Читать книгу: «Эпидемия D», страница 3

Глава 6. Преследование

Когда прозвенел последний звонок и мы вышли из школы навстречу дню, сиявшему кобальтовой синевой, Хомяк сказал:

– Хочешь, пойдем ко мне?

– Давай, – ответил я, понимая: либо я пойду к нему, либо он пойдет ко мне. – Но, может, не стоит двигать обычной дорогой?

Хомяк посмотрел на меня. Глаза были идеально круглыми, как две монетки, воткнутые в тесто для печенья.

– Ты насчет Зверя? Думаешь, устроит нам засаду?

– Не знаю, он же ку-ку. Возьмет и подговорит своих одноклассников, для подкрепления.

Хомяк побелел.

– Теперь мы точно влипли, чувак. На Кроуэлл-роуд нам больше не показаться.

Мы отцепили велосипеды от забора, к которому они были пристегнуты, и поехали домой. Но вместо Кроуэлл-роуд свернули налево на Стоуни-Хилл-роуд, а потом направо на Белл-роуд. Когда выехали на Олд-Харбор-роуд, Хомяк притормозил на углу перед старым белым домом и сказал:

– Вроде все чисто.

Я ответил:

– Вряд ли он живет так далеко.

– Тебе откуда знать, чувак. Он может жить в этих краях где угодно. – Хомяк бросил на меня хитрый взгляд. – Может, нам вооружиться?

– Ага, обязательно.

– У твоего отца есть пистолет.

Это была правда. Мой отец хранил револьвер 38-го калибра в пластиковой коробке в котельной под домом. Я наткнулся на него, когда в прошлом году искал краску, освежить свой скейтборд. Вряд ли отец знал, что я нашел его тайник. Во всяком случае, я никогда ему об этом не говорил. А вот Хомяку однажды пистолет показал.

Я сказал:

– Отцовский пистолет в школу не понесу.

Хомяк воодушевился.

– Не надо ни в кого стрелять. Просто если Зверь его увидит, сразу обделается.

– Смотри, это Джастин?

В конце улицы парень завязывал шнурки.

Хомяк пожал плечами.

– Вроде он. И что?

– Может, нам на халяву обломится картошка фри?

Родители Джастина держали на Главной улице бургерную. В марте Джастин отмечал там свой день рождения, и нам разрешили съесть столько чизбургеров и хот-догов, сколько захотим. Я съел по три того и другого, потому что не мог остановиться, плюс большую тарелку картошки фри и порцию луковых колец. Никогда в жизни так не обжирался.

Глаза Хомяка от моего предложения загорелись. Таких любителей набить брюхо надо еще поискать.

– Джастин! – крикнул он, размахивая рукой над головой, и низ футболки пополз вверх по его рыбьему белому животу.

Джастин повернулся и без особого энтузиазма помахал в ответ.

– Подожди! – крикнул я, рупором приложив руки ко рту.

Когда мы его почти догнали, он, ничего не говоря, начал уходить. Он вообще застенчивый и всегда помалкивал, разве что отвечал на вопросы. Он был ниже ростом, чем Хомяк и я, но не такой худой, как я, и не такой толстый, как Хомяк. Черные волосы все время падали ему на глаза, и он то и дело мотал головой, чтобы не мешали видеть. На синей футболке красовался большой желтый компьютерный Пэкмен, а джинсовые шорты были аккуратно подшиты, а не просто обрезаны – настоящий ботаник. Поношенная бейсбольная перчатка, измятая не там, где положено, из-за чего он все время ронял теннисные мячи, болталась на лямке холщового рюкзака.

– Джастерино! – воскликнул я, спрыгнув с велосипеда и толкая его рядом с собой.

– Джастино! – крикнул Хомяк.

– Что вы здесь делаете? – спросил он нас.

– Догадаться не пробовал, Шерлок? – сказал Хомяк. – Едем домой.

– На Кроуэлле нас могут побить, – объяснил я. – Вот мы и поехали кружным путем.

– На всякий пожарный, – согласился Хомяк.

