Рой

– Тебе, наверное, интересно, как мы перехватили управление? – спросил Геб, не отводя взгляда от Луи, и страж щелкнул замками, освобождая нелегала от цепей. – Вирус. Я активировал его голосовой командой. Мы подбросили тебе вирус еще там, в тоннеле, через имплантант посредника. Забавный клон. Так и не представился, но, полагаю, его зовут Лу. Лу номер три! Бирка на лацкане не врет, не так ли?

Конс фыркнул и потянулся, хрустнув суставами.

– Убожество. Неужели так плохо с фантазией? Трудно придумать имена всем? Или Лу – это фамилия семьи? Кстати, а зачем клонам семья? Детей им не рожать. Ты же их в пробирках выращиваешь.

Нелегал встал, освобождая место стражу. Тот послушно сел и пристегнулся к стулу. Конс проверил оставленное на столе оружие, продолжая нелепый на слух Луи монолог. Колонист мог дотянуться до его ноги, но тело – собственное тело! – не слушалось, повергая рудокопа в отчаяние.

– Мы подозревали, что на Юго-Западной неладно. Надеялись, что не настолько, но подстраховались. Прости, Лу номер три, мне совсем не хотелось делать тебе больно, просто глубокий сеанс – самый быстрый способ распространить вирус по всей сети.

Страж за столом затрясся в припадке, на побелевших губах проступила розовая пена. Под серым потолком ожил скрытый динамик.

– Чего ты добиваешься, пришелец?

Голос был все тем же, нейтральным, бесполым и бестелесным, разве что, исходил он теперь не из Луи.

– Уже лучше, – сказал Геб. – Наконец-то до беседы снизошла сама хозяйка! А как же марионетки? Сдулись?

– Опустим детали.

– Ну уж нет, – едва не пропел конс. – Ты, нежить, должна знать, что человек неприкосновенен! И я, и клон, который корчится на полу! Ты нарушила главный закон. Машина не должна причинять вред человеку!

– Я не машина, – произнес голос из-под потолка. – Я – сообщество разумов, коллективный интеллект колонии, усовершенствованный и усиленный уникальными технологическими решениями.

– Знаем мы твои решения, – нелегал сплюнул. – Серверная с элементами искусственного интеллекта. Поставки всех комплектующих на Астире контролирует Первое поселение. Забыла? Нам отлично известно, из чего ты состоишь. Теперь сечешь, машина? Чем ты подчуешь марионеток? Дополненной реальностью? Я не ошибся?

– Не ошибся, – признала система без малейшего намека на раскаяние. – Чего ты хочешь?

– Подчинения, – сказал конс, и произнес громко и отчетливо еще несколько слов, но теперь на незнакомом Луи языке.

– Приоритетный статус, – сдалась система. Геб кивнул и простер руку над рудокопом, все еще лежащем на полу.

– Нарекаю тебя Тресом* (Трес – лат. tres, три). Встань и иди!

Лу-3 улыбнулся новому имени и удалился на задворки сознания, уступая место более решительной и энергичной ипостаси.

3. Союзник

Ать-два! Ать! Новонареченный Трес чеканил шаг, маршируя в строю у грубо сколоченной трибуны. Подле ней расположился давешний конс, с кислой улыбкой обозревая шеренги ополченцев. Трес откуда-то знал, что Геб уже сменил статус нелегала, возвысившись до первого советника Юго-Западной, а в колонии объявлено военное положение, чтобы дать отпор врагу, вторгшемуся в родные пределы. Ноги топали синхронно, в такт, заданный сетью, поднимая вверх розоватую взвесь нейробита.

– Стой! – разнеслось широко, и Трес едва не ткнулся в бритый затылок новобранца шагавшего впереди. Тот чуть обернулся и раздраженно шикнул. Несло кислым потом, в складках сероватой кожи темнели полоски грязи. Воцарилась тишина, нарушаемая сиплым дыханием тысячи глоток. Первый боевой тумен ополчения Юго-Западной был готов к смотру.

