, его последний вздох, казалось, вырвался из ран в груди. У меня не было жалости к нему, но сердце мое наполнилось радостью, когда я отвернулся и пополз – потому что не мог стоять – к двери виллы в поисках помощи. Мучения от жажды и ран были так велики, что меня мало заботило, будут ли обитатели помогать мне или убивать.

Однако на этом совпадения этого дня еще не закончились.

Дверь, в которую я слабо ударил своей короткой прусской шпагой, в конце концов, открыл пожилой джентльмен, за которым я увидел женщину, отпрянувшую в явном ужасе. Я узнал господина де Шампфлери, моего тестя; но, будучи теперь не в состоянии говорить, я мог только указать на свои пересохшие губы и бессильную руку, когда упал к его ногам и потерял сознание.

Когда я пришел в себя, моя форма была расстегнута, амуниция снята; я лежал на диване. Моя ноющая голова лежала на груди Пакетт, моей дорогой женушки. Она узнала меня, хотя я был в непривычной одежде измазан кровью. Ее слезы капали на мое обветренное лицо.

Случилось так, что, переходя с места на место в Лотарингии перед нашими наступающими войсками и не сумев добраться до Меца, французы нашли убежище на этой одинокой вилле; и таким образом, к счастью, я смог раскрыть тайну нашей разлуки до того, как похоронная процессия унесла тело Ахилла Грайндоржа, который на самом деле был убит. Он жил в Сенегале, когда там умер его двоюродный брат Батист.

Моя история рассказана. На следующий день Мец капитулировал, и бедный месье Шампфлери заплясал от ярости, узнав, что Базен сдался вместе с двумя другими маршалами империи, 173 000 пленными и 20 000 больными, ранеными и умирающими от голода людьми. Теперь мои боевые дни закончились; Пакетт была возвращена мне, и счастье снова было перед нами.

За доброту, с которой они пришли мне на помощь, граф фон Гамильтон предоставил господину де Шампфлери и его дочери пропуск в тыл, и мы быстро им воспользовались, потому что меня уволили с раздробленной рукой; и теперь я пишу эти строки снова в приятном Бланкенезе, в нашем дорогом доме, где широкая Эльба сияет синевой под нашими окнами, и осенние листья быстро опадают с густых лесов, покрывающих все ее зеленое и красивое побережье.

Чудеса и явления

Записки из жизни старого Лондона 1664 – 1705

Шотландская газета не так давно сообщила о нескольких случаях миражей в Ферт-оф-Форт, в точности похожих на причуды Фата-Морганы в Мессинском проливе, и в трех отдельных случаях Басс Рок принимал на глазах толпы на песках Данбара форму гигантской головы, увенчанной зубчатыми стенами, в то время как остров Мэй казался разбитым на несколько частей, которые, казалось, были пронизаны пещерами, которых на самом деле не существовало.

Подобные оптические иллюзии были распространены во все времена при определенных состояниях атмосферы, и наука находит для них готовое решение, но во времена наших предков они считались верными предвестниками страшных бедствий, нашествий или мора.

Годы незадолго до начала прошлого столетия и после него, по-видимому, были необычайно плодотворными в плане чудесного; и самый суеверный кельтский крестьянин в шотландских долинах или в дебрях Коннемары не поверил бы в более поразительные события, чем те, о которых время от времени пишут в газетах и которые разносятся по всему миру.

Возьмем несколько из них наугад: мы обнаруживаем, что весь Лондон был взбудоражен странными новостями из Гери, Голландия, где вечером 14 августа 1664 года многие зрители видели появление двух флотилий в океане; они, по-видимому, вступили в бой, ближний бой, продолжавшийся полтора часа. Дым от бесшумных пушек валил с обеих сторон, и исчез, как будто его показали из волшебного фонаря. Затем в воздухе появились два льва или их фигуры, которые трижды сражались с великой яростью, пока не появился третий, большего размера, который уничтожил их обоих. Сразу же после этого по небу медленно прошла гигантская фигура коронованного короля, изображенная на гравюре на дереве, которая венчала этот достоверный сюжет. Эта фигура была видна так отчетливо, что пуговицы на его одежде можно было различить в благоговейной толпе, собравшейся на песке. На следующее утро то же самое видение было замечено снова; и весь океан был красным, как кровь. «И это, происходящее на данном этапе времени, – заключает рассказчик, – порождает некоторые странные опасения; Примерно за шесть месяцев до того, как Ван Тромп был убит на войне с Англией, недалеко от того же места было замечено появление кораблей в воздухе, сражающихся друг с другом».

