Цитаты из книги «Ржавый меч царя Гороха», страница 2

- Уйми психа, участковый, мы так не договаривались. Я с тобой хочу честь по чести разойтись, а тут балаган какой-то с клоунами...

- А я в этом дурдоме каждый день живу, представляете? Но мне его трогать нельзя, не тот момент. Человек же подвиг во имя любви совершает, а не правонарушение какое. Давайте вы его в копчик пнёте?

- Нет уж, ты пинай! Вдруг он заразный, а я потом чесаться буду?

(Кощей и Участковый про дьяка Груздева)

Утром меня разбудил петух. Его горластое «ку-ка-ре-ку-у!» взорвало пространство, вселен­ская гармония хрупнула, и мироздание обруши­лось разноцветными осколками и брызгами, рас­сыпаясь в цветную пыль. Искорки сна брызнули во все стороны, и, рванувшись к окну, я был полон ре­шимости задушить пернатого негодяя подушкой, но замер у подоконника, невольно залюбовавшись открывшейся внизу картиной. Полусонная Ба­ба-яга, босиком, в одной ночной рубашке и бигудях, гоняла вдоль забора нашего горделивого пету­ха, реально пытаясь залепить ему мухобойкой по гребешку!

Вставать утром, с петухами. С петухом. В хо­рошем смысле этого слова. Я имею в виду традици­онный деревенский будильник с перьями и гре­бешком. С первых побудок моей заветной мечтой стало увидеть его в супе или на сковороде. И хотя Яга пока против, мечтать не запретишь!

– А а а а а!!!

– Уймите дуру, православные…

– А а а а а!!!

– Пущай орёт, у всех горе…

– А а а а а!!!

– Хоть энто мысль, не лишённая приятности. Придушите её слегка, кто там поблизости…

– А а а уп…

– Слава тебе господи, спасибо всем добрым людям… Какого человека потеряли, а? Я не про бабу, разумеется…

– Ну ты и жучара майская! Ить лежит себе, как будто мёртвый, и в ус не дует. А ежели я тебя сейчас под рёбра щекотну, а? А?! Ладно, не боись, не выдам. Но чтоб поутру был у меня с докладом. Живой или мёртвый, мне без разницы, понял ли, сыскной воевода?

Над последним я хихикнул, зная слабость Яги к лечебным настойкам на спирту. Как говорится, уж кто кто, а она не даст себе засохнуть!

– А то! – торопливо пятясь к выходу с зажатым в кулаке рублём, похвалился он. – Небось не тупее печки будем. Вы обо мне ещё услышите!

– Митя, я о тебе каждый день слышу, этим меня уже не запугаешь…

– Ой вей! За шо такие беды на голову бедного еврея? Шо я скажу жене и детям, когда они спросят, таки где есть наш участковый? Где человек, который защищал всех без разбору и был мудрее Моисея, хоть и не так красив, но об мёртвых тока хорошо, а никак иначе, чтоб я тоже сдох, если вру, а кто я такой, шоб врать людям в святой день похорон Никиты Ивановича?! Таки мой старший мальчик уже просит отдать его учиться не на скрипку, а на милиционера!

– Спи, Никита Иванович. Спи, друг дорогой, соратник верный… Вижу, сколько ворон на похороны твои слетелось… Но ничего, я им всем укорот дам! Будут знать ужо, как… как… Тьфу, паразиты, забыл, чего сказать то хотел?! Да! И прости меня, грешного, за… за… Ну, в общем, ежели в чём не потрафил, так и прости!

баю, баю-бай! Ну-ка, глазки закрывай. А не то придёт волчок И ухватит за бочок. Дам я волку вдоль хребта, Хоть силёнка и не та. Да коленом по зубам, Но тебя ему не дам. Такой мальчик дорогой Очень нужен мне самой. Баю-баюшки-баю, Дай-кось я себе налью. Для здоровья, для души,