Читать книгу: «В поиске Индиго»

«Нет большего мучения, чем о поре счастливой вспоминать».

Данте Алигьери «Божественная комедия».

Текст книги представлен в авторской редакции. Редакция не несёт ответственности за содержание авторских материалов и не предоставляет гарантий в связи с публикацией фактов, данных, результатов и другой информации.

Казалось, ангелы сидели на краю небес и лили слезы по всему человечеству. Капли сострадания и печали падали в виде дождя на многомиллионный город, пугающий своей мрачностью и необъятностью. Высотные дома достигали юбок облаков, облаченные в металл и стекло, они выглядели строго, но в то же время бездушно – никакой теплоты, зато строгость стиля и правильность формы. Самые глубокие подвалы достигали центра земли, возможно рядом с вырытыми впадинами спали древние существа, чей покой изо дня в день тревожила буравящая техника. Несмотря на летний сезон и вечернее время – темень от дождя стояла ночная…

Яркие краски встречались лишь на огромных телевизионных биллбордах, рекламирующих «PEPSI COLA», горячие туры по латиноамериканским странам и модную технику на базе андройда или других операционных систем. Радость красок спала даже со спортивных автомобилей, чей стайлинг в солнечное время удивлял мозаикой цветов. Но кипящая жизнь города не прекращалась и под ливнем.

Если смотреть глазами жителей мегаполиса, можно прочитать их мысли: «Боже мой! И зачем столько бутиков? Мне кажется их больше чем население города… Метро? Ну конечно, это же город-миллионник… Интересно почему такси желтого цвета – мне этого никогда не понять… А эта блондинка в красном просто шикарна. Она одна без зонтика, но он был бы лишним аксессуаром в ее стиле… С утра жарило солнце, а теперь Всевышний хочет потушить накалившуюся землю – асфальт все еще отдает теплотой… Господи Иисусе!!! Это еще что?!!»

Миллионы судеб, переплетенных между собой, чья-то сюжетная линия более тесно, другая просто обменявшимся взглядом в толпе прохожих или оставленным ароматом одеколона одним – и вдохом этого запаха другим.

Но взгляды всего города воедино устремились на четырех, подростков с разных сторон входящих в центральное кольцо Нью-Йорка: «Господи, что с ними?» … «Дорогая, отойди от нее – она может быть опасной»… «Что за черт!!!»

Всех четверых объединял внешний вид: отсутствие одежды, их тела, измазанные в крови, у каждого в руках была выбита татуировка. Но самое главное – глаза, точнее отсутствие понимания происходящего в них. Если во взгляде простого человека царила жизнь, то у этой четверки – пустыня.

Дойдя друг до друга, они повалились от бессилия. Все, что они чувствовали – теплый асфальт и ледяной дождь.

* * *

1990 год.

Небольшое селение на востоке страны. Из достопримечательностей только бескрайние прерии и заброшенный аэропорт, куда хоть и изредка, но приземлялись самолеты фермеров или небольшие лайнеры наркоторговцев.

Любимыми послешкольными занятиями двух братьев было изучение ангаров-пристанищ самолетов, скелетов летательных аппаратов, догонялки на взлетной полосе.

– Видишь постройку? – указывая на пункт управления полетами, спросил один из братьев.

– Вижу, – подтвердил второй.

– Там живет призрак убитой женщины, – фантазия шестилетнего мальчика проявлялась во всей красе. – Она такая толстая и страшная, что когда люди ее видят – сразу умирают от сердечного приступа… Пойдем туда.

– Ну, мы же тоже можем умереть, – второй брат был не так смел как первый.

– Зато увидим приведение. Побежали! – он практически достиг здания, когда второй только набрался смелости двинуться в его сторону.

– Алекс, почему так долго?

– А вдруг нас посадят в тюрьму? Сайман, я слышал – полицейские часто сюда приезжают.

– Не говори глупостей – мы же не наркоторговцы. Если нас даже схватят – скажем, что просто играем здесь в войнушку… Ладно – возьму бластер и молнеметатель… Стой здесь – я сгоняю за ними.

Он пронесся подобно ветру через всю взлетную полосу, свернул в сторону разбитого авиалайнера и начал искать тайник – большой сундук, скрытый тенью алюминиевого крыла самолета и грудой жестянок.

