Читать книгу: «К обоюдной выгоде», страница 3

Оглядевшись, мы с отцом плюхнулись на диван. Ни Спайк, ни Тормоз не составили нам компанию. Они, видимо, были кем-то вроде телохранителей, потому что расселись по креслам в углах комнаты, откуда удобно было держать под наблюдением всю ложу и дверь – так подручные злодея всегда садятся в фильмах. Что до Трэвиса, он усугубил это впечатление – приготовив несколько стейков и накрыв нам, он упал в своё кресло и закинул ноги на стол. Теперь, чтобы сойти за злодея из недавнего боевика, ему не хватало только мопса в шипастом ошейнике.

Впрочем, кандидат на роль мопса присутствовал – им был мой отец. Увидев, как расселись Спайк с Тормозом, целеустремлённый, жизнерадостный Генри Фостер заметно сник, будто получил нагоняй от Железной Ти. Я внутренне возмутился: её боятся все, и это не стыдно… но испугаться каких-то ковбоев?! Такого я от отца не ожидал, и уж было хотел шепнуть ему «Ты чего?», но тут он, как фокусник, выудил из-за пазухи бутылку и протянул Трэвису:

– Угощайся!

– Ого! – оценил тот этикетку. – «Старый Эйб»! – и снял ноги со стола, чтоб вынуть бумажник.

Отец сразу же запротестовал:

–Что ты, брось… Для друга – бесплатно!

– Вот именно – для друга! – глаза ковбоя сузились. – Напомни-ка, разве не старина Эйб говаривал: «Кто не платит за виски – тот сопьётся»? Так что бери уже, – чуть мягче добавил он. – Сам ведь знаешь: мой дом – мои правила.

На это у отца возражений не нашлось, Мятые купюры сменили хозяина, и бутылка – тоже; Трэвис скрутил крышку, наполнил два стакана – и взглянул на меня.

– Эй, Пацан! Будешь?

– Брось, Трэв, он не пьёт, – отец почему-то забеспокоился.

– Не пьёт? Так пусть сам скажет!

– Благодарю, сэр… э-э-э, то есть «босс». Я… – что б такое сказать, чтобы не обидеть его отказом? – Я ещё маленький!

– Для виски – но не для жизни, – кивнул мне ковбой. – Учись, Хэнки! Твой сын не боится признать очевидное… в отличие от некоторых! – он подмигнул отцу, потом заинтересовался чем-то на донышке бутылки. – Говоришь, виски – твой? Фирменный? А почему на донышке – логотип «Джим Бим»? Может, объяснишь?

Меня проняло холодом – уж я-то знал, откуда там логотип. Но отец не растерялся – он был в своей стихии.

– Объясню охотно, – заговорил он тем доверительным тоном, каким обычно начинал разговор о «космических фантазиях». – Эта бутылка – в аренде. Помнишь скандал с нарушением рецептуры, когда Бимы продали бизнес «Конкордии»? Не помнишь? Ну конечно: дело сразу замяли… Я тебе толкую о другом. Понимаешь: когда крупный производитель лишается доверия простых ребят вроде нас с тобой, ему приходится как-то выкручиваться. Кому доверяют простые ребята? Только друг другу! Значит, надо обратиться к одному из них… хоть бы и ко мне, и позволить арендовать тару, чтобы качество моего напитка вновь вернуло доверие к старому бренду! Это они и сделали – боссы из «Конкордии». Уговорить меня оказалось непросто – но, как видишь…

Тут он умолк, предоставив собеседнику самому делать выводы.

Трэвис недоверчиво покачал головой.

А потом отхлебнул виски и рассмеялся.

– Ну, Хэнки… Ну ты даёшь! Даже если ты выдумал эту историю только что – она стоила тех нескольких баксов, которые я заплатил за твоё паршивое пойло… тем более, оно не такое уж паршивое! – он поднялся из-за стола, хищно потянулся и продолжил: – Ну, ладно. Оставьте нас, парни. Нет, не ты, Пацан – ты понадобишься!

Послушно кивнув: «Мы рядом, босс!», – двое его друзей-ковбоев вышли. Когда дверь за ними закрылась, Трэвис вразвалочку подошёл к отцу, который торопливо поднялся ему навстречу, распахнул объятия… но так и не обнял. А когда заговорил, меня бросило в дрожь:

– Кстати, Хэнки – что насчёт денег?