– А ты почему здесь идешь?

Джастин пожал плечами.

– Мне эта дорога больше нравится.

Хомяк наконец тоже спрыгнул с велосипеда и стал толкать перед собой. Тротуар для троих оказался узковат, и меня вытеснили на двухполосную проезжую часть. Но особого движения, как и на всех улицах Чатема в это время года, не было, так что бояться нечего.

– Спасибо, что разрешил списать твои ответы по математике, – сказал Хомяк Джастину.

– Я тебе не разрешал. Ты сам мою тетрадь стащил.

– Почему китайцы так рубят в математике?

– Я не китаец, – бросил Джастин. Наверное, он говорил это Хомяку уже раз сто.

Джастин был корейцем и единственным азиатом в нашей школе – раньше было двое, но его старшая сестра, Кейт, с сентября перешла в старшую школу. И китайцем его называл не только Хомяк. Охотников поиздеваться среди детей хватало. Когда мы еще учились в начальной школе, дети подходили к Джастину, поднимали руки, сводили их и говорили: «Открой холодильник». И когда Джастин отводил одну из их рук, они говорили: «Достань газировку и попей». И когда Джастин делал вид, что пьет, они начинали скандировать дразнилку: «Я китаец, я шучу, в колу я налил мочу!» Джастин, добрый малый, всегда над этим смеялся. Раньше я думал, что он слабак, раз не дает им отпор. Но, как говорится, с возрастом приходит мудрость, и сейчас я считаю, что он их просто перехитрил. Потому что знал: если покажет, что стишок его злит, тут ему совсем несдобровать. Так оно и работает. Но он давал понять, что ему эта дразнилка до лампочки, дразнить его быстро надоело, и от него отстали.

Хомяк, конечно, был полной противоположностью Джастина. В третьем классе – это самое раннее время, которое я еще более-менее помню, – я сидел с ним на школьном дворе, и несколько четвероклассников загнали его в угол и запели: «Рот открой, глаза закрой, и получишь пир горой!» Наверное, он решил, что его угостят батончиком или шоколадкой, потому что радостно закрыл глаза и открыл рот. В итоге он получил толстый кусок засохшего собачьего дерьма, который дети нашли в траве. Все в школе об этом узнали и стали дразнить Хомяка этим стишком до бесконечности. А почему? Потому что каждый раз, когда они пропевали: «Эй, Хомяк! Рот открой, глаза закрой, и получишь пир горой!», Хомяк совсем сатанел. Если дети были младше его, он яростно вопил и кидался за ними. А если крупнее или старше, то просто начинал рыдать.

Мораль? Ну, их было несколько, в зависимости от того, под каким углом посмотреть. Но суть в том, что особо острым умом Хомяк не отличался, иногда соображал туго.

Продолжая расовую тему, Хомяк спросил:

– Почему в Китае так много телефонных справочников?

Эту шутку от Хомяка я уже слышал. Джастин тоже, поэтому отвечать не стал.

Тогда Хомяк пропел:

«А в Китае, ты прикинь, каждый третий – мистер Дзинь!»

– Я не китаец, – повторил Джастин.

– Гы-ы, а я и не знал.

Ги – это фамилия Джастина.

– Завязывай, Хомяк, – сказал я ему.

– Знаю я, что Джастино не китаец, чучело. Пошутить нельзя.

– Если Джастин пройдется насчет твоего жира, тебе понравится?

– Я не жирный, – сказал Хомяк.

– Худым тебя тоже не назовешь.

– Пошел ты, дурила.

– После тебя.

Так мы препирались, пока минут через пять не добрались до Главной улицы. Мы остановились у Читального зала христианской литературы – обшарпанного домика, куда я когда-то ходил на уроки по Библии. Оно находилось прямо через дорогу от Сивью-стрит, которая вела к нашему с Хомяком дому.

Джастин сказал:

– Увидимся завтра в школе, ребята.

– Эй, не так быстро, – сказал Хомяк. – На пожар, что ли, спешишь, братан? Что собираешься делать? Может, зайдем к тебе?

