Ковен заблудших ведьм

– Избранный Говард, кровь твоя – семя, – сказала она. – Идунн благодарит тебя за жертву.

В ее руке блеснул золотой серп, похожий на тот, которым срезают пшеницу. Только меньше раза в три, круглый и идеальный, чтобы обогнуть чью-то шею и отделить голову от туловища.

– Ave Idunn, – провозгласила Аврора, и в тот момент, когда она снова поцеловала мужчину, серп покачнулся и одним движением перерезал ему горло.

Я едва не вскрикнула, зажав ладонью рот. Горячая кровь брызнула на гранитный камень и тонкое платье Авроры, расцветая на ткани бутонами роз. Мужчина закряхтел и накренился, но она не дала ему свалиться на алтарь плашмя. Аврора продолжала удерживать его за волосы, пока прислужница Виена подставляла кубок под багровые ручейки, смешивая вино с кровью и превращая его в магический эликсир. Наполнив кубок до краев, Виена отступила и отдала его Авроре. Та пинком отбросила обескровленное тело в сторону. Оно скатилось с алтаря и скрылось в траве, а ковен, разомкнув плотное кольцо, пропустил Аврору к многовековой иве.

– Даруй нам плоды свои, вечная дева Идунн!

И она наклонила кубок, выливая жертвенную кровь на почву и ивовые корни.

– Вечная дева Идунн!

Дерево задрожало, земля под моими ногами завибрировала. Я ахнула и попятилась, лицезря, как на его развесистых голых ветвях распускаются зеленые листья и зреют молодые, сочные яблоки. Весь ковен захлопал в ладоши, заурчал, когда первый плод, доспев за считаные минуты, сорвался с ветви и покатился по изумрудной траве. Ярко-желтый, будто из золота, он блестел так, что отражал лицо ведьмы, которая подняла его и протянула Авроре.

Она взяла яблоко и вскинула его высоко над головой, как победное знамя, а когда на иве созрели и остальные, осыпаясь дождем, поднесла его ко рту и надкусила. Вместо сока брызнула кровь, и Аврора размазала ее по подбородку, утоляя животный голод плодом смерти, похожим внутри на сырое мясо, выеденное червями.

Меня едва не стошнило.

– Ave Idunn! – вскричал ковен и собрался вокруг ивы кольцом, как и вокруг костра, ведьмы одновременно наклонились за яблоками и вгрызлись в них. Белые платья окрасились в красный.

Аврора съела яблоко до косточек и облизала пальцы, причмокивая. Кровавый сок затопил ее лицо, превратив в страшную маску. Жалея, что я не прочла об этом ритуале раньше и оказалась не готова к такому зрелищу, я крепче прижала к себе навахон Коула и взмолилась, чтобы план Зои сработал.

Вытерев шелковым рукавом перепачканный рот, Аврора привстала на носки и потянулась ввысь. Зазвучала скрипичная мелодия, льющаяся прямо из огня кострища.

– Светла, как ночь ее страны… Вся глубь небес и звезды все в ее очах заключены, – замурлыкала Аврора стихотворение Байрона, смакуя во рту медный привкус и подставляя лицо лунному свету, пока перебирала в пальцах мой жемчуг, окропленный чужой кровью.

Момент настал.

– Север вас не услышал, Аврора!

Я не узнала собственный голос. Перед глазами предстало исхудавшее лицо Коула, прячущего от меня свой побелевший взгляд, и, преисполненная решимости, я выскочила из зарослей вишни, пряча за спиной не только меч, но и еще кое-что.

– Percutiet!

Я швырнула серебряные спицы, тонкие и длинные, в хоровод ведьм, но никто даже не заметил этого. Когда спицы пронзили шеи нескольких сестер и те упали, остальные лишь перепрыгивали через тела и неслись дальше, кружась. Танцы продолжились как ни в чем не бывало, а я стояла со сверкающим навахоном в руке, обескураженная.

– Что за?..

Меня оглушил их смех и выстрелы бутылок с шампанским. Кровавое жертвоприношение превратилось в девичник, и несколько ведьм, держась за руки, пробежали мимо меня, даже не взглянув.

Аврора медленно повернулась, и было в ее взгляде что-то, что заставило меня убрать клинок.

