Читать книгу: «Тайна Роксколла», страница 4

Глава 3
Проблеск

– Так и сказали? Прилюдно обвинили в фальсификации данных и несоблюдении условий международного соглашения? – удивился Филонин.

Тучи разошлись, и в кабинет проник широкий золотистый луч солнца, какое бывает только в морозные дни. Скользнул по полу, по столу, засиял в изящных фигурках оленей из разноцветного стекла и в вазочке с конфетами. Тамара подставила лучику лицо, но тепла не почувствовала. Елисей Алексеевич встал и задернул неплотные шторы. Свет остался, хоть немного и померк. Филонин вернулся за массивный дубовый стол, сел в кресло, обитое бархатистой тканью.

Кабинет директора – единственное место в «Роксколле», не похожее на лабораторию. Филонин славился гостеприимностью еще до того, как занял свой пост. Тамара радовалась, что нашла убежище у друга, хотя до этого момента чувствовала себя захватчицей. Уже третью неделю она гостила в «Роксколле», убеждая персонал в том, что приехала по приглашению Филонина. Но ни от кого не ускользнуло крайнее удивление, появившееся на лице директора, когда нынешним утром, вернувшись из города, он увидел в главном корпусе Тамару.

– На весь мир обвинили?..

– Обвинила, еще как обвинила, – подтвердила она.

Елисей Алексеевич налил чай в фарфоровую чашечку, такую тонкую, что стенки просвечивали. Тамара пригубила чай и обожглась – надо сначала подуть.

«Волнуюсь, что ли?» – спросила она себя.

Прошло больше месяца с Международной конференции по экологии и улучшению среды обитания человека, а Тамара до сих пор не могла успокоиться. Корила себя за несдержанность. Какая ошибка! Как можно было такое допустить?

– И это перевели? Шуньтен, Киберика, Розанда – все иностранные делегаты услышали ваши слова?

– Да, Елисей Алексеевич.

– Вы смелая женщина, Тамара Николаевна! Даже безрассудная, – Филонин хохотнул, но в его голосе отчетливо слышались восторженные нотки. – Могу себе представить, как изменились лица наших чиновников!

Да, можно представить сборище толстых лысеющих чиновников: как карикатурно вытягиваются их лица, а губы складываются в возмущенное «о-о-о!». Но такое можно увидеть лишь в глупых фильмах. В жизни же чиновники были подтянутыми, в дорогих костюмах, с глазами умными и непроницаемыми.

«На что ты надеялась? Рубанешь правду-матку, и все изменится как по волшебству?» – подумала Тамара, и слезы навернулись на глаза.

– Тамарочка, Тамарочка! – забеспокоился Филонин и бросился наливать ей воды.

Мысленно она перенеслась в день конференции. В Излучинск съехались делегации экологов со всего мира. Точнее со всего, что осталось от мира после наступления нового ледникового периода. Благодаря изобретению ПУМов – погодных установок Морозова – человечеству удалось выжить в городах-гигантах вроде Излучинска. От Излучинска ожидали нового прорыва, ведь обстановка продолжала ухудшаться: сами города-гиганты стали бомбой замедленного действия, в первую очередь из-за того, что выделяли слишком много тепла. А уж про выбросы угольных станций Тамара и думать боялась.

Экологи всего мира десятилетиями предсказывали критическое повышение температуры планеты. Ожидали глобального потепления, запустынивания, но не похолодания. Зима и оледенение наступили так внезапно, словно сама природа достала заветный чемоданчик с красной кнопкой, активирующей механизм спасения.

Но хуже всего, что человечество не выучило урок и продолжало жить так, словно случившееся было очередным успешно взятым барьером в гонке на выживание.