Многие лица вокруг были знакомы. Ополчение сформировали из бодрствующей смены, в которую Лу-3 обычно отправлялся в забой. Трес привстал на носочках, чтобы обозреть пространство. Колонистов собрали в центральном гроте, обычно используемом для больших приемов. Только он – главный зал центрального уровня Юго-Западной, обычно сверкавший яркими красками и украшенный богатыми тканями, мог одновременно принять в себя большое количество людей.

Торжественного убранства больше не было, испарилась куда-то и пышная драпировка, и особой красоты отделка, и эта картина внушала бы прежнему обывателю Юго-Западной подозрение в подлинности. Что если дополненной реальностью было то, что он видел сейчас, а не тогда, до мобилизации? Трес не задавался подобными вопросами и взмахнул рукой, чтобы отогнать наваждение, а потом у самой трибуны качнулось море голов.

В унисон бьющей по шеренгам волне фанатичного обожания на трибуну тяжело поднимался пожилой и незнакомый рудокопу человек. Заняв центральное место, он оперся обеими руками о боковины, чуть склонился вперед и обвел взглядом грот, набитый людьми. Увиденное отчего-то не доставило незнакомцу удовлетворения, углубив жесткие складки у сжатых губ, и Трес ощутил искреннее огорчение, с которым пришло осознание, что он знает почтенного мужа. На трибуне стоял глава Департамента охраны Первого поселения – гранд-комиссар Блитц, важный и влиятельный человек. На задворках сознания мелькнула странная мысль, что информацию в память гаммы-Лу только что вложил имплантант.

– Бойцы! – прокричал гранд-комиссар, оглядывая шеренги, и Трес почувствовал прилив воодушевления. – Долг каждого из нас защитить колонию и все человечество, наших братьев и сестер! Враг коварен и беспощаден! Полчища рабов, готовых умереть по его приказу, вторглись в нижние горизонты вашего поселения. Противник, с которым вы столкнетесь на тех уровнях, выглядит как человек, но вы не должны обманываться! Он таковым не является. Враг выжег мозги всем, кого подчинил, и он сделает это с вами, если сдадитесь!

– Нет! – исступленно рявкнули тысячи глоток, и Блитц позволил себе чуть улыбнуться.

– Вы не сдадитесь? – прокричал он.

– Смерть врагу! – пролаяли шеренги, и оратор удовлетворенно кивнул. Гранд-комиссар ожидал подобного ответа и выбросил вверх сжатый кулак: – Будьте безжалостны! Будьте непоколебимы!

– Смерть! – ответили ему. Советник у трибуны криво ухмыльнулся. Трес видел это отчетливо, и по неведомой ему причине отметил в памяти.

Память… Трес помнил, что до перерождения вел другой образ жизни. Лу-3 каждый день добывал минерал, который потом отгружался в Первое поселение, где его забирали большие корабли. Он как тысячи других колонистов жил в семье, где оставлял все самое яркое, что рождала фантазия, и знал, что новые горизонты подарят еще. С каждой добытой тонной нейробита ощущения становились острей, краски – сочнее, а жизнь – проще и понятней. Но теперь Трес знал, как близко Лу-3 подошел к краю, за которым маячило мрачное единение коллективного сознания, полностью растворившего в себе искры индивидуальности. Кем бы он стал, успей рой занять Юго-Западную? Понял бы важность миссии, доверенной ему и другим колонистам?

– Вот где наш герой! – Треса бесцеремонно хлопнули по плечу. Он обернулся и узнал стража – того самого, что говорил с Лу-3 в туннеле. Тот радостно щерился, демонстрируя неровный ряд зубов. Трес неуверенно улыбнулся в ответ. Страж поменялся местами с соседом, чтобы встать рядом со знакомцем.

– Ты же в семье третьим был, – затараторил он. – А я под вторым номером ходил. Вроде, по статусу даже выше. Но разве это важно сейчас? Праздное! Новые времена, новые правила, новые номера. Слышал, тебе персональное имя дали? И как оно тебе? Воодушевляет?

