Читать книгу: «Лето разбитых сердец», страница 3

– Дрянь! – прошептал я одними губами.

– Сволочь! – так же беззвучно ответила мне Скворцова.

Глава 6. Побег

Варя

Весь вечер я держала себя в руках, выслушивая хамские подколы Добрыни. Я дала матери слово, что буду тихой и вежливой. Жаль, её плешивый Володенька не взял подобного обещания со своего отмороженного сынка. Я до последнего надеялась, что старшему Добрынину хватит мужества заступиться за любимую женщину, но куда там – мужичонка даже не втыкал, насколько обидными были слова его отпрыска. Зато моё терпение трещало по швам!

Я всё ещё сидела под столом, благо, с моим небольшим ростом это не было проблемой. Ехидно улыбаясь, я продолжала показывать Мите средний палец и, довольная собой, жалела только о том, что так и не смогла продырявить зубчиками вилки дурацкие джинсы придурка. И кто бы мне раньше сказал, что это так непросто?! В любом случае Добрыне было сейчас, ай, как больно, и это главное!

Дело оставалось за малым: как ни в чём не бывало вернуться за стол. А потому я быстренько вспомнила все уроки актёрского мастерства, которые за компанию с Оксанкой посещала на весенних каникулах, и взволнованно прокричала:

– Ой-ой-ой! Я тебя задела, Митюша? Прости, я не нарочно!

Мой голосок был насквозь пропитан глубоким сожалением – не поверить было невозможно! Хорошо, что родители не могли видеть, как ядовито я в этот момент улыбалась пострадавшему!

– Задела? – оскалился Митя, голодным драконом раздувая ноздри. Одной рукой он придерживал белоснежную скатерть, второй – растирал ягодицу в месте моей маленькой мести. – Ты мне ногу продырявила, Скворцова! Совсем крыша поехала?

– Я такая неуклюжая! – виновато пропищала я и, наивно хлопая глазками, показала Добрыне язык. – Прости, просто вилка из рук выскользнула!

– Что случилось, сын?

– Митюша, в чём дело?

– А Варя где?

– Что вообще происходит, Варвара?

Родители наконец обнаружили мое исчезновение, и я поспешила вылезти из своего укрытия. Наспех отряхнувшись и ещё раз театрально извинившись, я заняла своё место рядом с Митей, сделала глоток приторного сока и, окончательно вернувшись в образ пай-девочки, улыбнулась будущему отчиму:

– Так о чём шла речь, Владимир Геннадьевич? Я всё пропустила…

– Митя хотел узнать точную дату свадьбы, – выдохнул он и, смерив сына укоризненным взглядом, вернулся к ужину.

По всей вероятности, у Митиного отца была вставная челюсть – иного объяснения, зачем Добрынин-старший каждый кусочек пищи монотонно пережёвывал по триста раз, я найти не могла.

– Ого! – делано удивилась. – А что, уже есть точная дата?

Я всё ещё улыбалась, но с каждой минутой скрывать от окружающих собственную душевную боль получалось всё хуже. Одно дело строить из себя примерную дочурку на публике, и совсем другое – всё отчётливее осознавать, что происходящее вокруг не сон.

– Нет, нет, – суетливо ответила мама, отчего-то не решаясь посмотреть мне в глаза. Она всё понимала, в отличие от Добрыниных видела меня насквозь, но сегодня я числилась в аутсайдерах.

– Мы с Володенькой никуда не спешим! – Промокнув губы салфеткой, мать сконцентрировала всё своё внимание не на мне, а на сидящем рядом с ней обрюзгшем мужике, уплетающем болоньезе. – Правда, дорогой? – нежно прощебетала она, смахнув невидимую пылинку с его плеча.

А мне стало обидно! Очень! Ещё и Митя под ухом так некстати ухмыльнулся…

Мамин же Володенька с готовностью кивнул: нормально ответить мешал набитый макаронами рот. Ну и клоуна мать выбрала себе в спутники жизни!

– Всё верно! – Я улыбнулась из последних сил, с трудом сдерживая подступающие к горлу слёзы. – Спешка хороша лишь при ловле блох!

Отодвинув от себя стакан с вишнёвым соком, я отвернулась: смотреть на воркующих стариков было до невозможного мерзко.

– Варя! – осадила меня мать. Тон её откровенно намекал, что хорошие девочки за столом о блохах не говорят. Правда, мы с ней обе знали: из хорошего во мне было только имя!

