Читать книгу: «Ражая. Волей богов», страница 3

Старушка глядела тревогой на осилившую сына воительницу, хотя какая там старушка негаданно поняла Ражая и пятидесяти зим не разменяла! Уж больно горести да тягости раньше срока состарили лицо, и не могли вернуть утраченное даже дорогие бусы жемчуга да серьги!

– К сыну твоему есть разговор! – положив на стол бочонок, поднесла кряжистая дева ладони к пламени очага в знак добрых намерений ей следом повторила обычай и бусинка.

– И какой разговор? – пошатываясь вышел, отодвинув занавесь Ульд, бледный с лица кровью скрасивший бороду, тряпицу всю багряную прижимая к голове.

– Ну для начала хочу, чтоб слова свои взял назад про отца моего! Знаю, что всякого говорят, но не был он предателем! – откупорила бочонок дева. – Пред моей маленькой подругой повинись и вместе порешим как быть с твоим долгом, как-никак жизнью мне обязан! – присела она на стул. – Ну тащите чаши для гостьи!

Несколько мгновений матушка вопросительно глядела на сына покуда тот не кивнул, а после быстро собрала на стол чем боги послали.

Рассвет как всегда запоздавший пению петухов, застал их разговором уже сдобренным медом! Услыхав всю без утаек историю Хорша отца Алиреного, Ульд, и впрямь повинился от сердца, ещё-бы, знал на какие жертвы пошла его собственная матушка, спящая за занавесью на махонькой кровати рядом с сыновьим ложем, всё для него сделавшая, за хулу такую от горячки брошенную во всеуслышанье, готов сам себе был язык вырвать! Нет, ему бы духу не хватило пощадить того, кто бы так оскорбил его мать! На то воля нужна сверх всякой меры!

Иначе смотрел и на тронутую скверной девоньку шибко страшной улыбки чудных ручек, как вышло лекарку. Ровнёшенько вправившую ему нос, да смазав рассеченную голову мазюкай какой вонючей выуженной из явно великоватой для ней сумки на ремешке через безрукавку, быстро наложившей швы.

– Так от чего с кланом своим не в ладах, ведь никто окромя матери не пожалел тебя Ульд? – в свой черед спросила Алира приметив как прокисшим сбитнем скривился мастер топорник.

Вот теперь пришёл черед отповеди правнука лестной рыси, благо мед добрый терпкий на вкус можжевеловой ягоды хорошо развязывал язык. А Алира чего, вызнав всю нелёгкую судьбинушку воя, просто сплюнула будто разом на весь клан рыси, упавшей в её глазах ниже некуда!

– Вот нет, ни тебе не матушке твой здесь жизни достойной, отчего в другой клан не подался? Таки войны нужны с радостью бы приняли даже у нас в ястребах!

– Нет! – покачал головой воин твёрдо. – Хочу так жизнь прожить чтобы все, кто на меня с высока глядел да поносил, бородами задавились от зависти и страха! – и снова пред ражей оказался тот виденный на божьем суде лютый ворог, по серым глазам, леденящий нутро решимостью и ненавистью, крепки по всему были воспоминания о счастливом детстве да заботе клана.

– Ну коли так, то есть у меня к тебе дело! Долго не забудут твоего имени опосля в клане! Ты ведь ни смерти, ни сечи не страшишься? -явно чуть издевкой подняла бровь вопросом рыжая воительница, поддевая собеседника.

– Нет! – усмехнулся Ульд, ныне как на редкую для него подругу, глядя на еще прошлом закате чужую деву себя поперек силищей шире.

– А как с силами нечистыми, драуграми, демонами и прочей от нави и миров бездны пришедшей мерзопакости! Портков не замараешь? – Ульд ответом только вызовом вздернул подбородок колыхнув косичку козьей бородки, как никак рубился он в Аннисбурге в первых рядах, а череп адовой гончей ныне над ложем висит ощетинившийся клыками что боевой нож!