– Они скоро поступят, – отец словно стал ниже ростом.

– Скоро? А мне больше по нутру слово «сейчас», – улыбнулся Трэвис. – Я уже выговорил тебе площади, выделил время. Как сказал бы какой-нибудь технарь, «колёсики вертятся», но я выскажусь иначе: конь осёдлан, и револьвер заряжен, – он перестал улыбаться. – Давай плати, друг.

– Но, видишь ли, Трэв… Прямо сейчас мне нечем.

– Нечем? Ты обещал полмиллиона. По приезде. Сразу же.

– Да, да! – отец примирительно поднял руку. – Они у меня есть Трэв… Но ты понимаешь – они вложены! Да ты и сам знаешь – деньги должны работать… Я думал, мы с тобой сядем, хлебнём вискаря, и порешаем всё, как в былые времена, когда мужское слово и крепкое рукопожатие были гарантией исполнения любой сделки!

Некоторое время Трэвис молчал. А когда снова заговорил, я мог бы поклясться – в краешке глаза у него блеснула слеза!

– Вот значит как, Хэнки? Вот чем ты мне хочешь заплатить – рукопожатием? Ты заявляешься ко мне с поддельным пойлом и пустыми обещаниями, и думаешь, что меня можно снова провести, как тогда, когда мы оба были безусыми пацанами, вроде него? – он кивнул в мою сторону и грустно улыбнулся: – К счастью, я по-прежнему твой друг, иначе позволил бы своим ребятам остаться и услышать, чего реально стоят твои разговоры. Взять деньги у Гарсиа, пустить их в оборот, а ко мне явиться без единого цента и давить на романтику – это никакая не смелость, Хэнки. Это глупость. Неуважение. И подлость. Даже не знаю, как теперь с тобой быть.

– Брось, Трэв… – побледнел отец. – Дай мне только время – я рассчитаюсь. Я соберу…

– Конечно, соберёшь. Начнёшь прямо сейчас: сядешь в свой пикап, врубишь «Balls to the wall», и объедешь весь округ Харрис, а если потребуется, и Монтгомери, и Либерти.

– И что… и что мне делать?

– Делай, что умеешь лучше всего – ври! Ври людям, задури им мозги своими звёздами, продавай им пойло… да мне всё равно. Главное – привези деньги. НАСТОЯЩИЕ ДЕНЬГИ! Потому что цену твоим обещаниям я хорошо знаю. Кстати, Спайк и Тормоз поедут с тобой. Ну а твой пацан пока погостит у меня, – Трэвис подмигнул мне и жёстко улыбнулся. – Верно говорю, Пацан?

Глава 4. Беглецы

В камеру меня вели Спайк и Тормоз.

Ну то есть как «вели» – они не толкали меня, не тащили за руку. Просто шли куда-то, а я держался рядом. Улизнуть бы от них – да вот только как? Я знал: мне досталась часть отцовского дара убалтывать людей – но эти двое не выглядели легковерными. Они выглядели… опасными. Крутыми. Интересно, как Спайк получил свой шрам? И почему у Тормоза такая кличка? Задаваясь этими вопросами, я косился на них – и в конце концов Спайк это заметил.

– Хотел что-то спросить, Пацан? Спрашивай.

– А почему «Тормоз»?

Спайк фыркнул в кулак, потом не выдержал – и заржал. Высокий ковбой с хлыстом только усмехнулся. Усмешка эта мне очень не понравилась.

– Потому что тормозит других, – ответил Спайк, отсмеявшись. – Которые, на его взгляд, слишком резкие.

Мне бы, дураку, после этого заткнуться, но я зачем-то выпятил грудь:

– Мой папка – не резкий! Вы поаккуратнее с ним!

Это вызвало новый взрыв хохота. Засмеялся даже Тормоз; у него и смех был угрожающим, ни дать ни взять – лай. Он же ответил мне.

– Не переживай, Пацан. Что я, дурак – шпорить призового жеребца? Пока приносит деньги – ему бояться нечего.

– А если перестанет?

– А ты знаешь о чём-то, о чём не знаем мы? – улыбнулся Спайк. – Нет? Ну, тогда беспокоиться не о чем. Вот увидишь – всё будет славно!