Шестнадцать лет спустя другая газета «Метрополис» сообщила, что 26 августа 1680 года на дороге близ Абингтона также были замечены очертания кораблей и людей, «в правдивости чего вы можете полностью убедиться в гостинице «Саразенз Хед Инн» на Картер-лейн». По-видимому, Джон Нибб, «очень трезвый малый», перевозчик из Сайренчестера, с пятью пассажирами в своей повозке, направлявшийся в Лондон примерно через четверть часа после восхода солнца, с ужасом увидел на дальнем горизонте гигантскую фигуру человека в черном одеянии и вооруженного широким мечом, вздымающимся в небо. Как и призрак «Брокена», он исчез, но, к еще большему недоумению Нибба и его спутников, его заменили «около сотни кораблей различной величины и формы». Затем поднялся большой холм, покрытый маленькими деревушками, а перед ним расстилалась равнина, по которой скакали тридцать всадников, вооруженных карабинами и пистолетами.

В том же документе записано, что 12 сентября следующего года в воздухе близ Порснета, в Монмутшире, было замечено морское столкновение между двумя флотами, один из которых появился с северной стороны неба, другой – с южной. Большой корабль выстрелил первым, «а за ним остальные выпустили свои залпы по порядку, так что были видны сильные вспышки огня и даже клубы дыма, а в воздухе стоял шум, как от больших пушек». Затем армия фантомов вступила в «сражение» близ Порснета, приближаясь с мечами и пистолетами, и были слышны крики раненых и умирающих. 27 декабря в Оттери, близ Эксетера, произошло нечто подобного рода, когда в пять часов вечера две армии сражались в воздухе до шести часов. Это увидели преподобный священник и несколько других людей, к их великому изумлению. 2-го числа того же месяца жители Шропшира были, согласно другому сообщению, крайне озадачены внезапным появлением двух солнц на небосводе, и должным образом запомнилось, что такое знамение было замечено перед смертью этого неистового зачинщика Рима здесь, в Англии, Томаса Беккета, архиепископа Кентерберийского, и когда королева Мария начала свое кровавое правление.

Затем следует смерть трех львов в Тауэре и обширное перечисление огненных стрел, пуль, градовых бурь и наводнений, составляющих то, что, как надеется автор, станет «своевременным словом для гибнущего королевства».

В то время не было недостатка и в призраках политического характера, поскольку в том же году в Лондоне был опубликован отчет о призраке, который трижды являлся Элизабет Фримен, тридцати одного года от роду, и каждый раз он доставлял послание его священному величеству королю Карлу второму. Как было подтверждено сэром Джозефом Джорденом, рыцарем, и Ричардом Ли, доктором философии, ректором Хэтфилдского университета, ее история заключалась в следующем и, без сомнения, была политическим трюком:

Ночью 24 января 1680 года она сидела у камина своей матери с ребенком на коленях, когда торжественный голос позади нее произнес: «Милая!» и, обернувшись, она вздрогнула, увидев женщину под вуалью, всю в белом, чье лицо было закрыто, и чья рука – бледная и ужасная – покоилась на спинке ее стула.

“15 мая назначено на то, чтобы отравить королевскую кровь, – сказала дама. – Не бойся, ибо я послана только для того, чтобы сказать это тебе, – добавила она и тут же исчезла”.

Во вторник, 25 января, та же фигура встретила ее у дверей дома и спросила Элизабет, «помнит ли она послание», но женщина, вместо ответа, воскликнула:

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, кто ты?