Не привыкшая верить на слово, дочь клана знающая сколь скоры на бахвальство равно трепетной суеверности горцы, просто молвила. – Элиот! – и посреди неказистого крова возник, соткавшись туманным бесплотным естеством её друг священник-призрак. Ульд отдать ему должное не шелохнулся, только ощутимо напрягся присутствию нематериального гостя.

– Добро! – оскалилась она. – Как тебе задумка в курганы Изгиррульва наведаться? Неупокоиных черной волшбой, проклятых королей древности за бороды замшелые потрепать?

Уж тут воин чутка подавился, на всякие бесчинства он был горазд, но до таких «светлых» мыслей даже его дурна голова не додумывалась! Разом пронеслись в его голове бессчётные небылицы что ходили от скальда к скальду про то тёмное место! Да чего там кликуш наветы сам не единожды видел, как по плато блуждали мертвенно-голубые огни средь ночей темных! Почти воочию явились пред ним сейчас древние короли в истлевших проржавелых бронях и шеломах рогатых на манер корон, сидящих в огромных темных залах на тронах, под неподъёмного камня толстой кладью, за множество веков, обратившихся холмами с рунными стоячими камнями. Скалились костяными личинами редких седых волос по истлевшим бородам, горели злым голодным огнём по пустым глазницам посреди, несметных богатств в окружение преданных хольдов, наравне владыкам уж давно должным распасться тленом, да не давала сила проклятья!

«А что, какой венец владыки на его головушке чудно смотреться будет, а матерь и вовсе вся в каменьях и злате ходить будет! Много в тех курганах добра прикопано с былыми королями, хоть свою деревеньку строй!»

– Только не говори мне, что невместно нам те могильники богатые попутно сбавить на добычу! – прищурил он очи вопросом.

Звук задних ветров, насмешливо изданный устами Алиры, перерос обираясь силы тихим таким пакостным смехом.

И только бусинка сокрушённо покачала головушкой, глядя с одного бесшабашного и ретивого сорвиголову дикаря на другую, тоже далеко не праведную всегда гораздую лезть на рожон, сошедшихся по всем раскладами к страшной беде, своей корыстью и жаждой богатств! Одна надежда была у тронутой следом скверны девочки, так это на разумение Скавела!

Ингрид нещадно трясло и не помогали отвары слишком сильным вышло видение! Ниспосланное богами!

Вельва рысьего клана, едва негаданным исходом завершился бой, вернулась в свое обиталище, дверью землянки ведущей под корни святого Ясеня, что служили кровом небольшой земляной пещерки – лисьей норе завешенной травами пахучими и заставленной полочками да сундуками с невиданным числом кореньев всяких, грибов, камешков, костей и прочих жуть как потребных вельве ингредиентов для знахарского ремесла али в обрядах для прохождения завесы меж мирами и призыва теней духов предков.

Вызнав куда собрались наведаться гости клана, она решила испросить совета в ином мире, кабы до беды не дошло! И потому заварив крепкий дурманящий отвар погрузилась в бдение!

Тягостно было вернуться духом из нави обители, представавшей каждый раз страшным местом изнанкой существующего мира, объятой клубящимися туманами вотчиной руин, размытых очертаниями костяков строений, что некогда были возведены руками людскими или ещё будут, равно снегам присыпанным пеплом все ниспадающим с выгоревших небес. Темные злые ветра властвовали там безраздельно, а из-под каждого остова, рухнувшего обломками дома, из сплетения корней мертвых лесов искрученных мукой ветвей, мраком ткались теней сущности.

Вот только в этот раз проводницей по тропам духов ей сослужил не облик наставницы, давно уж почившей, а фигура в неподъёмного вида кованных доспехах, шипастых наплечников. Брони её сверкали злата оковкой, равно лучам позади чудного шелома черепа-забрала! И, быть может, в другой раз воспротивилась бы Ингрид идти за неведомым провожатым по устланным пеплом развалинам ветхим, вот только хорошо, хоть из чужих слов знала кто её поведет! Эту женщину не скоро забудут, даже за чертой Клыков рока овеянную неувядающе славой!

