Читать книгу: «Последнее дело», страница 3

Глава 3: Мастер Фьерас

Утро врывалось в спальню потоками солнечного света и свежим сырым ветром с полей. Мьюза поморгала и села на постели. По спальне пронёсся таинственный шорох. Дневники… Она так и уснула за чтением очередного, четвёртого и предпоследнего дневника мастера Фьераса.

Часы показывали десять с хвостиком. В «холодном» шкафу стыли вчерашние пироги – уже не такие вкусные, конечно, но всё равно манящие. И да, дневники. Мьюза выудила из складок одеяла свои выписки и сразу вспомнила, где остановилась – последняя четверть последнего дневника, последние двадцать пять страниц.

А на прикроватной тумбочке чернела почтовая лужа с запиской. Дьянар отчитался об успешно начатой проверке дел Сыскного ведомства и о встрече с детьми погибшего мастера. О цене они сговорились, об отчётах по делу – тоже.

День начинался неплохо. Осталось… смириться с неизбежным.

Мьюза встала, закуталась в халат и поплелась в ванную. Из-за непривычного недосыпа тело было ленивым, зато голова уже заработала. Хотя – нет, она не прекращала работать со вчерашнего вечера. И не уймётся, пока в деле не будут поставлены последняя точка, дата и подпись. И печать «Дело раскрыто». Это проклятье всех увлечённых людей – раз попал в поток, то уже не выбраться. Только плыть до конца и надеяться, что выживешь и не свихнёшься.

Или не увлечённых, а, как говорила Эшья, замороченных. Ну и ладно.

Умывшись, она вернулась в спальню, собрала дневники и, на ходу просматривая свои заметки, спустилась на кухню. Пока всё складывалось в пользу её версии – хоть снова в Сыскное ведомство обращайся… Да только Мьюза хорошо знала начальство – и главу ведомства, и главу отдела убийств. Никто не рискнёт браться за это дело, пока главный городской колдун против. А чтобы перетащить его на свою сторону, дневников покойного мастера мало. Нужны твёрдые доказательства того, что секреты Колдовского ведомства ни при чём.

Родичи мужа, южные колдуны, использовали для заклятий песок, коим исправно снабжали всех желающих. И Мьюза тоже давным-давно наловчилась использовать в быту именно песок, хотя Дьянар так же исправно снабжал подругу склянками с речными заклятьями. Песок ей нравился больше – тёплый, искристый, загадочно и успокаивающе шуршащий. И бить склянки не нужно – высыпал из нужного мешочка горсть, и всё.

Она заглянула в буфет и хмыкнула – заклятого южного песка здесь больше, чем продуктов… В кладовых, в общем-то, тоже. Как и в подвале. Мьюза рассыпала по столу песок, поставила на него сначала чайник, потом тарелку с пирогами. И уже через пару минут с аппетитом доедала пироги, запивая их горячим чаем и попутно дочитывая дневник.

Мастер Фьерас писал убористо, сухо, скупо, часто пользовался сокращениями. Вчера Мьюзе потребовался час, чтобы составить словарик сокращений и привыкнуть к ним, а сегодня она читала уже без словаря. Внимательно прочитывала каждую страницу, иногда откладывала дневник в сторону и обдумывала сведения, делала пометки.

Нет, решительно жаль, что мастер был таким скрытным и дневники всплыли так поздно… Или всё же вовремя?

Когда и с завтраком, и с чтением было покончено, Мьюза убрала свои заметки в сумку, а записи отнесла в подвал, к папке с восстановленными (и, естественно, быстро найденными в том самом подвале) документами. А после вернулась в спальню, быстро переоделась и привела в порядок волосы. И отправилась на прогулку.

В движении и на свежем воздухе ей особенно хорошо думалось.

