Читать книгу: «Обезьяний лес. Том 1», страница 4

Глава 2
Ящерица уснула на холодном камне³⁴

Полгода спустя

– «Добавить один стакан сахара», – прочла Кэсси.

От частого использования пожелтевший кулинарный журнал потерял форму и превратился в палитру пятен и запахов.

– И еще тут сказано, что нужен ванилин. Мам, у нас есть ванилин?

Кэтрин поджала губы и тыльной стороной ладони провела по светло-каштановым волосам, собранным в косу, убирая выбившийся из прически локон, чтобы не мешал готовке. Ее руки замерли над миской с куриными ножками в густом сметанном соусе с сушеным чесноком. Она указала пальцем себе за спину.

– Милая, там посмотри, вроде после дня рождения Холджера я покупала.

Кэсси положила журнал на столешницу, которую покрывал слой просеянной мимо муки, тут же лежала яичная скорлупа, и всюду стояли небольшие металлические миски с ингредиентами для будущего пирога с малиной. Кэсси открыла дверцы одного из шкафчиков древесного цвета. На полке среди немногочисленных специй действительно лежало несколько пакетиков ванилина.

Находчивость и предприимчивость помогали Кэтрин Валери́ оставаться на плаву в трудные времена. Она всегда знала, когда и где будут скидки на продукты и вещи, – благодаря этому они особо не страдали на общем фоне нищеты и разрухи. Кроме того, вся их семья работала на государство.

Двадцать лет назад на их страну Даса́нию³⁵ напала страна с материка Эрлифа – Пру́пия. Война длилась одиннадцать месяцев. Но этого времени хватило, чтобы прупийцы разгромили страну, в которой и так господствовала бедность. Кэсси не помнила за все свои восемнадцать лет жизни, чтобы Дасания процветала, как другие страны. Здесь всегда было мало еды, мало вещей, техники, лекарств. Дасания считалась страной ксенофобов и простых трудяг. Люди практически не имели права голоса. Дасания была самой бедной из всех стран в Ив Рикаре.

После войны, которая широкими шагами прошлась с запада на восток, стало еще хуже. У прупийских солдат был приказ – захватить как можно больше земли и ресурсов, уничтожить как можно больше людей. С этой задачей они справились наполовину, так как сумели дойти только до центральной части страны. Дасанцы стойко защищали родину, не допуская прупийцев на юг и восток. Но причина прекращения войны была в другом.

Элькарон – город, в котором жила Кэсси, – расположен в центральной части страны. И даже спустя двадцать лет после войны он выглядел ужасно. Разваливающиеся здания, разбитый асфальт на дорогах, заросший парк и практически никаких развлечений. Холодильник, телевизор, стиральная машина – предметы роскоши, ими обеспечивались только госслужащие. Компьютеры стояли только в учебных классах и государственных организациях.

Сеть исчезла в первый месяц войны. Власти выпустили запрет на пользование телефонами, их быстро изъяли. И неспроста: прупийские технологии позволяли подключаться к любому телефону, получать сведения и дистанционно подрывать устройства. Все вышки и антенны были уничтожены за неделю.

Дасания погрузилась в информационную тишину. Жители узнавали новости по телевизору, где днями напролет крутили фильмы, поднимающие патриотический дух, а между ними отчеты о достижениях на фронте. И конечно же, радио. Оно звучало всегда и везде.

Год назад по квоте начали устанавливать стационарные телефоны. Их было практически невозможно получить, но мама, используя все свои связи, добилась установки вне очереди. Сотовые телефоны все еще были под запретом из-за того, что не все устройства прупийцев были найдены и обезврежены.

Время от времени в новостях показывали репортажи: то там, то сям какой-нибудь ротозей включал мобильник, и случался взрыв. Люди не хотели той же участи, поэтому смирились с отсутствием мобильных телефонов и интернета.

Кэсси с ванилином вернулась к миске, глянула на часы, висевшие на стене. Почти час дня.

– Хорошо, что у тебя сегодня только две пары с утра. – Мама выложила куриные ножки в жаровню и залила сверху соусом. – Рано закончила, можешь мне помочь с делами. Как раз отнесешь Холджеру обед на работу, а я займусь стиркой.