Поначалу вельва Ингрид и вовсе распласталась полуобмороком, но чувства, как и окружающий мир постепенно вернули свою остроту и формы. Большущий чан бурлил хитрым варевом на треноге над очагом, значит беспамятство не продлилось долго! Никогда прежде она не заходила так далеко, почитай безвозвратно! Но главное вызнала! Ковкой самого Сидраса гости обречены подняться на то плато, полнящееся проклятыми могильниками! Ведь не зря адов воин поспешал туда по велению свой госпожи, что-то темное зарождалось от мук вечного проклятья средь усыпальниц! И сему ростку нельзя позволить окрепнуть от адовой скверны!

Но ничего время терпит, улыбнулась чуть безумно Ингрид, прикидывая какой скарб лучше в дорогу взять! На сегодня опосля пира навряд ли гости, сломленные немочью, двинут в дорогу. Страшное препятствие им застит путь, рожденное из самого необоримого врага рода людского – хмеля коварного! Тут и провидицей быть не надобно, не осилят хворые бражники дорогу!

1 Глава.
Курганы Изгиррульва.

Стоял поистине погожий день, зимнее солнце не иначе все ближе заворачивая к весне, должной вскорости пробудить мир от затянувшейся спячки, припекало играясь лучами, слепя очи мириадами переливов по шапкам снегов, сокрывшим охряные и зелёные наросты мха, залегшим меж серой морщинистой скальной плотью. Не было дурной на норов стужи вьюжной, пригнанной бездонными коридорами ущелий, что под заупокойные стенания забиралась в любую прореху одежды! Не трещал лютый мороз, леденивший тело в самые кости! Просто невероятной синевы безоблачный небесный чертог и жёлто-золотое око богов своим могуществом заставлявшее снега пускать слезы.

Скоро совсем уж скоро, освободятся от лишнего снега лавинами и оползнями кряжи и хребты Клыков рока, зажурчат по камням и порогам по глубоким ущельям меж скал, быстрые речушки освободившись от ледового узилища. Отары овец и баранов вдосталь наевшись соломы и сена, выйдут на пастбища. Хвойные пущи по долинам, прореженные красавицами берёзами, тоже вздохнут волей, изначально мягким словно перины мхом, а после зачернев черникой да заалев брусникой.

Но до того мига покамест ещё не дошло, но право солнца ласки уже заставляли скидывать плащи меховые да тянуть вороты!

– Ну светленький осталось немножко совсем чуть-чуть! Ровно три раза по столько же сколько уже прошли! – сверкая безумным счастьем заверила барона вёльва, можно сказать приободрила присев рядышком переливисто ну звонница колокольни тренькнув бессчётными амулетами, развешенными по белым мехам одеяния.

Руд сложив щит, булаву и дорожный крепко скроенный мешок, сидящий на широкой вытесанной в плоти горы ступени, обреченным горем поднял взор вверх, на нескончаемую череду рукотворного подъёма, что бежал ломко по склону виляя меж надломанных бивней скал, да стоячих рунических камней, щерблённых узорами и древними письменами, чередовавшимися с чудными истуканами футов десяти высотой, по всему звериных, чьи черты смазала веками надругательств непогодица.

Супротив барону коему казалось, что его ноги, заслугой ступеней высотой в колено, отмерли окончательно, его спутники Алира, Скавел и Ульд тщательно прячущие ухмылки, даже не взопрели просто скинули меховые плащи чуть раскрасневшись подъёмом.

– Даже во Бусинка и та крепче на подъём иноземец! – чуть поддел его гордость Ульд, без злой насмешки, так шуточно будоража гордость. Как не странно, топорник, тот озлобленный и своенравный, что встретился им в клане рыси, покинув становище клана, обернулся хоть и молчаливым, но приятным спутником легко вписавшимся в и без того странную разношёрстную клику, на непритязательный взор своим составом сильно походящую на свору блажных трубадуров. Коей до кучи приросла безумная по всем статьям вёльва.

– Ага, я уж заметил! – глянул на крохотную девочку Руд, отерев в очередной раз лоснящееся потом лицо.

А что бусинка, малышка искрясь своей дюже широкой, может быть для кого страшной улыбкой, но точно не для них, только пожала плечиками сидя на косых от мощи плечах Алиры, попутно переплетая той косы.