***

Мастер Фьерас был не столько вспыльчивым, сколько крайне нервным. Если его что-то беспокоило, он немедленно срывался на окружающих. Причём неважно, что именно это беспокойство вызвало – больной зуб, остывший чай или же внезапный дождь с утра; неважно, кто находился рядом – дети, подчинённые или же совершенно незнакомые люди. По малейшей причине все получали с одинаковой силой. За год до смерти мастер признал в себе чрезмерную нервность и начал с нею бороться.

Потому что женщины бросали его одна за другой. Потому что желанную должность, к которой он шёл несколько лет, сменила должность ненавистная. И потому что дети находились на грани полного разрыва отношений с отцом – Рьёш прямо сказал, что как только сестра окончит училище, он заберёт её и увезёт подальше. От родного отца подальше.

Всё это сработало – мастер Фьераш писал, что после слов сына он будто протрезвел. Будто с него какое-то проклятье сняли. Мастер сразу же рванул в ближайший храм, упал перед служительницей на колени и попросил сделать что-нибудь с его дурной душой. Служительница (в коей Мьюза немедленно заподозрила Эшью – её храм находился в Еловом квартале) терпеливо его выслушала, успокоила, велела приходить каждый день в назначенное время и за несколько встреч вытянула из мастера всё необходимое.

Путём нехитрых разговоров служительница определила, что мастер Фьерас всю жизнь находился не на своём месте – по сути жил не своей жизнью. С самого детства он делал то, что от него требовали родители (которые, само собой, желали только добра) – женился рано и на ком посоветовали, устроился в Колдовское ведомство и устремился к секретным разработкам как к самой почётной и оплачиваемой должности. И она предложила простейшее решение – начать жить для себя и заняться тем, чем хочется.

А мастеру с юности не давали покоя загадочные места Синедолья и его окрестностей – Страшный мост, Поющие развалины, Чёрная зыбь. Всего их было с десяток, но, например, о том, чем на самом деле пугает – и отпугивает – тот же Страшный мост, знали разве что служители храмов (и то это ещё проверить надобно). И с благословением служительницы мастер Фьерас (даром что в архиве с недавних пор служил) занялся любимым делом – раскопками.

Записи полугодичной давности пестрели краткими изложениями легенд и восторгами мастера – беспокойство, которое не давало ему житья, унялось. Испарилось. Прошло всего ничего, а человека как подменили. Мьюза заметила, что даже его почерк изменился, даже стиль изложения. Мастер Фьерас стал спокойным, рассеянным, задумчивым. Изредка, конечно, мог рявкнуть, но лишь если его совсем уж нагло отвлекали от работы.

Глава Колдовского ведомства заметил перемены и предложил вернуться. И за неделю до смерти мастер Фьерас мучительно размышлял, а стоит ли. С одной стороны, ему действительно нравился отдел секретных разработок – он давал доступ к тайнам, легендам и всему загадочному. А с другой – мастер боялся потерять желанные равновесие и душевный покой, потому что работа в отделе отнимала всё свободное время.

И он так и не определился. Всю последнюю свою неделю он бродил вокруг Страшного моста и слушал себя – куда больше потянет, в отдел или?.. Вот что мастер делал у моста даже по ночам – пытался выбрать. И уж точно он не собирался ни убивать, ни умирать. И ничего запретного просто так, опыта или шалости ради, не использовал – в последние пять лет точно. Швырнуть злое слово – да, это завсегда, даже без причины, швырнуть опасное заклятье – никогда, даже по веской причине. Вне опытных комнат Колдовского ведомства или своего подвала мастер использовал только обычные и общеизвестные заклятья. А незадачливого воришку мог и голыми руками скрутить – сильный мужчина был, боевитый.