– Одри! – воскликнула она будто бы радостно, раскрыв руки в широких объятиях, а затем икнула и стыдливо прижала ладонь к губам. – Ой. Как ты здесь оказалась?.. Хочешь яблочко?

Я растерянно заморгала и увидела Зои: она стояла на другой стороне поляны и выглядела абсолютно спокойной. Поймав мой взгляд, она кивнула, и я вмиг опомнилась – все ведьмы ковена Шепота были… пьяны?

Пьяны от крови.

– Вы под кайфом, – поняла я, когда Аврора подплыла ко мне, точно была соткана из тумана, и повисла на моем плече, держа золотое яблоко и хихикая.

– Да, молодость – это и есть кайф в чистом виде, милая! Как и яблоки Идунн, взращенные на мужской крови. Райское лакомство! Так ты за Вестниками явилась, думается? – Она прищурилась: – Удивлена, что ты все же прорвала завесу. Я бы убила тебя за это, но сегодня Заячья луна Идунн, поэтому, считай, тебе повезло. Так что насчет угощения?

Я покачала головой и подавила рвотный спазм, когда яблоко, смердящее кровью, оказалось в сантиметре от моего лица.

– Я вообще-то пришла, чтобы отомстить тебе за предательство, – пояснила я, выбивая яблоко у нее из руки. – Ты в курсе, что у меня с собой меч охотника на ведьм? И я могу пронзить тебя им. Прямо сейчас!

– Ага, – Аврора зевнула со скучающим видом, когда я демонстративно взялась за эфес навахона. – Дерзай. А потом на тебя набросятся двадцать две ведьмы, которые собрались воспеть наше долголетие, и еще пятьдесят подоспеют к ним на помощь. Знаю, ты злишься, но, уверена, понимаешь, почему я так поступила. Ферн сильна, и ваши разборки – не мое дело. Вестники даров вернули мне былой почет. Мое Верховенство. И… Спасибо, – вдруг сказала она. – В какой-то мере я обязана твоей юношеской беспечности, поэтому… Я не только не убью тебя сегодня, но и приглашаю к себе на чаепитие! Что скажешь насчет короткого перемирия, а? Идем!

Не дожидаясь согласия, Аврора дернула меня за рукав пальто и потянула в сторону леса, из которого мы с Зои пришли. На холме бегали и щебетали разрумяненные ведьмы, плескаясь в свете луны и абсолютно ничего не соображая, но каждая смиренно склоняла голову, когда Аврора проходила мимо. Держала она их в страхе или же в благоговейном восхищении, но я никогда не видела, чтобы Верховную обожествляли так, как в ковене Шепота. Прислужница Виена, бросившая на меня враждебный взгляд, была тому подтверждением: не отходя от Авроры ни на секунду, она обтерла ее лицо тканью, смоченной в хвойном отваре, и помогла надеть фиолетовую накидку.

– Вуду-ведьма тоже может к нам присоединиться, – улыбнулась Аврора, обернувшись на Зои, подошедшую к нам с черепом Мари Лаво в руках.

Я совсем не узнавала Аврору. Это было бы смешно, если бы не было так жутко. Распаленная от крови, с блестящим масленым взором и безумной улыбкой, она двинулась через заросли папоротника неровной походкой, будто танцуя. Голова у нее, очевидно, кружилась, а фарфоровая кожа словно светилась изнутри: я никогда не думала, что эффект ритуала, продлевающего жизнь, так молниеносен. Аврора всегда была грациозна и красива, но сейчас в ней кипела жизнь. Чужая жизнь. Черты ее лица стали выразительнее, нежнее, она выглядела бодрой и свежей, будто после крепкого полуденного сна.

– Благодарю, но лучше я побуду здесь. Где-нибудь… вот тут, да, – ответила Зои, заметив неподалеку от костра накрытый стол с закусками и конфетами, над которым суетилась ведьма с плетеной корзинкой в руках.

Мне не понравилась идея разделиться, и, колеблясь, я посмотрела Авроре вслед. Она продолжила плыть в сторону леса, не заметив, что я отстала.

– Поэтому ты велела мне ждать, – прошептала я Зои, решив прояснить все прежде, чем позволю себе довериться течению. – Этот ритуал… заворожил их.