Когда выступили восемь из девяти главных экологов, Тамара пришла в отчаяние. Все ее коллеги прекрасно знали о превышении нормы загрязнения по семи ключевым показателям, но отчитывались об улучшении обстановки и говорили о движении в светлое будущее. Точно такой же доклад Тамара и сама держала в руках. Ей достаточно было зачитать официальную статистику, господа делегаты пожали бы друг другу руки и отправились на торжественный банкет.

Но Тамара не смогла. Текст доклада ей всучили за несколько минут до выхода к трибуне, и, едва взглянув на него, Тамара поняла, что такую несусветицу своими словами пересказать не сможет. Во время выступления доступа к фактическим данным всех экологов лишили (очевидно, намеренно), и все же Тамара назвала реальные цифры из собственного исследования, которое она готовила к конференции несколько месяцев. Вспомнила же, черт ее дернул! И на тысячную не ошиблась.

С должности главного эколога ее, конечно, сразу сняли. Столько лет строить карьеру и лишиться влияния, пусть и ничтожного, в одно мгновение!

– Я так сожалею, Елисей Алексеевич, – выдавила Тамара, когда поняла, что больше не сможет сдерживать слезы. Филонин уже сидел на корточках возле ее кресла и подавал салфетки. – Сколько сил потрачено впустую!

– Тамара, я вас понимаю. Тут уж все в одной лодке…

Всходя на трибуну, Тамара понимала, на что она решилась. Она рассчитывала на камеры, на прямые эфиры, на то, что ее услышат по всему миру и прислушаются. А выходит, мало кого интересуют научные конференции! Взять вот Филонина – с утра до ночи в работе и о скандале услышал только сейчас.

Тамара знала, что она уже много лет ему нравится. Вот, пожалуйста, пустила слезу, и сразу – «Тамарочка»!

– Тамарочка, а что же с этими показателями? Вы полагаете, климатические изменения еще обратимы? – с искренним участием спросил Елисей Алексеевич. Он нежно держал ее за руку, но Тамаре было неприятно.

– Полагаю, да, обратимы.

– Я вам помогу! Давайте поступим так: я подниму все связи, поищу людей, которые ратуют за ваше дело. Не спешите отказываться, наверняка найдутся те, кто готов поддержать вас! Мы встретимся, обсудим дальнейшую стратегию…

Но Тамара уже знала, что люди ничем помочь не смогут. Разве что сам Филонин. «И ты мне поможешь», – подумала она и спросила:

– Вы рассмотрели мою заявку?

– Вашу заявку? – На лице Филонина появилась растерянность, будто он совсем забыл, для чего Тамара приехала в «Роксколл». – Ах да! Я обсудил это с коллегами. Имплант²создавался не для усиления интеллектуальных способностей, а в первую очередь для нормализации биохимии мозга и реструктуризации нейронных связей. К тому же разработки пока на ранней стадии…

– Но Леда – та, что ударилась головой, – на ней, кажется, уже проводят испытания?

– Тамара, это крайний шаг. Вам такое вмешательство без надобности. Я бы на вашем месте всячески берег голову, ведь такой выдающийся ум еще поискать!

Тамара сощурилась. «Да, Филонина так просто не обставить», – подумала она и решила пока не спорить.

– Елисей Алексеевич, вы мне льстите, – сказала она, улыбнувшись. – Был бы мой ум выдающимся, я бы так не опростоволосилась!

– Что поделать – чувства, эмоции! Все мы люди! Вы пока отдохните. Слишком мало времени прошло, этот конфликт еще слишком свеж в ваших воспоминаниях. Отправляйтесь в город или же…

– Я бы хотела остаться здесь, – перебила Тамара.

– Прекрасно! Я буду только рад.

Они какое-то время молчали, глядя друг другу в глаза и улыбаясь.

– Извините, кажется, мы засиделись. Не буду вас задерживать. Что вам со мной время терять? – сказала она, поднимаясь. Филонин подал ей руку. – Спасибо, Елисей Алексеевич!

– Можно просто – Елисей.