Он просто хотел выбрать – старый путь или новая дорога. А Тьён… А Тьён просто закачивал уборку вверенной ему территории. И ничто в этот вечер не предвещало неприятностей – но надо же, как печально сплелись судьбы двух людей, которые очень хотели жить…

Последний день жизни мастера Фьераса целиком восстановить не удалось. Он, встав как обычно, в семь утра, сделал (как стало известно вчера) последнюю запись в дневнике – всё о том же мучительном выборе «между» и стремлением снова сходить к Страшному мосту. Дети говорили, что, едва проснувшись, мастер на час скрылся в кабинете и чем-то там шуршал, а потом быстро умылся, проглотил завтрак, переоделся и ушёл – неспешно, пешком, чтобы погулять перед работой.

Ровно в девять мастер появился на своём рабочем месте и (по словам трёх сотрудников) весь день копался в старых папках. Сразу после своего «отрезвления» он велел сотрудникам найти всё о загадочных местах, и ему притащили с полсотни папок. Потом, когда они были отработаны, ещё столько же. Каждую папку он изучал неделями, восстанавливая стёртые записи и рисунки, переводя древние тексты на современный язык и размышляя. Примерно за луну до гибели он получил третью порцию папок и упоённо копался в них с утра до позднего вечера, частенько пропуская обед.

В тот вечер мастер Фьерас тоже ушёл с работы поздно – примерно в полдевятого вечера. По словам дежурного, уходил он довольным, рассеянным и каким-то помятым. То есть не к женщине – на свидание он всегда отправлялся серьёзным, собранным и в новом костюме. А когда дежурный в шутку спросил, чего это мастер весь в пыли, тот лишь отмахнулся и заметил (дословно), что на прогулке успеет десять раз умыться. И бродил он где-то до десяти вечера.

Обычно именно в это время Тьён заканчивал основную работу и приступал к уборке набережной. И в тот последний вечер именно в это время Тьёна и видели выходящим из кольцевого парка. Примерно в начале одиннадцатого он добрался до набережной и на участке «Еловый мост – Страшный мост» столкнулся с мастером Фьерасом. И кто пришёл первым – об этом сыскники, скорее всего, уже никогда не узнают.

А вот о том, что же всё-таки случилось с колдунами, Мьюза постарается узнать. Очень постарается.

***

В центральном парке, несмотря на разгар рабочего дня, было всё так же многолюдно и шумно – многие вновь воспользовались солнечной погодой и пришли пообедать на свежем воздухе. Мьюза решительно пресекла попытки внутреннего голоса увести её за пирогами и свернула на неприметную тропинку, уходя от обедающих и гуляющих.

Минут через пятнадцать, когда голоса затихли, она села на скамейку под старым дубом, достала из сумки свои заметки и пролистала. Хорошо бы уточнить личность мастера Фьераса – у его женщин. Хотя бы у двух последних – третья его бросила, а с четвёртой всё складывалось хорошо и вело к свадьбе. Мьюза нашла выписанные имена и адреса.

Рябиновый квартал, сто третий дом, Гьюра, колдунья и сотрудница Колдовского ведомства – мастер Фьерас встречался с ней всего полгода и в итоге был со скандалом изгнан из её жизни. Колючий квартал, шестьдесят пятый дом, Чьята, женщина без дара и сотрудница Речного ведомства. Мастер Фьерас познакомился с ней по работе – запрашивал в архиве речников сведения о загадочных местах Синедолья. Слово за слово, обед за обедом – и вот он уже задумался о женитьбе.

Год назад у них не было точных сведений о связях мастера. Теперь же благодаря дневникам есть и сведения, и имена, и адреса.

Что дальше?

Имеет ли она право тревожить женщин? Захотят ли они рассказывать о покойном – личное? Не поползут ли потом слухи о возобновлении дела? А ещё остро нужен колдун – у неё со времён отстранения нет ни одной склянки с сыскным заклятьем, а одно точно нужно – заклятье правды. И оно, кстати, не сыскное.