Знаю – он имел в виду их поездку с отцом, и что тот соберёт деньги, и что меня отпустят… но неожиданно оказалось – его слова относятся к моему плену. Вернее, к месту, где мне предстояло быть пленником. Я почему-то решил, что меня ведут в какой-нибудь подвал, или в камеру с настоящими решётками вроде тюремных, которую оборудовали на стадионе специально, чтобы держать в ней деток невезучих парней, задолжавших Трэвису… Но нет – меня провели парой лестниц – всё время вверх; потом был коридор с ковром на полу, потом какой-то холл, опять коридор, ряды дверей с номерами. Я зачем-то начал запоминать их – но зря: «моя» дверь оказалась без номера. Спайк свистнул, и она сама открылась передо мной.

– Заходи, Пацан. Располагайся с комфортом.

Я зашёл. Дверь закрылась за мной – снова по свисту. В комнате, где я очутился, целую стену занимал огромный аквариум, где плавали здоровенные рыбины таких расцветок, которых, я думал, не бывает в природе. Полстены напротив были телевизором с изменяемой диагональю – наверняка из тех, что способны передавать не только изображение и звук, но и движение воздуха, и запахи. Ещё одна дверь – наверно, в туалет – была слегка приоткрыта… а посредине комнаты стоял диван.

Это был не диван, а целый диванище! Дома у меня остался другой, любимый – но этот со временем тоже мог бы влюбить в себя. Огромный, мягкий, способный изменять форму, он просто-таки звал развалиться на нём и бездельничать. Встроенные в подлокотники пульты оказались универсальными – но, видимо, тоже были настроены на условный свист, потому что на голосовые команды реагировать не желали.

Пришлось разбираться с ними вручную. Быстро поняв, как управлять телевизором, я раздвинул экран во всю стену и стал пробовать остальные кнопки. Самая главная нашлась почти сразу же: при нажатии на неё в полу открылся лючок и снизу поднялся столик с угощением – ведёрком жареных крыльев, двумя бутылками колы, чипсами, бургерами… Когда я наелся, то по приколу надавил кнопку ещё раз – и поверите ли: стол уехал и вернулся, снова накрытый! Интересно, он каждый раз так будет? Это ж не тюрьма – это какой-то рай… Надо бы сказать мистеру Вильямсу, чтоб оставил меня в заточении на подольше!

Ничего круче в моей жизни попросту не было. По телику как раз начался отличный матч, и я вдруг понял, что не буду особенно скучать, если отец задержится в своём врательном турне. Нет, конечно – к Большой Неделе я, может, и заскучал бы – но до неё ведь ещё целый месяц. Отчего бы не провести этот месяц в своё удовольствие? Ну и потом, разве не сам отец говорил вчера, сидя на пустокубе с банкой пива в руке: «Только тут, в поездках, и отдыхаешь… Дома ма мигом в работу запряжёт!»

Полностью согласный с этим утверждением, я заёрзал на диване, пытаясь устроиться поудобней, выудить из ведёрка крылышко посочней и не пропустить, как «Доджерс» под рев трибун берут пятый иннинг. Но стоило мне разлечься, как король, заедая бейсбол вкуснющими крыльями, как над самым ухом раздалось:

– Привет!

***

Никогда бы не подумал, что умею прыгать вверх из положения лёжа – но оказалось, умею, да ещё и как! Включите такой прыжок в программу олимпийских игр, и вы увидите – некий Марти Фостер будет в числе призёров!

Приземлившись обратно на диван, как кошка – то есть шипя, недовольно и испуганно – я взял себя в руки и осмотрелся, не забыв придвинуть ведёрко с крыльями поближе к себе. За спинкой дивана стоял сухощавый паренек моего возраста – светловолосый, белый, с глазами странного цвета – зеленовато-серыми. «Откуда он взялся?» – удивился я… и увидел ту самую приоткрытую дверь, которую даже не подумал проверить. Да уж – наивно было считать, что меня поселили в одиночную камеру: жратвы-то выдают на десятерых!

– Ты чего подкрадываешься? И ты вообще кто? – спросил я настороженно.

– Я-то? Николай Куртымов, – ответил парень и, обойдя диван, протянул руку. – Для упрощения коммуникации ты можешь использовать сокращенное имя – Ник.

– Ага, – кивнул я, чтоб потянуть время. Чего это он так говорит? Шибко умный, да?! Потом, слегка устыдившись – парень всё ещё стоял и ждал – я спрыгнул с дивана и пожал протянутую мне руку. – Марти.