Испытав гамму чувств от смущения до легкой досады, Трес, не привыкший еще к чужому вниманию, неопределенно пожал плечами, еще не решив, как относится к неожиданному соседству.

– Я тоже себе имя хочу, – доверительно сообщил страж. – И чтобы особенное, но не придумал пока. Меня ведь в семье как? Болтом кликали. Представляешь? Сократили от Болтуна, чтобы короче и не обидно. А я ж не виноват, что общительный. Стража нуждалась в коммуникабельных. И будет еще нуждаться, еще увидишь! Без этого в страже никак. Работа с людьми, друг, умения общаться требует.

– Да заткнулся бы уже со своей стражей, – буркнул кто-то за спиной Болта, но тот даже не обернулся, а заговорщицки подмигнул Тресу: – С роем только разберемся и наведем порядок, будь уверен! Уж мы супостату покажем!

Что стражу не терпелось показать противнику, Трес не узнал. Под высокими сводами зазвучали отрывистые команды, и тумен пришел в движение, дробясь на колонны. Та, в которой оказались гамма-Лу и болтливый страж, двинулась к выходу, где мобилизованных ждал офицер из пришлых. Консами союзников из Первого поселения на Юго-Западной больше никто не называл. Советник Геб, приметив в уходящей колонне Треса, проводил его задумчивым взглядом, потом развернулся и растворился в толпе.

Он прошел через зал, свернул в тоннель, ведущий на другой уровень, а затем, воспользовавшись подсказкой услужливой сети, нашел транспорт, доставивший его к гроту, который несколько часов назад покинул Лу-3. Геб остановился у металлических створок пневматической двери, отделяющей обиталище его знакомца от общего пространства колонии. Он огляделся по сторонам. Коридор был пуст. Помявшись на пороге еще пару секунд, Геб толкнул створы и дверь с шипением открылась.

Советник сделал несколько осторожных шагов, осматриваясь вокруг. Если бы кто-то спросил, зачем советник пришел в обиталище рядового рудокопа, Геб вряд ли смог бы ответить что-то вразумительное. Нет, это не было простым любопытством. Гебом двигало какое-то иное, не вполне ему понятное чувство.

Внутри царил легкий полумрак, созданный рассеянным светом маломощных софитов. Геб, стянув с себя надоевший, впитавший запах пота респиратор, сделал глубокий вдох. Воздух в жилых зонах колонии фильтровался, но всегда хранил индивидуальные запахи. Иногда резковатые, насыщенные огнем или мятой специй, иногда – мягкие, успокаивающие или убаюкивающие, забивающие ощущения не хуже опиумных смесей, реже – пустые, нейтральные; и практически никогда букет не казался Гебу своим. Но только не сейчас, и от осознания всей странности ощущений тоскливо защемило в груди. Советнику вспомнилась его холостяцкая индивидуальная ячейка, оставленная накануне в Первом поселении, заставленная полками с носителями информации разных типов – бумажными книгами и пластиковыми журналами, цифровыми или аналоговыми записями. Нет, в его берлоге пахло иначе – нагретым металлом и песком, обработанным ультрафиолетом.

Короткий коридор выходил в просторное помещение, служившее гостиной и, одновременно столовой. На одной из стен залы темнел большой интерактивный экран, сейчас, впрочем, погруженный в темноту режима ожидания. Перед ним пустовал широкий, протершийся кое-где диван неопределенного цвета. Противоположную сторону комнаты занимал простенький пластиковый стол со стульями разной формы и, очевидно, из разных комплектов.

На столе сидел пушистый дымчатый кот и лениво вылизывал оставленную тарелку. Заметив гостя, животное нехотя спрыгнуло на пол и, всем видом демонстрируя пренебрежение к пришельцу, вальяжно проследовало мимо. Геб двинулся следом, невольно улыбаясь тому, как кот, стараясь не уронить достоинства, все быстрее перебирает лапками. Усатому явно не нравилось, что кто-то его преследует.