– Да, но эффект будет длиться, пока видна луна. В любой момент Аврора может начать трезветь, – пробормотала Зои, с беспокойством глядя на небо, которое, к счастью, было безоблачным. – Тебе надо остаться с ней наедине и успеть договориться…

– Договориться?! – переспросила я чересчур громко, и Виена, семеня за Авророй, оглянулась на меня с недоброй тенью на лице.

Зои шикнула.

– Я видела исход куда лучше того, что ты уготовила Авроре, – сказала она, удерживая мои руки, как только я начала сдирать кожу с запястий: они вновь зачесались, стоило мне разозлиться. – В нем нет кровопролития, но есть победа. Это самый выигрышный вариант для всех нас.

Я зажмурилась, но снова согласилась с ней.

– И что мне надо делать в этом твоем лучшем исходе?

– Позволить судьбе вести тебя. Когда услышишь зов о помощи – откликнись.

Я нахмурилась, надеясь услышать объяснение этого странного предсказания, которое было совершенно в духе Зои, но, обернувшись, увидела, что Аврора и Виена почти скрылись из виду. Побоявшись потерять их в лесной чаще, я кинулась следом, оставляя Зои наедине с ковеном Шепота и тарталетками.

Мы шли больше десяти минут, за которые я успела несколько раз представить, как достаю меч Коула и пронзаю им ничего не подозревающую Аврору в спину. Будто слыша мои мысли (что, впрочем, могло быть действительно так), Виена то и дело фыркала, незаметно призывая туман, будто надеясь, что так я заблужусь. В конце концов раздался лязг чугунных ворот, выросших перед нами из темноты. Они отворились, впуская нас из гнетущего леса в удивительный сад. За мрачными раздумьями я не заметила, как мы прошли половину Пелем-Бей. Вокруг цвели питаемые магией ковена кустарные розы, тюльпаны и гортензии, что пустили здесь корни, присвоив себе старинное поместье Бартоу-Пелл.

– Вы переехали? – удивилась я, остановившись на возвышении у журчащего фонтана. – Разве это не музей?

– Уже нет, – оскалилась Аврора самодовольно, взлетая по каменным ступенькам, высеченным прямо в холме.

Некогда принадлежащий известному семейству аристократов и ежедневно собирающий толпы туристов, особняк служил теперь ведьминым логовом. Построенный из светло-серого камня, в два этажа, он, впрочем, прекрасно подходил для этой роли. Спален внутри, по слухам, было множество: немудрено, что весь табор Авроры смог здесь поместиться. Неуверенно переступив узкий порог и очутившись внутри, я убедилась в этом: таким большим, пожалуй, не был даже дом Шамплейн.

Аврора вдохнула в поместье новую жизнь: добавила телевизоры, радио, пару компьютеров за письменными столами, но интерьер кардинально менять не стала. Особняк по-прежнему был окном в мир восемнадцатого века: высокий потолок украшали лепнина и плафон, а стены были облицованы голубым шелком и панелями из натурального дерева. Изношенный паркет застилали мягкие дорогие ковры, и в каждой комнате был свой будуар и мраморный камин, в котором убаюкивающе трещал огонь. Тяжелые шторы из жаккарда, множество зеркал и целая выставка из картин в золотых рамах. На одной из них я узнала рыжеволосую Аврору, лежащую обнаженной на зеленом лугу у ручья, как древнеримская Диана, и невольно скривилась. Повсюду встречались люди в элегантных черных сюртуках, в которые Аврора так любила наряжать своих атташе: на первом этаже их было не меньше дюжины. Похоже, ряды Авроры вновь пополнились.

Откуда-то сверху лилась симфония Баха, и в воздухе запахло горячим шоколадом и выпечкой.

– Присаживайся! – предложила Аврора, когда мы очутились в нарядной малиновой гостиной, где посередине стояли кресла и стол, заваленный игральными картами. Прислуга прибрала их, пока Аврора занимала свое место у камина. Она указала мне рукой на бархатное кресло по соседству, а Виене жестом приказала сесть в дальнем конце комнаты. Ничуть не обиженная этим, она послушно отошла, так что наша беседа стала приватной.