Филонин проводил ее до двери. Когда Тамара оказалась в коридоре, спокойствие и уют кабинета директора мгновенно забылись в суете института. По коридорам под мертвым белоснежным светом ламп сновали ученые и практиканты в голубых и зеленых халатах. Кто-то бледный, с осунувшимся лицом, кто-то бодрый и загорелый (заядлых лыжников легко было узнать по белым следам от горнолыжных масок) кто-то напевал песни, а кто-то недовольно бурчал себе под нос. Это еще что, на нижних этажах, в отделении восстановления фертильности, вообще не протолкнуться среди медперсонала и истеричных дамочек.

Но вниз Тамара пока не собиралась. Сначала нужно было обеспечить свое пребывание в «Роксколле».

Она свернула на пожарную лестницу и поднялась выше.

Под самой вертолетной площадкой на крыше, на техническом этаже, устроили уютную каморку – ПУПУМ – пункт управления погодной установкой Морозова. Тамара любила здесь бывать. Потому что практиканты, дежурившие сменами, беззастенчиво пользовались обогревателем, а в остальной части института всегда было зябко. Сегодня дежурила Тася. Как удачно!

– Здравствуй, Тасенька! – Тамару всегда коробило, когда у людей не хватало самоуважения называть себя полным именем. Но приветствуя девушку, Тамара приобняла ее.

– Тамара Николаевна! Чаю? Попрощаться заглянули?

Тамара махнула рукой.

– Что ты, я тут уже пригрелась. А ты меня к отправке готовишь? – Она как бы невзначай поглядела на приборную панель.

– Так сказали, у вас поезд в город. Я и сбавила, чтобы не обморозились!

Панель показывала коэффициент влияния на погоду. Тамара сходу определила, что Тася вручную оптимизировала показатели влажности, давления и температуры. Тася умела превратить апокалипсис в зимнюю сказку, и Тамара уже прикидывала, как это можно использовать.

– Коэффициент слишком большой, Тась, – покачала головой Тамара и будто по-дружески посоветовала: – Смотри-ка, полтинник шпарит, а ты до минус пяти поднимаешь! Так случись проверка – накажут!

– Мне завлаб сказал, можно до нуля повысить. Еще и продуктовая поставка утром, чтобы теплее было ребятам разгружать, – залепетала Тася.

– Ты небось цифры по диапазону неправильно услышала. Я бы так не рисковала. Завлабу-то в случае чего только выговор сделают, а тебе всю карьеру загубить могут. Ты уж поверь, я сама теперь хлебнула…

Тася заколебалась.

– Ну раз вы, Тамара Николаевна, не едете… С поставкой и так справятся. Раньше же справлялись.

Тася отключила установку, позволив природе творить угодную ей погоду. Тамара, довольная результатом, осталась на чай.

Тася сохла по какому-то Васе. Тамара слушала ее внимательно. Смеялась, когда требовалось, выказала, пожалуй, чрезмерный энтузиазм в ответ на предложение вместе сходить на лыжах к водоразделу. Конечно, Тамаре не было никакого дела до Таси и ее Васи, до лыжных прогулок и чаепитий, а вот до погоды – было. Филонин, конечно, разрешил ей остаться. Но на случай, если он передумает, пусть будет мороз. Пока погода не переменилась, у Тамары есть время подумать, как задержаться в институте подольше.

За окном стемнело. Тамара распрощалась с Тасей и уже думала пойти в жилой корпус и чего-нибудь почитать, но, когда она спустилась на первый этаж, увидела в холле еще одну знакомую.

Леду.

Она была чуть младше Тамары, огненно-рыжая, с премилым личиком, усыпанным веснушками. Тамаре всегда хотелось быть вот такой: очаровательной, невинной, любимой. К Леде каждую неделю приезжал муж – толстый, жутко неухоженный. Любой нашел бы, что для Леды это не самая удачная партия. Но как он о ней заботился! Когда был рядом, Леда выходила из обычного апатичного состояния, оживлялась и охотнее занималась на сессиях восстановления.