– Сокращенно от Мартина? Интересно, – прокомментировал Ник. – Ты знаешь, что твое имя восходит к латинскому Мартинус – это означает «посвященный Марсу» или «воинственный»?

– Не-е, да и пофиг, – я пытался понять, серьёзно он это, или просто подкалывает. – А у тебя у самого фамилия странная! Ты случаем не…

– Ну да, я русский.

– Оп-па, – я тут же засучил рукава и встал в стойку, – Раз такое дело, давай. Я готов!

– К чему?

– Ну то есть как «к чему»? «Кулаком прописаться»! Знаю – у вас, у русских, так принято!

– Чего?

– Ну, мой отец говорил, что у русских так принято… вроде как. Я драться не очень-то люблю, но если надо, то вмажу будь здоров!

– А-а-а, теперь ясно, – заулыбался Ник. – У нас тоже про вас, американцев, врут всякое: ну, например, что каждый из вас ходит с оружием и соображает медленней, чем перезаряжает его. Но это же не так. Ты же – не такой?

Не такой? Наверно. Я задумался. Драться Ник вроде бы не собирался, и хорошо. Он, конечно, не выглядел записным драчуном, как «Акула» Хёртс, но совсем уж на задохлика тоже похож не был. Ладно, раз драться не надо, можно вернуться к матчу. Подумав так, я снова забрался на диван и сунул руку в ведёрко с крыльями.

– Давай бейсбол смотреть: сейчас как раз самый интересный иннинг начнется!

– Не понимаю эту игру, но компанию составлю, потому что скучаю, – ответил Ник, и, поймав удивлённый взгляд, пояснил: – Скучаю, когда не с кем делиться информацией!

Это меня покоробило. Бейсбол? Чего там понимать-то? Хотя, может, Ник просто так выражается… или слишком долго пробыл в заточении, и бейсбол ему совсем опротивел? Да нет – он ведь сказал «не понимаю эту игру»… И вообще – можно ли разлюбить бейсбол, даже если смотришь его целый месяц, каждый день? Бред, конечно – нельзя… или всё-таки можно?

Мне стало как-то не по себе. Поэтому, когда «Рейнджерс» всё-таки одолели «Доджерс», я спросил у Ника:

– Ты давно в заложниках?

– В заложниках? – приподнял он одну бровь. Вот ведь забавный! Я попытался проделать то же самое, но у меня почему-то поднимались лишь обе брови разом. – В каком смысле «в заложниках»?

Тут я впервые почувствовал над ним превосходство. Всё же этот русский парень не такой умный, каким хочет себя подать, а больше умничает – и при этом не знает самых простых вещей!

– Заложники, – попытался объяснить я, – это такие люди, которые… Которых… Ну, короче, которых, как нас с тобой, посадили в заложники, и мы тут сидим!

– Как нас с тобой? Посадили? Пожалуй… – прищурился Ник и взглянул на меня (точно так же, с хитринкой, смотрел отец, когда затевал очередное «верное дело»). – Слушай, я тут уже больше месяца. Давай сбежим, а?

– Э-э-э нет, – замотал я головой. – «Сбежим» – это без меня. Мне тут зашибись.

– То есть тебе не хочется вырваться, поглазеть на Хьюстон, почувствовать свободу?

– Не-а! – я со смаком надкусил очередное крылышко. – Хочешь бежать – вперёд, а я тут буду жить один, как король. Насмотрюсь бейсбола, отосплюсь и отъемся…

– Вот именно! – грустно посмотрел на меня Ник. – За этим нас сюда и посадили.

– Зачем?

Ник огляделся, как шпионы в фильмах, и когда убедился, что подслушать нас некому, прошептал:

– Скажи, у вас дома держат каких-нибудь крупных животных? Коров, свиней или других представителей скота?

Кого-кого? Да уж – над английским Нику ещё работать и работать: надо ж так сказануть – «представители скота»! Но тут мне вспомнился Бобби Уилсон, решающий задачку по математике – толстый, пыхтит, весь красный от злости на собственную тупость. Вот как я его обзову в следующий раз! А нечего было дразнить меня «Тостером»!