– Конечно.

Кэсси жила с мамой, отчимом – дядей Холджером – и сводным братом. О своем настоящем отце Кэсси мало знала.

Он умер до ее рождения. Они с мамой так сильно любили друг друга, что нарушили великий закон. Мама говорила, его убили плохие люди. Она до сих пор не знает, где его останки.

Все, что знала Кэсси, – отца звали Эберт Бём. Кэсси ни разу не помыслила назваться этой фамилией. Считала бессмысленным. Его нет в живых. Ее воспитал Холджер Валери, которому она была благодарна. Но в памяти девушка бережно хранила скупые фразы, которые порой бросала Кэтрин.

Кэсси не знала, как выглядел отец, фотографий не сохранилось. Но мама утверждала, что у Кэсси его серые глаза и каштановый цвет волос. Стройная, с густыми локонами ниже плеч, среднего роста с овальным милым личиком, Кэсси не выглядела на свои восемнадцать.

Дядя Холджер трудился на стройке неподалеку от дома. Он был старше Кэтрин на семь лет, добрый, уступчивый человек, всегда обращался с мамой и Кэсси мягко и ласково. «Дядя». Не отец, не отчим. Только дядя Холджер или дядя Хол. И так было с тех пор, как Кэсси научилась говорить. Мама так ей велела, всегда проговаривая, что он не ее отец. Кэсси это устраивало, да и Холджера тоже.

С его сыном, Дэвидом, всегда было сложно: он иногда пропадал непонятно где, а возвращался порой в ссадинах и синяках. В последнее время это происходило реже. Он стал чаще бывать дома. Дэвид был намного жестче отца и любил добавлять «Я сказал!» к месту и нет. Но, несмотря на это, Кэсси любила брата.

Кэтрин сорок три. У нее овальное миловидное лицо с правильными пропорциями и тонкими губами. Она всегда много двигалась, не сидела на одном месте, наверное, это и помогло сохранить хорошую фигуру. Хотя мама всегда сетовала на сидячую работу и часто говорила, что, если бы не это, она бы выглядела еще лучше. Кэтрин работала бухгалтером на ковровой фабрике, и, судя по тому, каким невероятным количеством нужных связей она обросла, она была тем самым пауком в центре паутины. Глаза у Кэтрин светло-карие, с ореховым отливом. В сумерках этот самый ореховый отлив наполнял глаза Кэтрин цветом древесной коры.

Сейчас на ней заштопанные красные штаны на широкой резинке и зеленая футболка с длинными рукавами, засученными до локтей. И поверх всего этого – голубой фартук с нарисованными белыми перышками. Он считался особым – его сшила Кэсси на курсах кройки и шитья. Она записалась на них, как только поступила в местный колледж, поскольку всегда хотела научиться шить одежду, которую невозможно было купить. Городок был маленьким, и этот колледж считался элитным учебным заведением.

Кэсси нравилась красивая одежда. Жить в Дасании – самое настоящее наказание для людей, любящих искусство.

Кэтрин души в фартуке не чаяла, носила, почти не снимая. Всего за два месяца он уже обзавелся невыводимыми пятнами.

– Ну, что у тебя получилось? – поинтересовалась Кэтрин, поворачиваясь к Кэсси. Скользнув взглядом по столешнице возле плиты, где Кэсси устроила пекарский уголок, она оценила хаос и щелкнула языком. – Творческий беспорядок?

Хлопнув в ладоши, Кэсси увидела, как с них посыпалась белая мука. Кэсси еще не научилась распоряжаться пространством, так что ее готовку сопровождал беспорядок.

Мама помыла руки в раковине и, вытирая их о фартук, сказала:

– Ладно, сейчас я тебе помогу. Кстати, Кэсси, забыла тебе новости рассказать! – Мама подошла к ней и умело стала смешивать ингредиенты в общей миске.

– Какие? – Кэсси тоже решила помыть руки.

– В Ив Рикаре у яшуто, ну где живут выселенцы Аттвуды из Шадера, зарегистрировали демоническую активность. Представляешь?!