В сундуке хранились цветные карандаши, медвежонок Фреди – пуговицеглазый, коричневый с белыми ушками – единственный знающий все тайны братьев; карта их селения с названиями, понятными только им: кладбище стальных колибри, комната тихого Дьявола, холм героя Вьетнама, козырек кепки Иисуса, тропа умирающего Сэма и все в подобном роде.

В общем, все новые слова или выражение, услышанные от друзей, родителей, учителей или по телевизору сразу вносились в название объекта карты.

Помимо этого в сундуке хранились пара комиксов о «Человеке пауке», кубик-рубик, привезенный дядей из Советского Союза, сломанный будильник и две палки, обмотанные разноцветными изолентами и проволоками. На одной из них выжжено спичками «SF» на другой «AF». Основным отличием игрушечных пушек был наконечник ствола: у одного с разведенными в сторону усиками у другого с зауженными. Смысл конструкции Сайман объяснял просто: «С широкими концами легче собирать силу молнии, а с узкими – лазерный луч стреляет точнее».

– Ты где был? – жаловался Алекс. – Я уже хотел уйти домой.

– Не бойся, брат. С этим оружием у нее нет шансов, – открывая дверь подобно спецагентам из их любимых комиксов, пред ними открылась жуткая картина: на цепях висел парень лет двадцати пяти, его жилистое тело было изувечено, видно, что его пытали. Причем не только резали ножом, но и прожигали, забивали в хрящи гвозди и, судя по черно-синим отметинам по всему телу, было ясно, что сначала его бесчеловечно избили.

Оба брата замерли, смрад разлагающегося тела, казалось, проник не только в органы обоняния, но и в детскую душу. «Чтобы он не знал – он сказал все».

– Давай не будем никому рассказывать об этом.

– Давай, – согласился Алекс, замерший на пороге. – Только пойдем отсюда.

– Да подожди, – не обращая внимания на весь ужас, он вошел в помещение и, медленного шагая вокруг висящего тела, начал рассматривать труп. – Смотри какие порезы…

– Сайман…

– Ему, наверное, было жутко больно…

– Сайман!

– Ты бы видел его спину… Тут какие-то рисунки.

– Сайман!!! – наконец, брат оторвался от покойника. Алекс сквозь слезы добавил: – Я хочу к маме… Пойдем отсюда… Ну, пожалуйста.

– Да… Да, конечно, – только после этих слов они покинули помещение.

По дороге домой они не проронили ни слова, будто и не видели измученное тело. Солнце обдувало золотой пыльцой долину прерий. Теплая погода под руки с ветром гуляли по местности на протяжении всего утра, а голубизна небосвода отражалась в глазах мальчишек.

Дома их ждал накрытый стол с парным молоком, хрустящими булками и геркулесовой кашей. Мать готовила в духовке хлеб, ароматом выпечки заполняя весь дом.

– Ну как? Набегались? Мойте руки и садитесь есть, – одетая просто в платье шоколадного оттенка и белый платок, она казалось самой красивой женщиной в мире. Ее золотые кудри и голубые глаза передались сыновьям. Семья только села обедать, как в дверь кто-то постучал.

– Интересно, кто это может быть, – с этими словами она вышла открывать дверь. Редкие гости заглядывали в их дом, не считая дяди Тома, кузена Чаки и тетушки Люсии. Остальные родственники проживали в крупных городах. А сюда семью закинуло пожелание отца воспитывать детей в условиях чистого воздуха и заниматься фермерским делом, но внезапная болезнь превратила счастливую семью в неполную. Братья пережили это словно у них никогда и не было отца, возможно из-за малого возраста, но скорее всего из-за того, что они были друг у друга – потерю брата второй бы оплакивал всю жизнь.

– Здравствуйте, миссис Фитцжеральд, если я не ошибаюсь? – в дверях стоял мужчина приблизительно того же возраста, что и она. Отнюдь не худой, но назвать его толстым тоже было нельзя. «Типичный фермер, как и все соседи вокруг» – заключила бы любой, смотря на его комплекцию. Но строгая одежда говорила о другой направленности профессии. Кремовый пиджак, под которым была аккуратно отглаженная белая рубашка, туфли коричневого цвета, светлые брюки и желтая шляпа. Все на нем смотрелось без лишнего шика – просто. Дороговизну выдавали только золотые наручные часы и кожаный чемодан.

