Читать книгу: «Теневия. Зов мрачной судьбы», страница 2

Шрифт:

– Хорошо, – он кивнул, а после зашарил руками по карманам, – секунду, когда я накрывал ваш стол, там была записка.

Он протянул клочок бумаги, напоминающий вырванный тетрадный лист в линию.

– Держите.

Я облегченно выдохнула. Видимо, мама все-таки нашла способ предупредить меня

– Благодарю.

Бумага была старой и пожелтевшей, словно давно лежала в стопке ненужных папок. Края были потрепаны, а некоторые линии стерлись под давлением времени. Развернув, я обнаружила незнакомый ровный почерк на выцветших чернилах.

«Я сижу не одна,

Вокруг тишина,

И смотрю я в глаза

– В те пустые глаза –

Своей смерти.

Она смотрит в ответ,

Шепчут губы: «Привет.

Ты закрыла весь свет,

Что теперь не поможет»

Среди мрачных картин

Повседневных рутин,

Где один формалин

Бальзамирует сгнившие души,

Мои ноги увязли

В том болоте опасном,

Понимая, напрасно

Мне хотелось сбежать.

А голос молвит во тьме:

«Ты тянулась к мечте,

Но, как видишь, она

Эфемерна»

Кто же это сказал,

Я или бледный овал,

Что за мной наблюдал

И косой потрясал,

Нависая над левым плечом.»

Текст обрывался, но в нижнем углу стояла стрелка, указывающая на то, что продолжение следует искать на следующей странице.

Я перевернула лист. Что это? Оборотная сторона была пустой, за исключением одного слова, написанного размашистой маминой рукой – я узнала это по верхнему соединению букв и своеобразному написанию «в».

«Чаша снов»

Ничего непонятно. Кто это мог оставить? Кому это надо? В душу закралось неясное чувство сомнения и легкого страха. Аккуратно сложив бумагу, я спрятала ее в сумочку.

Странный день.

Забежав в аптеку, я решительно купила успокаивающие травы, твердо желая избавиться хотя бы от переживаний, а после легла спать, едва часы пробили десять.

Глава 3

Мамины руки гладили меня по голове, зарывшись в темные локоны. Зевнув, я прислонилась к ее боку и прижалась щекой, довольно урча. Мои маленькие пальчики перебирали махровый пояс ее халата, пока она, озаренная теплым огнем небольшой свечи, тихо напевала колыбельную. Ее мягкий голос лился сладким потоком и проникал в уши, баюкая мое детское сознание. Я дремала, чувствуя себя любимой и защищенной, хотя знала, что маме скоро снова нужно уйти на целую ночь ради работы. Хотелось продлить этот миг как можно дольше и запечатлеть в памяти.

Мама замерла. Недовольно поморщившись, я тихонько помычала, желая вернуть ее нежные прикосновения. Повеяло холодом. Мурашки пробежали по моей коже. Я приоткрыла слипшиеся ото сна глаза, удивленно замечая погасшую от ветерка свечу.

– Мам?

Шею обожгло морозное дыхание. Напряженно втянув воздух, я задержала дыхание и, замерев, рискнула поднять глаза вверх, желая увидеть мамино улыбчивое лицо. Однако вместо этого в меня впились пустые белые глазницы банши, вырвав из моей груди отчаянный крик.

Подскочив с места, я очнулась и резко закашлялась, пытаясь оглядеться. Меня окружала моя скромная спальня. Неяркий лунный свет пробивался через плотные шторы, освещая мои худые ноги, переплетенные одеялом и мраком. Моя грудь тяжело вздымалась, пока я лихорадочно пыталась стереть с себя прикосновения банши, все еще леденящие кожу. Давно мне не снились кошмары. По правде говоря, мне редко что-либо снится.

Растерев ладони, я обхватила ими шею в попытке успокоиться. Этот сон вкупе со всеми вчерашними событиями насторожил меня, вселяя беспокойство. Что-то происходило. Что-то темное, я чувствовала это.

Часы негромко пробили, оповещая, что сейчас всего лишь три ночи. Я лениво перевернулась на бок, внимательно слушая стук сердца. Сон не приходил.