Варвары-кланики с ранних зим привычные к лазанью по крутым склонам, уступали в этом умении разве что любимцам своим баранам, упертым насмерть на ровне хозяевам. А вот барон, что теперь мало походил на тот раздавшийся во все стороны пузырик встретившийся Алире чуть боле полугода назад, топивший скорбь от потери первенца и супруги в вине, хоть и обернулся в прежнего статного война, но не был привычен к таким вот восхождениям.

– Ну спаситель даруй мне сил! – с абсолютно несчастным лицом поднялся, переведя дух барон, полным решимости взором глядя на то, как окаянная лестница заворачивает за очередной гребень скалы пред коей опять-таки высился рунный камень.

– Это не беда, коли живы воротимся то нужно будет на Льдистое копье за очищением идти! – все также глазами сверкая отрешёнными сумасшедшими от какого неведомого счастья, заявила ему Ингрид указав пальцем за спину.

Руд обернулся и его окованный каплевидный щит брякнул на каменную ступень, видом самой высокой вершины стыдящей своей громадой прочие кряжи Клыков рока, в беспечной небесной юдоли венчаемой короной трёх зубцов в ледовой голубой кайме.

– Восемь тысяч священных ступеней! – наигранно-благоговейно промолвила Алира, и тут-же видом разом помертвевшего Руда, не сдержавшись грянула глухим диким хохотом коий поддержали прочие. – Пошли!

Смех как попытка скрасить гнетущие неизвестностью мысли, пропитанные неискоренимым суеверным трепетом горцев, пред окутанными одна другой краше байками и легендами курганами Изгиррульва проклятыми могильниками, как лучшее лекарство помогал крепить дух! И всплеск гоготания повторился, едва они поднялись ещё на пол сотни ступеней, минуя каменистый клык скалы, опять же заслугой многострадального борона начавшего витиевато костерить их на чем свет держится, да в таких выражениях хоть перо бери да пиши в науку внукам.

Ведь вместо невыносимого подъёма ещё трёх раз по столько-же, обещанного чудной вёльвой, сулящего ногам отсохнуть напрочь, взорам своры предстало наконец само плато! Огромная невместно как затесавшаяся на склоне равнина бугрящееся под плотными снегами двумя рядами холмов, словно широкой дорогой ведущих к высокой крипте чье рукотворное происхождение обличала камня кладь стены с вратами позеленелой бронзы, двух створ искусных на ровне барельефам узоров. Путь к курганам затворяли неведомо кем возведённые циклопические арки серого камня, чьи колонны как шпилями щетинились по верхам резанными драконьими головами, а сам невместно как выдюживший многовековой натиск непогоды свод, высился не менее полусотни футов. В сени последней аккурат под своеобразным порталом покоился огромный камень вытесанный безупречно на переднюю кромку с хитрой рунической вязью, сродни тем, что попадались на протяжении всего подъёма.

– Ну а дальше что? – как-то неуверенно коснувшись ламеллярной чешуи под коей покоился обережный камень, поинтересовался Скавел у Алиры оглядывая древний могильник, дремлющий в снежном плену.

– Идем в главный курган и коли наткнёмся на каких драугров треплем за бороду, заупокаиваем обратно в сон сладкий! Неча живым досаждать и с демонами якшаться! – ражая, ссадив бусинку с плеч и настрого повелев крохе держаться позади всех, потянула из-за спины двуручник возложив предусмотрительно поверх латного оплечья.

Именно дочь клана ястреба, первой двинула к древним аркам, своей отвагой с хрустом снежинок продавливая тропку меховыми сапогами, за ней как нестранно Ульд, дальше Руд, а уж потом всё озирающийся Скавел и вёльва.

– Ну чуешь чего? – как бы вскользь поинтересовалась у разряженного высотою воздуха ражая, а мигом позже рядом возник дух священника.

Хоть легкий ветерок, поднимающий почти незримые шельфы по тверди плато и не мог коснуться или даже развеять нематериальную призрачную плоть Элиота, дух поёжился.