Джастин удивился.

– Зачем ко мне заходить?

Хомяк пожал могучими плечами.

– Поиграем.

– Ты раньше таким желанием не горел.

– Ну, друг сердечный, как говорит мой папаня, все когда-то бывает в первый раз. – Он обхватил Джастина за плечи. – Что скажешь?

Джастин стряхнул руку Хомяка и сказал:

– Не знаю, можно ли мне приглашать двух друзей сразу.

– За спрос денег не берут, – нажал на него я.

– Ну… спрошу.

Мы пошли дальше по Главной. Деревья, затенявшие улицу в летнюю пору, уже покрылись оранжевой и красной листвой, напоминая о том, что через месяц – Хеллоуин. Вообще-то о Хеллоуине напоминало все. Тюки сена и стебли сушеной индийской кукурузы украшали крыльцо посудной лавки. В кресле-качалке перед сувенирным магазином сидело пугало. Витрину магазина одежды украшали тыковки с надписью «Осенняя распродажа!».

Мы проходили мимо магазина игрушек, ступеньки которого были завалены разнообразными тыквами, и тут Хомяк замер на месте. Я тоже застыл, мгновенно придя в состояние боеготовности. Про Зверя я почти забыл.

– Вон мисс, – сказал Хомяк, показывая пальцем.

Я поборол искушение хлопнуть его по спине – так он меня напугал. Но он был прав. Впереди по улице, в ту же сторону, что и мы, шла мисс Форрестер. Вьющиеся волосы, фиолетовый пиджак – спутать было невозможно.

– Что это ее занесло так далеко от школы? – добавил Хомяк.

– Наверное, домой идет, как и мы, – предположил Джастин.

– Ты часто видишь учителей не в школе?

Я сразу понял, что он имел в виду. Помню, видел свою учительницу в шестом классе, миссис Карлссон, когда был с мамой в супермаркете. Сэра с женой видел на фестивале на Глостерской набережной, летом, когда только попал в его класс. Всего два случая на моей памяти, когда я сталкивался с кем-то из своих учителей за пределами школы. Приятно было воображать всякую хрень: дескать, ученики расходятся по домам, а учителя превращаются в кучку вурдалаков и всю ночь слоняются по подвалу и учительской, потому что знают: стоит им выйти за территорию школы, и они превратятся в пепел. Но обыденная правда заключалась в том, что большинство из них, скорее всего, жили в Харвиче, Ярмуте или каком-нибудь другом городке, чтобы, выходя из дома, всякий раз не сталкиваться с учениками.

Мисс Форрестер оглянулась, будто слышала, что мы говорим о ней.

Она слегка провела рукой по волосам и пошла дальше.

– Может, притормозим? – предложил я. – Догонять ее особо не хочется.

– А что такого? – возразил Хомяк. – Может, она пригласит нас к себе домой? Позволит посмотреть, как она принимает ванну?

– Размечтался, тупарик.

Мисс остановилась у светофора и нажала на кнопку пешеходного перехода. Она снова оглянулась на нас и отвела взгляд, как бы нас не замечая.

– Почему она все время так делает? – удивился Хомяк.

– Как так? – спросил я.

– Оглядывается на нас.

– Может, она на тебя запала? Может, ей нравятся толстячки?

– Может, она хочет, чтобы ты шлепнул ее по заднице?

– Тише ты! – оборвал я его. Когда заведется, как сейчас, начинает говорить в полный голос. Иногда кажется, что сам не понимает, как трубит. – Услышит.

Мы продолжали идти, постепенно приближаясь. Когда стало ясно, что сейчас мы пройдем мимо нее и надо будет что-то сказать, у меня пересохло во рту. Я прекрасно общаюсь со взрослыми, особенно если это мамы или папы моих друзей, но мисс Форрестер я едва знал, мы не в школе, и она такая симпатичная…

– Привет, мисс! – громко сказал Хомяк и тут же выдал одно из клише своих родителей: – Мы славно поработали и славно отдохнем?

Я вздрогнул. Мисс Форрестер нахмурилась.