Поднявшись с постели, я надела мягкие домашние тапочки и шаркающими шагами направилась в кухню, желая выпить воды. Спасительная влага пробежала по моему горлу, смачивая охрипшие связки. Стойте, охрипшие? Я натужно прокашлялась. Попробовала посчитать вслух.

– Раз, раз, два, три.

Слова неприятно царапали, оседая тяжелым комком. Стекло стакана холодило пальцы. Я медленно крутила его в руках, болтая остатки воды. Вероятно, мне «посчастливилось» сорвать голос после моих криков паники. Так глупо.

Я выглянула в окно. Полумесяц выделялся на фоне темного неба, проливая зловещий свет на перекресток. Что-то жуткое в нем заставило меня поежиться.

В тот момент что-то острое пронзило мою грудь, выбивая легкий стон. Знакомое ощущение наполнило мои внутренности, волнами распространявшееся по всему телу. Прерывисто дыша, я изо всех сил сжимала стакан, облокотившись другой рукой. Казалось, что-то первобытное тянет меня прочь, туда, где меня ждут, и сопротивление означает мучение. Меня заколотила дрожь, когда тонкие щупальца начали пробираться внутри, задевая органы и сплетаясь где-то в области сердца.

Больно.

Больно.

Больно.

Слабые пальцы выронили стакан. Хрупкое стекло разлетелось вдребезги у моих ног, окатывая ступни брызгами, мелкие осколки впились в кожу. Я крупно вздрогнула. Непривычные ощущения отрезвили меня. Ошеломленно глядя вниз, я провела рукой по лицу. Лоб покрылся потом. Что-то гадкое все еще клубилось внутри моего тела, но уже постепенно отступало. Короткий всхлип вырвался из моих уст, и я обреченно осела на нетронутый кусок пола, уткнувшись головой в колени.

Еще долго я не могла успокоиться, прижимая руки к груди, однако сон все же настиг меня.

Утром все мои движения были отточены. Я не понимала, что происходит со мной, но твердо решила поговорить с мамой. Делиться этим с Авророй, моей самой близкой подругой, не хотелось. Лишь одна мысль о том, что меня могли принять за сумасшедшую, слишком страшила меня. Я не ожидала, что мне поверят. Если бы я сама услышала от кого-то невероятные россказни о банши и чужом психозе, я бы только покрутила пальцем у виска. Это даже звучит как что-то невозможное.

А мама могла бы мне помочь. Пусть наши отношения далеки от близких, я знала, что в любой сложной ситуации могу рассчитывать на нее.

Я не признавалась в этом себе, но одиночество преследовало меня по пятам. Казалось, нет никого, кому я могла бы довериться. Моя собственная мать была приемной для меня, что явно скользило между нами, хотя внешне мы могли бы сойти за родственников. Издалека. Она была темной брюнеткой, но намного выше, стройнее и эффектнее меня. Ее зеленые глаза цвета насыщенного изумруда приковывали внимание.

Аврора поддерживала меня, однако мы были знакомы всего несколько лет. Она общалась и с другими людьми, которые были тоже важны для нее, в то время как у меня была только она.

Другие ребята с академии тоже не стали частью моей жизни. По всей видимости, я просто не умела сближаться с людьми. Раньше в этом не было смысла – мы переезжали слишком часто, чтобы стать друзьями. Я перестала пытаться. А затем, когда мы осели в столице, с удивлением обнаружила, что просто не могу сойтись с кем-то. Я боялась быть отвергнутой. До сих пор не знаю, что Аврора нашла во мне. Она напоминала мне маму: такая же красивая, общительная и намного сообразительней меня.

Одиночество настигало меня, злобно кусая пятки, и я не была уверена, что способна сбежать от него.

Спасало меня пение. Оно увлекало меня. Музыка давно стала моим лучшим другом. Когда я неторопливо играла на своей виолончели, всецело отдаваясь несшему меня потоку плавных звуков, или когда я репетировала партии сопрано и старательно разучивала свою часть, то чувствовала себя живой. Словно в мои легкие вдыхали воздух, и могла наслаждаться спасительным кислородом. Умиротворение – вот, что я ощущала в эти моменты.