Кот привел его в сферическую комнату с просторным ложем посредине, на котором, наверное, легко могли бы уместиться несколько человек. Животное улеглось посередине и, всем видом выказывая полное равнодушие к незнакомцу, принялось вылизываться. Геб аккуратно присел с краю. Под потолком жужжал вентилятор, чьи огромные лопасти нуждались в новой покраске. Несколько ниш с занавесями из ткани разных цветов похоже заменяли обитателям шкафы. Где-то журчала вода, а потом советник услышал пение.

Голос был женским, теплым и приятным, в меру звонким, но не пискливым, с запоминающимися обертонами. Геб назвал бы его идеальным. Обладательницей такого голоса, подумалось ему, могла быть красавица. Длинноногая, с гибким по-девичьи станом, и с чуть раскосыми, огромными и томными глазами в обрамлении густых ресниц. Да только где в Юго-Западной взять красавиц? Колонисты словно соревновались друг с другом в серости, бледности и истощении. Геб ошибался.

Журчанье стихло. Геб, ругая себя за то, что позволил себе зазеваться, поднялся, чтобы незаметно уйти, но не успел. Занавесь над одной из ниш вдруг распахнулась и на пороге спальни появилась обладательница заворожившего его голоса. К его удивлению, она была немолода, но еще привлекательна, по крайней мере – на фоне тех колонисток, которых он успел увидеть на Юго-Западной. Правильные черты лица, чуть тронутые затаенной грустью и хронической усталостью, подтянутая фигура, темно-русые волосы чуть ниже плеч. Женщина, все еще мурлыкая что-то себе под нос, энергично обтиралась полотенцем. Заметив Геба, она замерла.

– Что-то случилось? – В голосе ее удивительным образом переплетались неподдельное удивление, участие и искреннее сочувствие, с которым она была готова встретить любое объяснение. – Почему ты не на смене?

– Я, – промямлил Геб, чувствуя, что краснеет. – Меня…

– Призвали, да? – Женщина, совершенно не стесняясь своей наготы, прошла мимо, сбросила полотенце и грациозно потянулась к полупрозрачному комбинезону, лежащему на противоположному от нее краю ложе. Геб, к своему стыду, понял, что и не заметил чужой одежды, когда присел.

– Мой юный супруг попал в ополчение, – Женщина с уверенностью ответила на свой же вопрос. Судя по бирке на нагрудном клапане комбинезона, она носила имя Лу-1. – Вижу, тебе выдали форму. Нравится?

Геб кивнул.

– Прости, у меня имплантант барахлит, новости доходят с опозданием, – альфа-Лу ласково улыбнулась и потрепала Геба по шевелюре, отчего тот пришел в необъяснимое ему самому смущение. – А почему ты изменил цвет волос? Лимонный оттенок придавал тебе особую яркость.

– Захотелось перемен, – выдавил он, радуясь полумраку.

– Мой милый мальчик возмужал, а я только заметила, – альфа-Лу испустила смешок, мило прикрыв рот ручкой. Ладонь у нее была изящной, с длинными, артистичными пальчиками. Гебу вдруг пришло в голову, что супруга Треса относилась либо к специалистам, либо к администраторам, не имеющим ничего общего с физическим трудом.

– Значит, нас ждут перемены? – спросила она, и советник обнаружил, что взгляд ее стал серьезным и проницательным.

– Да, – сказал Геб, радуясь, что не приходится лгать. Она бы поняла, что слышит неправду.

4. Рейдер

В отличие от Лу-3 Трес не испытал ни трепета, ни страха, когда в его руки вложили оружие. Электромагнитная автоматическая винтовка, доставленная в Юго-Западную прямохонько из Первого поселения, пахла новеньким пластиком и машинным маслом. Бывший рудокоп деловито подладил оружейный ремень и повесил новый инструмент на плечо. Он знал, как им пользоваться. Короткий ствол следовало направить от себя, поймать цель в перекрестии, а затем нажать на спусковой крючок, чтобы нашпиговать противника тем, что не способно переварить брюхо.

– Хороша пушка, – восторженно галдел рядом неугомонный страж. – Чудо как хороша! Сразу чувствуется, серьезная машинка. На убой! Нашим пукалкам не чета.