Мьюза поколебалась, но достала из сумки склянку почты, блокнот и песчаное перо, которое не требовало чернил, – подарок южных колдунов. Дьян занят – у него проверка, значит… Она быстро написала и отправила записку Рьёшу. Тот ответил быстро: «Свободен. Где встречаемся?» И Мьюза снова полезла в сумку – за картой города.

Названия улиц в Синедолье не прижились – только названия кварталов, которые раскинулись вдоль берегов рек Лунной и Чёрной. Первые поселенцы захватывали большие участки, но когда колдуны подсушили болотистую землю и выяснилось, что она на редкость плодородна – по два урожая в год, несмотря на короткую весну и ещё более короткую осень, – в Синедолье хлынули земледельцы и просто дельцы.

Появившееся в то время Городское ведомство в конце концов намекнуло, что пора делиться, и предложило выкупать доли участков. И так между домами номер один и номер два появлялся, например, дом номер восемьдесят шесть, а между домами три и четыре – дом номер двести пять. И запомнить это, конечно, невозможно, даже если годами носишься по городу сыскной ищейкой. Она даже по родному Дубовому кварталу иногда с картой ходила.

Мьюза отметила на карте нужные дома, запомнила номера причалов, написала Рьёшу и убрала бумаги в сумку. Всё, теперь бегом работать, пока опять не накрыло сомнениями. Дело закрыто незаконно, а значит, она по-прежнему ведущий сыскник. У неё и документы с собой.

***

– Мы ни с одной знакомы не были, – сообщил Рьёш. – Знали, что отец и мать жили вместе… потому что дети. Потому что так надо. Он и не скрывал облегчения, когда мама пропала. И уже через луну начал по вечерам исчезать из кабинета. Скрывал от нас, делал вид, что работает, но сестра как-то заглянула к нему на ужин позвать – а кабинет пустой. А через какое-то время он опять работал, а потом опять стал исчезать – тихо уходил из кабинета протокой, тихо возвращался. Иногда поздно вечером, иногда перед завтраком. Так мы за три года насчитали четверых женщин. И только с последней… Мне кажется, он готовился нас знакомить. Иногда заговаривал за ужином, что дому нужна хозяйка, что мы уже взрослые… ну и всё такое.

– А вы заметили, что в последний год ваш отец изменился? – Мьюза старалась смотреть куда угодно, только не на Рьёша.

Он говорил спокойно, сухо, сдержанно… но ведь всего лишь год прошёл.

– Мы редко виделись, – Рьёш пожал плечами. – Может, и изменился. Мы оба учились – у Тильи училище, у меня практика у наставника, – и уходили раньше, чем он вставал. А вечером отец или поздно возвращался, за полночь, или вообще ночевал не дома. Но соседи на него жаловаться перестали, это да. Обычно они жаловались сестре – она умела успокоить отца. А в последние полгода точно не жаловались – ни разу.

– А мама? – осторожно спросила Мьюза. – Я не успела посмотреть материалы её дела… Не нашли?

– По крови искали год – пусто, – Рьёш качнул головой и вдруг улыбнулся. – Отец лично искал – и известными методами, и своими разработками. Но мне почему-то кажется, что она жива. Просто сбежала от отца. И живёт сейчас где-нибудь… далеко. От колдовского поиска можно спрятаться, если очень захотеть. В дневниках отца я нашёл три новых и проверенных способа. Он изобрёл их до маминого исчезновения, а она была сильной колдуньей. Могла использовать.

А Мьюза подумала, что нет. Что, скорее всего, женщина мертва. О Тьёне и мастере Фьерасе писали не только местные газеты – из других городов журналисты приезжали. Больно интересный и необычный случай. Весть за пару лун разнеслась по всем крупным северным городам точно. И если бы мать была жива, она бы вернулась к детям… или она не мать. Или её разум помутился.

Но если детям так проще… пусть верят.

Кстати. Подшивки старых газет. Журналисты в Синедолье копались долго, а приезжие главу Колдовского ведомства не боялись. Могли нарыть что-нибудь любопытное.