После этого фигура приняла «очень величественный вид» и, сказала:

– Передайте от меня королю Карлу, чтобы он не распускал свой парламент, а оставался в своем совете.

И исчезла, как и прежде. На следующий вечер фигура в вуали появилась снова, когда Элизабет была со своей матерью, которая, увидев явный ужас своей дочери, спросила:

– Ты что-нибудь видишь?

Затем ее предупредили, чтобы она удалилась, после чего призрак строго сказал:

– Выполняй свое сообщение.

– Я так и сделаю, если Бог позволит мне, – ответила Элизабет. После этого призрак появился еще раз и хранил молчание.

Это было вырвано из уст самой горничной мной, Ричардом Уилкинсоном, школьным учителем в упомянутом городе Хэтфилд.

В 1683 году, для разнообразия, Лондон получил сообщение об ужасном землетрясении в Оксфордшире, где дома раскачивались, как корабли или колыбели, а столы, табуретки и сундуки раскачивались взад и вперед с неистовой яростью.

1687 год принес «странные и чудесные вести из Корнуолла», которые представляли собой рассказ о чудесном происшествии, произошедшем недалеко от города Бодмин, в местечке под названием Парк. Напечатано Дж. Уоллисом, Уайт-Фрайарз-Гейт, рядом с Флит-стрит, рядом с магазином Джоунерс.

Из него следует, что в воскресенье, 8 мая, Джейкоб Маттон, чьи родственники пользовались хорошей репутацией и который был слугой Уильяма Хикса, настоятеля Кордингема (в его доме рядом со старой приходской церковью Эглашейл, называемой Парк), услышал, входя в свою комнату около восьми часов вечера как глухой голос крикнул:

– Мотыга! Мотыга! Мотыга!

Это привлекло его к окну соседней комнаты, откуда, к ужасу молодого человека, делившего с ним комнату, он исчез, и его нигде не могли найти.

Согласно его собственному рассказу, едва он положил руку на железную решетку окна, находившегося в семнадцати футах от земли, как вся решетка упала во двор внизу, вся, кроме перекладины, за которую он ухватился. Этот брусок был обнаружен у него в руке на следующее утро, когда он спал в узкой улочке за маленьким городком Стрэттон, среди холмов, в тридцати милях от Парка. Там его разбудили первые посетители Страттонской ярмарки, которые отправили его домой, крайне сбитого с толку, через Кэмелфорд. Во вторник он вернулся в поместье своего хозяина без каких-либо травм, но очень меланхоличный, сказав, что «высокий человек составлял ему компанию всю дорогу, преодолевая изгороди и заросли кустарника».

Что стало с этим таинственным человеком, он не знал, и он не помнил, как железный прут оказался у него в руке.

В заключение отметим, что молодой человек, ставший причиной этих замечательных событий, никогда до этого несчастного случая не считался склонным к меланхолии, а, напротив, считался легким, бойким и честным молодым человеком.

Но приключение Маттона было шуткой по сравнению с приключением мистера Джейкоба Сили из Эксетера, о котором он рассказал судьям западного округа, когда 22 сентября 1690 года его окружила настоящая толпа ужасных призраков. Он сел на лошадь и поехал в Тонтон, в Сомерсетшир, по дороге на Хинтон-Клифф, по которой ему нужно было миновать уединенное место, известное как Блэк-Даун. Перед этим он остановился в городке под названием Клестон, где обычно останавливались кареты и фургоны, и там съел немного ростбифа, запил кружкой пива и рюмкой бренди в компании незнакомца, похожего на фермера, который проехал рядом с ним три мили, пока они не добрались до Блэк-Дауна, когда он внезапно растворился в земле или воздухе, к великому недоумению мистера Джейкоба Сили. Это волнение несколько усилилось, когда он обнаружил, что его окружают от одной до двух сотен призраков, одетых как судьи, магистраты и крестьяне, причем последние вооружены пиками, но, набравшись храбрости, он рубанул их своим мечом, хотя они набросили ему на голову что-то вроде рыболовной сети, в которой держали его с девяти вечера до четырех утра следующего дня. Он ткнул в тени своей рапирой, но ничего не почувствовал, пока не увидел, что один из них «был порезан, и четыре пальца свисали с кожи», а затем он обнаружил кровь на своем мече. После этого прошло десять похорон призраков; затем рядом с ним за волосы протащили два мертвых тела; и последовали другие ужасы, пока чары не рассеялись при крике петуха.