– А что я такого сказала? – притворно удивилась я наконец получив свою порцию материнского внимания. Правда, на меня родительница смотрела не так нежно, как на своего макаронника. Напротив, в её взгляде, слегка прищуренном и строгом, читалось откровенное недовольство моим поведением. Наверно, поэтому хрупкая маска паиньки вмиг разлетелась вдребезги, а с губ сорвалась грубость:

– Спешат со свадьбой либо по глупости, либо по залёту! Вы на дураков не похожи!

Неровно вздохнув, мама прикрыла ладонью рот, а её несчастный Володенька, явно не ожидавший от меня подобного заявления, внезапно поперхнулся.

– Твой выход, стукач! – Я бросила на Митю ядовитый взгляд, но Добрыня, как и его отец, соображал сегодня крайне туго. – Чего сидишь, инвалид? Папочку спасай!

Но, по всей вероятности, ловким ударом вилки я нейтрализовала не только умственный, но и слуховой центр парня: Митька продолжал раскисать в кресле полудохлой амёбой и равнодушно, словно со стороны, наблюдал, как Владимир Геннадьевич приходил в себя.

– Ты чего завис, Добрынин?

Я скрестила руки на груди и исподлобья посмотрела на одноклассника. Митя же в ответ лишь крепче стиснул челюсти, но промолчал.

А между тем за нашим столиком творилась настоящая вакханалия: Добрынин-старший беспрерывно кашлял, мать суетилась возле него, как курица-наседка, а обслуживавший нас официант только и успевал, что подносить воду.

– Да расслабься ты, Митюша! – брякнула я, пока нас никто не слышал. – Моя мать не настолько сумасшедшая, чтобы детей рожать твоему блаженному папаше!

– Ты хотела сказать, что она слишком стара для этого! – вмиг очнувшись, выплюнул Митя.

– Нет. – Я покачала головой, мысленно втыкая с десяток вилок в голую задницу парня. В прошлом году маме только-только исполнилось сорок – смешной возраст! Но объяснять это Митьке было неблагодарным занятием!

– Возраст здесь ни при чём! – фыркнула я в ответ.

Внутри всё клокотало от желания поставить зарвавшегося парня на место, а потому я судорожно прокручивала в голове всевозможные варианты ответной колкости и не заметила, как за нашим столиком снова воцарилась тишина.

– Проблема в другом, Митюш! – Цокнув языком для важности, я устремила взгляд на потолок. – Просто твой отец беден, как церковная мышь.

– Не переживай, Варвара, я достаточно зарабатываю, – вместо Мити пробасил Владимир Геннадьевич, а я чуть не свалилась со стула. – И на братика тебе хватит, и на роспись, и на свадебное путешествие ещё останется.

Боже, как же мне хотелось сейчас провалиться сквозь землю или хотя бы снова залезть под стол, чтобы до конца ужина носа оттуда не показывать! Казалось, все посетители «Фаджоли» в эту минуту смотрели на меня с укором! Больше всех, разумеется, вгрызалась в меня разочарованным взглядом мама. Она отрешённо качала головой и не верила своим ушам. Да я и сама готова была влепить себе оплеуху! Понимала, что должна была как-то извиниться, попытаться всё объяснить, но мерзкий шепоток Мити над ухом снова спутал все карты.

– Ауф! – прошипел он злорадно. – Наша Варя села в лужу? Теперь не отмоешься, Скворцова! Но ты попробуй: валяться в чужих ногах вам с матерью на роду написано!

Сглотнув, я собрала в кулак остатки воли и, пройдясь по Мите презрительным взглядом, отважно посмотрела в глаза директора школы.

– Свадебное путешествие? – уточнила я с наигранным восхищением. – Вот это да! Реально круто! Мама всегда мечтала по Золотому кольцу сгонять, а то всё Милан да Париж!

– Дочка! – дрожащим голосом всхлипнула мать, пока её суженый, сдерживая гнев, покрывался багровыми пятнами.

– Ну и дрянь же ты, Варя! – окрысился Митя и поспешил отсесть от меня подальше, но наклонившись, нечаянно зацепил скатерть.

Мимолётный рывок. Грохот посуды. А уже в следующее мгновение по рукавам моего блейзера струился вишнёвый сок, оставляя на ткани уродливые разводы.

Впрочем, я была благодарна Мите: сам того не ведая, он подкинул мне веский предлог, чтобы уйти. Соскочив с места, я извинилась, а потом со всех ног бросилась в уборную.