– Да, я миссис Фитцжеральд, – хозяйка была порядком удивлена внезапному гостю. – А кто вы?

– Я, Джон Синклер, учитель Кремьонской школы. Ваши дети, если не ошибаюсь, в этом году идут учиться? Я бы хотел поговорить с ними.

– Да, конечно, – открывая дверь нараспашку, она пригласила его в дом. – Вы знаете они такие чудные. Сайман всегда в движении, энергия просто сыпется из него, а Алекс спокойный, что говоришь ему – он делает… Кстати вот и он, – за столом сидел один из ее сыновей. – Алекс, а где Сайман?

– Он зачем-то убежал наверх, – мешая кашу, сказал мальчик.

– Я же говорю – и пяти минут не может посидеть на месте. Проходите, садитесь за стол… Что будете?

– Нет-нет, спасибо. Мне нужно спешить, предстоит обойти много семей… Слава Богу, долина прерий оживает, появляющимися семьями, и это радует, – он сел за стол, но даже не посмотрел на еду. – Ну, Алекс, будем знакомы. Я, мистер Синклер.

– Здравствуйте, мистер Синклер, – скромно поздоровался мальчик, пожимая протянутую руку мужчины. Как бы он не пытался убрать взгляд, у него это не получалось глаза учителя будто магнитили взор Алекса.

– А школа хорошая? – поинтересовалась мама.

– Ее только открывают. Так что ваши малыши будут первыми выпускниками и, надеюсь, прославят ее. Америке нужны умные и талантливые… Ну, приступим.

Он выложил содержимое чемодана: старую книгу в вишневом переплете, с названием по латыни, выгравированным золотыми буквами, нож с перемотанной рукояткой и блестящим на солнце лезвием, карту, в виде свитка с обожженными краями и зеленый эликсир в прозрачной колбе.

– Алекс, выбирай предметы, которые тебе нравятся, – мужчина каждую фразу произносил с улыбкой. Было видно, что человек добрый и жизнерадостный.

Мальчик пододвинул к себе книгу и убрал руки со стола.

– Это все, что тебе нравится?

– Часы…

– Что часы?

– Мне нравятся ваши часы, но вы их не поставили на стол.

– Алекс? – удивилась мать.

Эта наглость рассмешила учителя.

– Конечно, конечно. – он снял часы и отдал их мальчику.

– Вот, теперь все.

– Ваш сын прошел испытание. Он будет хорошим учеником.

– Скажите, пожалуйста, а для чего весь этот экспериментом? – поинтересовалась женщина. – Это обязательно для вступления в вашу школу.

– Именно для нашей – обязательно. А Келианская принимает и без них.

– Ваша школа чем-то отличается?

– Разве что хорошими учителями, – уклончивый ответ мать воспринимала как убедительный довод.

– Понятно, – Сайман спустился со второго этажа, женщина представила и его. – Мой второй сын Сайман, Сайман-ураган как мы его называем в семье.

Мальчик стоял на пороге входа в кухню. Учитель увидел то, чего не видели другие – АД.

В глазах малыша бродило пламя преисподней. Миллионы мучающихся душ, вешались, умирали на гелиантинах, прокалывали друг друга мечами… затем снова воскресали и умирали снова. Дьявол подгонял огненных чудовищ и мучителей слуг, чтобы не давали спуску провинившимся душам. Вся масштабная картина, проходила в маленьких глазах пятилетнего ребенка. В завершении Дьявол превратился в смерч и сжег всю преисподнюю. Мальчик закрыл веки, подобно занавес спектакля, а открыв, вновь представил небесные глаза.

– Простите, но мне пора, – в спешке, дрожащими руками закидывая со стола принадлежности, произнес мистер Синклер.

– С вами все в порядке? – миссис Фитцжеральд заметила нервозность гостя.