Но то, что происходит со мной, нельзя держать в себе. Мне нужна помощь – это я знала точно. Однако то, от чего меня нужно было спасать, оставалось загадкой.

Спустя пару часов я стояла перед дверью маминой квартиры, не уверенная, что она вообще была там. Звонок был проигнорирован точно так же, как и стук. Ответом служило лишь гнетущее молчание.

Я потерла переносицу, стараясь успокоить себя. Возможно она все еще на работе. Не редкость, что ей приходится задерживаться ради новых проектов. Этого требовала ее высокая должность главного инженера Имперских мастеров. Но что-то шевелившееся во мне злобно царапало сердце, будто намекая, что не все так просто.

Жаль, что я не догадалась взять с собой свои ключи.

Я присела на холодные ступеньки в подъезде. Лестничная клетка пребывала в полумраке ввиду облачности. Тусклый луч пробивался сквозь широкое окно, но его было мало, чтобы осветить просторное пространство многоквартирного дома. Я кинула взгляд наружу и, прислонившись щекой, стала рассматривать знакомое здание Императорского театра, ожидая непонятно чего. Черный мрамор благородного оттенка возвышался надо мной, насмехаясь над моим положением.

Одиноко.

Раздался треск – открылась дверь напротив. Я вскочила, поправляя свою длинную синюю юбку прямого покроя и темную кружевную блузку. Показалось морщинистое лицо, на котором затрепетала искренняя улыбка.

– Юдит, это ты? – приветливо пропела женщина, и поправила аккуратный пучок седых волос.

– Добрый день, госпожа Синитра. Да, это я.

Слова неприятно скребли горло, но я, поморщившись, справилась с этим ощущением.

Луизе Синитра – пожилая соседка мамы. Не знаю, кем она была в юности и как прошла ее жизнь, однако мне она всегда напоминала учительницу. Такая же выдержанная, культурная, с хорошо поставленной речью и спокойным мелодичным голосом. Она жила одна, но часто принимала самых разнообразных гостей – от худощавых распутного вида девушек до деловитых мужчин в идеально выглаженных костюмах-тройках и безумных старушек. Однажды у одного из ее посетителей с хмурым выражением я разглядела кожаные лямки кобуры. Клянусь, в ней мелькнуло огнестрельное оружие.

Может, это был ее способ избавиться от одиночества. Хотя этот угрюмый человек в черной водолазке, приходивший раньше, до моего переезда, довольно часто, все-таки вызывал подозрения.

– Что ж ты стоишь на пороге?

Госпожа Синитра развела руками, кутаясь в свою мягкую серую шаль, которая облегала ее полные плечи.

– Я искала маму. Вы случайно не слышали, когда она ушла?

Женщина нахмурилась, потирая пальцем крупную родинку на подбородке. Она казалась неуместной на приветливом смуглом лице.

– Знаешь, Юдит, я давно уже не видела Алисию. В последний раз вроде в этот вторник.

Мои брови взлетели вверх. Как это – во вторник? Пусть этот дом и считался элитным, благодаря расположению в самом центре города, однако был довольно старым и обладал весомым недостатком – отвратительной слышимостью. Можно было сказать, когда чистят зубы, обедают или убираются соседи.

– Если я не ошибаюсь, кто-то зашел к ней, около семи вечера, я как раз убирала посуду после ужина. Думаю, это была девушка, потому что раздавались женские голоса. Они разговаривали на повышенных тонах. Причем, знаешь, твоя мама звучала как-то истерично. Что они обсуждали, не помню уже, только Алисия крикнула «Не смей!».

Я поежилась. Это мог быть кто угодно. Мама намного общительнее меня.

– А что было дальше? – мое бормотание звучало вымученно.

Старушка замолчала на пару мгновений.

– Они еще стояли какое-то время, но уже намного тише, затем хлопнула дверь. После этого Алиссия ушла, но точно когда, не помню. С тех пор от нее ничего не слышно. Наверное, снова к своим машинам вернулась.

Она пожала плечами. Серая шаль скатилась, обнажая цветастую ткань тонкого халата.

– Ты ищешь ее?

Я кивнула.