Кэсси насторожилась. На всей планете Реншу демоны появляются и нападают на людей, с ними сражаются манлио, а маниши зачищают энергетику после них. Только на двух материках, в Ив Рикаре и в Эрлифе, демонов нет и не должно быть. Они в безопасности и не задумываются о том, что где-то каждую минуту в этот мир вылезают демоны и убивают все живое.

В школе Кэсси рассказывали, что Всевышний сотворил людей равными. Но люди разделились на племена, назвавшие себя илувий и яшуто. В принципе, они ничем не отличались друг от друга внешне, но негласно илувий считались более доброжелательными, радушными и вежливыми, а яшуто – жестокими, безрассудными, грубыми. Так это было или нет, никто не выяснял – тем более в Элькароне. Одни считали, что жить стоит по законам духов солнца, а другие – по законам океана. Закон солнца запрещал убивать, он дарил людям энергию жизни через свой свет. Дух океана разрешал брать все, что дает природа, но с уважением и почтением. Это сделало илувий и яшуто врагами.

Со временем люди прекратили воевать, но ненависть никуда не исчезла. Кажется, сама природа и Всевышний сделали так, чтобы яшуто и илувий оставались по разные стороны баррикад, – от их соития не происходило зачатия. У яшуто и илувий разная энергия, разные принципы и мораль. Полная невозможность иметь что-то общее. Всегда.

Но из каждого правила есть исключения.

Например, Кэсси.

Она полукровка. И вынуждена скрывать это.

Полукровки запрещены. Если их обнаруживали, то убивали, а всю семью предавали суду. Потому что нет ничего святого в тех, кто рожден вне закона, против правил самого Всевышнего и духов.

Она знала об этом с детства. С детства ей твердили быть осторожной, не влезать ни в какие передряги, чтобы не пришлось сдавать анализы. Кэтрин крутилась как могла. Когда Кэсси вынуждена была сдавать кровь, чтобы выписали справку для школы или колледжа, Кэтрин передавала в руки врача пробирку вместе с деньгами. Если взять кровь у Кэсси и провести тест с баньяновым маслом, ее кровь будет иметь два оттенка: голубой и оранжевый. А должен быть один. Сердце Кэсси сжималось от жалости, когда она смотрела, как мама отдавала деньги. Жили они совсем не богато. Но Кэтрин гладила ее по голове и приговаривала, что так нужно. Врачи молчали. Всегда молчали. Мама умела находить сообщников, где бы ни жила.

Кэсси знала – мама и отец прошли магический обряд. Что это за обряд, Кэтрин не рассказывала. Только то, что он очень опасный и для него нужен маг или манлио. Эберт Бём был магом. Так мама сказала.

Любовь отца с Кэтрин была крепка. Мама всегда говорила, как они мечтали вдвоем растить Кэсси. Это имя дал ей отец, поглаживая мамин живот. По крайней мере, так она рассказывала.

Кэсси полукровка, рожденная и воспитанная в любви. Она не осуждала маму и отца. Не жаловалась на жизнь. Так уж вышло. Ей нести это бремя.

К тому же полукровки рождались с особыми талантами. Они могли открывать все запечатанные магией замки́. Кэсси бы с радостью узнала о возможностях полукровок как можно больше, но не было таких книг в библиотеках, по телевизору о них говорили только после разоблачения и казни. В поле зрения Кэсси не существовало информации о полукровках, а мама говорила, что она сама мало что в этом смыслит. Все знал отец. Но его больше нет в живых.

Кэсси верила, что таланты полукровок вряд ли ограничивались открыванием замко́в. Порой ее мучили кошмары, в них участвовали совершенно незнакомые ей люди и виделись ужасные события, произошедшие с ними. Она не понимала сути этих снов. А мама говорила, чтобы она смотрела меньше ужастиков. Кэсси их не боялась, они, напротив, смешили ее отвратительной съемкой и глупыми сценариями. Ее пугали собственные кошмары. Там она могла оказаться и жертвой, и нападающим, и наблюдателем со стороны. Ее по-настоящему пугало то, что она видела во снах, а не эти второсортные ужасы, которые крутили по телевизору. Власти Дасании тщательно подбирали фильмы для показа, настолько тщательно, что их было невозможно смотреть.