– Вы что, мальчики, следите за мной?

Мы все трое замерли. Хомяк и Джастин удивились не меньше моего. Следим? Неужели она думает, что мы шли за ней от самой школы? А что, ей вполне могло такое показаться. С другой стороны, этот район – не ее частная собственность. Куда хотим, туда идем. Она случайно оказалась неподалеку, это же не значит, что мы ее преследуем?

Это обвинение меня разозлило, я уже хотел сказать ей, что мы идем к Джастину в гости, но тут Джастин заговорил первым.

– Мы просто идем домой. Вон ресторан моего отца. – Он указал на захудалый ресторанчик между цветочным магазином и химчисткой. Большая желто-красная вывеска гласила «Обеды у Теда». – Мы живем в квартире на втором этаже.

Недовольное выражение исчезло с лица мисс Форрестер и растеклось розовыми лужицами по ее щекам.

– А-а. Хорошо. Тогда до завтра, мальчики.

Сигнал светофора поменялся на зеленый, и она пересекла Главную улицу.

Хомяк, Джастин и я пошли дальше по нашей стороне улицы и остановились перед «Обедами у Теда». Джастин сказал:

– Подождите здесь, я спрошу, можно ли вам зайти.

Он толкнул дверь ресторана, над которой квакнул колокольчик, и скрылся внутри.

Мы с Хомяком приткнули велосипеды к уличному столбу. Я пристегнул свой замком, а сам краем глаза наблюдал за мисс Форрестер, которая остановилась перед магазином одежды. Я решил, что она хочет туда зайти, но она достала из сумочки ключ и вставила его в дверь рядом со входом в магазин. Открыла ее, шагнула внутрь и закрыла за собой.

– Прикинь, а! – сказал Хомяк у меня за спиной. – Мисс живет прямо через дорогу от Джастина!

Глава 7. Картошка фри

Дверь «Обедов у Теда» открылась. Снова звякнул колокольчик. Появился Джастин и сказал:

– Мама разрешила, заходите.

– Стоп, стоп, стоп, – сказал Хомяк и ткнул Джастина в грудь, не давая ему полностью выйти из ресторана. – Придержи коней, братан. Что же так сразу домой? Разве не надо сначала поздороваться с твоими родителями?

Джастин нахмурился.

– Зачем ты хочешь поздороваться с моими родителями?

– Потому что это будет вежливо.

– Ты не вежливый.

– Он вежливый, когда хочет, – сказал я Джастину. И это была правда. Рядом с чужими родителями Хомяк был похож на подхалима Эдди Хаскелла из сериала. Он так заморочил голову моей маме, что она постоянно говорила мне: «Почему ты не берешь пример с Чака? Он такой милый и воспитанный мальчик». Ага, как же. Может, рассказать ей про журналы «Плейбой», которые он хранил в яме на заднем дворе, или как он подглядывал за своей соседкой – мамой с тремя детьми, – когда та перед сном переодевалась в пижаму?

– Хочешь поздороваться, – сказал ему Джастин, – иди и поздоровайся.

– Так-то лучше, – сказал Хомяк, похлопал Джастина по плечу и проскользнул мимо него в ресторан.

– Я тоже зайду поздороваюсь, – сказал я и вошел за ним.

Похоронное бюро моего отца выглядело и то веселее, чем «Обеды у Теда». Висячие светильники излучали тошнотворно-желтый цвет, узкие стены обшиты панелями из темного дерева, отчего это похожее на пещеру помещение выглядело совсем узким. Но кого это волновало, когда в заведении так шикарно пахло? От аппетитных жирных ароматов жареного мяса и лука у меня потекли слюнки.

Вдоль одной стены тянулась стойка. Перед ней стояли шесть табуретов, оранжевая обивка на сиденьях была порвана, и наружу вылезал желтый поролон. Двое стариков, похожих на древних черепах, сидели рядом и ковырялись в еде на своих тарелках.