По официальной версии, Леда попала в аварию и сильно ударилась головой. Шлем якобы спас ее от смерти, но она разучилась говорить и самостоятельно передвигаться. По мнению врачей, Леда потеряла контроль над собой не из-за физических повреждений мозга – такое Тайгин с Филониным умели лечить. Но вскрылось нарушение нейронных связей в мозге Леды: наследственное или приобретенное, спровоцированное травмой при аварии или незаметно развивавшееся долгие годы. Точно говорили одно: обычные методики восстановления не действуют. Ко всему прочему Леда была беременна.

Тамара слышала, что Леда – художница из довольно благополучной семьи. В целом простая девушка, никто. Но ей решили поставить мозговой имплант, который разрабатывали в институте, – «частицу бога». У Тамары вся эта история вызывала подозрения: с чего бы беременной рассекать по Излучинску на мотоцикле? Почему имплант решили ставить именно ей?

Медсестра как раз везла Леду в инвалидной коляске, та, увидев Тамару, повернула голову и приоткрыла рот.

– Подружку свою увидела, – проворковала медсестра.

– Конечно, – улыбнулась Тамара. – Чего ты разволновалась? Я бы не прошла мимо. Как дела?

Леда снова приоткрыла рот, пытаясь улыбнуться в ответ. Затем она вытащила из жестяной коробки на коленях печенье и протянула, чуть не угодив Тамаре в глаз. Тамара поблагодарила.

– Вы ведь в палату собирались? Идите, я ее отвезу, – кивнула она медсестре, взялась за ручки коляски и повезла Леду к дормиторию – части «Роксколла», больше всего похожей на больницу. Лаборатории, белые стены, люди в белых халатах, стерилизаторы повсюду. Тамаре нравилась такая обстановка. Абсолютный порядок.

В палате на прикроватном столике стоял свежий букет. Тамара помогла Леде перебраться из коляски в койку.

– Какой красивый! Твой муж тебе его принес?

Мысленно Тамара добавила: «Как же ты, увалень, его достал?»

Леда закивала, издала несколько гортанных звуков, пытаясь что-то сказать, но сдалась и просто протянула Тамаре жестянку с печеньем.

– Спасибо тебе, дорогая! – Тамара помогла ей залезть под одеяло и укрыться. Она частенько ловила себя на мысли, что разговаривает с Ледой как с ребенком, а ведь, судя по тестам, та отлично понимает, что происходит.

На выходе из палаты Тамара заметила в коридоре у кофейного автомата высокого худого мужчину: «Отлично. Ты-то мне и нужен».

– Добрый вечер, Тамара Николаевна, – поздоровался он, подходя. Тамара поняла, что мужчина немного стесняется: движения стали скованными, он запнулся и едва не расплескал кофе в бумажном стаканчике. – Я заметил, вы часто навещаете Леду.

– Да. Прозвучит глупо, но, кажется, мы подружились.

– Вовсе не глупо! Эта дружба способствует восстановлению ее способностей. Что повышает шансы на успех – я вскоре планирую установить ей имплантат последней версии.

– Не могу поверить своей удаче. Вы – Тайгин, верно? – Тамара медленно двинулась с места, как бы приглашая ученого на прогулку по коридору. Тот робко последовал за ней. – Вы ведь знаете о цели моего визита? Я бы тоже хотела получить «частицу бога».

Тайгин склонил голову и, не глядя на Тамару, ответил:

– Мы с Елисеем Алексеевичем обсуждали этот вопрос. Вряд ли я имею право оглашать решение…

– Я уже знаю. Ответ отрицательный. И все же, Михаил Геннадьевич, вы выдающийся ученый! Я рада возможности лично выразить свое восхищение. – Тайгин мельком взглянул на нее, тут же раскраснелся и снова уставился в пол. – Надеюсь, вы возьмете вторую премию Морозова!