– Да… Непременно… Алексу мы рады. Он нужен нашей школе. За ним каждое утро будет приезжать автобус, еда и обучение бесплатно… Чертов чемодан – никак не закроется…

– А как же Сайман? Они все-таки братья и всегда должны быть вместе.

– Нет, – отрезал мужчина. – Келианская школа тоже неплохая… Она и ближе… Всего доброго. Был рад знакомству.

Подобно ветру он исчез, оставив больше вопросов, чем ответом.

* * *

Наши дни

Говорят, что небоскребы Нью-Йорка достигают звезд, в таком случае Алекс Фитцжеральд жил на полпути к небу. К своим 28 годам он успел наработать себе славу преуспевающего детектива. Причем он раскрывал, казалось бы, безнадежные дела, пользуясь такими методами как гипноз и телепатия. Еще одним отличием от стандартных детективов было отсутствие офиса – он принимал клиентов у себя в дома – ему казалось, что домашняя обстановка более расслабляет и успокаивает пришедших клиентов.

Утренний распорядок протекал одинаково: подъем в шесть, гимнастика, хотя приверженцем спорта детектив не был, затем душ, завтрак и чтение свежей газеты. Что отличало его меню – это ароматный, молотый, бразильский кофе. Пусть натуральные сорта били по карману, но не вкусив натурального кофе, работа будто не шла. В первое время Алекс сам предлагал детективные услуги, узнавая о громких преступлениях из СМИ, вскоре успешные раскрытия дали ему имя и разрывающийся телефон от поступающих предложений взяться за то или иное дело. Фитцжеральд отсеивал легкие бытовые преступления вроде кражи ценностей из квартиры или уличные разбои и брался только за особо сложные.

Очередное утро было таким же, как и вчера, только дождь… Не успокаивающийся ливень барабанил по пластиковому стеклу 37 этажа.

Квартира состояла из трех комнат: кухня, гостиная и спальня. Обычная кухня – комната для приема пищи с холодильником, полками для посуды, мраморного цвета столом и тремя стульями, единственное, что возможно отличало вашу кухню от его – пара картин в стиле французских художников средневековья.

Небольшую спальню можно считать рабочим кабинетом, помимо большой кровати в нем располагался стол с компьютером, сейф с текущими и нераскрытыми делами (материалы о прошлых преступлениях сжигались) и шкаф с бедным аксессуаром: коричневый кожаный плащ, синяя рубашка, галстук, черные брюки и черные туфли – повседневная форма одежды детектива. Но в гардеробе кроме пары спортивных костюмов, пуховика и рубашек практически ничего не было. Обе комнаты уютны, но без лишнего шика – все необходимое и ничего более.

А вот огромная гостиная была обставлена по высшему классу – зеркальный потолок золотистого оттенка с огромной хрустальной люстрой, обои-хамелеон меняли цвет с пугающего салатового на тепло-персиковый. В углу комнаты стоял огромный плазменный телевизор, полки с книгами психологии, настенные часы, мирно тикающие в такт сердца, белый диван с двумя креслами и как бы не было банально – персидский ковер с изображением каравана.

Рядом с плазмой стояло кресло, за ним располагался стол и еще одно кресло. Обычно в этом месте и проводилась беседа с клиентами. Детектив смотрел на нуждающегося в помощи, а тот с успокоением в окно. Но пока мирное утро и дождь.

«Боже мой, льет как из ведра».

Темную комнату осветил включившийся телевизор.

– Главное событие Нью-Йорка – не объяснимое появление четырех обнаженных подростков в центре города, – оператор демонстрировал съемки уличной камеры видеонаблюдения с любительскими кадрами с мобильных телефон. – Все четверо отправлены в психиатрическую больницу «Ломпака, где им будет оказана необходимая помощь. Другие новости – певица Бьонсе начинает гастрольный тур по Европе…

Алекс выключил телевизор, и комната вновь погрузилась во мрак. «Странное дело… Нужно бы навестить «Ломпак».

На домашнем телефоне только одно голосовое сообщение: «Привет, Алекс, это Милена… Хотела сказать спасибо за вечер. Он был просто чудным… Может, повторим? – последняя фраза была сказана со стеснением. – Позвони мне как освободишься».