Мама Джастина, худющая женщина с большой черной завивкой, стояла у кассового аппарата, проверяя чеки и пересчитывая деньги. Она с любопытством глянула на нас и что-то сказала Джастину по-корейски.

– Привет, миссис Ги, – сказал Хомяк с обезоруживающей улыбкой. – Рад снова вас видеть.

– Привет, миссис Ги, – добавил я.

– Да, да, привет, привет, – сказала она и снова уткнулась в свои чеки.

– Ну что, пойдем? – спросил Джастин.

– Сначала надо с твоим папой поздороваться, – сказал Хомяк. Он направился в конец стойки, где отец Джастина переворачивал толстые говяжьи котлеты на гриле. – Мы славно поработали и славно отдохнем, мистер Ги?

Нахмурившись, отец Джастина спросил:

– Что?

– Здравствуйте, мистер Ги, – сказал я.

– А, здравствуй… а ты?..

– Бен Грейвс. Я был на дне рождения Джастина в марте, и еще вы приглашали меня на ужин в прошлом году.

– Да, да, помню. Ты хороший друг. Джастин, он хороший друг, верно?

Джастин пожал плечами.

– Я тоже хороший друг Джастина, – представился Хомяк. – Чак, помните меня? Я тоже был на дне рождения Джастина. Картошка фри у вас, мистер Ги, просто пальчики оближешь.

– Джастин, иди поиграй с друзьями, – сказал мистер Ги, снова поворачиваясь к грилю.

– Идемте, – сказал Джастин.

Не обращая на него внимания, Хомяк сунул руку в тесный карман вельветовых брюк.

– Раз уж мы здесь, куплю-ка я себе немного картошечки…

– Ты голодный? – спросил Джастин.

– Он всегда голодный, – пояснил я. – Слушай, Тед – это имя твоего отца?

– Нет.

– Тогда кто такой Тед?

Он пожал плечами.

– Хм-м… – Хомяк полез в другой карман. – Где-то у меня были деньги…

Я понял, что, если Джастин не предложит нам картошку фри бесплатно, раскошелиться за нее придется мне. Хомяк мог пообещать отдать мне потом деньги, но я знал – он никогда не отдаст. Всякий раз, когда у него появлялись бабки – а это случалось часто, он получал пять баксов каждые выходные просто ни за что (тяжелая работа была для него анафемой), – он почти все тратил в первый же день на конфеты, книжонки с анекдотами и комиксы. Такие понятия, как «сбережения» и «долги», были ему чужды.

– Сколько стоит маленькая упаковка картошки, Джастин? – спросил я.

– Ну, парни, – сказал Джастин, явно догадавшись, что у нас на уме. Он обратился к отцу по-корейски. Тот что-то ответил и покачал головой. Но потом бросил во фритюрницу черпак наструганной картошки. Масло с шипом взорвалось пузырьками.

– Сейчас папа вам приготовит, – сказал Джастин.

– Вот и молодец! – радостно воскликнул Хомяк и хлопнул Джастина по плечу. – Эй, Бен, у тебя есть четвертак для видеоигры?

– Должен быть у тебя, – сказал я ему. – Ты собирался купить картошку фри, помнишь?

Его губы искривились.

– Да, но я, похоже, оставил деньги дома. В других штанах. Так что скажешь? Есть пара минут, пока картошка жарится.

Мой отец, в отличие от отца Хомяка, мне еженедельное пособие не выдавал. Наверное, хотел, чтобы у меня развилась предпринимательская жилка или что-то в этом роде, поэтому я зарабатывал на свои расходы сам: осенью сгребал листья, зимой убирал снег, летом и весной косил траву. Вкалывал и не просаживал деньги почем зря, несколько баксов имел при себе всегда… и Хомяку это было прекрасно известно.

Я достал из кармана монетку и протянул ему. Он присел на стул возле игрового автомата в дальнем углу ресторана и опустил четвертак в автомат. На экране появилось изображение Чудо-мальчика и его зеленоволосой подружки, потом вспыхнула надпись: «Жмите на кнопку “Старт”. Только один игрок».