– Чую Алира, но не скверну адову? – поморщил он худосочное лицо не иначе стараясь подобрать слова. – Нечто иное, древнюю неистовую злобу и муки, рожденные в страшном проклятье, воплотившиеся кошмаром! – Элиот как-то печально окинул два ряда холмов, что под паволокой снегов и камнем берегли останки минувших конунгов, а затем пригляделся, чуть сощурив очи к самому большому из курганов оголённой каменной стены, к коему вела, алея меж могильников. – Нет, тут что-то не сходиться, нечто, что ныне обитает там ненавидит демонов не меньше нашего, пропитано насквозь силой загробного царства некротическим могуществом.

От слов призрака легче не стало! И Алира, поддавая веса своему авторитету в глазах спутников, вздернув подбородок напускной бравадой, прибавила шага. «Страшит не ужас, кроющийся в глубинах крипт, а неизвестность! Также как пленника хуже всяческих мук и истязаний ломают ожидания новой боли!» Но её порыв был оборван Ингрид. Вельвой, что замерла у рунического камня. Вслух прочитав хитрую вязь символов как вышло страшную печать.

– И покуда нерушимы горы, а небес свод, пронзённый Льдистым копьём, пылает златым оком!

Покуда не пришла хладом вечная ночь нескончаемой лютой зимы!

Покуда дремлют в плене земли корней, враги рода людского гиганты!

Силой богов их именами и кровью, дарованной каждым кланом, ныне запретен тебе мир за чертою сего кургана, равно достойному посмертию!

Нерушимы незримые цепи твои отвергнутый, плачь своего рода!

Не разорвать тебе оковы, выкованные из пыли костей призраков и слез кровавых, пролитых по нерожденным младенцам!

Изгиррульв рок вольных племён, не знай от веку покоя!

Познай же муки в проклятье низводимом!

Пусть корона предков жжёт твой череп пламенем неугасимым, а от меча с коего ни разу не убрал длани, каждым новым закатом прогнивает дух твой!

– Да! – почесал висок одним из шипов булавы Руд. – Это что-же надо было такого сотворить дабы тебя с таким почетом в иной мир спроваживали!

– Нет, не пресек он черту черной реки! Не спустился глубинными тропами к кузне Сидраса! Изгиррульв прикован чарами крови именно к своему кургану! – влезла Ингрид. – Три века его дух полнясь страданиями бродяжничает по криптам не в силах найти покоя, покинуть сию темницу!

– А про дела его черные и бездушные даже про всё гораздые баять скальды предпочитают помалкивать! – нахмурил чело огладив бороду Скавел.

Спутники выразительно переглянулись, по их взорам ясно читалось едино: «Ну пущай себе и дальше в катакомбах мотыляеться!»

Но Алира чье нутро как на духу леденила не вдохновляющая перспектива свидеться с последним королём, коий явно пребывал не в духе, переборов секундную слабость, все-же шагнула дальше!

Пред зелёными очами, сызнова застилая красоты зимнего погребального плато, возникли лики, заледеневшего изнурённого отца бездыханного и обугленный в кости Мириам. Память коварно ввергла обратна на узкие залегшие меж фахверковых домов мощённые улочки Аннисбурга, полнящиеся чумной нежитью и прочими мерзовидами! Нет, она во чтобы то ни стало распутает клубок, сплетённый Греха владычицей, и прижмет демоницу под который камень она бы не спряталась! Видела ражая что сотворилось её волей, как обратился скверной целый город! В своих землях того не допустит боги свидетели, и потому упрямо шла к главному кургану, вызнать у проклятого конунга чего рогатой от него надобно.

С каждым шагом росла стена камня – лицевая сторона кургана, меж плотной кладки проросшая терновником и мхом. Высились двери, кованные с бронзы, полустёртых отпорных символов и колец вместо рукоятей. Три ступени служили папертью крипте-узилищу, три ступени под оглушительный набат сердец и дочь клана оказалась под створами в два её роста обжигая длань хладным металлом ухватив опасливо кольцо.