Кто-то из сокурсников рассказывал, что ему удалось достать фильмы из-за границы. Качественное кино, нереальная графика и захватывающие сюжеты. В этих фильмах можно было встретить истории о манлио и манишах.

Духи солнца и океана одарили своих собратьев – духов Тени и Тьмы – телом, нарекли манлио и велели защищать людей от демонов. Их тела были выносливее, чем у простых людей, скорость бега, быстрота регенерации, невосприимчивость к любым ядам, порчам – манлио являлись прекрасным воплощением силы, которая даровалась избранным. Они не принадлежали миру простых смертных. Медленно старели, долго оставались в силах, но угасали быстро. Они обращались в пепел после проведенной церемонии прощания. А если обряд не получалось провести, тело манлио превращалось в каменное изваяние, будто ожидая, пока его проводят как следует. Их создатели забирали тела и души без остатка.

Ген манлио передавался исключительно по мужской линии. Манлио выделялись тем, что покрывающие их тела цветные рисунки во время использования хону светились по-разному: у яшуто – голубым, а у манлио илувий – оранжевым. Еще до появления людей эти существа скитались по миру в образе Теней и уничтожали демонов, оберегая все живое, включая природных духов.

И были маниши. Они поклонялись ангелу Лури и носили золотые браслеты с прорезью, которая при использовании магии светилась белым. Как только девочки получали сан, стиралось понятие яшуто и илувий – была только маниша, которая обязана помочь любому, кто нуждается. Маниши уже не считались людьми как таковыми, а в соитии с мужчиной любой расы рождались только девочки – с геном маниши или со способностью колдовать. В глазах маниш ничего не отражалось. Простые люди считали эту особенность странной, неестественной, пугающей.

И манлио, и маниши – это образ жизни, служение народу. Их дела священны и скрыты от людей. В возрасте шести лет манлио яшуто отправлялись в школу Со Хэ, манлио илувий – в Яси́н. Маниш забирали сразу после рождения. Из любой точки мира их отвозили в Шам-Рат – обитель жизни.

Манлио и маниш боялись, именовали их посланниками Дьявола либо боготворили за то, что они каждый день защищали мир от демонов.

Кэсси мечтала увидеть манлио и маниш. Но она прекрасно понимала, что в Ив Рикаре это произойдет с нулевой вероятностью.

Манлио на землях илувий управлялись Янтарным Домом, а яшуто – Кленовым Домом. Оба дома повлияли на исход войны между прупийцами и дасанцами. Янтарный Дом обвинил военных в том, что из-за их действий демоническая активность возросла. Никто не захотел нести ответственность за чудовищные последствия, и война затухла.

– Может, сведения ложные? – спросила Кэсси, поглядывая на окно. За легким тюлем виднелось серое небо и слабые проблески солнечных лучей сквозь густые тучи. Ноябрь всегда дождливый и холодный. – Может, яшуто ошиблись?

Элькарон расположен на землях илувий. Здесь до безумия ненавидели яшуто, а манлио яшуто были готовы просто разорвать.

Кэтрин выложила замороженную малину на дно квадратной формы для пирога, залила тестом и аккуратно выложила спиралью твердые красные ягоды сверху.

– Я даже не знаю, милая, надеюсь, что нас это не затронет. Ролу́на³⁶ занимает часть востока Ив Рикара. Это далеко от нас, но не слишком. К тому же там Аттвуды живут. Власти, уверена, быстро все зачистят, чтобы тем жилось комфортнее. А мы и в говне поживем, что уж тут.

Она хохотнула, быстро глянув в окно.

Про правящую династию Аттвудов слышал весь мир. Особенно про их великолепного правителя, который хотел сделать манлио сильнее, связался с каким-то мастером, но многим не понравились способы их работы. Рэймонда Аттвуда посадили в тюрьму, изъяли то, над чем он там трудился. Насчет мастера Кэсси не знала информацию. Так или иначе, во всем Ив Рикаре, даже на землях илувий, любили Рэймонда и ждали, когда он выйдет. Ведь он желает мира всем, а еще его семья много столетий делает шикарнейшие вина и добывает один из лучших жемчугов во всем мире. Сейчас Аттвуды не у дел, Кэсси думала, что у них столько накоплений, что хватит на пять сотен лет полного безделья.