– Неужели все это благодаря моим Вестникам? – спросила я, когда пожилая гувернантка внесла в гостиную серебряный поднос с чайным сервизом. – Уважение ковена, новый особняк, новые атташе и обслуга…

Лимонный чай с медом, отдающий бодрящей кислинкой, идеально сочетался с ванильными круассанами, которые Аврора принялась остервенело уминать, не стесняясь сыпать крошками на накидку. Жуя очередной и запивая чаем, она кивнула.

– Ты была слишком юна, чтобы мать объяснила тебе их истинную ценность. Вестники даров – не просто памятная безделушка… Это регалия. Они как царский скипетр – знак всевластия.

– С их помощью ты даже ту выскочку свергла, что покушалась на твое лидерство? Как ее там звали… Роза… Жасмин…

Аврора со звоном вернула чашку на блюдце и поджала губы. Ее взгляд прояснился, еще секунду назад затуманенный яблоками богини Идунн.

– Тюльпана.

Я щелкнула пальцами:

– Да, точно! Где она сейчас?

– На привязи, как и подобает дворняжке.

– Ты просто показала ей Вестники и… Что? Она сама на себе ошейник застегнула?

– Конечно, нет! – Заливистый смех Авроры вихрем магии разбудил весь дом, и ветер в дымоходе засвистел. – Сначала я преподала ей хороший урок. Помимо того, что Вестники – трофей чужого ковена, который в былые времена мы могли добыть лишь в битве, чтобы возвыситься еще больше, в них еще и полно магии. Ферн и впрямь позаботилась, чтобы ты поскорее овладела восемью дарами. Неудивительно, что ты была так сильна с ними на шее. Они буквально сочатся энергией…

Аврора прикрыла глаза, касаясь жемчужин, как и тогда у костра. У меня снова заныла челюсть, но я не подала виду и залпом осушила свою чашку.

– Это выстраданная магия, Аврора. Присвоенная незаконно и не служащая ни мне, ни Ферн. И, замечу справедливости ради, их отсутствие не помешало мне сломать твой никчемный барьер и заявиться к тебе домой.

Аврора скривила лицо. Мое замечание явно подпортило ей удовольствие. Но она все еще была расслаблена и сидела, вальяжно раскинув руки и заняв почти весь диван. Подозвав гувернантку и велев налить нам еще бесподобно вкусного чая, она ухмыльнулась и провела ладонью по своей шее.

– Ты их не получишь, Одри, смирись.

– Может, поспорим?

Я сама не заметила, как пальцы сжали навахон. Аврора прекрасно видела его, но не боялась, а зря: из-за глубоко затаенной обиды и ее глумления я быстро забыла об обещании уладить все миром, которое дала Зои. Нет, похоже, чаепитием сегодня не обойдется.

Вопреки моим ожиданиям, что Аврора снова станет угрожать мне численным превосходством ее ковена, она махнула рукой встревоженной Виене, и та покинула гостиную, закрыв за собою дверь. Мы остались вдвоем.

– Ты не просто подставила меня, Аврора, – продолжила я, поднимая сверкающее лезвие клинка все выше, пока его острие не замерло на уровне ее груди. – Из-за тебя я чуть не лишилась своего атташе!

– Правда? – Она искренне удивилась, даже перестала пить остывший чай. Ее аметистовые глаза нашли черную полосу на моем запястье, выглядывающую из-под рукава. – Ну, как я погляжу, он все еще жив.

– Да, слава богу, однако ничего не видит. Коул искупил твою подлость и трусость, пожертвовав своим зрением!

– Печально слышать. Столь молод, а уже ни капли пользы не принесет. – Меня покорежило от услышанного, и Аврора, заметив это, мило улыбнулась.

– Ты не поняла. Он значит для меня все, Аврора.

– Если так, то печально вдвойне. Ты ведь знала, что отношения с атташе всегда недолговечны. Они так осуждаются в нашем обществе, потому что атташе – это ведьмин авангард, первая линия обороны, а как известно, первую линию часто прорывают. Привязанность к атташе так же нелепа, как любовь к мясницкому тесаку.

– Вот поэтому ковен и изгнал тебя, – выпалила я. – Жестокая и бессердечная. Атташе – не только меч и стрелы! Атташе – члены семьи, и забота должна быть обоюдной. Именно это делает первую линию обороны, как ты сказала, прочнее, а тыл надежнее.

– Где же был этот тыл, когда твой ковен умирал?