Игра началась, мы с Джастином придвинули стулья по обе стороны от автомата и наблюдали, как первобытный дикарь пробирается по лесу, перепрыгивает через препятствия и бросает каменные топорики во врагов на своем пути. Первый раз мы с Хомяком сыграли в эту игру на дне рождения Джастина и, даже потратив почти два доллара, так и не прошли дальше второго уровня. Хомяк и сейчас не продвинулся дальше, потеряв последнюю жизнь, когда спрыгнул с движущегося облака и упал в океан.

Он умолял меня дать ему еще четвертак, пока мигающий сигнал «Продолжить?» давал тридцать секунд на размышление, но я был непреклонен, и тут отец Джастина поставил коробку с картошкой фри на плоскую стеклянную крышку игрового автомата.

Когда отец Джастина скрылся из виду, Хомяк пробормотал:

– А соус?

– Непруха, – сказал Джастин. – Просить у папы соус я не буду.

Я взял бутылку кетчупа с соседнего столика и полил им картошку. Уксус добавлять не стал: Хомяк его терпеть не мог.

Картофель фри был горячим, но так вкусно пах, что мы не стали ждать, пока он остынет. Я сунул кусочек в рот, стараясь держать его зубами, чтобы не обжечь язык. Хомяк не удержался и запихнул в рот сразу три кусочка. Он замахал рукой перед лицом, и мне даже показалось, что из его ушей валит дым, как в мультиках. Наконец он сглотнул и выпалил:

– Господи, Джастерино! Твой отец что, смерти нам желает? Сходи попроси у него три холодных колы!

Джастин хотел сказать ему что-то вроде «не наглей», но тот уже набил полный рот картошки.

Глава 8. Женщина в окне

Уничтожив коробку картошки, мы поблагодарили родителей Джастина и вышли на улицу. Вход в их квартиру был тут же – соседняя дверь. Мы поднялись по крутым ступеням и вошли в комнату, не менее мрачную, чем ресторан. Мебель, бесхитростная и скудная, отличалась от антиквариата в моем доме, в воздухе висел какой-то странный запах. Каждый дом пахнет по-своему. У меня – мастика для пола, старое дерево и вычищенные ковры. У Хомяка в нос бьет запах курева, травки и освежителя воздуха. У Джастина пахло… чем-то неведомым. По крайней мере, так мне показалось тогда. Сегодня я наверняка бы определил эти неведомые запахи: кунжутное масло, рыбный соус, имбирь и прочие корейские пряности.

На модном кожаном диване сидел старик и смотрел телевизор с антенной-усиками. Он повернул голову в нашу сторону, никак не отреагировал и снова уставился в экран.

– Привет, хахл би, – сказал Джастин, скидывая ботинки. Я снял свои тоже.

Старик рассеянно поднял руку.

– Приветик, халби! – произнес Хомяк.

Джастин толкнул его в плечо.

Хомяк нахмурился.

– Что не так?

Покачав головой, Джастин провел нас в свою спаленку и закрыл дверь.

– Что не так? – снова спросил Хомяк, потирая плечо. – Зачем меня пихнул?

– Нечего дедушке грубить.

– Я думал, Халби – это его имя.

– По-корейски это «дедуля».

– Ты же сам назвал его дедулей.

– Потому что он мой дедушка! А ты снимай обувь, когда в дом заходишь.

Хомяк глянул на свои замызганные кроссовки.

– Я обувь не снимаю.

– Это правило!

– Чье правило?

– Моих родителей. А ты у них дома.

– В гробу я видал такое правило! Дурацкое. Снимать не буду. – Он оглядел пустую комнату. – Где твои вещички?

– Какие вещички? – спросил Джастин, недовольно глядя на хомяковские ноги в кроссовках.

– У тебя что, нет своего телика?

– Нету.

– А «Нинтендо»?

– Извини.

– Может, «Сега»?

– Извини.

Хомяк явно расстроился.

– Какого хрена мы тут будем делать?

Джастин пожал плечами.

– Без понятия. Это же ты хотел зайти.

Я спросил:

– А можно попрыгать на родительской постели?