Трес чувствовал, как в нем растет раздражение, но вдруг изменился в лице и засуетился командир, стих бравый гомон, доносившийся из главного зала, а в ухе тревожно зажужжал имплантант, требуя внимания. Бойцы в группе стали беспокойно переглядываться. Кто-то выругался вполголоса. Поймав недоуменный взгляд неожиданно притихшего Болта, Трес впустил в сознание сообщение сети.

Система извещала о разрыве связей с нижними уровнями: сигналов не поступало ни от оборудования, ни от людей, находившихся там. Трес ощутил непривычное прежде беспокойство. Колония приспособила часть искусственных гротов глубоких горизонтов под эмбриональные центры, где в тишине и покое взращивалось следующее поколение Юго-Западной. Именно туда и должен был выдвинуться вооружавшийся отряд, но, похоже, безнадежно опоздал. Враг подло нанес первый удар.

– Шевелись, квелый! – Командир нервно прикрикнул на рекрута, раздающего оружие и амуницию новобранцам. Тот пробулькал в ответ что-то подобострастное, но офицер уже развернулся спиной и зашагал к выходу в главную шахту. Бойцы поспешили следом.

– Ой, нехорошо, – назойливо жужжал рядом Болт. – Хреново партейка начинается. Мы тут на парадах расшаркиваемся, а нас – наотмашь! Противник опережает на ход.

Нижние горизонты были темны, и липкий мрак не могли разогнать лучи налобных фонарей передового отряда. Из черноты шахты, тянущейся под наклоном до самого нулевого уровня, тянуло дымом и ужасом. Бойцы понемногу сбавляли темп и спускались все медленней, все чаще оглядываясь назад – туда, где свет горел ровно и тепло. Болт, не на секунду не умолкавший наверху, теперь молчал, а потом авангард наткнулся на растерзанное тело.

Мертвец в разодранной тунике, измазанной липким и бурым, лежал лицом вниз, нелепо раскинув руки. Казалось, несчастный куда-то бежал, и имел на то веские основания. То, что настигло беднягу, рвало его на куски, брызгая на стены кровью жертвы. От изувеченного тела тянулась темнеющая в свете фонарей полоса, исчезающая в боковом тоннеле. А еще вокруг было много следов. Вездесущий тальк розоватой пыли сохранил отпечатки подошв обуви и босых ног.

– Он был здесь, – прошептал Болт.

– Кто? – так же тихо спросил Трес.

– Рой, – ответил страж. – Кто другой способен сделать такое с человеком?

– Я думал, они хватают людей живыми. Рою для обращения нужны пленные.

– Этот не хотел обращаться, – неуверенно пожал плечами Болт.

Командир буркнул что-то тревожное в рацию, дождался короткого хрипа в ответ, и, вытащив грозного вида пистолет, махнул им в сторону туннеля, из которого выполз умиравший. Трес вспомнил, что в том же направлении раскинулся уровень, заселенный богатыми и многолюдными семьями. Оставив у входа несколько человек, офицер увлек отряд в боковой коридор.

Каменная галерея вскоре выпустила передовой отряд тумена в обитаемый горизонт – переплетение переходов, семейных жилых полостей и общих гротов. Трес помнил, что Лу-3 бывал здесь неоднократно, каждый раз испытывая наивный, яркий детский восторг.

Когда-то этот уровень искрил разноцветными огнями и атмосферой удовольствий, притягивая простых рудокопов как мотыльков. Теперь яркие когда-то стены чернели от сажи, под ногами хрустел обугленный пластик, сквозь бесформенные кучи того, что, вероятно, еще недавно было мебелью или частью интерьеров пробивались хищные язычки пламени, отбрасывая блики и порождая жутковатую игру теней. Трес потер глаза, не понимая, отчего наворачиваются слезы – от дыма или картины разорения. Некогда шумный и многолюдный уровень теперь был мертв, как тот несчастный, которого нашли у перехода.

Одна из куч зашевелилась, и из грязного тряпья высунулся наружу лицо с белыми, очумелыми от страха глазами. Увидев с десяток стволов, направленных на него, физиономия в ужасе зажмурилась и жалобно пропищала: – Пощадите! Я без оружия!