Коричневый плащ и зонт стали новшеством дня. Заперев дверь, Фитцжеральда чуть не хватил удар – пожилая женщина появилась буквально из неоткуда.

– Здравствуйте… Извините, я похоже напугала вас, – ее голос был спокойным, добрым. Интеллигентная дама была в кремовом костюме с белой блузкой и светлыми туфлями, только фетровая шляпа, кожаная сумочка белого оттенка и ожерелье из жемчугов говорили о ее состоятельности.

– Все нормально… Просто вы так неожиданно появились. Чем могу помочь?

– Вы знаете… – она мяла сумочку. – У меня проблема.

Она расположилась на краю кресла, согнув спину. Детектив заварил фирменный кофе, наполнившим благовоньем весь зал, но дама ответила отказом.

– В таком случае перейдем к делу. Что вас беспокоит? – Алекс отпил напиток и уселся напротив. Наблюдая за чертами лица, движения глаз и жестикуляцией он мог определить искренность разговора и характер собеседника.

– Меня зовут Саманта Флюгер. Мистер Фитцжеральд, я пришла по поводу дела конфиденциального характера… Три дня назад в своем почтовом ящике я нашла письмо, которое мне прислал супруг. Он писал, что живет на берегу моря и встречает рассветы, просыпаясь рано утром. Днем занимается садоводством, в основном выращивает лимон. По выходным дням ездит на велосипеде в соседний городок, кажется Сильвер таун, а перед сном читает Ирвина Шоу и Габриэля Гарсию Маркеса… В общем он пишет, что у него все хорошо, – она замолчала, в ожидании очевидного вопроса.

– Простите, так в чем все-таки проблема?

– Мой муж умер три года назад…

Детектив озадаченно взглянул на собеседницу, но раскинув парой догадок, заявил:

– Возможно, пишет не он…

– Это его почерк, – протянула дама. – Мы часто писали друг другу письма по молодости. Поверьте, его неровные буквы я узнаю из сотен тысяч букв.

– Тогда возможно, он отправил письмо, когда еще был жив…

– Исключено… Он пишет о наших днях. Знает какая стоит погода, написал, что «Ред Сокс» стали чемпионами, при плохой в этом году игре, и высказал пару замечаний о новоизбранном президенте.

– Хм… – она не подавала знаков обмана, ни один нерв при беседе с ним не дрогнул на ее лице. Фитцжеральда заинтересовал мистический случай. – У вас есть какие-нибудь предположения? Может все-таки кто-то с похожим почерком прислал его вам?

– Письмо отправлено им… Да и много личных воспоминаний, о которых знали только он и я.

– Ясно… Предоставьте мне пожалуйста письмо.

Она уронила сумочку – первый выявленный признак нервозности.

– Извините, но оно слишком личное и, как мне кажется, я его оставила дома, – пожилая дама стала копаться в сумочке. – Где же оно?.. Ни уж то выложила?.. Похоже на то.

– В таком случае мне не от чего отталкиваться… Простите, но детективное дело как строительство – фундамент обязателен.

– Понимаю… Если вы не против я принесу его вам завтра, – вставая с кресла, она добавила. – Всего доброго.

* * *

Серебристый автомобиль детектива модели «Ford Sierra» пробирался сквозь знаменитые пробки Нью-Йорка, выделяясь от соседей в металлической реке своим возрастом. Машины восемьдесят шестого года все-таки считались уже раритетными.

«Город – мне всегда казалось, что это что-то живое, подобное организму – по асфальтовым, трамвайным, каменным и грунтовым венам огромного существа ходим мы с вами; он крепко стоит на бетонных ногах зданий, разговаривает с помощью радио и телевидения, смотрит на нас рекламными стендами, благоухает ароматом бензина и металла… А во время пробок он еще более кажется одушевленным… Контраст разноцветных автомобилей, даже в серое время суток, энергия массового передвижения даже в многотысячной пробке… Это прекрасно».

Выехав из кишащего Нью-Йорка в загородные просторы, проблема пробок отпала, но авто продолжало ехать не превышая скоростного режима. Ливень серой тенью и скользким асфальтом не многословно велел брать его в расчет при вождении. Огромные строения с каждым пройденным километром становились все ниже и ниже, а вскоре совсем пропали, открывая безжизненные поля с рыже-туманной окраской и редкими деревьями. Сворачивая с твердой дороги на грунтовую, машина шла то юзом, то застревала в лужах.