Хомяк нахмурился.

– Чего это тебе в голову взбрело?

– Там матрас водяной. Круто. В прошлый раз Джастин разрешил мне попрыгать.

Хомяк оживился.

– Что скажешь, Джастерино? Можно?

Тот покачал головой.

– Извини.

– Ладно тебе, не будь шлангом! Бену же разрешил.

– Родители шум подняли, когда узнали. Сказали, чтобы больше такого не было.

– Потом простыни приведем в порядок.

– Все равно узнают.

– Уберем постель как следует, не переживай.

– Отстань. Все равно узнают.

Хомяк изысканно выругался и уже собрался объявить об уходе, что Джастина вряд ли бы расстроило.

Я увидел на подоконнике стопку сатирических журналов «Мэд», подошел к окну и взял верхний. Сразу открыл предпоследнюю страницу, два раза согнутую по вертикали. Картинка изображала двух придурков на фоне розового пейзажа. Ниже шла надпись: «Миллионы вроде бы нормальных людей в нашем бесстыдном обществе могут заняться чем угодно. Иногда для секса они выбирают такие объекты, что Купидон упал бы в обморок». Когда я объединил разворот А с разворотом Б, получилась гламурная свинка мисс Пигги.

– «Плейбой» под кроватью, случаем, не припрятал? – спросил Хомяк Джастина.

– Есть карточки «Детки из мусорного ведра», могу показать.

– Сойдет, если мы еще тут поторчим. Поторчим, Бен?

– Чуток, – ответил я.

Джастин открыл ящик стола и вытащил акриловую коробочку, где было около сотни карточек «Деток из мусорного ведра», больше, чем у меня. Джастин передал коробку Хомяку и сказал: только чур карточки не гнуть. Открыв коробку, Хомяк принялся в ней рыться. Я знал, что он ищет: карточку со своим или моим именем.

Джастин нажал клавишу на красном радиокассетнике, и Брайан Джонсон из AC/DC своим скрипучим голосом затянул «Колокола ада». Раньше у меня такая кассета тоже была, но я сменял ее на «Дизель и пыль» австралийской группы «Полночное масло»: помню, уж больно обложка понравилась. Кассета оказалась отличной, особенно «Горящие постели», но тогда мне казалось, что я продешевил. Сейчас я думаю ровно наоборот: там были «Опусти оружие», «Мир фантазий» и «Мертвое сердце», концептуальные вещи на злобу дня, мне, тогдашнему пацану, они были неведомы. Человек задним умом крепок, правда?

Музыка продолжала играть, я листал журналы и наткнулся на короткий комикс «Шпион против шпиона». Начал его «читать», хотя там не было ни единого слова. Я всегда надеялся, что Белый Шпион возьмет верх, и в этом комиксе так и вышло – он одурачил Черного Шпиона, прикинувшись мертвым. И Черный Шпион, отправившись в бар праздновать победу, выпил отравленное вино – бокал наполнил Белый Шпион, надевший маску.

– Согбенный Бен! – вдруг выкрикнул Хомяк. Он швырнул в воздух карточку из колоды «Деток», на которой был изображен какой-то горбатый урод. – Вылитый ты, Бен, – добавил он и заржал на свой манер, закрякал и задребезжал, будто мотор, который не хочет заводиться.

– У него рыжие волосы, – заметил я.

– Зато рожа точь-в-точь. Милашка-уродец.

Я собрался читать журнал дальше, но случайно глянул в окно, выходившее на Главную. И на втором этаже, в окне прямо напротив окна Джастина увидел мисс Форрестер – в одном белье!

Тряхнув головой, я глянул еще раз – не подводит ли меня зрение? Нет, это была мисс, собственной персоной. В черных трусиках и лифчике: похоже, она танцевала… и тут же исчезла из поля зрения.

– Парни! – крикнул я. – Сюда!

Они тут же подскочили ко мне.

– Зверь? – заволновался Хомяк. – Там, внизу?

– Мисс Форрестер! – объявил я, не отрывая глаз от окна. – Голая!