– Не переживай. Твоя мать часто пропадает, сама знаешь. В газетах писали об испытаниях этого аппарата, как его…

– Дирижабля обновленного типа.

– Да, да, – ее лицо разгладилось. – Заходи к понедельнику, глядишь, объявится.

***

«Не объявится» – пульсировало в моей голове. Откуда взялись такие мысли – непонятно. Однако стойкая уверенность в этом не покидала меня. Стало жутко.

Как бы мне не хотелось верить в чужие слова, умом я понимала: события вокруг происходят не просто так.

Словно я была марионеткой в ловких пальцах кукловода, который с интересом наблюдал за моим смятением, как наблюдают за умирающей бабочкой-однодневкой, отчаянно бьющей крыльями рядом с тусклым источником света, так и не сумевшего ей помочь.

Главная площадь богини Тихии была полна людей. Улыбающиеся дети, хохоча, бегали друг за другом, сжимая липкими пальчиками яблоки в карамели или леденцы на палочки, их мамы с деланным раздражениям пытались догнать чада и следили, чтобы они не простыли, в то время как студенты не торопясь прогуливались вдоль лавок, а пожилые пары наслаждались уличной музыкой, держась за руки и склонив свои головы. Воздух был полон пряных ароматов сладости, готовых булочек с изюмом, шоколадных десертов и тяжелых ноток жареного мяса, наполняя легкие дурманящими запахами. Еще пару кварталов назад я услышала бодрые звуки уличного оркестра, который только раззадорил веселую толпу своим звоном.

День Величия Теневии всегда праздновался с размахом. Именно в этот день несколько сотен лет назад был коронован первый император Йоганс, положивший начало ныне правившей династии. Он был известен присоединением новых земель на юге и востоке нашей страны, что позволило ей принять статус империи, а также расширить свои владения и на морских побережьях. Правитель Ульрих, как и его предшественники, никогда не жалел средств на это событие, а потому при входе на площадь меня встречали огромные ленты фонариков, развешанные по периметру, светящиеся фигурки символа династии – сфинксов, хаотично расположенные на всех открытых поверхностях, сверху медленно сыпалась мелкая золотая стружка, заставляя воздух блистать под солнечными потоками. Издали я также заметила отреставрированную статую Йоганса Могущественного, величаво смотревшего на народ. Одна его рука была согнута в локте, растягивая волны императорской мантии, вторая сжимала рукоять широкого меча, расположенного острием в пол. Коротко подстриженные волосы венчала корона из настоящего золота с подлинными рубинами, которые ярко выделялись на фоне однотонной фигуры. Она подчеркивала резкие черты лица Йоганса, мощную челюсть, сжатые губы и глаза мужчины, место зрачков в которых занимали самые чистые изумруды диаметром с мой большой палец. По этой причине, проходя мимо, любой человек ощущает на себе взгляд мертвого императора, следившего зеленью своего взора.

Улыбнувшись маленькой девчушке в розовом платьице с вышитыми на нем традиционными символами-оберегами, я с благодарностью приняла от нее белую розу, одну из тех, что она раздавала случайным людям. Бутон почти полностью распустился, являя глазу белоснежные лепестки, тонкие прожилки которых мелкой сетью покрывали цветок. Однако края покрывала окантовка из золота, а сама роза будто светилась перламутром, играя бликами. Целый букет смотрелся бы невероятно шикарно, заставляя бутоны поблескивать под любым источником света. Императорская роза, выращенная специально для правящей династии. Они стоят огромных денег именно благодаря своей славе, неизведанной красоте лепестков и тем, как долго они стоят в вазе. А запах должен быть… Покрутив шипастый стебель, я вдохнула восхитительный аромат, вскруживший голову. Одна такая роза способна заменить десятки обычных цветов, перебив их только одним ароматом сладкого меда и свежих фруктов. Удивительно. Это был один из подарков императора, закупившего сотни подобных бутонов для обычного народа, не обладавшего средствами на такую роскошь.

Я направилась ближе к одинокой скрипке, разрезавшей воздух своим резким свистящим звуком. Блондинка с высоким хвостом и пронзительным взором голубых глаз стояла рядом с ларьком, торговавшим свежей вареной кукурузой и приторными соками, сжимая инструмент длинными пальцами с еле заметными мозолями.