– Коров и свиней? Да, свиней держали… недолго, правда, – я засомневался, стоит ли рассказывать русскому всю эту историю, но потом подумал «почему бы нет?» – Как раз перед «умными тракторами» папка решил заделаться мясным магнатом. Дедушкин гараж оборудовали под хлев, купили поросят, откормили их… Откормили – а забивать некому. Правда, дядя Джим вызвался – он у нас бывший морпех – но дед его спросил: «Мало ты поубивал?» – и тот вроде бы как смутился даже. В общем, так и продали их, живых, в «Тайсон Фудс» – это такая корпорация, мясом занимается. Потом уже выяснилось: дед, когда их кормил, немножко подпаивал, и вроде бы как через это закорешился с ними. Клички им дал: Рузвельт, Никсон, Буш – ну и всем остальным по тому же принципу. А нам объяснил, что не хотел, чтобы на руках Фостеров была кровь хоть одного президента!

– Но ведь в той корпорации их всех всё равно, наверное…

– Наверное, – кивнул я, и почему-то подумал: «Нет, не буду Бобби Уилсона скотом обзывать!»

– А если всё равно убили – какая тогда разница?

– Я без понятия – но для деда разница была.

– Грустная история, – сказал Ник, подумав.

– Ага… – мне и самому отчего-то стало грустно. – Ну а ты к чему спрашивал-то?

– А, ну да! – сразу же оживился он. – Подскажи, а когда вы их начали откармливать на убой? Когда вообще полагается это делать?

– Ну как же… – вот вам ещё одно подтверждение того, что этот Мистер Всезнайка не такой уж и умный. – Когда к праздникам готовишься: ко Дню Благодарения, или как здесь – к Большой Неделе. В общем, где-то за месяц…

– Ну вот!

– Чего «ну вот»? – нахмурился я. А он просто посмотрел на ведёрко с жареными крылышками, потом на столик, который по нажатию кнопки мог уехать вниз и вернуться вновь накрытым; посмотрел – и хитро заулыбался.

И тут до меня наконец-то дошло.

– То есть нас с тобой здесь… тоже откармливают?!

***

План побега был разработан за какие-то полчаса.

Для очистки совести мы попробовали присвистеться ко входной двери, но она не открывалась – видимо, была настроена на свист определённого человека. В пользу этого говорил и тот факт, что у неё не оказалось ручки – во всяком случае, изнутри.

Способ, предложенный Ником, мне поначалу понравился. В его навороченном планшете, плюшевой спиралью обвивавшем предплечье, откуда-то взялся план помещений – и схема вентиляции. Ближайший вход в неё – в смысле, лаз – отыскался в той самой комнате, которую я позабыл проверить, отвлёкшись на еду – это был не туалет, а маленький спортзал с двумя беговыми дорожками, турником и брусьями. Проникнуть в вентиляцию не составило труда – мы даже задвинули за собой решётку… но вот ползти внутри я бы никому не пожелал. Затылок всё время стукался о «потолок», колени скользили по гладкому металлу – просвет короба даже для меня был узким, а ведь в фильмах по ним ползают здоровенные мужики…

– Куда нам теперь? – уточнил я, чуть не застряв на развилке.

– Направо, потом еще раз направо, а потом ещё, – сказал Ник, заглянув в свой браслет.

– Да ну? Это ж получится, что мы ползём по кругу!

– У круга нет углов, – («Вот и пошути с таким!» – подумал я). – К тому же отрезки впереди разной длины и наклона: если ты имеешь в виду, что мы вернёмся туда, откуда начали, то не бойся – этого не случится.

«Не случится!» Отец тоже был горазд раздавать обещания – помнится, в Хьюстоне нас должен был ждать знатный улов, а не психи, которые откармливают подростков к Большой Неделе. Ещё вчера я бы ни за что в это не поверил, но Ник мне нарассказывал такого, что я испугался всерьёз… ну, почти всерьёз. Оказалось, сюда съедутся не только лучшие люди со всей округи, но и худшие, причём издалека: мексиканские наркобароны, гурманы-извращенцы… даже освободители дронов, продвигавшие идею, что у тех способно возникнуть что-то вроде коллективного разума. В общем, Ник знатно нагнал страху, но когда я сказал, что мой отец как раз работает с мексиканцами – впервые взглянул на меня с завистью.

Сейчас, впрочем, ни мне, ни ему никто завидовать не стал бы – оба в пыли, мы ползли, ползли, ползли, и преодолели уже куда больше трёх поворотов. Наконец я не выдержал:

– Ник! Долго ещё?..

– Тссс, Марти… Мы почти на месте!