Тяжело, с жалостливым скрипом петель, поддался проход веками, не знавший отворения, пугнувшись от солнца ласки, бросившимся по сторонам тенями. Их взорам предстал пустынный округлый зал, устланный в высоту ладони пылью, с десятком мраморных постаментов – погребальных лож хольдов Изгиррульва. Древние брони – съеденная ржой чешуя ламелляров а где и пластины кованных нагрудников, покрывали истлевшие костяки в распавшихся прахом одеяниях. Звериные с потлевших шкур личины-накидки и шеломы с вычурными полумасками и кольчужными брамницами так и покоились на съеденных смертным сном и разложением лицах, запавших провалов глазниц ветхих бород. Длинных ногтей персты равно при жизни сжимали щедро крашенные серебром рукояти мечей и секир. Хольды конунга, его гвардия и по сей день преданно берегли здесь покой своего вождя!

На дальнем конце залы, зевом в непроглядную бездну зиял черным порталом проход, всем своим видом заставлявший сердца заходиться трепетом. Нет здесь не-было ловушек – хитрых нажимных пластин, пускавших спрятанные в кладке стен дротики, ни волчьих ям под обманными камнями полные длинных колов. Не боялись зодчие древних эпох, что возвели сей курган, расхитителей падких на сокровища, никто в здравом уме не сунулся бы в сеё проклятое место, овеянное зубодробительными легендами!

Наскоро защелкали кресала высекая искры под странный хохоток Ингрид, света прибавили чадящие факелы и вовсе сократив власть прожорливой тьмы, диковинными теневыми сущностями залегавшей по всем углам. Желтые смолянистые языки своей пляской позволили разглядеть дюже дорогие пояса хольдов, перстни на высушенных смертью пальцах и чистого серебра воинские витые браслеты. Медленно стараясь не потревожить покой усопших щуров, кабы не встали приветить гостей, отряд сжавшись меж собой, двинул дальше в проход, что обернулся длинной лестницей как казалось ведущей под корни земли в угодья нечисти и злых духов в саму бездну!

С каждым шагом воздух не иначе твердел морозной сыростью и затхлым могильным привкусом, заставляя невольным страхом оборачиваться на спасительный солнца свет, оставленный позади.

– Это всамделишний лабиринт! – как-то совсем скукоженно обмолвился барон, оглядывая четыре равных низких коридора к коим привела лестница. Все единые даже на цепкий взор воинский, таже кладка, единые жаровни каждые десять шагов, тот-же скрашенный серебром изморози мох нашедшей в извести дорожки и ниши в стенах с лежащими в полостях воями с единой разницей от хольдов более худшим снаряжением, совсем поддавшимся тлену.

«Сколько здесь интересно всего таких вот дремлющих до поры стражей?» – негаданно задумалась Алира примеряясь к узким проходам, не позволявшим как должно случись беда размахнуться её двуручным клинком.

– Шесть сотен воев, Хирд конунга, что верно клятвам на крови самоотверженно решил не оставить своего властителя даже на смертном одре! – не иначе прочитав мысли ражей, вперёд вышла Ингрид-вёльва затворив очи. – Не тьмы страшиться сердце храбреца, а то, что кроиться за ней! – изрекла она и повелела, пакостно хихикнув тушить факелы.

Вот теперича в безумии их провожатой сгинули последние сомнения! Но богов вещунья уже загасила свой светец, а остальные куда им деваться, отерев разом взмокшие лбы последовали её примеру, вернув вязкому мраку доселе нерушимую власть.

Неприметно едва видимо, но всё силнее разгораясь голубоватым потусторонним светом зашлись жаровни, высветив нави колдовским отражением левый коридор, что шагах в пятидесяти терялся резким поворотом.

В этом свете не иначе брешью в мироздании, проникавшем из загробного кошмарного царства, даже дух Элиота стал более материален, а выгнившие обтянутые серой кожей черепа кланников в нишах, будто масками, наложенными поверх истлевших личин, обзавелись не иначе теми-же, что и при жизни ликами.

Волосы по загривкам чуть не встали дыбом, даже у новичка рыси лестной правнука, бритой головы. Чуть не отросли для сего важного дела!