Кэтрин сложила в раковину грязную посуду, поставила пирог на плиту дожидаться своей очереди. Кэсси принялась мыть тарелки.

На кухне пахло ванилином, а еще чистотой, как и во всем доме. Шесть лет назад их семья переехала в Элькарон из Дэ Лаура. Кэтрин сказала тогда, что ее уволили, новых мест в их городке нет, а ей предложили перебраться в Элькарон, город скоро, мол, строиться будет. Как же сейчас это наивно выглядело.

Переезд был неожиданным.

Деньги заканчивались, Холджер тогда не работал, ему везде отказывали. И бывший начальник предложил Кэтрин работу в Элькароне. Деваться было некуда, все смирились с тем, что нужно переезжать. Тем временем долги росли быстрее, чем сугробы той холодной снежной зимой. Маленькая Кэсси особо не вникала в суть всех проблем, но ей пообещали уютную комнату и город, в котором все будет хорошо.

Долгов накопилось столько, что родственники Холджера приезжали к ним, чтобы лично забрать свои деньги, так как на звонки они не отвечали. Со многими испортились отношения, но как только семье Валери удалось вернуть деньги, родственники и знакомые попытались восстановить общение. Но Валери теперь держались отстраненно.

Они собрали пожитки и выставили дом на продажу. Клиент нашелся быстро, но сильно занизил цену. Мама и Холджер согласились. Они раздали долги тем, кто был особенно настойчив. В Элькароне купили дешевую квартиру, нашли работу. Дэвид работал с четырнадцати лет, параллельно окончил школу. Он устроился на оружейный завод и неустанно помогал семье. Кэсси восхищалась и гордилась им.

Благодаря маме скоро их квартира обзавелась мебелью, пусть и подержанной, коврами и техникой.

На кухне стоял небольшой круглый стол, накрытый цветастой клеенкой. Возле стола – деревянные стулья с мягкими поролоновыми подушечками, которые Кэтрин сшила на пару с Кэсси. У стены напротив – кухонный гарнитур, состоящий из нескольких верхних и нижних шкафов, между которыми расположились металлическая мойка и плита с чугунной замасленной решеткой сверху. У входа затесался невысокий холодильник.

– В любом случае, если что, приедут манлио из Конлаока и спасут нас. Бояться нечего.

Смывая с миски мыльную пену, Кэсси вздохнула:

– Дасания и так выглядит плохо, демонов она точно не выдержит.

Глава 3
Мирные, маги, мирные

Кэсси не любила холод.

Она оделась в утепленные синие джинсы и светло-желтого цвета кардиган. Накинула сверху бежевое пальто, белую вязаную шапку с помпоном и шарф ей в пару. На улице было плюс пять, довольно пасмурно, и Кэсси подумала, что зря не взяла зонт. Вся ее одежда выглядела просто и стоила дешево. Из украшений – только гладкие золотые гвоздики в ушах. Но она и этому радовалась.

Мама просила зайти в швейный за отложенным обрезом ткани, и Кэсси надеялась, что не застанет дождь по дороге домой.

– Кто? – раздался мужской голос в динамике, вмонтированном в стену. Она была обшита гипсокартоном, вымоченный низ уже разбух, а зеленая бумага превратилась в жеваную тряпку.

Еще в начале недели здесь не было никаких кнопок: Кэсси просто проходила мимо охраны к строящемуся дому. Эта черная кнопка выбила ее из колеи.

– Кассандра Валери! Пришла к Холджеру Валери!

От того, что приходилось громко представляться, Кэсси было неловко. Она осмотрелась по сторонам, стоя на деревянной, наспех сколоченной площадке, больше похожей на поддон. Щели между неотесанными досками были огромными, и сквозь них виднелась грязь, утопающие в ней окурки и фантики от дешевых конфет.

Стройку огородили высоким забором, но он не спасал от шума и пыли. За ним виднелся подъемный кран, который прямо сейчас переносил тяжелые бетонные плиты на пятый, пока что последний отстроенный, этаж.