«Сразу видно – в нашей стране наплевать на психов, хотя зря – их как минимум полстраны, – заключил про себя Фитцжеральд. – Зомбированные избиратели сумасшедших многомиллионников».

Здание «Ломпака» больше походило на тюрьму: контрольно-пропускной пункт с охранником, высокий забор, обмотанный колючей проволокой, устрашающее квадратное здание с решетками на окнах, при каждой вспышке молнии в памяти всплывали знаменитые фильмы ужасов.

«Идеальное место, чтобы сломать психику».

Автомобиль остановился у шлагбаума.

– Прием посетителей с двенадцати до трех, мистер, – пожилой усатый охранник с худощавым лицом не удосужился даже выйти из своей будки.

– Частный детектив Алекс Фитцжеральд, – представился водитель, спуская окно и показывая служебное удостоверение. – Мне бы хотелось поговорить с главврачом об интересующем меня деле. Не подскажите, как его найти?

– Сейчас, – проговорил охранник, надевая очки. – Только отмечу Вас.

«Надеюсь, он не развалится, пока вписывает мою фамилию?»

– Машину оставите на парковке, а на входе спросите куда пройти. Главный врач находится на первом этаже.

– Благодарю, – шлагбаум поднялся, давая путь в одинокую парковку «Сиерре».

«Они что все ездят автобусом?» – предположил детектив. На стоянке кроме его «Сиерры» наблюдалось еще четыре автомобиля.

За то время пока он бежал от автомобиля до дверей больницы, его будто накрыло волной. Дождь не думал жалеть приезжих.

Главврачом оказалась невысокой женщиной сорока пяти лет с короткостриженной кудрявой прической ярко-огненного оттенка и лазурными глазами, чью красоту скрывали элегантные окуляры очков.

– Вы знаете… – начала она пояснение, сопровождая детектива в палату к первому пациенту, – Когда их привезли, они были в бессознательном состоянии. К сегодняшнему утру оклемался лишь один. Они находятся в состоянии сильного психического расстройства. Абсолютно ничего не помнят и боятся любого шороха… Даже не знаю, что так могло их напугать…

– С ними можно поговорить?

– Как их лечащий врач могу заявить твердо – раньше двухнедельной реабилитации к ним посещения запрещены… Даже представителей структур. Единственное чем я могу Вам помочь – это проводить в палату, чтобы Вы визуально оценили их состояние.

– Боюсь, что эти четыре подростка не все жертвы данной истории.

– Какой истории? – поправляя очки, поинтересовалась женщина.

– Это мне пока тоже не известно… Скажите, пожалуйста, все четверо находятся в шоковом состоянии?

– Нет. Один из подростков сказал, что его зовут Гарри Фитч. В отличие от других он хотя бы может разговаривать.

– Прошу Вас дайте мне десять минут общения с ним.

– Ничем не могу помочь, детектив, – отрезала она и чуть мягче добавила. – Поймите, излишние вопросы и тяжелые воспоминания могут сломать его. Дайте ему хотя бы неделю восстановления.

– Я не буду разговаривать с ним о произошедшем.

– Что? – удивилась женщина. – Тогда о чем Вы хотите побеседовать с ним?

– О нем, – коротко ответил Алекс.

Палата Гарри Фитча походила на простую комнату жилого дома. Белый цвет хоть и преобладал в помещении, но не нагонял больничной тоски, как это обычно происходит. Помимо кровати, на которой сидел пациент, уткнувшись в пол, комната была обставлена столом с двумя стульями и умывальником. Страшное на внешний вид здание психиатрической больницы хранило уют и защищенность. Единственное, что смущало – окно обветвленное клетчатой решеткой.

Перед входом в палату главврач заверила, что будет находиться до окончания разговора:

– При первых приступах недомогания я буду вынуждена выпроводить Вас, – заверила женщина, открывая дверь палаты. – Поэтому продумывайте вопросы.

Детектив кивнул, заходя в чистое помещение. Серый холод на мокрой картине окна казался фильмом, выдуманным и нереальным, но семнадцатилетнему юноше была безразлична реальность… Он боролся внутри.