«Аристократка», – догадалась я по утонченным чертам бледного лица, горделиво поднятом подбородку, величественной осанке, и – самое главное – дорогому дереву скрипки, сделанной из клена. Я мечтала однажды приобрести для себя виолончель, выполненную из такого же материала, однако одна лишь мысль о трате средств, которых хватит для покупки небольшой квартиры, вызывала у меня легкую тошноту.

Ловко управляя своими руками, девушка крутила запястья, складывая ноты в замысловатый мотив, тянущий в пляс. Она играла не для кого-то, а для себя, и наслаждаясь собственной мелодией. Ее кожаные брюки обтягивали узкие бедра и выделяли тонкую талию, внутри которых была заправлена благородно белого цвета блузка с просторными рукавами с фигурным жабо. Родинка над верхней губой придавала мягкости острому лицу. Я плечом прислонилась к палатке, продолжая вдыхать цветочный аромат, который смешивался с пряностями фестиваля. Музыка всегда дарила мне то, чего я отчаянно жаждала, – спокойствие.

Внезапно взор незнакомки остановился на мне, а ее губы расплылись в широкой улыбке, демонстрируя идеальные зубы. Я вздрогнула, неловко улыбаясь в ответ. Она озорно подмигнула мне и продолжила играть, звуки лились все быстрее и быстрее, от чего собравшаяся рядом толпа, запыхавшись, немного отставала в танце от складывающегося мотива. Девушка то и дело возвращалась заинтересованным взглядом ко мне, и в одно мгновение, закончив мелодию, ее туловище дернулось в мою сторону, однако я не успела разглядеть, как на мои плечи опустились холодящие кожу руки и из меня вырвался тихий вскрик, сменившийся легким смехом.

– Аврора! – воскликнула я, в шутку толкнув подругу. Она обняла меня в ответ, и я ощутила запах мака от ее черного каре, пряди которого защекотали мне шею.

– Юдит! Искала тебя сто лет! – в руках она держала такую же розу, как и у меня. – Сегодня Его Величество Ульрих особенно щедр! У другого входа расположены павильоны с детскими игрушками-сфинксами, которые можно получить, всего лишь разгадав простенькую загадку, еще где-то раздают шоколадные пирожные для всех желающих! И это я молчу о том, что все цены на продукты первой важности Его указом временно снижены на 15%!

Аврора громко хлопнула в ладоши, от чего многочисленные металлические браслеты на ее запястьях недовольно загремели:

– А вечером будет выступление вокальной трупы Императорского театра и грандиозный салют! Мы ведь останемся до конца?

Я театрально закатила глаза, тихо посмеиваясь ее детской радости:

– Он будет за полночь, Ава. Ты фейерверки раньше не видела?

– Таких – нет!

– Ладно, – я пожала плечами, оглядываясь на скрипачку, – останемся.

Незнакомка уже бесследно исчезла.

Фестиваль действительно получился отличным. Мы провели вместе весь день и вечер, поддались всеобщей атмосфере и веселились. Яблоки в карамели были такими же вкусными, как в детстве, когда зубы слипались от количества сахара. Я выиграла плюшевую игрушку в тире, и, никто не был удивлен, когда мне вручили сфинкса размером с арбуз. Его желтая шерсть приятно покалывала пальцы, а рыжеватая грива гордо демонстрировала блестки, в то время как клыки мило выглядывали на грозной морде. Я вручила его расстроившемуся неудачному выстрелу мальчишке в отглаженных шортиках с подтяжками, заслужив радостный детский визг. Мы потратили целых два часа на ярмарке шляп, рассмотрев абсолютно все имеющиеся фасоны, после чего довольные удалились: я – с милой голубоватой береткой, подходящей к моей синей юбке, а Аврора – с черным цилиндром, который нелепо смотрелся с ее темным сарафаном. Императорские розы так и болтались с нами, не потеряв ни единого лепестка и ни капли не пожухнув, оправдывая свое громкое имя.

Мы посидели в небольшой кофейне рядом с площадью, перекусив фруктовыми булочками, а ближе к вечеру выпили по кружке яблочного сидра, градусы которого вскружили голову, что вызвало наш громкий хохот.