– Кто?! Говорите громче! Нажимайте на кнопку и говорите! Жмите на кнопку сильно! Говорите, я слушаю!

Волна злости поднялась, и Кэсси едва не долбанула кулаком по чертовой кнопке. Она сжала в онемевших от холода пальцах ручку сумки. Кэсси выдохнула и услышала, как позади кто-то остановился. Чиркнула спичка о коробок, и потянулся запах дыма от сигареты. То, что теперь Кэсси тут не одна, и то, что теперь ее вопли на всю улицу будут слышать другие, ей совсем не нравилось.

А еще ей не хотелось задерживать людей.

Поэтому она снова нажала на кнопку и вдруг услышала:

– Ты вдави ее до конца и держи. Прямо до упора вдави, чтобы щелкнула.

Грубоватый мужской голос за спиной звучал вполне по-доброму. Кэсси поблагодарила кивком, не оборачиваясь, и надавила на кнопку так сильно, что указательный палец хрустнул и заныл от боли. Но кнопка щелкнула, и в динамике раздалось шипение.

Тогда Кэсси наклонилась к нему и сказала, не слишком громко и не слишком тихо:

– Я Кассандра Валери, пришла к Холджеру Валери!

Отдаленно Кэсси слышала эхо своего голоса, и он был такой дурацкий: не то детский, не то писклявый. Ей хотелось хлопнуть себя по голове и сбежать от позора.

– Проходи.

Раздался щелчок, и массивная железная дверь завибрировала. Кэсси торопливо открыла ее и проскочила на территорию стройки. Тут был совершенно другой мир: люди в синей спецодежде сновали туда-сюда, таскали доски, инструменты, катили тележки. Кто-то ездил на погрузчиках, кто-то копал яму экскаватором. Здесь было ужасно шумно и слишком суетливо. Кэсси невольно сравнила строящийся дом с муравейником, а людей, бегающих по стройке, – с муравьями.

Здесь помимо сырости и смога – завсегдатаев этого города, особенно в ноябре, – стоял запах цемента, древесных опилок и вонь от сварки. Кэсси поспешила ко входу в здание. На грязной и скользкой натоптанной дороге ее несколько раз задевали мужчины неопрятного вида с тележками и другой ношей, мерзкими голосами они велели не путаться под ногами. Кэсси это место было не по душе: то ли энергетика такая бешеная, то ли люди слишком злые. То ли она не привыкла к такому темпу.

За то, что дядя Холджер работал на этой стройке, нужно благодарить маму. И признаться, его было очень сложно устроить, потому что на весь город это единственная стройка за все двадцать мирных лет. И то – заказчиком выступал какой-то иностранный частный предприниматель, решивший, что здесь его бизнес будет в безопасности, вдали от демонов. Дядя Холджер работал сварщиком – отец научил в свое время. Теперь это ремесло кормило семью.

В здании было холодно и сыро, а бетонные голые стены буквально давили. Кэсси побежала по ступеням, маневрируя между рабочими. Дядя Холджер должен быть на третьем этаже. Здесь еще не было перегородок, поэтому Кэсси быстро дошла до дядиной бригады.

– О, наша красавица Кассандра пришла, нам пожрать принесла! – Голос принадлежал чудаковатому мужчине, худощавому, с жиденькой рыжей бородкой. Он с первых дней проявлял подозрительный интерес к Кэсси, и она его даже побаивалась. То, как плотоядно он смотрел на нее и как недвусмысленно шутил, ей не нравилось.

О нем Кэсси знала мало, да и знать не хотела. Его звали Симон, фамилию она не уточняла, а он и не говорил. Он разведен уже очень давно. Обычно он съедал всю еду минут за пять-десять, а оставшееся обеденное время неподвижно лежал на мягком строительном материале, рассказывая истории из своей семейной и очень несчастливой жизни.

Обернувшись, Кэсси дежурно улыбнулась.

– Здравствуйте. Я дяде еду принесла, а вы… – она скользнула взглядом по толстой упаковке колючей шлаковаты, – а вы уже поели, судя по лежбищу.