Рябиновый квартал уже цвёл красными гроздьями, намекая на раннюю осень. От причала широкая рябиновая аллея вела сразу в кольцевой парк – на следующую рябиновую аллею. От которой разбегались тонкие тропки, виляя между жёлто-красными цветниками и теряясь в рябиновом парке. Мьюза ещё в лодке начертила и запомнила короткую дорогу к дому Гьюры. Она уверенно свернула на третью тропку и первой отправилась к следующей аллее, за которой пряталась первая и самая длинная улица. А им нужная вторая.

– Вы так уверенно идёте… – протянул Рьёш. – Гьюра дома? Вы уверены?

– Да, – Мьюза быстро шла по извилистой тропинке, огибая клумбы с белоцветами. В воздухе дрожала серебристая пыльца и стоял тонкий свежий аромат. – Я вспомнила эту колдунью – половина нашего отдела у неё амулеты заказывала. Очень качественно работает. Я ей написала, и Гьюра ответила, что уже лет пять работает дома – амулетчикам можно. Просила приходить в любое время.

– Она наверняка знает, чей я сын, – заметил Рьёш. – И всё поймёт.

– И к лучшему – не будем ходить вокруг да около.

– А вторая? Чьята?

– Должна быть дома. Я на свой страх и риск написала в Речное ведомство, и оттуда ответили, что Чьята на больничном – уже пятом в этом году. Через три дня ей выходить на работу, значит, состояние позволит побеседовать.

Рьёш глянул на неё искоса:

– А как у вас с амулетами и склянками? Почты и прочими? Вы скажите, я всё сделаю. У Тильи учёба, а я отпуск взял и свободен. Когда надо, помогу лично, а если не надо мелькать – то склянками.

– Посчитаю сегодня вечером, сколько осталось, и напишу, если надо, – кивнула Мьюза. – Спасибо.

Это парень верно подметил – про надобность… В разгар работы защитные амулеты и склянки с заклятьями разлетаются моментально, а Дьянару точно в ближайшее время будет не до них.

Они быстро пересекли следующую аллею, прошли по извилистой тропинке и выбрались на первую улицу Рябинового квартала – оживлённую, тенистую. Тропинка ныряла между близко стоящими домами – чем ближе к реке и причалам, тем меньше у обитателей улиц были сады, тем чаще отсутствовали ограды и тем теснее жались друг к другу строения.

Мьюза быстро посмотрела на номера домов – слева, пузатый, двухэтажный и закутанный в плющ, имел номер три, а справа, трёхэтажный и узкий, похожий на башенку, с блестящей цветной черепицей, имел номер семьдесят восемь.

Отлично. До сто третьего дома рукой подать.

– Вы ещё не нашли Пустоцвета? – Мьюза первой пробралась между близко растущими рябинами.

– Почему же, нашли, – Рьёш по-прежнему следовал за ней. – Сегодня утром. А чего тянуть? Он и не прячется, его каждый здесь знает. О цене договорились, а вот о времени пока нет. Очень занят. Но он заинтересовался и пообещал помочь, как только разберётся с последним делом. Он странный такой… мелкий. Южанин-полукровка?

– Скорее всего, – Мьюза первой ступила на широкую улицу, – хотя по виду северянин – светлые волосы, светлые глаза. Но да, для нас Пустоцвет слишком маленький. И не удивлюсь, если к южному росту прилагаются южный дар и управление призраками.

– То есть они всё-таки существуют… – пробормотал парень.

На Севере было принято верить лишь в одного призрака – духа-хранителя Лодочника, который сновал по колдовским рекам между Миром живых и Миром вечных вод, доставляя сюда души тех, кому вскоре предстояло родиться, и увозя отсюда души умерших.

– Я тебе больше скажу: некоторые призраки надолго застревают в мире живых, впитывают силу своей земли и колдуют – или речной водой, или песком. Южане их или видят, или слышат, а вот для нас призраки невидимы и могут быть очень опасны. И это правда.