Затем вспомнили, что дом, в котором мистер Сили ел говядину, пил пиво и бренди, принадлежал одному из людей Монмута (вероятно, фермеру-призраку), который был повешен на своем собственном столбе с вывеской, а участок земли, где путник оказался в сети, было местом, где были казнены и преданы земле многие из сторонников незадачливого герцога. Отсюда и название «Блэк-Даун», согласно лежащей перед нами бумаге, которая была напечатана для T.M., Лондон, 2 октября 1690 года.

Бумага, распространенная в конце прошлого года, предупреждает «всех лицемеров и атеистов одуматься», поскольку в Хантсе, в Олтоне, произошла ужасная буря с громом и молниями. Там воздух был настолько темным, что только электрические вспышки освещали церковь во время службы, на которой присутствовали два человека. Огненные шары прошли сквозь ее восточную стену, еще один разнес шпиль на куски, разбил часы в клочья и снес флюгер. Рассказчик добавляет, что вся Фрисландия была под водой и что наводнение в Тибре смыло часть замка Святого Анджело.

В качестве еще одного предупреждения Лондон посетила в 1689 году буря, которая вырвала с корнем шестьдесят пять деревьев в Сент-Джеймсском парке и Мурфилдсе, снесла флюгер церкви Святого Михаила в Корнхилле и бесчисленные дымоходы, повредила множество хорошо построенных домов и часть Оружейного зала на Коулмен-стрит. Несколько человек были убиты на Гравел-Лейн и Шордиче; шестьдесят пустых лодок были разбиты вдребезги о мост; три Грейвсенд-баржи, полные людей, были выброшены за борт, а военный корабль «Корона» сел на мель в Вулвиче.

Но предупреждение, похоже, было напрасным, поскольку в 1692 году Лондон подвергся землетрясению, которое, как сообщается в другом отчете, 8 сентября вызвало ужас и изумление у Королевской биржи, по всему Корнхиллу, в Лотбери и в других местах. Все вещи на полках были опрокинуты, а мебель переброшена от стены к стене; ткачихам Спиталфилдса пришлось спасаться бегством, и все их ткацкие станки были разрушены; утверждалось, что эти и другие бедствия были «вызваны грехами нации», и, чтобы предотвратить такие явления, были призваны молитвы всех добрых людей.

Два года спустя произошло еще одно чудо, когда «немая дева из Уоппинга» Сара Бауэрс обрела дар речи по молитвам господ Рассела и Вейла, двух благочестивых богословов, которые изгнали злого духа, вселившегося в нее; а в 1696 году метрополия узнала о «разоблачении папистского мошенничества» в отношении двух мальчиков, которые беседовали с дьяволом, хотя, казалось, никто не сомневался в протестантском чуде.

В конце 1700-го года темные и адские силы колдовства проявились над преподобным мистером Вудом, священником Бодмина, на которого было наложено заклятие с помощью таинственной бумаги или письменного документа, который был передан ему мужчиной и женщиной верхом на лошади (последняя, вероятно, сидела сзади), после чего он впал в странное расстройство и бродил по полям, лугам, лесам и безлюдным местам, обливаясь при этом обильным потом; однако заклинание в конечном счете было обнаружено в его камзоле, и после его сжигания мистер Вуд пришел в себя, – и написал своему дяде отчет об этом деле, который появился в газете, изданной в Эксетере издательством «Даркер и Фарли» в 1700 году.