Странно, но он оказался прав. Скоро впереди показался просвет, забранный решёткой – точно такую же мы закрыли за собой, влезая в вентиляцию.

– Кладовка! – обрадовался Ник. – Но почти пустая. Интересный факт…

– Пустая? Вот ведь гадство! – я подождал, пока он откроет решетку, и вылез на свободу следом за ним. Помещение и впрямь оказалось почти пустым: голые стеллажи, старый моечный робот…

– И куда дальше?

– Сейчас… – Ник вновь сверился со своим планшетом. Странно – почему мой телефон отобрали, а этому русскому планшет оставили? Наверное, обхитрил их как-нибудь… да и что ковбои понимают в современных гаджетах?

– Ну чего там? – поторопил я его. План побега предусматривал, что в кладовке мы найдём плащи и респираторы – где же им ещё храниться, в конце-то концов? – наденем их и, выйдя, смешаемся с толпой. Но ни масок, ни плащей здесь не нашлось… да и никакой толпы за дверью не было слышно.

– Погоди. Строю новый маршрут, – сосредоточившись, этот Мистер Умник смешно хмурился. – Так-так. Вот… Ага! Сейчас мы спокойно выйдем, пройдём до конца коридора – там лестница; потом спустимся на первый и оттуда уедем.

– Уедем? – с сомнением протянул я. – Машину угоним, что ли? Ты умеешь водить? Я – нет, а учиться у нас нету времени…

– Нам и не надо ничему учиться, – улыбнулся мне Ник. – Мы уедем не на машине!

***

От запаха навоза кружилась голова. Казалось бы – используют самую навороченную систему вентиляции, так что влёгкую могли бы эту вонь отфильтровать, или распылить в воздухе ароматизатор какой-нибудь. Но нет – тут всё делалось, как в старину: даже за лошадьми убирали живые люди.

Надо сказать, работы у них было невпроворот. Народу в конюшнях толпилось – будьте нате, но и лошадей было не перечесть. Их вели в стойла, рассёдлывали там, чистили, кормили, осматривали ноги… Вдалеке виднелся скан-шлюз наружу; он – дикое дело! – был открыт насквозь, и безопасников рядом видно не было. Идеальный путь для побега – если б не одно «но».

– Слышь, Ник… Как бы это сказать… Ездить верхом я тоже не умею…

– Не умеешь? – опешил он. – Ты же американец!

– Но не техасец… Я и лошадей увидел только сегодня – в смысле, живых, настоящих. Которые не по телику…

Ник помолчал, что-то прикидывая. Я уж испугался, что упал в его глазах – но вот он улыбнулся мне:

– Ладно – в конце концов, я ведь тоже не kazak. На самом деле, ничего особенного уметь не нужно. Лошади тут спокойные, выезженные. Когда ты сядешь, я возьму поводья твоей. В седле держись прямо, не елозь, и не трогай лошадь пятками. Остальное я объясню позже, по ходу.

– Отлично… – я приободрился. – Тогда чего стоим?

– Нам нужны специальные сёдла и стремена повыше, – Ник присмотрелся к лошадям. – Вон те две нам подходят – они уже засёдланы, как надо. Сейчас договорюсь, – он шагнул вперёд, явно собираясь провернуть всё сам, но мне опаскудело таскаться за ним хвостиком:

– Ну-ка, постой… – притормозил я его. – Лошадей беру на себя, а ты смотри и учись!

***

Конюх – парень немногим старше нашего с Ником возраста – был весь из себя ковбой: сапожки, раскрашенные под крокодилью кожу, шейный платок и гарнитура в ухе.

На шевроне у парня значилось «Бен». Я мигом сориентировался:

– Приветик, Бен. Ну-ка, выведи нам вон тех вон двоих!

Он смерил меня оценивающим взглядом – и явно оценил дешевле, чем следует:

– Ага, щас. Ты кто вообще такой?

– Я – гость мистера Вильямса. Марти Фостер – не слыхал? – тут я понял, что зачем-то сдуру назвался собственным именем, но отступать было поздно. – Решил вот посмотреть Хьюстон со своим другом, – я указал большим пальцем себе за спину, где, на порядочном отдалении, ожидал Ник. – Нужны две лошади, чтобы сёдла повыше… и чтобы стремена тоже специальные. Да ты сам знаешь – чего тебя учу?