Детектив сел за стол, вытаскивая из внутреннего кармана бумагу и карандаш.

– Здравствуй, Гарри, – поприветствовал он пациента. – Как твои дела?

– Я Вас не знаю, – подобно роботу, не поднимая глаз, сказал Фитч.

– Да ты меня не знаешь… Я, Алекс. Частный детектив, – назвав свою профессию, он ожидал какой-либо реакции, но тщетно – пациент продолжал смотреть в пол.

«Нужно как-то его расшевелить…»

– Гарри, ты любишь дождь?

– Да… Я люблю дождь… но только летний, – он делал продолжительные паузы между репликами.

– Хм, а почему именно летний?

– Потому, что он… теплый… – слеза скатилась с одного глаза, но юноша продолжал говорить, даже не дернув голосом. – Когда мы выбирались, я мечтал только о теплой воде… А она была ледяная, и иногда казалось, что меня кто-то кусает, но я знал – в такой воде никого нет… Слишком уж она холодная для жизни… И это не укусы, а лезвия холода.

– Почему она была холодной, Гарри? – пристально наблюдая за мимикой лица пациента, спросил Фитцжеральд.

«На улице август, какая к черту холодная вода?»

– Потому что вода была мертвой…

Наконец, Фитч посмотрела на детектива. Потускневший взгляд с оттенком усталости и обреченности. Теперь с обеих глаз лились слезы, но выражения лица от этого не менялось. Полная отрешенность от внешнего мира. Именно таким Алекс представляют человека, точно знающего дату своей смерти.

– Гарри, я присяду к тебе поближе? – убедившись, что ни положительного, ни отрицательного ответа не последует он сел напротив подростка.

Звук барабанящих капель усилился, и стихия начала отражаться в стеклянном взгляде подростка. Фитцжеральд ладонями обнял его голову и, окунувшись в глубину взгляда опрашиваемого, отправился в поход по его рассудку. Если внешняя оболочка представляла тихую драму, то внутренний мир разума походил на громкий ужас.

«Раскрой мне свои тайны, Гарри!!! – он пытался докричаться до него. – Кроме тебя и меня никто не узнает о них, – стоя у решеток сознания пациента, детектив не мог пройти дальше без его разрешения. – Гарри покажи мне, где дверь?»

Юноша ходил вдоль стальных прутьев, не произнося ни звука.

– Послушай, – Фитцжеральд, находясь по другую сторону, не отставал от него, – я единственный кто может тебе помочь.

– Я в порядке, – безразлично сказал пациент. – Спасать других уже поздно.

Детектив схватил его за ворот и с видом свирепого зверя скомандовал:

– Покажи мне!

Юноша обдумывал – стоит ли посвящать незнакомого человека в свои кошмары. Пересилив себя, выдавил:

– Ну, пойдем, – словно бросая вызов, юноша провел его сквозь решетки.

Они будто летели в бездну, крича во все горло, с неимоверной скоростью проваливаясь во мрак неизвестности. Страх смерти, страх боли, страх неясности… Всего лишь страх, а реальностью предстала твердой поверхностью, но ни боли от приземления, ни спада напряжения от полета не замечалось – полное отсутствие чувств.

– Проведи меня по реке, по которой ты убежал.

Подросток кивнул головой, и под ногами начала набираться талая вода.

– Гарри, ты мне сказал, что она была холодной.

– Мне так показалось… – он помедлил, напрягая воспоминание. – Может она была холодной из-за них?

На черной водяной глади подобно поплавкам всплывали трупы, заполняя всю поверхность. Тела были облачены в одну и ту же одежду: серые больничные халаты, точь в точь, что была на Гарри. Фитцжеральд переворачивал одного за другим покойников, но все они один в один были похожи на Фитча.

– Я не помню их лиииииииииииц!!!!!!!! – прокричав это, потусторонний мир каждой своей частицей, каждой своей тенью прекратил движение. – Детектив, Вы чувствуете?

Вода с мертвыми телами начала понижаться в температуре. Холод обжигал и схватывал судорогой ноги.

– Что дальше? – поинтересовался детектив, растирая ноги.