Меня будто ударили под дых, и весь воздух разом покинул легкие.

– Однажды Коул Гастингс тоже умрет, – продолжила Аврора. – От старости или же от рук твоего врага, особенно теперь, когда он слеп и беззащитен… Не имеет значения. Ведьмы живут дольше – ведьмы выживают дольше. Это неизбежно, ведь смысл жизни атташе и заключается в том, чтобы умереть раньше тебя и ради тебя. Сделай ему одолжение и прикончи его во сне, пока это не сделал кто-то другой более изощренным способом.

Я подскочила с кресла и без раздумий вскинула меч над головой, замахиваясь, но Аврора только равнодушно сказала:

– Я сотру тебя в порошок, милая, даже глазом не моргнув. Ты до сих пор жива лишь благодаря моему глубочайшему уважению к Виви. Подумай хорошенько, хочешь ли ты…

– Что это?

Я передернулась и едва не выронила меч, запрокинув голову к потолку, откуда доносился пронзительный вой, перекрывая музыку Баха.

Стены и потолок задрожали. Посыпалась штукатурка. Аврора тяжко вздохнула и удрученно закатила глаза.

– Это та самая дворняжка на привязи. Не обращай внимания.

Но не обращать на такое внимание было невозможно: плач и рыдания, жалобный скулеж создавали ощущение, что Аврора действительно держала на цепи собаку. Голос был женским, но таким сломанным, что щемило сердце.

– Она заслужила это, – попыталась утешить меня Аврора. – Не стоит кусать руку, которая тебя кормит. Это не все наказание, что ее ждет. Только прелюдия. Я даже во вкус еще не вошла!

«Услышав зов о помощи – откликнись».

Все встало на свои места, и я успокоилась.

– Я хочу обменять Вестники на Тюльпану.

Аврора поперхнулась. Ритуальная кровь, кажется, окончательно выветрилась из нее. Выпрямившись, она сосредоточенно сложила руки в перчатках на коленях.

– И ты правда оставишь мне Вестники? Даже претендовать на них больше не станешь?

Я крепко задумалась. Если за ними охотилась Ферн, то где им будет безопаснее, как не здесь – в логове темнейшего ковена, выстроившего вокруг своего города стену из древних заклятий? Лучшего временного хранилища и не придумаешь. Но Авроре знать о «временном хранилище» было совсем необязательно.

– Да, не стану.

– Прости, но на кой черт тебе сдалась эта мерзавка?

– Ну. – Я убрала меч и вернулась в кресло, запахнув длинное пальто Коула, сахарный запах которого подбадривал меня, словно его присутствие. – Тюльпана ведь была в сговоре с Ферн. Это она помогла ей занять твое место и выкрасть гримуар Шамплейн. Следовательно, Тюльпана должна быть с ней хорошо знакома… Знать ее прошлое, слабости, силу. Вдобавок она смогла и тебя обставить в два счета. – Я ухмыльнулась, заметив, как Аврора побагровела от этих слов. – Такая ведьма мне пригодится.

– Она ни за что не присоединится к твоему ковену, даже если это будет ее единственным шансом на спасение. У нее очень строптивый нрав и акульи зубы. Даже острее, чем у меня.

– Как-нибудь управлюсь, – кивнула я решительно и протянула Авроре руку: – Так ты согласна?

Она сощурилась и, немного подумав, фыркнула:

– Нет. Компромиссы против моих правил. Так неинтересно. Слишком уж мирно мы разойдемся.

Я облокотилась о стол, смяв голубую скатерть, и устало потерла лоб.

– Как я устала от твоей заносчивости! Ну почему хоть раз нельзя не выкобениваться и сделать все по-хорошему?!

– Остынь! Я всего лишь придумала еще одно условие нашей сделки.

Я села прямо, переводя дух.

– Чего ты хочешь?

– Все просто. – Аврора сложила руки на груди и недобро улыбнулась: – Признайся, что тебе нравится моя «темная страшная магия».