– Тамара Николаевна, вы мне льстите.

– Ничуть! Не скрою, я огорчилась, когда мне отказали. Но это не умаляет моего интереса к эксперименту. Елисей Алексеевич разрешил еще немного побыть в «Роксколле». Надеюсь, вы позволите мне наблюдать за ходом имплантации и за Ледой? – Тамара оглянулась на палату Леды. – Мне теперь ее судьба совсем небезразлична.

Они остановились, Тайгин посмотрел на Тамару, еще сильнее раскраснелся и сказал:

– Буду только рад, Тамара Николаевна.

Стараясь придать лицу смущенное выражение, она ответила:

– Зовите меня просто – Тамара.

Глава 4
Шансы

По атмосфере, царившей в школе, Лиси поняла, что на доске грантов вывесили результаты.

Словно подчиняясь какому-то негласному правилу, ученики разделились на две группы. По одну сторону от доски царило уныние: кто-то сжимал кулаки, стараясь сдержать слезы, кто-то в голос жаловался на несправедливость мира.

Кас, Багира стояли в противоположном конце холла, и на их лицах читалось облегчение. Они прошли.

Лиси, чувствуя, как ее сердце колотится с каждой секундой все быстрее, устремилась к доске.

Ее интересовали гранты двух преподавателей: по программированию и по системному анализу. Она пробежалась глазами по спискам, увидела имена Каспера и Багиры. Они уже светились как подтвержденные – оба согласились на предложенные гранты.

Но ее имя на доске грантов отсутствовало.

Лиси просмотрела списки еще раз. И еще. А потом ее затрясло, и колени подогнулись.

– Что? Нет! – выдохнула она.

И это все? Дальше – пустота? Никаких перспектив, больших проектов? Только жизнь под передачи ГосПортала?

– Нет, не может быть!

Лиси закрыла лицо руками, но тут на ее запястье легла чья-то теплая ладонь.

– Лис-лис, успокойся, все хорошо, – сказал Кас.

Лиси хотела ответить, но рыдания сдавили ее горло. И тут Кас добавил, явно начиная сердиться:

– И не думай реветь! Ты ведь прошла!

– Нет, меня там нет.

– Вот же ты!

Он оторвал ладони Лиси от лица и заставил взглянуть на доску. Несколько секунд до Лиси доходило, что Кас указывает в крайний столбец.

Гранты Тайгина.

Профессор выбрал всего троих: Багиру, но та, выходит, отказалась, Лиси и некоего Ш. Тайгина.

– К-как это возможно? Я ведь не биолог!

– Без понятия, Лис-лис. Просто подтверди, и все.

Лиси вскинула запястье с хроно, но ее руки так сильно дрожали, что она просто направила голосовую команду Бене. Ассист быстро справился – имя Лиси тотчас засветилось как подтвержденное.

Она все еще плакала, когда Кас повел ее в сторону. Багира пошла навстречу и крепко обняла.

– Это Багира увидела твое имя, – сказал Кас. – Я тоже удивился. К аналитикам тебя точно должны были взять!

– Я прогуляла в начале недели. И завалила когнитивный тест…

– Это уже неважно, – ответила Багира, пальцами утирая слезы Лиси. – Мы прошли. Мы все прошли.

– Спасибо! Спасибо! – пролепетала Лиси.

Они втроем обнялись. Сердце Каса колотилось как бешеное, Багира беззвучно плакала. Лиси едва держалась на ногах: ее колени тряслись, словно она только что побывала на краю бездны. И чудом не сорвалась вниз.