– Много вас тут гостей наприезжало… – после упоминания мистера Вильямса Бен, по крайней мере, стал говорить вежливо. – Даже если б я вас вспомнил – порядок же есть. Верховые экскурсии – только в составе группы. Дети – только в сопровождении взрослых. Так что извини, – развёл он руками, и добавил, будто сжалившись: – Выше, у «Макдоналдса» – игровой зал. Там можете купить виртуальные туры – хоть пешком, хоть верхом, хоть на коптере.

Виртуальный побег? Вот было б круто – загрузиться куда-нибудь, чтоб нас с Ником стёрло здесь, на Арене, потом рвануть через сеть к нам в Буффало и распечататься там аккурат к семейным посиделкам! В будущем такое наверняка будет возможно, ну а сейчас… Сейчас я лихорадочно соображал, как заставить подчиниться этого недотёпу. Окажись мы одни в раздевалке, или на школьном стадионе, я просто надавил бы, взял на испуг… но ведь отец учил: «Не дави, а подтолкни». «Не пугай впрямую – пусть сам испугается»!

– То есть ты нам отказываешь, – сурово сказал я. – Отказываешь гостям мистера Вильямса?

В ответ конюх снова развёл руками – да, мол, но что поделать…

Я кивнул:

– Как знаешь, Бен… только не удивляйся, если вечером тебя навестит Спайк. Или даже Тормоз. Знаешь, почему у него такая кличка? – подмигнул я ему.

Парень не сразу нашёлся с ответом – похоже, что Тормоза здесь и впрямь побаивались. Я победно оглянулся на Ника – «Учись!» – но оказалось, радоваться ещё рано.

– Ладно, ладно… – проворчал Бен, коснувшись гарнитуры. – Щас свяжусь со старшим, и если он одобрит…

«Свяжусь»? «Со старшим»?! Это ж провал! Ничего этот старший не одобрит, а наоборот, потребует задержать нас – что Бен и сделает, позвав на подмогу других конюхов. Не очень-то соображая, как быть дальше, я замахнулся, чтобы вмазать ему… но тут мою руку перехватил подбежавший Ник:

– Стой, Марти! Не горячись! Бен просто нас не узнал – так ведь?

«Ты-то куда полез?! – зло подумал я. – Бежал бы уж один, раз тебе приспичило…» – однако конюх вдруг выпучил глаза:

– М-мистер Куртымов? В-вы? Тут? Но я д-думал…

– Думал, что я сижу в заточении? Или что у меня нет друзей? – подсказал Ник. – Совершенно очевидно, что ты ошибся: я свободен и стою перед тобой, а рядом со мной Мартин Фостер, мой друг. Представляешь – он ещё ни разу не был в Хьюстоне, и я вызвался сопроводить его на конной прогулке – которую, конечно же, одобрил мистер Вильямс. Заодно попрактикуюсь в английском. Ты не против?

– Я? – на Бена было жалко смотреть. Он переводил взгляд с меня на Ника и обратно, а про гарнитуру и вовсе забыл. – Я все сделаю. Правда. В лучшем виде. Т-только не говорите никому…

– Довольно, Бен. Успокойся. Просто сделай свою работу, как следует – и я обещаю, что буду нем, как рыба!

– С-спасибо! Спасибо, мистер Куртымов! – выпалил конюх и спиной вперёд убежал к лошадям.

Я похлопал Ника по плечу:

– А ты ничего так. Быстро учишься!

– Стараюсь, – скромно улыбнулся он мне в ответ.

***

Бен сработал молодцом – уже минут через десять мы с Ником выехали на одну из аллей, лучами расходящихся от Родео-Арены. Скакать верхом было непривычно и неудобно – да и само слово «скакать» я прочувствовал, только оказавшись в седле. Уже потом, много позже, Ник объяснил мне, как удерживать равновесие, как правильно располагать ноги и как держать поводья – но тогда, в Хьюстоне, я просто трясся в седле, стараясь не свалиться… и, пусть мы ехали вовсе не быстро, пару раз был очень близок к этому.