– Что? – Я рассмеялась, удивленная не то ее самомнением, не то столь несуразным условием нашего договора. – С чего ты взяла, что она нравится мне? Да, я читала твою Шепчущую главу, но это было просто чтение на досуге…

– Для «чтения на досуге» ты слишком хорошо разбираешься в моих заклятиях, – заявила Аврора, упиваясь моим смятением и тем, как предательски зачесались от нервозности мои руки. – Ты ведь сама сказала: отсутствие Вестников не помешало тебе снять барьер на входе в Нью-Йорк. А снять его можно лишь моим заклинанием… Зашифрованным в трех других. Ты не просто читала главу Шепота – ты изучила ее вдоль и поперек. Освоила. Может, не в совершенстве, но все же…

– Изучение ради научного любопытства, – упрямо парировала я, поджав губы. – И необходимости.

– Разумеется. И как к этому отнеслись твои друзья?

Я запнулась, и моего мимолетного ступора Авроре хватило, чтобы прочесть меня, словно открытую книгу.

– Ты практиковала главу тайком от них, я права? Потому что они бы не одобрили твое новое увлечение. А ведь тогда в баре под Новым Орлеаном ты божилась, что никогда не станешь злой…

– Я и не стала злой!

– И что Шепот отравляет душу…

– Да, он действительно ее отравляет! Именно поэтому я почти не пользуюсь твоей магией.

– «Почти»? Еще секунду назад ты говорила, что вообще ею не пользуешься…

– Остановись! – воскликнула я, всплеснув руками. Мои пальцы забрались под рукава свитера, расчесывая внутренний сгиб локтей, который разъедало, как от яда. – Ты хочешь, чтобы я призналась, что мне нравится пользоваться твоими заклятиями? Что от этого изменится?

– Ну… – Аврора пожала плечами и, подперев подбородок, потрепала ажурную салфетку. – Как минимум ты не превратишься в миленький черный уголек.

– О чем ты?

– Закатай рукава, Одри.

Мои пальцы заледенели, когда я, сглотнув, аккуратно подвернула один рукав и принялась сдвигать его вверх. Я была уверена, что Аврора разыгрывает меня и я не увижу ничего особенного, только шелушение кожи от морозного воздуха, но сердце выдавало меня с потрохами. Бешено колотясь, оно доказывало, что в действительности я считала совсем иначе.

– Что со мной? – всхлипнула я, жадно хватая ртом воздух, когда увидела роспись черных прожилок, спускающуюся вниз от локтей.

Словно в моих венах тек деготь вместо крови: они выступали, зараженные тьмой, скопившейся внутри. Именно от нее кожа горела, будто от укусов. Я снова почесала руку – вены раздулись еще больше. Тьма в венах почти достигла запястья. Скоро ее будет не скрыть даже длинными рукавами свитера.

– Как давно ты чувствуешь зуд?

– Неделю… или две… Но еще вчера этого не было, – выдавила я едва слышно, судорожно растирая вены. – Я чем-то больна?!

– Можно сказать и так. Ты больна отрицанием, милая.

Она пододвинула ко мне свою чашку, где еще оставался лимонный чай, и я, не думая, выпила его, чтобы справиться с тремором и паническим удушьем.

– Нельзя пользоваться магией, которую не признаешь, иначе она начнет отравлять. У тебя еще есть время это исправить, но поспеши, иначе, когда тьма дойдет до пальцев, ее будет уже не убрать. Даже маскирующие чары не спасут. Так и останешься жить без возможности записаться на маникюр, – усмехнулась Аврора и стянула с руки замшевую перчатку.

Еще ни разу я не видела ее без них, и теперь мне стало ясно почему: от локтя до самых ногтей по руке Авроры шли такие же черные вены, какие начинали проступать у меня. Видя, в какие безобразные и обугленные обрубки они могут превратить мои пальцы, я содрогнулась.

– То-то же, – мрачно хмыкнула она, надевая перчатку обратно. – Я признала Шепот слишком поздно. Сама не думала, что удастся создать что-то настолько… сильное и своенравное. Какая Верховная, такие и ее заклинания. Но не бойся, это не смертельно! Всего-то надо признать, что ты немножко злая, – весело подмигнула Аврора.

Я поежилась, судорожно опуская рукав пальто.

– Но я не такая, как ты! Я никогда не была злой…

– Никто и не рождается злым, Одри. Мы обе стремимся к силе, и от этого факта не стоит прятаться. Мне потребовалось пятьсот лет, чтобы осознать это, но было слишком поздно. Пускай меня зовут злодейкой, но зло бывает разным. Иногда оно во благо…

– Это ты говорила себе, когда заморила жителей Страсбурга, заставляя неделями плясать, пока они не умирали от изнеможения?!