– Я вас сверху подожду! Мала ещё для таких прогулок! – обмолвилась бусинка, быстренько юркнув по лестнице в надземный зал.

– Самой почитай три века! А всё мала! – с тоскою и завистью глянул вслед крохе Скавел.

– Сколько? – не иначе затхлостью поперхнулся Ульд, чуть не обронив топор, выуживаемый из петельки на поясе.

Свора ражей только сейчас распахнув дивом очи приметила ладные оголовки серебра что, сменили старые, и когда умудрился обменяться с покойным хольдом?

«Ловок! В воровской гильдии какого бурга цены бы не-было!» – качнул головой Руд углядев и перстни у кланника и даже обручи воинские по пять штук, нацепленные поверх дублённых наручей, прибранные с верхней залы, невиданную тугость обрёл и кошель на покамест обычном ременном воинском поясе.

Повисла гнетущая тишина нерешительности, все, обособливо кланники пристально вглядывались в проход, мерцающий голубоватым сиянием жаровен. Ожидая неведомо чего! Суеверность пришла к ним с кровью на ровне гордости, чести и неукротимости в битвах, и её вот так на раз нельзя было обороть!

– Ну чего застыли на пороге? – замогильный глас скрежетом шлифовального камня по ржавому клинку, множась эхом разнёсся из недр подземелья кургана.

В воздухе сразу прибавилось иного смрада, сильно отдающего недавним пиром, никто из своры ражей не усомнился кому принадлежал этот глас. До них сирых снизошёл сам Изгиррульв, чей дух под гнётом проклятья бессчётные зимы обитает в этих древних криптах!

– Проходите в чертог и принесите клятву своему конунгу!

– Не конунг ты нам отродье! Опорочившее кровь своего рода! Осрамивший всех своих предков! – взвизгнула вельва.

– Нет, так с вождями речи не ведут! – покачал сокрушённо головой Элиот. Как в воду глядел!

– Быть по сему!

Алира выронив меч, хватила уши на ровне всем остальным, старясь хоть немного, но сбавить рвущий перепонки рёв древнего рога чье глухое неслышимое столетия пение разнеслось по туннелям.

На зов конунга, ну ровно встарь откликнулись его верные войны, с сухим скрежетом да лязганьем старинных доспехов, стали, сбрасывая многовековое оцепенение подниматься драугры покидая свои ложи в нишах по стенам! Мертвяки, почитай напрочь лишённые плоти скелеты, едва обтянутые сухой кожей, стряхивая пыль и паутину, не хорошо так буравили незваных гостей равно в жаровнях голубым пламенем в глубинах провалов глазниц, из-под полумасок шеломов и совсем обветшалых накидок со звериных морд шкур.

Первым разрывая крепнущие путы ужаса, очухался Ульд, бесстрашно рванув вперед в правое ответвление, озарённое путеводным свечением, чуть подпрыгнув да толкнувшись от стены сапогом. Грациозен был бросок кланника, еще в полете он на косую срубил топором правой руки шею драугру, попав аккурат под кольчужное плетение брамницы. Щелкая зубьями гнилыми головака расставшись с шлемом явив седые пряди кос, полетела стороной а кланник обернувшись вокруг своей оси в воздухе, пред приземлением метнул левый топор в следующего. Древнее оружие, прорезав воздух парой оборотов разнесло голову следующего мертвяка в костную пыль, глубоко засев в шеломе аккурат меж глазниц полумаски. Не тратя времени, видя пред собой негодующих предков, прибывающих в дурном настрое, полнящих оружно коридор, рыси внучек сызнова сиганул с двух ног грянув в щит запустив неупокоенного по обратному направлению, создав в проходе свалку.

Нежить, и не спалось ей, ползла сразу со всех четырёх коридоров, первый левый занял Руд выставив пред собой щит, сотрясающийся от ласк старинных мечей и топоров. Барон действовал размеренно и твердо, рассаживая взмахами булавы из-за кромки, ветхие щиты драугров меля порошком старые кости.