– А Тилья чует слежку… как и вы, – Рьёш поравнялся с Мьюзой и прямо спросил: – Что в нашей истории делают южане?

– Очень правильный вопрос, – Мьюза понизила голос. – Это могут быть и мои родичи по мужу – там хватает южных колдунов. Которые присматривают на всякий случай, потому что мой муж очень переживал, как бы эта история с отделом секретных разработок и молчаливыми угрозами главы Колдовского ведомства не аукнулась неприятно… всем нам. А может быть что-то иное. Но мы это трогать пока не будем. Разберёмся для начала с известным и обычным.

По улице плыл запах свежей выпечки. Возле булочной шло непрерывное пёстрое волнение – одни покупатели выходили, вторые заходили, третьи выстраивались в беспокойную очередь. И такое же волнение наблюдалось через дорогу, у кондитерской, где извилистый «хвост» очереди заполнял тротуар и преграждал часть дороги.

– Сегодня утром тут ещё хуже было, – шепнул Рьёш. – Новая кондитерская, второй день работает. Всем интересно, что дают. Давайте я вперёд пойду.

Мьюза совсем отвыкла от людских толп – она выбиралась в лавки или на прогулку, когда большая часть синедольцев работала, и нечасто уходила далеко от своей тихой окраины. А Рьёш, напротив, работал в самом большом и оживлённом квартале – Осиновом, где находились все ведомства города. Он шёл сквозь толпу как нож сквозь подтаявшее масло, быстро и уверенно. А Мьюза следовала за ним, поглядывая на номера домов.

Толпа и не думала кончаться – очередь у цветочной лавки, у портновской, у овощной, у чайной… И в середине рабочего дня! Хотя не все же работают как сыскники – почти круглосуточно и чаще всего без обедов в положенное время.

А вот и нужный дом… Между громоздкими трёхэтажными старинными зданиями с лавками на первых этажах втиснулся крошечный одноэтажный домик, спрятанный в зарослях рябин, со входом со стороны кольцевого парка.

– Сюда, – она дёрнула парня за рукав рубахи и свернула к домику.

– А может, мне тут подождать? – отчего-то смутился Рьёш, подотстав. – А ну как… спугну?

– Глупости, – Мьюза уже поднялась по ступенькам. – Спугнёшь, если Гьюра в чём-то виновата. А если нет, она будет рада тебя видеть. Хочешь поспорить?

Рьёш воздержался и правильно сделал. На стук дверь сразу открыла очень красивая женщина – лет сорока пяти, высокая и стройная, со светлыми кудрями до плеч и тонкими чертами лица. При виде Рьёша она сразу всё поняла – серые глаза подозрительно заблестели.

– Так вот зачем вы на самом деле… – Гьюра кашлянула и достала из кармана светло-зелёного платья носовой платок. – Дело снова открыто?

– Нет, – честно ответила Мьюза. – Мы им занимаемся… тайно. Здравствуйте. Меня зовут Мьюза, и год назад я вела дело об убийстве Тьёна и самоубийстве мастера Фьераса. Я не верю ни в первое, ни во второе, но…

– Наш главный колдун, – помрачнела Гьюра. – После смерти Фьераса я имела с ним очень короткую и неприятную беседу – он настаивал, что я должна молчать. Обо всём. Секретная работа, видите ли. Никаких подробностей. Да только плевать я на него хотела вместе с его угрозами. Я знала Фьераса всю жизнь. И знаю, что его убили. Вы его найдёте? Убийцу?

– Будем над этим работать, – кивнула Мьюза. – Мы можем поговорить?

Гьюра оглянулась на входную дверь, посмотрела на часы и решила:

– У меня есть минут десять-пятнадцать. Потом маме нужно давать лекарства. И поговорим здесь.