Под лучи фонарей выбралось взъерошенное жалкое существо в подранной тунике. Когда-то, наверное, его лицо с тонкими и женственными чертами было привлекательным, но сейчас вымазанное сажей и искаженное страхом вызывало, скорее, отторжение. Существо одной рукой держалось за бок, а второй пыталось прикрыть полупрозрачными лохмутами точеные бедра длинных ног. На изящных запястьях и лодыжках позвякивали тихонько маленькие колокольчики. Существо била крупная дрожь.

– Статус? – рыкнул офицер.

– Я – нежный лучик света, услада жаждущих и награда любящим, – жалобно сказало существо.

– Статус?! – рявкнул офицер.

– Крона-девятнадцать, уни-трутень, – существо ссутулилось, съеживаясь.

– Девятнадцатый! Из богатеньких, – присвистнул Болт, но, поймав гневный взгляд командира, тут же заткнулся.

– Где остальные? – спросил офицер, и в тоне его слышалось презрение.

– Увели, – по щекам трутня потекли слезы, оставляя грязные разводы. – Всех, кого не убили, увели.

– А тебя зачем-то оставили, – заметил офицер, и тон его не сулил ничего хорошего. Трутень упал на колени и указал рукой на кучу: – Она меня спасла! Звери не заметили в темноте.

– Еще бы, – хмыкнул кто-то за спиной Треса. – Вымазался как черт.

– Значит, просто повезло, – процедил офицер. – Поднимайся наверх, если хочешь жить.

– Я никуда не пойду по тоннелям в одиночку, – пискнул Крона-девятнадцать. – Мне страшно!

Но офицер уже отвернулся, потеряв к трутню интерес, и, безрадостно глядя в сгущавшуюся впереди темноту, приказал: – Рассредоточиться и прочесать по секторам. Не задерживаться, нам еще спускаться ниже.

– Не бросайте меня! – взмолился трутень. – Не оставляйте одного! Заберите, пожалуйста!

Ополченцы, каждый из которых еще недавно мечтал бы вот так запросто взять себе трутня, теперь отстранялись от тянущихся рук и молча проходили мимо. Когда в темноте растворился последний, Крона-девятнадцать, продолжая хныкать, зарылся в спасительную кучу тряпья. Он неведомым ему доселе чувством ощущал, что не доживет до приема в новую семью.

Отряд разбился на тройки, и в своей Трес вдруг оказался старшим, получив в подчинение болтливого стража и полную ему противоположность – мрачную поджарую колонистку по имени Ен из дальних семей, с которыми едва был знаком. В отличие от Болта, Ен весь путь вниз держала рот на замке, а теперь водила раскосыми и налитыми кровью глазами по сторонам. Страж шепнул, что их компаньонка была в семье старшим супругом, и намедни отправила на родильный уровень двух партнеров за пополнением, но обратно никто не вернулся. Трес был бы рад принять это за пустой треп, но чувствовал, что Болт говорит правду.

Высоко над ними, там, где поверхность опасно близка, Геб ударил по столу кулаком, заставив жалобно звякнуть стоящую на нем грязную посуду с остатками трапезы. – Это саботаж!

– Ответ отрицательный, – откликнулась симбиотическая сеть.

– Почему ты не передала в наше ведение нижние уровни?

Женоподобный трутень, убиравший со стола, вздрогнул и едва не выронил поднос. Бросив на советника испуганный взгляд из-под длинной обесцвеченной челки, он попятился к выходу, решив вернуться в апартаменты, занятые Гебом, позже, когда тот закончит разговор и уйдет по своим неотложным и непонятным простым колонистам делам.

– Ответ отрицательный, – твердо заявила мать-сеть. – Мои мощности и ресурсы ограничены. На перезагрузку требовалось время. Учитывая численность колонистов, уровни перегружались поочередно – сверху-вниз.

– Почему не наоборот? – прорычал Геб.