Горло все еще саднило, но я справлялась с болью, которая отошла на задний план благодаря дурманящему сознание веселью.

Все мои заботы так же покинули меня, однако я все еще чувствовала аккуратный скрежет острых коготков, царапавших мою душу.

За пару часов до полуночи мы заняли передние места перед сценой, расположенной в задней части площади. От вереницы лавок и цепи аттракционов ее отделяли тщательно подстриженные зеленые кусты кизильника. Она была выстроена в строгом стиле, белые колонны аккуратно подпирали треугольный свод, на котором были расположены различные фрески. Насколько я знаю, все они касались деятельности императрицы Ванессы Искусницы.

Мы, закутанные в предложенный любезными организаторами тонкий серый плед из искусственной шерсти, устало наблюдали за известными певцами, исполнявшими сначала гимн Теневии, а затем собственный репертуар. Смотря на их сосредоточенные лица, отточенные жесты и разноцветные костюмы, я надеялась, что однажды займу их место. Буду также наслаждаться жизнью, дарить людям волшебное умиротворение своим голосом.

Сейчас гонения на сирен постепенно сошли на нет в связи практически полным их истреблением, а гнет властей существенно снизился. Нам прекрасно было известно, что наша академия и прочие вокальные объединения внимательно контролировались, однако тех показательных наказаний, что были распространены раньше, уже нет. Время сыграло на руку. Я и сейчас могла заметить молчаливых приспешников инспектора Дрейвена Тенемира, они стояли у сцены, среди толпы, за кулисами, отличаясь своей темной формой. Следили. Наблюдали, есть ли сирены в рядах народа. Но былого дискомфорта не вызывали: люди привыкли. Никто не верил, что любой здравомыслящий человек с даром сирены мог воспользоваться им средь бела дня.

Однако то, как император наказал не только виновных мятежников, но и целую нацию, не могло заставить меня поверить в справедливость его действий.

Я знала, что многие разделяли мое мнение, но мало кто готов делиться своими взглядами, чтобы попасть в немилость Дрейвена Тенемира.

Внезапно я ощутила на себе чей-то настойчивый взгляд. Он прожигал затылок, спускался вниз, к лопаткам, заставив меня поежиться. Я внутренне напряглась, сжимая край пледа. Короткие ногти оцарапали кожу рук, но мозоли от виолончели не ощутили легкой боли. Аврора рядом весело подпевала известной сентиментальной песне о любви, щурясь и забавно морща нос от яркого света громадных фонарей, освещавших сцену.

Продолжая глубоко дышать, я медленно повернулась назад, не до конца понимая, что меня ждет. Сердце гулко забилось в грудной клетке.

Склонив голову в привычной позе, меня вызывающе разглядывала банши, чей черный плащ оборванными лоскутами грозно развевался под легким ветерком. Туманно-белые глаза уставились прямо в мое лицо, после чего бледные синие губы расплылись в зловещей улыбке.

Одеревеневшими пальцами я сбросила мягкую ткань со своих плеч, вызывая недоуменный взгляд Авы, когда жуткая женщина двинулась вперед, ко мне, после чего я немедленно рванула вперед.

О, Великая Тихия, пожалуйста, помоги мне, если можешь.

***

Люди говорят, что больше всего мы страшимся неизвестности. То, что тебе знакомо, можно оценить, понять, чего можно ожидать. От неизвестности веет пустотой и безысходностью, которые и являются катализатором ужаса.

Он постепенно захватывает сознание, заставляя закрыться от любых других эмоций, а когда внутри остается лишь сложные хитросплетения паутины паники, сердце сжимается так сильно, что становится больно дышать, словно легкие вот-вот взорвутся.

Я повернула за угол, отдаляясь от местного веселья. Кажется, новенькая беретка слетела с моей макушки. Я не слышала звуков погони позади, однако все еще чувствовала этот невыносимый взгляд, посылавший зловещие импульсы в мое тело, а потому бежала-бежала-бежала, пока в груди не стало тесно от нехватки воздуха, а икры не подогнулись.