– А ты внимательная, мышка моя! – Он закинул руки за голову и улыбнулся гнилыми зубами, осматривая Кэсси с ног до головы. От его взгляда у нее внутри все похолодело. – Хороша девка, пропадает зря! – Его узкие глазки превратились в щелочки и из-под полей панамы стали почти не видны. – Сколько, говоришь, тебе?

Кэсси отвернулась, ее начало трясти от негодования. Он был мерзким. Летом того года, когда началась стройка и она часто захаживала сюда в коротких шортах, он бегал за ней, пока дядя не велел ему отстать. Защита у нее была только тогда, когда с ней шел Дэвид: его слово было как удар ножом. Сейчас этого ножа не хватало.

Выдохнув, Кэсси стала искать взглядом дядю Холджера, но услышала:

– Валери здесь нет. – Симон то ли специально, то ли от природной глупости ставил ударение в их фамилии всегда на первый слог, игнорируя просьбы произносить правильно – с ударением на последний. – Он ушел.

– Куда? – Ей совершенно не хотелось спрашивать, и вопрос можно было посчитать риторическим. Язык едва шевелился во рту, а в теле была какая-то непреодолимая тяжесть.

Кэсси продолжала искать взглядом дядю, но мельтешащие рабочие в одинаковой форме усложняли задачу. Выкрикивать во все горло его имя ей совершенно не хотелось. Кэсси было двинулась с места, как вдруг резко замерла, когда увидела свежезалитый цементным раствором пол. Она осмотрелась и нашла несколько проходов, но все они были заняты строителями. Ей определенно придется ждать здесь. Ветер стал усиливаться и, залетая внутрь, поднимал пыль и мусор.

Вокруг стоял непрекращающийся шум стройки. Разговаривали здесь криками, которые перемежались отборным матом. Кто-то непрерывно дробил стену, кто-то занимался спайкой арматуры на полу, и разноцветные искры летели во все стороны. Кэсси слышала, что долго смотреть без специальных очков на сварку железа нельзя – можно ослепнуть. Но она смотрела, потому что столб искр был прекрасен.

– Куда, говоришь? Дак мы его женили! – Симон хрипло рассмеялся.

Кэсси покачала головой и прижала к ногам сумку, когда мимо пронесли какие-то черные рулоны.

– Тут такая баба появилась: знаешь, ну прямо сочная дынька! – Симон снова мерзко захохотал.

– Не смешно, – произнесла Кэсси и тут же услышала голос дяди Холджера:

– Кэсси, я иду! Я тут!

Она всегда удивлялась высоченному росту Дэвида и его крепкому телосложению. Со стороны сложно было назвать их с Холджером отцом и сыном. У дяди имелся слегка отвисший живот и второй подбородок, и ростом он не вышел. Но каким бы он ни был – Кэсси не могла сказать о нем ничего плохого. Она любила и уважала отчима. Он добрый, ни разу не повысил на нее голос, ни разу не ударил. Но иногда он был слишком мягким и ранимым. Роль заступника он всегда отыгрывал за спиной: тихо и мирно.

– Прости, детка, что заставил тебя ждать! – Дядя Холджер был одет в синюю теплую спецовку, на голове темно-зеленая, плотно облегающая шапка, в которой виднелись черные прожженные дырки от огарков стальных сварочных электродов.

Он приобнял Кэсси, улыбаясь ей:

– Как ты, милая?

– Все хорошо! – Кэсси передала ему сумку. – У вас теперь целая система внизу. И такая дурная кнопка! Я чуть палец не сломала об нее!

– Извини, забыл предупредить. У нас начальство поменялось, и они решили усилить охрану. Сказали, что скоро вообще посторонних пускать не будут.

Дядя Холджер присел за импровизированный столик, собранный из прямоугольной широкой доски. На нем стояли заляпанные кастрюли, грязная пластиковая посуда, валялись пустые пачки из-под сигарет и что-то, не поддающееся описанию. Возле столика стояли перевернутые пластиковые ведра, которые использовались как табуреты. Дядя снял теплую синюю куртку, накинул на плечи, а рукава флисовой серой кофты завернул до локтей. Под толстыми перчатками его ладони и пальцы были чистыми, но Кэсси все же хотелось, чтобы он помыл руки перед едой.