– Тихо… Вы слышите?

Казалось, разъяренный зверь попал в капкан и пытается выбраться из него.

– Кто это?

– Это он… Грустный человек… Он кого-то ищет… Но не может найти… Мы не те, кто ему нужен, но он нас не отпустит, ведь мы можем выдать его тайну… – жалостливым голосом он добавил. – Детектив, пойдемте отсюда.

– Какую тайну, Гарри? – Алекс пытался выудить хоть какую-нибудь зацепку, но все что ответил подросток:

– Детектив, пойдемте отсюда.

И вновь освещенная палата с рыжеволосой женщиной, недоумевающей для чего детектив, схватив голову подростка, пробыл в такой позе более пяти минут.

Когда Фитцжеральд покидал палату, Гарри взглянул на него, будто прощался с ним навсегда.

* * *

Он уезжал из «Ломпака» со смешанными чувствами. Не разгоняя автомобиля, а наслаждаясь просторами загорода. Как ни странно, но хотелось на большее время задержаться в крае янтарного света, так как дождь отступил, и сквозь трещины натянутых туч прорывались золотые локоны солнца. Из старого радиоприемника диктор цитировал нестареющего «Макбета»:

 
«…змею мы разрубили,
Но не убили, и куски срастутся,
Чтоб вновь грозить бессильной нашей злобе
Все тем же зубом. Нет, скорее связь
Вещей порвется, рухнут оба мира.
Чем есть я буду с трепетом свой хлеб
И ночью спать, дрожа от грез ужасных.
Нет, лучше быть в гробу, как тот, кто стал
Покойником, чтоб мы покой вкусили,
Чем безысходно корчиться на дыбе
Душевных мук. Дункан лежит в могиле
От лихорадки жизни отсыпаясь.
Измена сделала свое: ни сталь,
Ни яд, ни бунт, ни внешний враг отныне
Ему уже не страшны…»
 

Фитцжеральд обожал английскую литературу: Уильям Шекспир, Лорд Альфред Теннисон и многие другие воспитывали его… Но истинное развитие его способностей и склада ума способствовала школа…

1994 год

… Как только седой учитель вошел в просторный класс, все ученики стали возле своих парт.

– Я рад приветствовать вас, – положив кожаный портфель на учительский стол, произнес мужчина.

– Здравствуйте, мистер Невил, – хоровым ответом приветствовали дети. Маленькие, похожие на отпрысков небесных людей, без грамма фальши и жестокости. Но каждый из них обладал своей особенностью: одни перемещали предметы силой мысли, другие перемножали в уме пятизначные цифры, иные рисовали картины и писали романы в возрасте пяти лет, последние показывали результаты взрослых спортсменов… Как их набирали – не известно никому. Мистера Синклера они видели лишь один раз, когда тот приходил к ним домой с предложением об обучении. Более этот доброжелательный мужчина в огромной шляпе и с золотыми наручными часами им не встречался. Зато такие учителя как мистер Невил, мистер Джонсон и миссис Пинкли плотно вписались в жизнь детей, так как они вели предметы, отличающиеся от стандартных школьных уроков.

Ратиология – изучение разума. Мистер Невил вел данный предмет, а маленький Фитцжеральд впитывал его, так как он давался ему легче всех остальных…

– Разум – одна из форм сознания, самосознающий рассудок, направленный на самого себя и понятийное содержание своего знания, так говорили такие философы как Кант и Гегель, с ними вы познакомитесь более близко в старших классах, – сидя за своим столом, казалось, он проникал во взгляд и мысли каждого, пытаясь довести всю серьезность своего предмета. – Разум выражает себя в принципах, идеях и идеалах. Разум следует отличать от других форм сознания, к примеру, как созерцание, рассудок, само осознание и дух. Если рассудок, как мыслящее сознание направлено на мир и главным своим принципом принимает непротиворечивость знания, равенство себе в мышлении, то разум как рассудок, сознающий себя, соотносит не только разное содержание между собой, но и самого себя с этим содержанием. В силу этого, разум может удерживать противоречия. Такие способности как телепатия или телекинез можно тренировать и нарабатывать с помощью разума. К примеру, Мэрри, – обратился он девочке.