– Ну-ка, сдвинься! – прогудел Хомяк и сунулся носом к стеклу, едва меня не опрокинув. – Не вижу, – воскликнул он в полном отчаянии. – Где она? В каком окне?

– Не пихайся! – крикнул я, отодвигая его плечом и занимая прежнюю позицию. – Второй этаж. Погоди, может, вернется… Вот она!

Мисс Форрестер снова появилась в окне. Она совершенно точно танцевала, руки взлетали в воздух, голова на шее покачивалась.

Мисс оставалась раздетой.

Трусики были совсем узенькие и прикрывали зад весьма условно – это было видно, когда она крутилась. Мне вспомнились трусики на женщине из фильма «Крокодил Дэнди», когда над водой поднялся готовый ее сожрать крокодил. А лифчик подпирал сиськи, прижимал одну к другой, так что они почти вываливались наружу.

– Ну, мать твою перемать… – просвистел Хомяк в полном восторге, будто оказался на вершине оргазма.

– Дай глянуть! – пропищал Джастин и сунул голову между Хомяком и мной. Я знал, что Хомяк не шевельнется, поэтому чуть сдвинулся в сторону. Увидев танцующую в белье мисс, Джастин лихорадочно захихикал.

– Посмотри на эти сиськи! – произнес Хомяк, все еще фальцетом. – Так и скачут…

Я и без его приглашения не мог оторвать глаз от грудей мисс Форрестер. При этом мне было неловко: она ведь не знает, что я на нее смотрю. Было в этом что-то подлое – ведь я сам всегда отчитывал Хомяка, когда он хвастался, мол, видел, как соседка надевает пижаму, – но ничего с собой поделать я не мог. Я просто влюбился.

– Почему она танцует? – спросил Джастин.

– Какая разница? – пролаял Хомяк. – Почти что голая. И это – наша училка! Братцы, у меня встал.

Этот комментарий разрушил очарование, и я отскочил от Хомяка. Джастин тоже.

Внизу хлопнула дверь, и Джастина позвала мама. Он отозвался и схватил Хомяка за ворот рубашки.

– Отойди от окна! Мама идет!

Хомяк откатился от окна. Я увидел, что у него и правда стоит, шорты впереди так и вздулись.

Джастин выпучил глаза.

– Убери сейчас же!

Вспыхнув, Хомяк распустил рубаху, чтобы прикрыть низ живота.

– Я же не могу его взять и выключить!

В дверь Джастина постучали, в комнату сунула голову мама. Она что-то выпалила по-корейски.

Не теряя самообладания, Джастин объяснил:

– Она спрашивает, вы на обед останетесь?

Хомяк кивнул, а я замотал головой. В прошлом году я впервые попал в дом Джастина, и когда меня спросили, останусь ли я обедать, я сразу согласился, решив, что будут чизбургеры, картошка фри, луковые кольца и шоколадные коктейли. Но трапеза оказалась чисто корейской. Все уселись на пол на подушечки и ели с низкого столика. Знакомой едой оказалась лишь большая чашка белого риса, я только его и ел, хотя особой любовью к рису никогда не пылал. А из питья предлагался только холодный чай. Можно сказать, хуже обеда мне есть не доводилось. В придачу после еды дедушка Джастина так рыгнул, что я чуть не свалился на пол. Это он хотел показать, что еда ему понравилась.

– Я… не могу, – сказал я Джастину. – Мама уже готовит обед.

– Откуда знаешь? – усомнился Хомяк. – Ты разве звонил домой?

– Она утром сказала. Макароны с сыром, чтобы к пяти я был дома.

– Так ты тоже не останешься, Хомяк? – с надеждой в голосе спросил Джастин.

– Нет, без Бена не останусь…

Когда мама Джастина ушла, мы снова сгрудились у окна, но мисс Форрестер уже скрылась. Мы несколько минут подождали, но она не появилась, и я сказал:

– Наверное, танец закончился.

– Не беги впереди паровоза, – сказал Хомяк. – Давай еще чуток подождем…