Я замерла. Тишина. Меня окружал знакомый центральный район, хорошо освещенный в это время суток. Спасибо, что уличные фонари горят всю ночь.

Ноги снова подкосились – от страха или усталости – и я прислонилась к рыжему кирпичу высокого многоэтажного дома. Попыталась восстановить дыхание. Мои голые ступни в открытых босоножках на плоской подошве слегка замерзли из-за опустившейся ночью температуры, а потому пальцы едва двигались. Я осторожно растерла их, ощущая, как гнет свалился с моих плеч. Одна.

Она ушла.

Раздалось чужое хриплое покашливание, от чего я подпрыгнула на месте. На другой стороне безлюдной улицы, неторопливо шаркая полуразвалившимися старыми ботинками, брел незнакомец. Из дырки в одном из них выглянул большой палец.

Я как можно быстрее юркнула в ближайший переулок, скрывавшийся во мраке, желая спрятаться от нежелательных глаз. Незнакомец шел, пошатываясь, и время от времени испускал странные стоны и всхлипы. Не было никаких сомнений, что он пьян. Не желая испытывать судьбу, я замерла на месте, напряженно провожая взглядом мужчину в поношенной безразмерной куртке непонятного цвета. Как назло он двигался медленно, словно нехотя.

Стало еще холоднее. Я запоздало осознала это, лишь когда заметила мурашки на своей коже.

Чужой неровный шаг отдалялся.

В мягком свете высокого фонаря, озарявшего каменную плитку строгим треугольником, летали бледно-желтые мотыльки, откидывая неясные тени. Их тоненькие крылышки безнадежно трепетали, подрагивали, движения были смазанными и расплывчатыми, словно они сами не понимали, что хотели сделать.

Я присматривалась к их невзрачным крыльям, отмечая серо-коричневый окрас. Картина показалась мне знакомой. Словно я уже видела это раньше. Ощущала прежде.

Зрение затуманилось, легкая дымка передернула неяркий свет впереди. Я поморщилась от жжения в руке. Оно волнами бежало по руке, однако, как будто фантомно.

Спину полыхнуло жаром. Я так и стояла на месте, смотря снизу вверх на мерцающих мотыльков. Послышался треск поленьев. Я всхлипнула, зная, что он перемешивался с влажным хрустом свернутых шей.

Немного позади меня с оглушительным звуком рухнул кусок чего-то деревянного, вспыхнувшие искры опалили мои икры.

Обернувшись, я медленно начала пятиться, желая скрыться, убежать, покинуть это место скорее, чем все сгорит дотла.

Женские руки обернулись вокруг меня, и все погрузилось во тьму.

Я вздрогнула. Моя грудь тяжело вздымалась, а сердце словно готово было выпрыгнуть из груди.

Я медленно взглянула на свои чистые ладони. Что со мной происходит?

Неужели я и правда схожу с ума?

Эта мысль ударила под дых. Не было другого объяснения.

Обхватив себя руками, я двинулась вперед. В животе расцветало непонятное чувство, посылавшее импульсы. Я поддалась им, волоча тяжелые ноги.

Бессилие опустилось на мои плечи, придавливая своим грузом.

Я тянулась к этому неясному чувству, как оно тянулось ко мне, и потому неслучайная боль отпустила меня, позволив следовать за собой, и я брела, не разбирая дороги, не в состоянии сопротивляться.

Шла на зов.

И это ощущалось так правильно.

Когда я, наконец, достигла белых стен, обнесенных позолоченными прутьями, несомненно, расположенных где-то неподалеку от главного Императорского дворца, невысокая фигура в темном, держащая в руках керосиновую лампу, уже ждала меня.

Сняв широкий капюшон, мрачной тенью, нависшей над ней, незнакомая женщина, освещаемая огнем, слабо улыбнулась.

Она протянула мне худые ладони и прошептала.

– Юдит.

Бесплатно
249 ₽

Начислим

+7

Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.

Участвовать в бонусной программе
Возрастное ограничение:
16+
Дата выхода на Литрес:
02 июня 2025
Дата написания:
2025
Объем:
301 стр. 3 иллюстрации
Правообладатель:
Автор
Формат скачивания: