Читать книгу: «Цветок Бельгард», страница 3

– Так вот. Я выберу девчонку – любую. И у тебя будет чуть меньше месяца, чтобы сделать из нее Цветок Бельгард. Если ей даруют титул, ты заберешь себе все вдобавок к жалкой лондонской хибарке твоей матушки.

Жалкой хибарке. Кровь так и вскипает у меня в жилах, но вместе с тем я чувствую: он не шутит. Ему хватает глупости быть серьезным.

– А если ты проиграешь, то я расскажу отцу о твоих карьерных планах, о том, что ты не собираешься заниматься финансами и ищешь способ выкрутиться. Он обо всем узнает и наверняка так разозлится, что отнимет у тебя и хибарку, которая тоже достанется мне.

Жюльен знает правду. Вечно он все выведывает. И как ему только удается? Он в курсе, что я хочу стать писателем, что изо всех сил пытаюсь сделать так, чтобы не работать в отцовской конторе. Он совершенно прав. Прав, черт его побери. Если я обману отцовские ожидания, у меня заберут даже коттедж – единственное, что принадлежит только мне.

Жестоко. Впрочем, я слишком хорошо знаю Жюльена: его заветная мечта – лишить меня всего. Уже не первый год он понемногу меня обкрадывает, а теперь решил забрать отца и последнюю память о матери.

Но пусть даже не надеется. Дре пытается нам помешать, но не успевает проронить и слова. Я протягиваю брату ладонь.

– По рукам.

Мы скрепляем пари рукопожатием. Дре бьет себя ладонью по лбу.

– Вы серьезно? Или мне только почудилось?

Жюльен сияет, будто победа уже у него в кармане. Он не может поверить, что я согласился. Я же держу лицо, но внутри все сжимается. Что же я наделал? Неужели и впрямь пообещал, что помогу любой девчонке стать Цветком?

Нет, нельзя показывать Жюльену, что я в панике. Расправляю плечи и спрашиваю:

– И кто же это будет?

Жюльен воодушевленно потирает ладони и шагает дальше.

– Посмотрим, что у нас в меню, господа.

Сначала мы заходим в аптеку. В нос сразу же ударяет мешанина запахов – цитрус, мята, кориандр. Голова начинает кружиться.

Брат указывает на чудаковатую девушку, которая стоит у полки со склянками.

– Как тебе? – интересуется он.

Она точно из нашей школы, но ее имени я не знаю. Волосы у нее курчавые и спутанные, а на ногах – два разных носка. Она открывает одну из баночек и принюхивается. Я думал, что этим дело и ограничится, но нет – следом она наливает на руку немного снадобья и пробует его на вкус.

Нас всех передергивает от отвращения.

– Жюльен, нельзя так, ну что за зверство, – возмущается Дре.

Я скрещиваю пальцы, чтобы братец и правда не выбрал ее, но потом чудачка оборачивается, проверяет, не заметил ли кто ее проделки, и оказывается, что она очень даже ничего. Странненькая, но если причесать и переодеть – вполне себе.

Жюльен, должно быть, со мной согласен.

– Нет, это не то, – объявляет он и тащит нас на улицу.

Следующей ему на глаза попадается девушка, чье имя я хотя бы знаю. Ее зовут Мадлен, и она уже несколько лет учится в нашей школе.

– Тоже вариант, – говорит Жюльен.

Мадлен стоит у кафе рядом с группой музыкантов. Волосы у нее куда короче, чем у большинства девчонок, достают разве что до подбородка и лежат крупными волнами. Свою прическу она ничем не украсила. Платья Мадлен тоже носит вполне себе обычные и совсем не пользуется косметикой. И сегодня она себе не изменяет.

– У нее явно есть потенциал, – лукавлю я в надежде, что Жюльен клюнет на это.

Возможно, потенциал у Мадлен и правда есть, но вытаскивать его наружу будет непросто. К тому же характер у нее не из приятных. Язык острый как бритва, и ее многие побаиваются, вряд ли получится превратить ее во всеобщую любимицу всего за месяц.

Спустя мгновение Жюльен выносит вердикт:

– Нет, не то.

– А вон еще одна! – восклицает Дре и кивком указывает вперед.

Толкаю его локтем.

– Серьезно? Теперь еще и ты решил вмешаться?

Жюльен присматривается к девушке, на которую обратил внимание Дре.

– Каролина Дюпри! – радостно восклицает он. – А вот это уже неплохо!

Каролина прогуливается по тротуару со своим белоснежным пуделем. Собака у нее просто огромная – достает хозяйке почти до груди. Одеты они очень похоже: на обеих блестящие розовые ошейники, прически пышные, густо напомаженные и, должно быть, жутко тяжелые, еще немного – и споткнешься под их весом. С ужасом представляю, как мне придется несколько недель терпеть ее противный писклявый голос и делать вид, что меня очень интересует родословная ее собачки. Вешаю голову, закрываю лицо руками.

– Кажется, мы ее нашли, Бо! – насмешливо говорит Жюльен.

Рядом с нами вдруг распахивается дверь. Слышится звон колокольчиков над ней. Мы все как один оборачиваемся. Из пекарни выскакивает какая-то девчонка, с ног до головы испачканная в муке, и начинает энергично отряхиваться, громко кашляя. Над ней тут же поднимается облачко белой пыли. Каролина Дюпри вскрикивает, отскакивает в сторону и с презрительной гримасой уходит подальше от пекарни.

– Виолетта! – недовольно кричит девушка, перепачканная мукой. – Я же говорила, тебе нельзя одной смешивать ингредиенты!

– Какой кошмар, – говорит Дре, смеясь.

– Ну-ка, кто у нас здесь? – Жюльен внимательно смотрит на девушку, потом косится на нас. – Кажется, вот он – новый Цветок Бельгард!

– Эви Клеман? – переспрашиваю я и сглатываю. – Нет. Только не она. Исключено. Найди кого-нибудь другого. Может, все-таки Каролину? Мы же вроде ее выбрали?!

Оборачиваюсь к Эви. Та что-то кричит маленькой девочке, которая с озорством смотрит на нее из пекарни, потом перекидывает волосы набок, последний раз отряхивается и идет в дом, оставляя за собой следы муки.

Жюльен склоняет голову набок и расплывается в улыбке.

– Что такое, брат? Что не так с Эви?

– Ты серьезно? – возмущаюсь я и вскидываю руку. – Только посмотри на нее! Мало того что у нее волосы вечно в глазури, платье в муке, а сегодня она упала на глазах у всей школы, – к ней просто не подступишься! А еще она меня презирает! Она и заговорить-то со мной не захочет, не то что на бал идти. Нет. Выбери другую.

Я тут же жалею, что вообще открыл рот. Жюльен сразу чувствует: запахло жареным.

– Так, значит, Эви Клеман. Договорились, – резюмирует он. – Не терпится увидеть лицо отца, когда ты проиграешь.

– Жюльен, прошу тебя, не надо, – говорю я. – Она же терпеть меня не может!

Сколько же счастья сейчас в его взгляде.

– Что ж, тогда советую поторопиться, братец. Надо превратить этот сорняк в розу. У тебя меньше месяца.

Глава пятая

ЭВИ

На Виолетту невозможно сильно злиться. Любой растает, глядя на ее личико. Вот почему эта горе-пекарь спокойно сидит рядом, а я убираю последствия ее «трудов» – в муке абсолютно все и я, и пол.

– Могла бы и помочь, знаешь ли! – с упреком говорю я, когда она свешивает ноги со стола. – Слезай скорее, папа нам обеим устроит, если поцарапаешь ящики!

Виолетта спускается на пол и выпячивает нижнюю губу.

– Не могу я помочь! У нас же только одна метла!

– Неплохо устроилась! Тогда иди переверни табличку на двери на «Закрыто». Надо тут как следует убраться, пока не пришли покупатели. Или, что хуже, отец.

Тут звенит колокольчик над дверью.

– Виолетта, я же сказала, закрой! – Я отряхиваю колени и распрямляюсь, чтобы посмотреть, что еще она успела натворить, и вдруг понимаю, что дверь открыла вовсе не моя младшая сестричка. А Бо Бельгард.

– Ой, извини, – говорю я. Обязательно надо было явиться в пекарню, как раз когда тут все вверх дном? – Мы закрыты.

Бо кивает на дверь. У него за спиной стоит Виолетта. Щеки у нее раскраснелись, а глаза – огромные, как у олененка.

– А на табличке совсем другое написано, – замечает Бельгард.

Метла выпадает у меня из рук. Грозно гляжу на Виолетту.

– Это потому что кое-кто не успел ее перевернуть.

Бо направляется ко мне. Виолетта бежит за ним следом – кажется, что ей очень хочется повнимательнее его рассмотреть. Бельгард оборачивается и заглядывает ей в глаза.

– Должно быть, это она на тебя намекает, а?

Виолетта робко кивает.

Бо расплывается в улыбке.

– Это ведь не ты тут такой бардак устроила?

Виолетта прикусывает ноготь на большом пальце и раскачивается из стороны в сторону. Бо Бельгард уже успел ее очаровать. Знала бы она, до чего фальшивы его чары.

– Не-а, – отвечает она и отрицательно качает головой.

– Маленькая врушка, – говорю я.

– Chérubin⁶, – Бо читает вслух название на табличке, висящей у меня над головой. – Как красиво.

– Спасибо, – осторожно отвечаю я. Любезность Бо меня озадачивает. Хотя мне и самой всегда нравилось это название – «Херувим». Так пекарню назвал мой grand-père⁷. Он всегда говорил, что у grand-mère⁸ просто ангельское лицо. – Повторюсь, мы закрыты. Если только ты купишь что-нибудь из этих десертов по двойной цене…

– По двойной цене? – переспрашивает он. – Да?

Я рассчитывала, что эта новость заставит его уйти, но нет – Бо подходит к витрине, наклоняется, внимательно разглядывает десерты, приготовленные отцом с утра. Что ж, ладно. Если ему так хочется, заберу его деньги.

– Да, – отчеканиваю я. – Сам понимаешь, в обед всегда ажиотаж, все дела.

– Ажиотаж, – повторяет он и оглядывает пекарню.

Тут больше никого нет, кроме нас троих и кучи влажной муки, которую мне еще часа два отскребать с пола.

– Ну что ж. – Он снова переводит взгляд на Виолетту и спрашивает: – Ты вот что из этого больше любишь?

Виолетта деловито кружится, придерживая полы платья – выпендривается перед Бо.

– Хм… – протягивает она и указывает на бриошь с фисташками, кардамоном и розовой глазурью. – Вот это!

На самом деле она обожает черничные булочки, просто эта бриошь – едва ли не самое дорогое, что есть в нашем меню. Какая умница!

– А ты? – Бо поднимает взгляд на меня. Глаза у него того же пронзительно-голубого цвета, что и в детстве, я всегда видела в них море и звездное небо. Вот только теперь различаю и лживость.

– А у меня нет любимчиков, – отвечаю я. – Мы тут десертами нечасто лакомимся.

Бо кивает, распрямляет плечи и сует руки в карманы. Его взгляд скользит по мне. Ну почему он так внимательно смотрит?

– Ну… Хм… Как вообще время проводишь?

– В пекарне? – уточняю я.

Он смеется.

– Нет, я про то, как ты развлекаешься в свободное время! Тебя нигде не видно – ни в Садах, ни в шато, только в школе и сталкиваемся.

Делаю вдох. К чему это он клонит?

– Прошу прощения, чем я могу тебе помочь?

– Что? Неужели джентльмену уже и вопрос задать нельзя?

Я ловлю свое мутное отражение в формочке для хлеба. Я вся в муке и выгляжу до ужаса нелепо. Наконец-то «припудрила волосы», Джо обрадуется.

– Ну… свободного времени у меня не так много. Мы с лучшей подругой иногда пробираемся тайком в театр, это можно назвать развлечением, хотя не знаю, так ли это по твоим меркам. Но обычно я в пекарне. Работаю. – Выдерживаю паузу, смотрю на его самодовольное лицо. – А Сады с шато… я там не бываю, мне и не хочется.

Во всяком случае, мне самой так кажется. Я наслышана о том, что там происходит: какие закатывают вечеринки, как льется рекой шампанское, украденное из родительских тайников. Вот только меня на такие празднества никогда не приглашали.

Бо улыбается и кивает. Я только что оскорбила само его существование, а ему смешно!

– Может, пора это изменить?

– А может, нет, – парирую я.

Виолетта, затаив дыхание, ловит каждое наше слово.

– Пробираться тайком в театр – звучит заманчиво, – продолжает Бо, пропустив мою колкость мимо ушей. – А меня научишь?

Да что он вообще задумал? Бо Бельгард заговорил со мной впервые за долгое время. Если не считать того случая, когда пару лет назад мы с ним столкнулись в коридоре и он выдавил из себя какие-то невнятные извинения.

– Слушай, – говорю я. – Не понимаю, к чему все это и кто тебя сюда притащил…

Тут я осекаюсь, заметив виновников происходящего – Жюльена и Дре. Они стоят на улице у витрины, вытягивают шеи в мятых воротниках, чтобы лучше рассмотреть, что творится внутри, увидеть Бо и меня. Само собой, его подослали сюда, чтобы надо мной подшутить. Я сжимаю кулаки, делаю глубокий вдох. Как же хочется высказать ему то, о чем я молчу все это время. Но нельзя. Еще рано. Да и не могу я этого сделать на глазах у Виолетты. Поэтому говорю только:

– …но хочу попросить тебя о помощи.

Бо поднимает взгляд.

– Правда?

– Да. – Я веду его к двери. – Сними, пожалуйста, эту табличку. Отец без конца забывает, а я никак не дотянусь. У нас уже месяц как закончились лавандовые булочки, а люди все спрашивают их, потому что мы никак не снимем табличку.

Виолетта направляется за нами, но я делаю ей знак остаться в пекарне и быстро подмигиваю.

Бо придерживает мне дверь – джентльмен. Я даже не благодарю его. Указываю на покосившуюся табличку с рекламой лавандовых булочек – фирменного отцовского блюда. Я и правда не могу до нее дотянуться.

– Вон она.

Краешком глаза я вижу Жюльена и Дре. Они внимательно наблюдают за нами – я делаю вид, что их не замечаю. Они не заслуживают моего внимания.

Бо тянется к знаку, пытается ухватить его за уголок, но даже он не может достать. Потому что вешал табличку мой отец – великан, каких еще поискать надо. Впрочем, на то и расчет.

– Может, перевернуть вон тот ящик и встать на него? – предлагаю я и указываю на деревянный ящик, оставленный мадам Ландри. Он доверху набит сеном… а под ним притаился и спит ее злобный кот Тиммонс.

– Вот этот? – спрашивает Бо и наклоняется.

Я киваю, пряча улыбку. Не успевает Бо даже прикоснуться к сену, как Тиммонс с хищным воплем выскакивает из-под него, растопырив острые когти. Бо отпрыгивает как ошпаренный, но кот успевает царапнуть его за штанину.

– Ай! – взвизгивает Бо.

Тиммонс выгибает дугой рыжую спину и шипит, а потом юркает в открытую дверь мадам Ландри. Бо переводит на меня взгляд.

– Ты ведь знала, что там кот, да? – Он рассеянно встает посреди улицы. На его лице читается досада.

– Извини, как-то из головы вылетело, – сквозь смех отвечаю я. – Все еще ничем не могу помочь. Сказала же: мы закрыты. – Я захлопываю дверь в пекарню и переворачиваю табличку. На секунду мы с Бо встречаемся взглядами, а потом он поворачивается к Дре и Жюльен и начинает им гневно что-то рассказывать. Слов я разобрать не могу, но вряд ли он им меня восхваляет.

– Эви! – Я оборачиваюсь на голос Виолетты. Она стоит у меня за спиной, уперев одну руку в бок, точно хочет за что-то отчитать. – Ты же знала, что Тиммонс любит там спать.

– Да, да, не стоит брать с меня пример.

– Этот парень так вежливо с тобой разговаривал! – напоминает она и грозит мне пальчиком. – А еще он такой красавчик!

– Это настоящее чудовище, Виолетта.

– Что-то я этого не заметила, – возражает она.

– Люди порой удивляют, – говорю я, но, кажется, эти слова звучат недостаточно убедительно. – Вот и ты удиви меня – помоги прибраться, пока отец не вернулся.

Солнце уже садится. Джо уже наверняка сердится на меня за опоздание.

– Я уже думала, не придешь, – язвит она вместо приветствия, когда я появляюсь из-за угла.

Улочка, на которой живет Джо, выглядит куда беднее нашей. Тесные домики здесь льнут друг к дружке и заваливаются набок, будто книги на полке. Дом над пекарней тоже не дворец, но даже у нас лучше: на улицах гораздо чище, а семьи владельцев магазинчиков помогают друг другу, как могут.

– ЧП в пекарне, – оправдываюсь я. – Виолетта опять решила, что может печь без меня!

На лице Джозефины расплывается улыбка, но ненадолго: она вспоминает прошлый кулинарный эксперимент Виолетты и его последствия. Мы потом несколько недель отскребали тесто с потолка. Джо не хочет показывать мне улыбку, чтобы я не подумала, будто она совсем не злится.

– Джо, ну прости меня, – прошу я. – Обещаю, я исправлюсь. Простишь?

Подруга потирает подбородок и, сощурившись, смотрит на меня.

– Хм… – протягивает она и спрыгивает со ступенек. – Так уж и быть. Но нам придется поторопиться, если хотим вернуться засветло. Зря ты обувь для бега с собой не прихватила!

– Вернуться засветло? А куда мы собрались?

Джо вытягивает конверт из сумочки, висящей у нее на плече.

– Ну… я тут выпросила у папы кое-что.

Папа Джо работает в Petite Post – отделении местной почты. Его почти не застать дома: у него обычно около десяти доставок в день. А бывает и больше. Джозефина всегда тщательно просматривает письма, которые ему выдают, и иногда помогает их доставлять. Однажды они вместе даже пошли во дворец, вот только их даже не пустили за ворота. Джо с отцом проделали огромный путь, а в итоге смогли лишь передать конверт в руки стражника. Никогда не устану напоминать ей об этой истории.

– А кому это?

Джо улыбается шире и протягивает мне конверт.

– Сама посмотри!

Переворачиваю письмо.

– Для Мии Бельгард?

– Ага! – Джозефина радостно расправляет плечи.

– Так… И какой у нас план? – уточняю я в замешательстве.

– План?

– Ну да. Ты разве не собираешься заодно спросить, пойдет ли Мия с тобой на бал?

Джо смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Что? Нет, конечно! Еще чего! Такое не спрашивают, заявившись на порог с конвертом! Надо будет придумать что-нибудь интереснее!

– Ага… – говорю я и киваю. – А ты уже подготовила речь на сегодня?

– Ну… нет. Не совсем. Просто в дверь постучу, а когда откроет… ну… что-нибудь придумаю.

– То есть плана нет. Отлично! Идем к Мие!

Джозефина ведет нас, но мне и без нее несложно догадаться, какой нам нужен район. Все богатые ученики нашей школы живут в одном квартале.

Идти нам недалеко, но я успеваю рассказать о визите Бо. Джо не меньше меня удивлена тому, что он заявился в пекарню и стал засыпать меня вопросами, вот только выводы у нее совсем другие. Она еще цепляется за надежду, что Бо Бельгард – достойный юноша. Мне этого не понять. Джо сегодня немногословна. Ее мысли заняты другим. Догадываюсь почему.

– А чем тебе так нравится Мия? – спрашиваю я, чтобы сменить тему. – Если не считать красоты. Что ты в ней нашла?

Джо медленно выдыхает.

– Даже не знаю, – говорит она. – Наверное, мне нравится сама ее возможность.

– «Возможность»? Что это вообще значит?

Подруга отвечает не сразу.

– Пока что я совсем ее не знаю. Но хочу узнать. Она такая… такая красавица… И сперва я думала, что она похожа на те великолепные зеркала в позолоченных рамах, которыми украшена витрина месье Дюбуа. Помнишь?

Киваю. Как их забудешь. Когда-то мы с Джозефиной сбавляли шаг рядом с магазинчиком месье Дюбуа и ловили свое отражение в зеркалах. Рамы ручной работы украшали веточки эвкалипта и розы. Мы думали: когда-нибудь в них будут смотреться красавицы из высшего света, а пока – мы. Но потом месье Дюбуа стал нас прогонять – ему не нравилось, что мы крутимся у дверей его магазина.

– Я думала, что Мия как раз такая. Что она как красивая вещица, которую мне никогда не получить, что ее заберет себе кто-то другой, тот, с кем я не могу тягаться. Но все куда глубже. Когда она в первый раз зашла на урок к мадам Гранжье… – Джо расплывается в улыбке, а потом продолжает: – Я все смотрела на нее и не могла отделаться от ощущения, что вижу что-то знакомое.

– Она ведь раньше за городом жила, – напоминаю я.

– Да, но я о другом! – Джо качает головой. – Не о том, что мы прежде встречались. Просто такое чувство, что мы уже знакомы. У тебя так бывает? Встретишь кого-нибудь впервые, а кажется, будто это уже было? Как будто мы уже пересекались в прошлой жизни, во сне или вроде того. И тогда я начала понемногу понимать, что она не так уж и похожа на те модные зеркала с витрин месье Дюбуа, – нет, она скорее закат над Сеной, теплое воспоминание… Красота, за которую я могу побороться. Не знаю… Эта мысль не дает мне покоя.

У меня никогда не бывало такого чувства – может, я так и не узнаю, каково это, но это неважно. Я очень рада за Джо.

– Как думаешь, она к тебе чувствует то же самое? – спрашиваю я. – Ощущает ли связь между вами?

Подруга пожимает плечами:

– Не знаю.

– Тебя это не тревожит?

– Еще как тревожит. – Она улыбается, но совсем не весело. В ее словах нет и грамма лукавства. – Но надо попытаться. В худшем случае – что? Я узнаю, что она не хочет со мной общаться. Что не разделяет мои чувства. Да, меня это ранит, но не убьет. Я так считаю: если речь о любви и самое страшное, что мне грозит, – быть отвергнутой, не стоит глупить и разбрасываться шансами.

Иногда я жалею, что мне недостает храбрости. А вот Джозефина такая смелая – бросается в омут с головой. Как знать, может, будь я такой же, мне не пришлось бы все время торчать в пекарне – я бы достигла большего. Отправилась бы путешествовать, начала всерьез изучать моду, стала чьей-нибудь ученицей. Но родителям очень нужна моя помощь. А Виолетте – тем более. Она ни за что не проведет в пекарне всю жизнь. Я об этом позабочусь.

Подруга останавливается у трехэтажного дома с колоннами и вытянутыми узкими окнами вдоль фасада. Крыльцо по обеим сторонам украшено густой изгородью и кустами гортензии. Знакомое здание.

– Погоди, – говорю, – ты, наверное, ошиблась! Это же дом Бо Бельгарда!

– Ага. И Мии тоже, – отвечает Джо.

– Но они ведь только кузены!

– Да. Но родители Мии так и остались жить за городом, а она перебралась к Бо.

– Джо, только не это, – умоляюще протянула я. – Я же тебе рассказала, что сегодня случилось! Мне теперь никак нельзя в этот дом!

– Мы с Бо и не встретимся! – уверяет меня Джо. – Постучим в дверь. Откроет, наверное, дворецкий. Мы попросим позвать Мию. И все. Бо наверняка и дома-то нет.

Скорее всего, так и есть. Вероятно, он сейчас с Жюльеном и Дре прохлаждается в Садах – или где там они закатывают вечеринки? Я иду следом за подругой. Как я могу отказаться после ее откровений о Мие?

У двери мы переглядываемся. Джо делает глубокий вдох, собираясь с силами, а потом поворачивается и стучит бронзовым дверным молотком. Стоим и ждем. Но никто не открывает.

– Может, еще раз постучать? Или просто письмо на ступеньках оставить? – спрашивает она.

Но я вижу: Джозефине совсем не хочется уходить. Проделать такой путь, чтобы просто положить конверт на ступеньки? Нет уж. Я поднимаю руку и сама стучу дверным молотком. Металл звякает так громко, что мы обе вздрагиваем.

– Ой! – испуганно восклицаю я.

– Иду! – кричит изнутри чей-то голос. Чей он – сразу и не скажешь, но уж очень напоминает…

Дверь распахивается, и мы с Джозефиной потрясенно замираем. Впервые вижу Бо без школьной одежды. На нем майка цвета слоновой кости, обтягивающая мышцы. Волосы влажные – должно быть, он только из ванной, – и, судя по лицу, он удивлен встрече не меньше нашего.

У меня пропадает дар речи. Джозефина принимает удар на себя.

– Привет! – говорит она. – Мы из Petite Post. У нас письмо для Мии. Мии Бельгард.

Бо смотрит на меня.

– Так вы с почты? Странно, я думал, ты в пекарне работаешь. Готов поклясться, что видел тебя там сегодня.

– Я… ну… – начинаю я и мямлю что-то бессвязное.

Джо легонько толкает меня локтем, словно хочет сказать: «Соберись!» – но, к счастью, мне на выручку приходит Мия.