Мьюза достала из сумки записную книжку и песчаное перо:

– Почему вы уверены, что мастера убили?

– Потому что он слишком любил жизнь, – Гьюра посмотрела на Рьёша и улыбнулась, – и своих детей. С женой – извини, дорогой – у него отношения складывались так себе, но дети были всей его жизнью. Конечно, он видел, как вы переживали исчезновение матери. Он никогда не поступил бы с вами так же. Никогда бы не исчез и не ушёл из жизни по собственной воле. И в его вину я тоже не верю. Да, Фьераса на весь город «ославил» его скверный характер, но в душе он был отзывчивым и добрым. Сейчас накричит из-за ерунды, а вечером пришлёт тебе почтой дорогие лекарства для мамы, на которые у тебя нет денег. Моя мама болеет уже пять лет, и всё это время Фьерас помогал нам с лечением. Даже когда мы расстались, он каждые две недели присылал нам нужные лекарства. Хотя мы рассорились так, что пару лун при встрече даже не здоровались. Он был очень хорошим – там, внутри, куда никогда никого не пускал.

Мьюза невольно оглянулась на Рьёша, и тот молча кивнул: да, правда. Он стоял у крыльца, заложив руки за спину и пряча заклятье правды.

– Про врагов и недоброжелателей, наверное, спрашивать бесполезно, – заметила Мьюза.

– Почему же? – Гьюра хмыкнула. – Фьерас успел так или иначе обидеть половину города, если не больше. Всех обитателей Елового квартала и прилегающих к нему точно. Но, знаете, за такие обиды не убивают. Сторонятся и считают ненормальным – да. Его таким и считали – ненормальным. А на ненормальных, как известно, – извини, дорогой, – не обижаются.

Рьёш снова кивнул: правда.

– Вам, конечно, виднее, но как по мне, то врагов искать бессмысленно, – продолжала Гьюра, комкая носовой платок. – Полгорода перебрать придётся. Привлечёте этим внимание главного нашего колдуна. Нет-нет. В другом дело.

– Когда вы виделись в последний раз? – Мьюза сделала в книжке пометку. – Ничего странного не заметили?

У Гьюры снова заблестели глаза:

– Давно. Каждый день его вспоминаю, каждый день корю себя… Уже и не помню, из-за чего рассорились – как обычно, всякая ерунда… – но после виделись раз пять. В Колдовском ведомстве случайно сталкивались и едва здоровались. Нет, не заметила. Я должна была первой заговорить – он же так нам помогал! – но гордость… Писала ему в ответ «Спасибо» каждый раз после посылки, и всё на том. У меня ещё и работы очень много, и мама… А на прощание с ним никого не пустили, – она поморщилась. – Секреты, чтоб их, разработки…

– Время, – тихо напомнил Рьёш. – Вам пора.

Мьюза записала свой адрес и вырвала из книжки страницу:

– Напишите мне, если что-нибудь вспомните.

– Спасибо, что снова занялись делом, – тихо отозвалась Гьюра, пряча записку в карман платья. – Не бросайте его. Пожалуйста. Он такого не заслужил. До свидания.

Она снова улыбнулась Рьёшу и быстро скрылась в доме. Мьюза спустилась с крыльца и негромко спросила:

– Ну что?

– Всё правда, даже про врагов, – сдержанно ответил Рьёш. – И про отношение к отцу… как к не совсем нормальному.

Мьюза снова сделала пометку в записной книжке и убрала её в сумку.

– Возвращаемся на набережную. Лодкой до Колючего квартала быстрее… мне во всяком случае. Ты можешь уйти протокой.

– А скажите адрес. Сбегаю и проверю, дома ли Чьята, – предложил Рьёш.

Здравое предложение. Обычному человеку до Колючего квартала добираться долго и трудно.

Мьюза назвала адрес и добавила:

– Буду ждать на пятом причале.