Сам Ник не испытывал таких проблем – умудряясь управлять собственным скакуном одной рукой, второй он держал поводья моего, и вдобавок – как будто одного этого было мало! – постоянно оборачивался, чтобы меня подбодрить. Выражения его лица я увидеть не мог – мы ехали в шлемах и масках, – но знал, что он наверняка улыбается. Наши лошади тоже были в масках – и выглядели, будто скакуны инопланетных захватчиков, в роли которых я недавно представлял братьев Гарсиа. Крутые бы из этих братьев вышли враги! Я даже ненадолго вообразил, что Арена – их космический корабль, с которого мы удрали, угнав пару вражеских киберхорсов – механических лошадей… но потом решил – это слишком уж по-детски, и вновь сосредоточился на том, чтоб не выпасть из седла.

А потом поездка вдруг закончилась.

Мы остановились позади автобусной остановки – от нашей аллеи её отделял ряд столбиков с фонарями. Ник, ловко соскочив с лошади – может, он всё-таки этот, как его… kazak? – привязал поводья к одному из столбиков, снял шлем, взглянул на меня и крикнул сквозь маску:

– Давай, привяжи своего!

– Прямо тут?

– А чего им будет? Маршрут-то один, так что их просто подберёт следующая экскурсия. Шлемы тоже оставим. А плащи и маски заберём себе – пригодятся!

Я кое-как спустился и привязал коня; отдал Нику шлем – тот аккуратно положил его рядом со своим. Затем, как ни грустно было расставаться с лошадьми, мы перешли в остановку, которая служила ещё и укрытием от пыли.

Здесь можно было снять маски и говорить нормально. На стене тепло светилось информационное табло со сменяющими друг друга символами, рядом помаргивали экран аварийной связи… и глазок камеры – которая, конечно, запишет нас. С большим запозданием я подумал о том, что внутри Арены камеры наверняка тоже были, причём везде: в коридорах, на лестницах… в конюшнях.

И, вполне возможно, даже в нашем номере.

Игнорируя эту опасность, мой спутник держался как ни в чём не бывало.

– Ну вот – нам больше не нужно никуда спешить. Мы сейчас спокойно подождём автобуса. Тут ехать минут сорок.

– Хочешь сказать, ты уже решил, где спрятаться?

– Разве не очевидно?! – просиял Ник в ответ. На инфотабло сменяли друг друга значки остановок по пути следования – и одним из них был шаттл поверх самолёта.

Глава 5. Астронавты

Приподнявшись, я выглянул из треугольного окошка.

– Осторожней! – сказал Ник. – Они могут включить датчики движения.

– Да я одним глазком… посмотреть, все ли ушли!

Убедившись, что в большом музейном зале никого не осталось, я снова сполз на пол.

– Все чисто. Не похоже, чтобы кто-то заметил, что мы тут спрятались, – я снова осмотрел лунный модуль изнутри. – Хотя лучше бы уж в подвале каком-нибудь: там и спокойней… и просторней. А тут страшно как-то – у всех на виду!

– В этом и суть, Марти. Никто не станет нас искать нас в космическом центре Джонсона. А в подвалы еще поди попади!

Слегка обидевшись, я умолк. Идея про подвал пришла мне сразу, как только я узнал: опасаться нам следует лишь живых людей – копов, ну и всяких там охранников. А вот камер мы могли совсем не бояться – так, по крайней мере, считал Ник. Ещё когда мы ждали автобуса, я высказал ему свои опасения – на что он улыбнулся и продемонстрировал предплечье, обвитое планшетом.

– Отцовский подарок, – похвастался он, как будто мне надо было объяснять, что ни у одного мальчишки никогда не хватит денег на такой гаджет. – Слыхал сказку про шапку-невидимку? То есть как «нет»? И книжку про человека-невидимку не читал тоже? Почитай обязательно – там очень интересно написано о том, что будет думать и делать человек, если он стал невидимым, и совсем бессовестный…

– А браслет?

– Чего «браслет»? А! Он у меня с функцией приватности – «замыливает» владельца. На любой записи мы выглядим как размытые фигуры среднего роста.

– Но у меня-то браслета нет…

– Хватит моего. Я добавил тебя в друзья, чтоб тоже «замылило».

В друзья… странно было услышать это от русского. В школе у меня был друг – тот самый Бобби Уилсон… но в последнее время мы в основном дрались. Были «друзья поневоле» – кузены и кузины; отец, мама с бабушкой – тоже по-своему друзья, хоть и взрослые. Даже дедушка Эйб относился ко мне, как к равному… не стоило всё же отцу так поступать с ним! Но у меня ещё не было друга, с которым я решился бы ускакать верхом от ковбоев-людоедов, чтобы потом надёжно спрятаться у всех на виду.