– Тогда был разгар охоты на ведьм. Они сожгли половину моего ковена. Это называется восстановить справедливость.

– Нет, это называется «поквитаться».

– Так разве не за этим ты пришла сегодня ко мне? – заметила Аврора. – Не забудь о своих нравоучениях, когда Джулиан склонит перед тобой голову, а у тебя в руках будет оружие, способное отсечь ее.

Я поджала губы и взглянула на руки. Там, под свитером, пульсировала тьма, ставшая моей частью, с которой я была не готова мириться.

– Ладно… – прошептала я исступленно, закрывая глаза. – Мне нравится твоя Шепчущая глава.

Аврора улыбнулась, задумчиво поправляя перчатки.

– Почему?

– Я… – В горле встал ком из стыда и гордости, но я проглотила его. – С ней я чувствую себя сильной. Спокойной…

– Могущественной?

– Да, могущественной. В такие моменты я знаю, что все контролирую и у меня есть ответы на все вопросы. Я изучила почти всю главу, и она… Сильнейшая в моем гримуаре. Заклинания мамы другие. Они мягче, умереннее… Слабее.

Я зажмурилась, произнося это, и зуд под свитером вдруг прекратился. Облегченно выдохнув, я задрала рукава, чтобы удостовериться, но внешне ничего не изменилось.

– Принятие себя – долгий процесс, дорогая, – разочаровала меня Аврора. – Но ты уже сделала первый шаг. Отлично, договор заключен! Виена тебя проводит. Можешь забирать Тюльпану. Ну и намучаешься же ты с ней!

Опомнившись, я вскочила с места, решив, что провела достаточно времени в лесной глуши в компании Авроры, занимаясь самобичеванием. За дверями комнаты меня уже ждала Виена – похоже, мое остроумное предположение о чтении мыслей оказалось правдой. Не говоря ни слова, уже переодевшаяся в домашний льняной халат Виена повела меня по извилистым коридорам к лестнице.

– Дальше сама, – заявила она, вкладывая мне в руку медный ключ, и повернулась, спеша по своим делам. – Тебе на чердак. Там всего одна дверь. За ней такой вой стоит, что не ошибешься.

Я убрала ключ в карман, в одиночестве взбираясь по лестнице. Вопреки словам Виены, наверху было тихо, не считая звучания симфонии Баха, которая повторялась снова и снова. Разглядывая портреты бледных барышень и осенние пейзажи, я оставила позади роскошную библиотеку и, едва устояв перед соблазном заглянуть туда, перескочила последние ступеньки лестницы. Передо мной оказалась дубовая дверь, исписанная рунами вдоль косяков – Альгиз, Наутиз и Тейваз. Они должны были не впускать злых духов внутрь, но, перевернутые и отзеркаленные, работали наоборот – не выпускали.

«Пропуская катафалк вперед, подумай, не завтра ли твой черед».

Я оглянулась, ища, откуда доносится нежное, девичье пение, звенящее эхом, но оно растворилось в рокоте Баха и исчезло. Решив, что мне померещилось, я собралась с духом и толкнула дверь на чердак, надеясь, что сумею подобрать нужные слова и убедить Тюльпану пойти со мной.

– Выключи! Выключи! Выключи!

Цепи гремели, а симфония играла так громко, что я не слышала собственных мыслей. Неудивительно, что Тюльпана казалась безумной, метаясь вдоль дальней стены в железных оковах. Они оставили на ее коже воспаленные рубцы и язвы, ранили, как ранит любую ведьму железо, если как следует сдобрить его морской солью. А если еще и могильной землицы добавить… Оно становится лучшим средством, чтобы приструнить строптивую колдунью.

– Выключи!

Я заметила старый патефон, стоящий прямо по центру комнаты на винтажном столике, и повела пальцами, заставляя виниловую пластинку остановиться. Тюльпана облегченно застонала, падая на пол. Ее рваная рубашка, которая, очевидно, некогда была белой, перемазалась в саже, как и забавные штаны с рюшами. Похоже, на этот чердак ее приволокли посреди ночи прямо в пижаме. Длинные волосы, пепельные с морозным отливом, спутались и сбились в колтуны на затылке. За их завесой нельзя было разглядеть лица.