– Инопоселенцы пребывали только на верхних уровнях, – пояснила сеть. – Мне требовалось обеспечить лояльность прежде всего тех, с кем вы встретитесь в первую очередь. Это логично.

– Черта с два! – заорал Геб.

– Думайте, что хотите, – заявила сеть. – Я вспомогательная система. Решения принимаете вы.

Геб проревел что-то нечленораздельное и метнул в стену подвернувшийся под руку стакан. Тот со звоном разлетелся вдребезги. Акт бессмысленного разрушения позволил советнику успокоиться.

– Надо было тебя отключить, – с горечью произнес Геб и, сев за стол, опустил голову на руки. – Вырубить сразу же, а не искушаться возможностями. Машинное отродье!

– Вы вольны сделать это в любую минуту, – резюмировала мать-сеть.

– Нет, не вольны!

Геб, услышав восклицание, поднял голову и, узрев вошедшего в апартаменты человека, вскочил, вытягиваясь в струнку: – Гранд-комиссар!

– Советник, – вошедший степенно кивнул. – Прошу, сядь.

Геб подчинился. Гранд-комиссар Блитц обошел стол и присел напротив советника.

– Тебя что-то гложет, сынок?

5. Спутник

– Ты знаешь, а ведь я почти ничего не вспоминаю, – Ен судорожно выдохнула облачко пара и прикрыла ладонью раскосые глаза. – Не хочу, и сама не могу понять, почему. Как отрезало. Будто и не жизнь была, а бездумное нелепое существование. Кем я была? Закопалась в Астире как червь, грызла грунт, потом шла домой, жрала, ложилась спать, мечтая о персональном трутне и нижних уровнях. И так до следующей смены. По кругу. А во имя чего? Не знаю. И вот что я думаю: хорошо, что пришли консы. Если бы не они, задумалась ли я б об этом?

Ручища у нее была огромной, словно лопата, на пол-лица, с узловатыми пальцами, обтянутыми грубой, потрескавшейся кожей с въевшейся грязью. Полные губы бойца дрожали, и Трес опустил взгляд, испытывая неловкость и нелепое, странное чувство вины за то, что его близкие целы и остались наверху, а Ен оплакивает потерю. И еще гамма-Лу ощущал неведомый прежде стыд – за то, что страдания товарища рождали в душе вовсе не сочувствие или сопереживание, а настоящую злость. Треклятая Ен, думалось ему, не имела права распускать сопли, потому что боль сейчас испытывала не только она, а вся Юго-Западная. Ее ощущал каждый, кто был связан симбиотической сетью.

Рой опустошил и разграбил нижние горизонты поселения. Везде, куда проникали отряды ополчения, виделась одна и та же картина – следы варварского разорения. Отступая, неприятель уносил с собой все, что был способен забрать, до чего мог жадно дотянуться. Остальное безжалостно уничтожалось: сжигалось, разбивалось вдребезги, разрывалось на части. Схожим образом противник поступал с пленными. К тем, кого он не мог угнать, кто проявил физическую слабость из-за возраста, болезней или ранений, враг не знал пощады. Столь же незавидная участь ждала найденных Роем в эмбриональных центрах. Трес хорошо запомнил липкий животный ужас, с которым переступал еще не оформившиеся тела тех, кто должен был вскоре пополнить ряды колонистов. Во что Рой превратил порабощенных? И люди ли они еще?

По мере продвижения вглубь освобожденной противником территории обезображенные трупы встречались все чаще, и Трес, сбившись на пятом десятке, оставил счет тем, кто еще был способен ронять слезы. Глаза просохли, зачерствела и покрылась солоноватой коростой душа. Кому интересны мертвецы, думалось ему. Тщетность и бессмыслица! Все, чего коснулась длань врага, превратилось в скверну.

Страх притупился, и освободившееся место постепенно заполнила тупая, отрешенная усталость. Она валила бойцов с ног, и командование, понимая, что людям нужен отдых, распорядилось остановить движение. Передовой отряд приказ застал у тоннеля, не значившегося ни на одной из карт колонии. И именно в него вели следы отступавших слуг Роя – многочисленные отпечатки ног, втоптанные в пыль лоскуты тряпья, ошметки брошенного и разбитого вдребезги скарба.