Любой, кто поступал в «Аврору», или делал это под давлением родителей, или лелеял в душе надежды на осуществление сложных глобальных проектов. И для всех, кто оказался в другой стороне холла, игра закончилась. Им позволят окончить выпускной класс, но после – лишь пособие по безработице. Из своего класса только Лиси, Кас и Багира получили гранты. Они так и стояли втроем, обнявшись, как команда, готовящаяся к состязанию, и не поднимали голов. Но на деле Лиси знала: они просто боялись посмотреть на тех, кто оказался по ту сторону от доски. Увидеть их отчаяние и обреченные взгляды.

– Что-о-о? – послышалось вдруг с той стороны. – Ты что, прошла? Ты же долбанутая психичка! Как ты могла получить грант?

Лиси повернулась и увидела, что с другой стороны холла на нее смотрят вовсе не обреченно.

– Это несправедливо, что она прошла, а я – нет! – выкрикнул еще кто-то.

Послышались недовольные крики. Вдруг с места резко сорвалась их одноклассница, на ходу сжимая пальцы в кулаки. За ней последовали и другие. Лиси ничего не успела ответить, Кас потянул ее назад, и они бросились бежать. Несколько секунд бега, нарастающий топот позади. Лиси резко ударилась носом в пол. Кто-то перевернул ее на спину. В этой круговерти она успела лишь увидеть Каса – на его руках, как псы, вцепившиеся в медведя, повисли разъяренные одноклассники.

Перед Лиси же появилось красное лицо той самой девочки, которая позаботилась о ней пару дней назад во время приступа. Она уселась на Лиси верхом и принялась бить кулаками наотмашь. Лиси даже не могла закрыться – кто-то держал ее. В глазах резко потемнело, и что-то хрустнуло.

Лиси закричала, пыталась вырваться, но ее голос потонул в общем шуме. На губах появился солоноватый вкус крови, когда она расслышала крики охранников. Девочка, сидевшая на ней, куда-то пропала. Лиси почувствовала, что снова стоит на ногах.

– Вставай, идем! – Шона потянул ее подальше от свалки учеников.

– Шона, – тупо сказала она, рот ее переполнился кровью, и пришлось сплюнуть. Лиси выдохнула с облегчением, не увидев зубов в растекшемся по полу сгустке.

– Мне сколько раз спасать тебя, Лисичка?

– Я твоя должница.

– Шевели тогда ножками!

Они ускорили шаг и чуть ли не кубарем скатились в главный холл с лестницы. Даже на первом этаже были слышны крики. Шона поспешил вывести ее на улицу.

Чуть в стороне от крыльца столпились несколько парней. Таким не полагалось быть в Крапивках, Лиси сразу это поняла. Она видела парней из Междустенья и более бедных районов: болезненная худоба, одежда, стоящая колом, как накрахмаленная, – так выглядела любая одежда из переработанных материалов. Они были на транскатах – самокатах, которые могли принимать любую форму, нужно лишь задать необходимую конфигурацию. Эти выпендрились и превратили свои транскаты в монструозного вида байки.

– Вот тебе и приличный райончик, – присвистнул один из парней, отделяясь от основной группы. Ни шарфа, ни шапки на нем не было. И хоть одежда его была дрянная, зато прическа роскошная – на виске выбриты две аккуратные полоски.

– Хаким… – В голосе Шоны прозвучало удивление. – Вы чего здесь?..

– Вас, видимо, спасаем. Давайте сюда.

Один из друзей Шоны уже достал из-под сиденья байка аптечку. Шона выпустил руку Лиси и чуть не рухнул, однако успел опереться на сиденье одного из байков. Только теперь Лиси заметила, что штанина у него разодрана и колено в крови. Бровь рассечена, а глаз под ней начинал опухать. Им быстро занялись друзья. Около Лиси прыгал Хаким.

– Друзья, тревога! На моем транскате девушка! Кто знает, как ее лечить? – паясничал он, протягивая Лиси салфетку с антисептиком.

– Так же, как и парня, – сказал кто-то, и все дружно заржали.

Лиси вытерла лицо салфеткой. Как ни странно, боли она совсем не ощущала. Нос, скулы, губы, подбородок – она чувствовала их пальцами, но в то же время они казались ей чужими.