– Привет. Тюльпана, верно? – робко начала я, проходя в глубь затхлого, темного чердака, заставленного мешками с зерном и тряпками, вперемешку с подписанными коробками, оставшимися после переезда. Под единственным окном стояла металлическая койка. Тюльпане не хватило сил, чтобы до нее доползти.

– Кто ты? – прохрипела она, поглядывая на меня исподлобья. – Очередная зверушка Авроры?

Я молча выдвинула в центр комнаты табуретку и, усевшись, взглянула на цепи. Разбить столь искусно зачарованные оковы было не по силам даже Верховной, но в этом и не было нужды. Молча показав Тюльпане медный ключ, я удовлетворенно увидела, как она тут же отбросила волосы назад и выпрямилась, подаваясь мне навстречу.

– Я Верховная ведьма Одри Дефо из ковена Шамплейн, – представилась я. – И мне по силам освободить тебя.

Тюльпана сузила глаза: они тоже были аметистовые, как у Авроры, но более человечные. Они сверкали, точно драгоценные камни. В них томилась буря, которая, без сомнений, выплеснулась бы на ковен Шепота огненным смерчем, если бы я освободила Тюльпану сейчас. Лицо у нее оказалось широким, с угловатой челюстью. Ресницы и брови тоже были белоснежными. Изможденная и бледная, Тюльпана совсем не походила на свирепого узурпатора, какой описывала ее Аврора. Высокая и худая, она скорее напоминала озлобленную девочку, которой в свое время не досталось любви и которая теперь стремилась восполнить эту пустоту властью. Такой же была и Аврора.

– Зачем тебе это нужно? – спросила она сухим голосом, похожим на скрип оконных петель, и я с помощью заклинания наполнила чистой водой ее пустую миску, стоящую на полу. Она тут же припала к ней. – Ты ведь даже не знаешь меня.

– Нет, но я знаю ту, что сначала возвысила тебя, а затем смотрела на твое падение и даже не попыталась поймать.

Лицо Тюльпаны вспыхнуло. На нем румянец казался лихорадочным жаром. Она вдоволь напилась и, вытерев рот грязным рукавом, подползла поближе. Железные цепи, охватывающие ее ноги, руки и горло, издевательски звякнули.

– Ферн, – зашевелила Тюльпана губами, покрытыми трещинами и желтой коркой. – Она бы помогла, но Аврора отняла кристалл, который мы использовали для связи…

– Ты правда в это веришь? Тот, кто действительно желает помочь, найдет способ это сделать.

Тюльпана промолчала и перевернула миску с водой так, что та расплескалась мне на сапоги.

– И лишь поэтому ты решила, что я сменю одну цепь на другую? – рявкнула она. – К черту Аврору! К черту Ферн! И ты тоже катись.

Я вздохнула, вытирая воду с коричневой замши. Похоже, Аврора не ошиблась: я и впрямь намучаюсь с ней.

– Если принесешь мне клятву верности, – осторожно продолжила я. – Расскажешь все, что знаешь о Ферн, и научишь меня тому, что сама умеешь, сможешь начать жизнь с чистого листа. Я не держу своих ведьм подле себя, как Аврора. Ты сможешь уехать, как только мы закончим, и я сама разорву твой ковенант. У меня совсем не такие порядки, как у твоей нынешней Верховной. Я не предлагаю дружеские посиделки у камина или совместные походы в кино… Я предлагаю выбор. Твоя гордость правда стоит того, чтобы сдохнуть на этом богом забытом чердаке, лакая воду из миски, как псина?

Тюльпана окаменела, слившись со стеной, на которой виднелись тонкие полосы от ее ногтей. Я разглядела татуировку мадагаскарского лунного мотылька на ее лодыжке, а под тату – что-то еще, что желтые крылья пытались замаскировать. Давний розовый рубец, который была неспособна забить ни одна краска. Заметив, куда я смотрю, Тюльпана одернула штаны.

– У меня тоже такой есть, – призналась я, хлопая по своему предплечью, где находилась метка Рэйчел. Она выцвела сразу же, как огонь сожрал ее тело в той чертовой рыбацкой лачуге, куда заявился Джулиан посреди ночи.