– Что тут за шум? – мягко спрашивает она. У нее немного небрежный вид: она одета в простое платье из синего шелка, темные волосы заплетены в косу, лежащую на плече.

– О Мия! – восклицает Джозефина и тут же начинает запинаться. – У меня… для тебя письмо. Petite Post. Ой, вернее, это я из Petite Post. Ну, почти. У меня там папа работает, но иногда я помогаю ему разносить письма. Вот, это для Мии. Ты ведь Мия, да?

Молодец, Джо. Так держать.

– Да, это я. – Мия берет конверт из рук Джо. – А ты – Джозефина. Мы вместе ходим на занятия к месье Дори.

– Ага! – восклицает Джо слишком энергично, но потом добавляет уже спокойнее: – Вот почему мне знакомо твое лицо!

А я ведь знала, что у нее все-таки есть план!

Мия не теряет ни капли обходительности и теплоты.

– Это от мамы с папой! – восклицает она, ахнув, стоит ей только прочесть адрес на конверте, а потом хватает Джо за руки. – Спасибо, что принесла от них весточку! Мы уже несколько месяцев не общались!

Джо обескураженно замолкает. Слова даются ей с большим трудом:

– Да… всегда пожалуйста…

Все ее чувства на поверхности, хотя, может быть, только я их вижу, потому что хорошо ее знаю. Смотрю на Бо. Интересно, а он раскусил Джо? Вот только Бо и не глядит на девочек. Его взор устремлен на меня. Я опускаю глаза в пол и делаю вид, что ничего не заметила.

– Слушай, – говорит Мия Джозефине, – а что ты думаешь про домашку, которую нам дал месье Дори? Нам же надо про Рене Декарта написать. Ты уже начала?

Девочки так увлеклись разговором, что Мия даже вышла на крыльцо. Они словно бы нырнули в свой отдельный мир, а мы с Бо остались наедине, в неловком молчании. Мысленно проклинаю подругу, но, если честно, только ради нее одной я и готова на такие жертвы. Только пусть не забудет вернуть долг!

Мне неловко так долго пялиться на свои ноги, поэтому все же поднимаю глаза в надежде, что Бо больше не смотрит в мою сторону, – но нет. Его взгляд по-прежнему блуждает по мне. А еще он чертовски хорош, даже без своих вычурных костюмов. Ну почему он такой красивый?

– Ну ладно, – выдавливаю я, чтобы только сбросить взаимное напряжение. – Ты хотел мне что-то сказать?

Бо скрещивает руки на груди и прислоняется к дверному косяку.

– Сказать? Тебе? Глупости. Понятия не имею, о чем ты.

– Что ж, я пыталась.

– Пыталась? – Бо фыркает. – Сильно сказано, учитывая, что несколько часов назад ты даже на простые вопросы отвечать не хотела. И к чему это привело? К царапине от кошачьих когтей на ноге и уязвленному эго! Спасибо большое!

– Тебе бы чаще эго уязвлять, – парирую я. – «Простые вопросы». Можно подумать, ты ради них пришел в пекарню. Я сразу поняла, когда увидела, как твои дружки на нас пялятся и ловят каждое твое движение.

– О нет! – театрально восклицает он, изображая обиду. – Неужели тебе, Эви Клеман, так трудно поверить в то, что ты кое-кому интересна? – Бо подмигивает мне, а я даже не знаю, что ответить. Непонятно, что делать с этим откровенным флиртом, а тут еще мое имя так непривычно звучит из его уст.

Сейчас его друзья не рядом, ему не перед кем рисоваться и не с кем перешучиваться. Так к чему он все это? Зачем говорить такое?

Пристально слежу за ним, жду улыбки, малейшего намека на то, что он надо мной издевается. Если я кому и не доверяю в этом городе, так это Бо Бельгарду. Вот только сейчас его лицо принимает непроницаемое выражение.

– Кое-кому интересна? – наконец переспрашиваю я.

Бо открывает рот, чтобы ответить, но его перебивает Мия, решившая зайти в дом.

– Спасибо за помощь, – говорит она Джозефине и приподнимает конверт. – И за письмо! Увидимся завтра в школе?

Джозефина так и сияет от счастья.

– Да! До завтра! – восклицает она, тряхнув головой. Потом оборачивается ко мне: – Ну что, пойдем?

– Да, – отвечаю я, больше не поднимая глаз на Бо. – Идем.