В левый второй метнулся Скавел орудуя бешенным темпом своими кованными когтями, обратившимися в неуловимый глазу каскад росчерков.

– Наверх Элиот, там бусинка! – ражая парой увесистых ударов латными перчатками отбросив неупокоиных да подобрав оброненный меч, обливая сердце кровью тревогой за девочку, заняла перекрестье ходов, единственное место, где могла как должно пользовать длинною своего клинка, уже пылающего золотой гравировкой по долу. Рождённые в мельницах и восьмёрках рубящие удары не могли хвастнуть изысканностью фехтования, но с лихвой компенсировали сей ничтожный недостаток своей неимоверной силой не иначе распыляя драугров кучами останков.

Тощий призрак священника обратившись в свою тёмную ипостась в жуткую навью изгнившей личины, оскаленной клыками под капюшоном истлевшего савана изорванной рясы, метнулся обратно по лестнице.

Нет, богам хвала, не донеслось сверху криков малышки, призывов о помощи, не спустит на неё посягательств набожный, но лютый в гневе дух священника!

С левого плеча снизу-вверх на выдохе, восходящим прорубив словно пряжу кольчугу, разметав ребра сторонами. В обратку шипами на кончике грянув по ретивому обрубку, что, скребя рукою настырно полз к дочери клана пред коей уже росла куча мала из останков, раздробленных во всяческие мелкие ингредиенты. Двуручник описав круг пред кряжистой мечницей высеча искры из низкого свода, устремляется справа-налево в горизонт разделив по грудным клеткам разом двоих, у одного обломок кованного в старь панциря, выдюживший ласку черной стали, прихватив большую часть рёбер и вовсе брякнул в кладь. Третий драугр что миновал удар клинком, откатился назад вдохновлённый пинком Алиры, что танцовщицей с шагом назад обернулась вокруг себя заняв на исходе пируэта прежнюю позицию держа клинок вертикально пред собой.

Взор кряжистой девы мельком глянул в сторону Ульда, за Скавела и барона мечница была тверда уверенностью, а вот за новенького не совсем! Зазря, воин даже не сдерживал драугров, он свирепо прорубался свозь их ряды!

Воины минувших эпох прорывались вперед, полня коридор, но уже не просто беспорядочным валом истлевших в кости драугров, а не иначе проклятыми душами вернув память, они складывали строй в два щита.

Свечение глазниц сливалось в единый морок что разбивало порхание черной стали двуручника под сиплое дыхание!

«Долго ли они смогут стоять здесь? Сколько осилят неупокойников плевавших на раны и усталь?» – мимоходом задумалась дочерь клана выбрасывая клинок вперед колющим выпадом, дабы моментально дернуть обратно на себя рассохшийся щит мертвяка вырывая из изглоданных веками дланей, использовав шипы на конце аки крюк.

Утянутый за щитом мертвяк первый раз хрустнул челюстью от косого с правого локтя, следом обезглавился едва дева, обернувшись вокруг себя добавила с левого сверху, попутно перехватывая меч, а его сосед в строю раздался от последующего инерцией разворота выпада кликом наискось.

– Ууу… Горна жаркое пламя! – утробно взвыла Алира сбившись с ритма от пронзившей ногу боли! В носок сапога вцепился драугр, вернее обтянутый серой как пергамент кожей череп, самозабвенно орудующий гнилыми пеньками зубов!

Товарка кусача уже был подле, занеся топор, отбитый в полете левым наручем, меч верный и прекрасный сызнова брякнул на пол, а правая латная перчатка врезалась под прореженную тленом броду чудом цепляющуюся за челюсть, что от хлёсткого притеснения аж закусила носовую впадину!

– Чертов бобр! – поперёк себя шире мечница пнула закусившей персты головой ближайшего противника подломив ветхие ноги, но грызец только крепче закусил пальчики, второй пинок ушёл в стену и хруст черепка под длинную витиеватую отповедь совпал с хрустом перстов, самых любимых и прекрасных как мыслила Алира, градом ударов локтей и пудовых кулаков расшвыривая чуть не захлестнувших её мертвяков.