– Что у вас там произошло? – Хаким то и дело оглядывался на Шону. Тот что-то говорил парню, хлопотавшему над его глазом. – Вот уж не думал, что приличные мальчики и девочки умеют драться! – Но в следующую секунду сарказм пропал из его голоса: – Нет, серьезно, тут какие-то особые правила? Вам что, за драки соцбаллы не списывают?

– Списывают, – откликнулся Шона. – Но большинство учеников несовершеннолетние, они не могут уйти в минус.

– Точно. И правда, им терять не много, – кивнул Хаким. Поджав губы, он взглянул на Лиси. – Ну и каково это – принять, что ты лишился шансов в семнадцать?

– Били меня, – сказала Лиси. – Я… по их мнению, не заслужила этого места.

– С точки зрения большей части горожан, все вы тут иждивенцы и спалить надо вашу школу дотла, – со вздохом ответил Хаким. Он прошелся пальцами от ее переносицы до кончика носа. Тут-то боль к Лиси и вернулась. Она зашипела. – Тише, вроде не сломан. Приложи, кровь еще немного идет.

Лиси взяла у него еще одну салфетку.

– И правда симпатичная. На лисичку похожа, – сказал Хаким Шоне.

Тот ничего не ответил. Но от Лиси не укрылось, что он уже рассказывал о ней своим друзьям. Зажимая нос салфеткой, Лиси подошла к Шоне.

– Возвращаясь к теме шансов, – сказала она. – Я, похоже, выхватила счастливый билет благодаря твоему отцу. Ты ведь – Шона Тайгин? Сын нашего нового профессора?

– Великолепная дедукция.

– Я не знала. Увидела твою фамилию на доске. И только сейчас сложила пазл. Это немного странно – отец берет на грант собственного сына, дочь директрисы и еще девочку, чью мать он когда-то там знал. Это жутко похоже на кумовство.

– Ты не права, – сказал Шона, придерживая края разодранной штанины. Его друг уже склеивал их суперклеем. – Мой отец берет только способных студентов. Если твое имя оказалось в списке – значит, ты справишься. Я, кстати, тоже не знал, что он выбрал тебя на проект.

– Но я из аналитического класса. А твой отец – биолог.

Шона вскинул голову и изумленно уставился на нее припухшим глазом.

– Мой отец не биолог, – сказал он. Лиси на мгновенье почувствовала смятение. Не перепуталось ли у нее чего в голове? Но потом Шона добавил: – Ну разве что по первому образованию.

– Друзья, кажется, недовольные личности спешат затесаться в наш отряд. Поспешим оседлать коней и оставить супостатов вдыхать пыль из-под наших колес. – Хаким хлопнул в ладоши. – Ты как, Лисичка, с нами?

Лиси обернулась и увидела, что к ним идет Кас. Он нес в руках ее куртку.

– Это за ней, – сказал Шона. Они с Касом глядели друг на друга не слишком дружелюбно. Но Кас, подойдя, пожал Шоне руку и кивнул. Слова благодарности не были произнесены, но четко читались этом жесте.

– Там делать нечего, – сказал Кас, кивая в сторону школы. – Мадам Мятная отменила занятия в выпускных классах до конца дня. Сейчас половина пойдет под следствие.

– Что будем делать? – спросила Лиси. – Где Багира?

– В медкапсуле в директорской. Но, кажется, она в порядке. У меня есть одно дело в центре. Мне устроили встречу с главным следователем по поводу соцбаллов. Скатаешься со мной?

Лиси кивнула.

– Подбросим их? – спросил Шона друзей. – Нам по пути, как раз заберем мой транскат.

– Какие проблемы, – тотчас отозвался Хаким. – Только чур со мной едет Лисичка! Боюсь, этот верзила раздавит мой байк!

Никто возражать не стал.