Рьёш шаркнул ногой, открывая колдовскую протоку, и исчез. Мьюза посмотрела на тающую лужу и вздохнула. Всякий обычный человек втайне завидовал колдунам в первую очередь из-за проток – из-за умения быстро, в течение нескольких минут, оказаться там, куда человек без дара доберётся лишь через несколько часов. И вдвойне обидно то, что люди могли пользоваться склянками и касаться колдовства, но не проток. Протоки обычных людей убивали.

Мьюза в раздумьях побрела по рябиновому саду. Гьюра знала мастера всю жизнь… Так всегда ли он был таким – одной рукой спасал, а другой бил? Или нет? Мьюза довольно поработала с людьми, чтобы научиться неплохо в них разбираться. И столь странные личности ей не встречались.

Зато встречалось иное. Которое служители храмов снимали отнюдь не разговорами. Но Эшья об этом никогда не расскажет, тем более если именно она работала с мастером Фьерасом.

Она развернулась и поспешила обратно, к домику колдуньи.

Гьюра открыла дверь сразу же, будто ждала. В заляпанном переднике, пропахшем лекарствами, со звенящими склянками в карманах.

– Что?.. – спросила она торопливо.

– Не мог ли мастер быть проклятым? – прямо спросила Мьюза. – Я читала его дневники. За год до смерти он внезапно переменился – по его словам, будто протрезвел. В один момент внезапно признал свою нервозность, которую не замечал много лет, и побежал за помощью к служителям.

– А они ничего не расскажут, потому что тайны мёртвых для них священны, – понимающе усмехнулась Гьюра. – Нет, он не всегда был таким. Его покойная жена, Инья, тоже была с характером – сильная, гордая. И обеспеченная. Она не пошла бы за него замуж ни по какой любви, если бы Фьерас хоть раз посмел её обидеть. Нет. Лет пять точно они жили душа в душу. Дети появились. А вот после… что-то случилось. Дети наверняка не знают отца другим – они видели его только нервным и злым. А я помню – мы учились вместе. Поэтому и рискнула после исчезновения Иньи подпустить к себе Фьераса ближе обычного. Думала, слухи про него – просто слухи. А оказалось, что нет. Что слухи даже преуменьшали.

– Проклятье? – повторила Мьюза.

– Есть такие, – задумчиво прищурилась Гьюра. – И скорее всего, это амулет. Заклятье видно долго – сильный колдун бы заметил, а Фьераса всегда и везде окружали колдуны. К тому же некоторые проклятья имеют свойство питаться от колдуна, становиться сильнее – и убивать его. А вот амулет проклинает иначе – тихо, незаметно. В них обычно вшиваются слабые проклятья, которые портят жизнь… или характер. Но такой амулет нужно всю жизнь при себе носить. Возможно, это что-то очень дорогое – например, от дорогого человека. Или очень ценное. А если вещь потерять, проклятье спадает – да, вот таким внезапным прозрением.

Дневники. Снова. Проклятье – это ниточка. Некто сначала испортил мастеру жизнь, а потом, когда тот очнулся от колдовства, испугался – мести хотя бы.

– Спасибо, – торопливо поблагодарила Мьюза. – Извините, что отвлекла.

– Моя мама обязана Фьерасу пятью годами жизни и почти восстановленным здоровьем, – тихо ответила Гьюра. – Она выгорела как колдунья и едва не сошла с ума. Фьерас доставал нам что-то из закромов своего отдела, что-то тайное. Дар маме не вернуть никогда, зато и пожизненное безумие ей больше не грозит. Перед уходом из секретного отдела Фьерас выслал нам запас лекарств на всякий случай. Мама уже начала выходить на улицу и вспоминать – город, знакомых, себя. Я всегда помогу вам и делом, и советом, только ищите.

– Здоровья вам. До свидания, – попрощалась Мьюза.

Да, дневники. В ближайшие несколько дней им с детьми мастера будет чем заняться.