Цитаты из книги «Удушье», страница 34

Здесь, где мы стоим в этот миг, посреди развалин во тьме, то что мы строим -- может стать чем угодно.

Сейчас она смотрится так, что приходится думать про аварии из кучи машин. Представлять кровавую кашу из двух вмазавшихся лоб в лоб автомобилей. Она выглядит так, что приходится воображать братские могилы, чтобы удержаться в седле хоть полминуты.

Думать о сгнившей кошачьей жратве, воспаленных язвах и просроченных органах для пересадки.

Вот так прекрасно она выглядит.

Нам нужно всего лишь чуток перепутать людям их шаблонные представления о собственной личности.

Если бы женщины знали, как воспринимаются их уши: этот упругий край из плоти, маленький оттененный капюшончик сверху, все эти гладкие линии, спиралью влекущие в тугие темные внутренности, -- да, пожалуй, большая часть женщин ходила бы со спущенными волосами.

Мама часто ему говорила, что ей жалко людей. Они так стараются превратить этот мир в безопасное, организованное место. Но никто не понимает, как здесь тоскливо и скучно: когда весь мир упорядочен,разделен на квадратики, когда скорость движения везде ограничена и все делают то, что положено, - когда каждый проверен, зарегистрирован и одобрен... В мире уже не осталось места для настоящего приключения и истинного волнения. В мире уже не осталось места для настоящего бедствия, для настоящего риска - а значит, и для спасения тоже.

Законы дают нам относительную безопасность, но они же и обрекают нас скуке.

Я и так знаю больше, чем мне хотелось бы знать

Что касается Церкви, говорю я ему. Я очень разочаровался в Боге. Даже

больше, чем в себе самом. Он должен был поразить меня молнией или громом. Я

имею в виду - Бог. А я - просто бесчувственная скотина. Я даже не стал ее

раздевать, Пейдж Маршалл. Ее стетоскоп так и болтался у нее на груди, когда

я завалил ее на алтарь. Я даже не снял с нее халат.

На последнем суде, перед тем, как ее посадили в тюрьму в последний раз,

мама уселась рядом с судьей и заявила:

- Моя цель - расшевелить людей. Сделать их жизнь нескучной.

Она посмотрела прямо в глаза глупому маленькому мальчику и сказала:

- Моя цель - сделать так, чтобы людям было о чем рассказывать.

Прежде чем охранник отвел ее на место, она выкрикнула:

- Сажать меня в тюрьму - это лишнее. Наши законы и бюрократизм и так

превратили весь мир в чистый и безопасный исправительно-трудовой лагерь.

Она выкрикнула:

- Вы растите поколение рабов.

Так Ида Манчини вернулась обратно в тюрьму.

«Неисправимая» - не совсем верное слово, но это первое, что

приходит на ум.

Та самая женщина - личность не установлена, - которая неслась по

проходу в театре, она кричала:

- Мы учим наших детей быть беспомощными.

Эта самая женщина неслась по проходу в театре к пожарному выходу и

кричала:

- Мы все такие упорядоченные и управляемые, что это уже не мир, а

какое-то круизное судно,

Мама часто ему говорила, что ей жалко людей. Они так стараются

превратить этот мир в безопасное, организованное место. Но никто не

понимает, как здесь тоскливо и скучно: когда весь мир упорядочен, разделен

на квадратики, когда скорость движения везде ограничена и все делают то, что

положено, - когда каждый проверен, зарегистрирован и одобрен. В мире уже не

осталось места для настоящего приключения и истинного волнения. Разве что

для такого, которое можно купить за деньги. На американских горках. Или в

кино. Но это волнение все равно - искусственное. Вы заранее знаете, что

динозавр не сожрет детишек. Конец обязательно будет счастливым. В мире уже

не осталось места для настоящего бедствия, для настоящего риска - а значит,

и для спасения тоже. Для бурных восторгов. Для истинного, неподдельного

возбуждения. Радости. Новых открытий. Изобретений.

Законы дают нам относительную безопасность, но они же и обрекают нас

скуке.

Без доступа к хаосу не может быть истинного порядка.

Чтобы жизнь стала лучше, она сначала должна стать хуже.

Вот что ему говорила мама.

Она говорила:

- В мире осталось только одно незанятое пространство - сфера

нематериального. Все остальное давно окультурено и освоено.

Заперто в клетку закона.

Под нематериальным она подразумевала Интернет, кино, музыку, книги,

искусство, слухи, компьютерные программы - все, что не есть реальность.

Виртуальная реальность. Фантазия. Выдумка. Культура.

Нереальное сильнее реальности.

Потому что в реальном мире совершенства не существует.

Совершенно лишь то, что ты придумываешь для себя.

Что существует только в воображении.

Потому что только нематериальное - идеи, концепции, верования, фантазии

- обладает бессмертием. Камень крошится. Дерево гниет. Люди... люди умирают.

Но мысль, сон, легенда - они могут жить вечно.

- Истинную доброту души все равно не спрячешь. Она сияет, как солнце, и

все ее видят.

И я говорю ей: заткнитесь, пожалуйста. А Пейдж Маршалл я говорю:

- Пойдемте.

Сейчас я ей докажу, что я никакой не Иисус Христос. Истинная доброта

души - все это бред собачий. Никакой души нет. Чувства - бред. Любовь -

бред. Я тяну Пейдж за собой по коридору.

Мы живем, а потом умираем. А все остальное - иллюзии и самообман.

Чувства и сантименты нужны только глупым бабам. Никаких чувств не бывает.

Все это субъективные выдумки. «Для души». А никакой души нет. И

Бога нет. Есть только наши решения, болезни и смерть.

А я - просто мерзкая, подлая, сексуально озабоченная скотина. Таким я

был, таким и останусь - я уже не изменюсь. И не остановлюсь.