– А почему все так серьезно? – Кэсси сунула руки в карманы пальто и скрестила ноги. Под испачканными ботинками хрустела бетонная крошка и опилки. – Что-то случилось?

– Да говорят, что демоны к нам скоро вернутся, – встрял Симон.

Все взоры обратились к нему, и он улыбнулся обветренными губами.

– Что ты городишь? Откуда это взял? Начитался газет? Этим газетенкам верить нет смысла.

Дядя Холджер, широко расставив короткие ноги, придвинулся к столу, на котором уже лежала еда: четыре жареные ножки, отваренный белый рис, нарезанный огурец. Крепкий черный чай с сахаром в термосе, в отдельном контейнере кусочек малинового пирога. Кэсси еще не успела поесть, и ее желудок заурчал.

– А то и говорю, Валери. – Ошибка в фамилии резала слух и злила. – Демоны к нам идут. Вот увидишь! Моя мамка была колдуньей: предсказывала по мелочи, гадала на картах. Ее это… нужно было бы отправить в этот, как его там…

– Шам-Рат, – подсказал дядя Холджер, протирая круглое лицо платком.

– Да, Шам-Рат, будь он неладен! Но денег на обучение у ее родителей было нема.

Даже если нет денег, ребенка все равно отправляют учиться. После учебы они два года отдают долг за обучение из своей зарплаты. А если их отчислили, то система действует и с другой работой. Кэсси совершенно не понимала, как можно не знать таких важных деталей. Что Со Хэ, что Ясин – они готовы на все, лишь бы заполучить ребенка с нужным геном. Миру нужны манлио и маниши. Это баланс, это закономерность. Шам-Рат, единственная школа для маниш, отличалась от школ манлио. Семья не платила за обучение дочери. Родители и близкие больше никогда не видели ее, тогда как манлио приезжали домой на выходные и на каникулы, а после окончания школы могли вернуться домой. Девочка с геном маниши навсегда принадлежит Шам-Рату: там ее семья, духовные сестры и служба людям и манлио.

– А ген был? – спросил дядя. – Если бы был, маниши сами бы приехали, из рук родителей забрали – и поминай как звали.

С сочным хрустом прожевывая кружок огурца, дядя Холджер показал Кэсси на табурет-ведро. Она отрицательно покачала головой, слыша хриплый голос Симона:

– Да кто его знает?! Вроде был.

– С рождения ведь определяют, есть или нет, – ответил дядя.

Каждый раз, когда Симон открывал рот, Кэсси хотелось выпалить: «Ну это же всем известно!» Но она молчала и просто слушала разговор.

– Так вроде или был?

– Жри, а! Че ты докопался до меня с этим геном?! Я тебе вообще не об этом! – Симон вытер рот тыльной стороной ладони. Видимо, утер вылетевшие слюни. Кэсси аж передернуло от этого осознания. – У матери моей дар был, и мне она его передала! Я чую этих упырей. Придут скоро.

В этом мире существуют еще и маги, и оракулы, и ведьмы. То, чем они обладают, называется талантом или даром. Маги тоже очень сильные, но при этом они нелегальные. Как полукровки. Не стоит кричать во всеуслышание, что ты маг, – тебя поймают, вызовут маниш, они заберут у тебя талант. И бум! Ты обычный. И это в лучшем случае. Маги живут в своих кланах, промышляют разного рода делишками, связанными с криминалом. Но о магах стараются вслух не говорить. Как известно, нет специальных школ, где учили бы магов пользоваться талантом. Хотя Кэсси и многие другие все же прекрасно понимали, что эти школы есть в тех самых общинах. Нет ни одного места, где бы их принимали без всяких но. Кэсси не особо понимала такой расклад и отчасти жалела их.

Если кто-то из мирных был замешан в делишках с магами, человека сажали в тюрьму на пожизненное, а мага закон позволял казнить. Самое удивительное – что манлио, что маниши не желали смерти магам. Они были для них неким резервом, с одной стороны, с другой – маги даже помогали им во многом. Поэтому манлио прилюдно почти никогда (конечно, бывали исключительные случаи) не казнили магов, ведьм или оракулов. Зато стражи закона и порядка любили подобного рода события. Но угнаться за магом очень и очень сложно.