Розмари-Лейн стало местом еще одного чуда, когда там на чердаке была найдена печально известная ведьма, 23 июля 1704 года ее доставили к судье Бейтману в Уэлл-Клоуз и отправили в тюрьму Клеркенуэлл. Детей ее соседки, благодаря ее предполагаемой дьявольской силе, вырвало булавками, и они были напуганы появлением огромных кошек; произнеся одно слово, она перевернула вверх дном все содержимое большого магазина. Ее по решению суда сбросили в реку, но, подобно пузырю, погруженному под воду, она всплыла, потому что эта ведьма плавала как пробка. Это было неоспоримым признаком вины; и в ярости или ужасе она ударила молодого человека по руке, где след от ее руки остался «черным, как уголь»; вскоре после этого он умер в мучениях и был похоронен на кладбище Святого Гроба Господня. О конечной судьбе женщины мы ничего не знаем.

В 1705 году Лондон был взбудоражен новым делом: «Женский призрак и чудесная находка железного сундука с деньгами»; редкий пример легковерия людей во времена доброй королевы Анны.

Некая мадам Мейбел, у которой было несколько домов на Розмари-лейн, потеряла их в результате неудачных судебных разбирательств и несправедливых постановлений закона: какое-то время они были без арендаторов и пришли в упадок. В течение нескольких недель, нет, месяцев (продолжает газета), миссис Харви и ее сестре, близким родственницам покойной мадам Мейбел, каждую ночь являлось странное видение, сообщавшее, что в определенной части одного из старых домов на переулке находится железный сундук, наполненный сокровищами. Когда они не обратили внимания на видение, призрак стал еще более назойливым и начал угрожать миссис Харви, «что, если она не выкопает его в определенное время (назвав его), она будет разорвана на куски». По этому поводу перепуганная женщина обратилась за советом к священнику, который посоветовал ей «потребовать во имя Святой Троицы, как следует распорядиться упомянутым сокровищем».

Следующей ночью она спросила призрака, и он ответил:

«Ничего не бойся, но возьми четыре тысячи фунтов в свое личное владение, и когда ты заплатишь двадцать фунтов из них некоей Саре Гудвин из Тауэр-Хилл, остальное будет твоим; и обязательно выкопай это ночью в четверг, 7 декабря!»

Соответственно, люди принялись за работу, и, конечно же, большой железный сундук «был найден под старой стеной в том самом месте, которое описал дух».

Один из копателей, Джон Фишпул, рядовой гвардии, был допрошен по этому поводу, и считается, что джентльмен, которому принадлежит земля, заявил о своих правах на клад, и предполагается, что по этому поводу будет возбужден судебный процесс, чтобы увидеть отверстие, из которого был извлечен сундук на Розмари-лейн, и, судя по дате на крышке, он был изготовлен или спрятан на девятом году правления Генриха Восьмого.

В другой раз умы публики были заняты ужасными последствиями посещения «фокусников».

Мистер Роуленд Рашуэй, джентльмен с хорошей репутацией, потерял деньги и посуду на значительную сумму, и Эстер, его жена, призвала Бога в свидетели, «что, она обнаружит вора, даже если ей будет это стоить десяти фунтов!»

С этой целью она отправилась в дом судебного астролога в Мурфилдсе около полудня, когда день был очень безмятежным и прекрасным. После некоторого предварительного обряда или фокуса астролог поместил перед ней большое зеркало, в котором она увидела, как постепенно появляются определенные нечеткие предметы, которые в конечном счете приняли «полные пропорции одного мужчины и двух женщин».

– Это те люди, которые украли ваше имущество, – сказал астролог. – Вы их знаете?

– Нет, – ответила она.

– Тогда, – сказал он, – вы никогда больше не получите свой товар обратно.

Она заплатила ему и удалилась, но не прошла и трех шагов от дома, как воздух потемнел, безмятежное небо внезапно затянуло тучами, и по улицам пронеслась ужасная буря с ветром и дождем, устроенная, как она утверждала, «этим хитрым человеком, агентом сатаны, с дьявольскими намерениями». Черное искусство заставило ее укрыться в пивной, чтобы спастись от его ярости. Многие посетители и работники рынка были осведомлены об этом шторме, который был ограничен окрестностями пивной и частью прилегающей реки, где было выброшено много лодок; и, по-видимому, в самом разгаре был Грей-Инн-Уок, где были вырваны с корнем три величественных дерева.