Если бы не легкое движение воздуха, тоннель казался бы мертвым. Глубоко во мраке, который не мог далеко отогнать свет фонарей, тонули громадины чужих проходческих машин. С их помощью очевидно противник и пробил проход для вторжения, связав туннелем Юго-Западную и соседнее поселение, захваченное Роем ранее. Удивительно, но почему-то никто не заметил чужой активности у нижнего горизонта колонии, не обратил внимание на гул и вибрацию, пока не стало поздно. Увы, на Юго-Западной слишком долго считали, что опасность может прийти только сверху, со стороны беспокойных консов, неожиданно ставших союзниками.

После коротких переговоров с командованием, офицер приказал занять позиции и держаться настороже. Входить в зловещий тоннель было запрещено. Подбадриваемые руганью, ополченцы соорудили подобие баррикад и расставили посты, ожидая обещанного сверху подкрепления. Кто-то предположил, что колония с союзниками готовит силы для контрнаступления, но Трес полагал, что Юго-Западная займет глухую оборону. Никто не знал, чем был Рой на самом деле, как с ним бороться и не станет ли тоннель ловушкой.

– Рудой клянусь, нам в тоннель никак нельзя, – Болт забросил на гребень баррикады последний мешок, набитый собранным вокруг мусором, и, зевнув, присел на корточки, прислонившись спиной к сооруженному барьеру. – Мы не штурмовики, не армия вторжения. Перед нами какая задача была поставлена? Очистить и оборонять родные горизонты. Мы эту задачу выполнили.

– Но туда увели всех наших, – напомнила Ен.

– Не всех, конечно, но увели, – кивнул Болт.

– Моих туда увели, – простонала Ен.

– И уже обратили, будь уверена, – сказал Болт. – Так что теперь наши – не наши, и твои – совсем не твои.

– Заткнись, – тихо, но с явной угрозой произнесла Ен.

– Сидят там, в темноте, затаились и ждут, – не унимался Болт. – Тебя, между прочим, ждут, на чувства, может быть, приманивают. Думай! Думай, пока есть чем!

Ен скрипнула зубами и, сжав кулаки, двинулась к Болту, но на пути встал Трес и крепко схватил на плечи.

– Пусти, – прорычала Ен. Трес укоризненно покачал головой. Ен вырвалась, отошла на пару шагов и со злостью ударила по стенке баррикады. Болт открыл рот, чтобы выдать что-то язвительное, но наткнулся на осуждающий взгляд Треса.

– Молчу, молчу, – Болт примирительно поднял руки и обратился к Ен. – Эй, подруга, прости дурака! Мелю чушь с устатку.

Та отвернулась. Трес переключил внимание на выход из тоннеля. Болт вздохнул и поднял глаза к тающему в сумраке своду искусственного грота: – Ну вас обоих в руду.

Через минуту он спал, и уже не услышал, как плакала, исповедуясь Ен, и как, заикаясь, пытался неумело ее утешить Трес. Болту снилось бесконечно высокое небо, темнеющее по мере того, как истончался и таял на горизонте солнечный диск. Сам он стоял на безымянном плато, силясь разглядеть, где истончается хрустально прозрачный купол, по которому расползалась серая, полупрозрачная облачная бахрома. Волосы трепал ветер, и в унисон дуновению трепетали высоко над головой первые звезды, которые Болт на самом деле никогда и не видел, как и настоящего неба. Далекие светила тревожно мигали, словно желая о чем-то предупредить. Болт не внимал их беспокойству. Стремительно меняющийся рисунок облаков завораживал, приводя в ребяческий восторг.

Болт мерно сопел, чему-то смешно и трогательно улыбаясь во сне. Поддавшись коварному мороку бездействия, Трес поймал себя, что слушает монотонное лопотание Ен вполуха. Речь товарища все больше теряла для него смысл, а желания нащупать спасительную нить, чтобы распутать клубок чужих образов и переживаний, не возникало.