Тесная уборная два на два. Тусклая лампа под потолком, на стенах – бежевый кафель. Здесь пахло хлоркой и яблочным освежителем воздуха – такое себе место для уединения. Включив воду на полную мощность, я вцепилась в края раковины и уставилась на своё отражение в зеркале. Меня всё ещё трясло… Я не хотела быть грубой, да и хамить старшим не по мне, но по факту ощущала себя сейчас настоящим монстром. Я не знала, как вернуться за стол, как смотреть в глаза матери, о чём говорить с Митькиным папой…

Набрав в ладони холодной воды, я поспешила умыться. Стало немного легче дышать, но ровно до тех пор, пока я не наткнулась на своё отражение… Тушь потекла, тени расплылись фингалами под глазами. Вкупе с заляпанным блейзером и напрочь испорченными джинсами сейчас из зеркала на меня смотрела настоящая чупакабра! Зажмурившись, я тихо застонала.

Но как же я ошибалась, полагая, что хуже быть не могло!

Уже в следующее мгновение дверь в уборную с грохотом отворилась, а за моей спиной вырос мощный силуэт Добрыни… Я даже ойкнуть не успела, как подонок навалился на меня сзади всем своим нешуточным весом и заржал.

– Нифасе, ты, Скворцова, страшная!

– Какого чёрта ты здесь забыл, идиот?! – п Попустив мимо ушей очаровательный «комплимент», я попыталась заехать локтем в грудь мерзавца, но куда там – Митя держал меня слишком крепко.

– Да вот, отпросился тебе помочь, – прошипел он и тут же закрыл дверь тесной уборной на щеколду. – Но, боюсь, тебе, Скворцова, уже ничего не поможет!

Продолжая ржать, Митя презрительным взглядом скользнул по моему потёкшему отражению. Я же, не оставляя попыток высвободиться, дёргалась в его руках и, ощущая себя раздавленной букашкой, дышала как паровоз.

– Интересно, это у вас с матерью семейное? – Призадумавшись, Добрынин нахально прикусил губу.

По-прежнему задыхаясь от его наглости, я вопросительно взглянула на придурка.

– Из людей в жаб превращаться! – пояснил недоделанный клоун и пуще прежнего развеселился. – Надо батю предупредить, пока не поздно!

– Давай! Тапки в зубы – и вперёд! – огрызнулась я. – С другой стороны, мы хоть иногда на людей похожи, тебе же с твоим плешивым папочкой даже это не светит. И зимой, и летом вы с ним одного цвета – серой плесени!

– Пыхти, пыхти, Колобок! – ощетинился Добрынин, ещё крепче прижав меня к чёртовой раковине. Руками он упёрся в зеркало, а своими погаными губами опустился к моему уху. – Дыхательная гимнастика тоже спорт. Глядишь, стройнее станешь!

– Да пошёл ты! – прохрипела я, уставившись в его глаза.

Я не моргала. Почти не дышала. И пока Митька смотрел на меня в ответ, поднесла руки под струю ледяной воды и, набрав полные ладони, со всей дури прыснула в лицо Добрыни.

– Упс! – прочирикала невинно. – Опять эта моя неловкость!

– Придурочная! – вспыхнул он тут же и на мгновение отступил, чтобы смахнуть с лица капли. Я же, не теряя времени, зачерпнула ещё воды и, развернувшись, вылила её на его ширинку.

– Смотри-ка, Митя, и твоя репутация дала течь! – Я от души рассмеялась, наблюдая, как мокрое пятно расползается по голубой ткани джинсов. – Не переживай так! Я слышала, недержание в твоём возрасте ещё можно вылечить!

Митя зарычал, давясь оскорблениями в мой адрес. Я же рассмеялась.

– Ладно-ладно! – Я подняла руки в примирительном жесте. – Я согласна признать свою вину!

Добрынин нахмурился, явно не улавливая ход моих мыслей. Я же, позабыв, что выгляжу, как принцесса помойки, с важным видом задрала нос кверху и упёрла руки в боки.

– Ну как же, Добрынин… – Для пущей убедительности я повела плечами. – Ты стучался! Ты скулил под дверью! Ты слёзно умолял уступить тебе место на фарфоровом друге. А я, такая бездушная и жестокая, не открыла… Как ты думаешь, предкам такая версия зайдёт?

На всякий случай я потеснилась к стене, понимая, что играла с огнём. Но Митя молчал! Скрипел зубами. Нервно сжимал и разжимал кулаки. Ненавидящим взглядом сворачивал мне шею. Но молчал! И это пугало меня больше всего!

– Ладно. – Мне как-то резко расхотелось улыбаться. – Пошутили, и хватит! Не знаю, как тебе, Добрынин, но мне не по кайфу тусить в вонючем сортире. Может, в коридоре продолжим, а?

– Не по кайфу? – сквозь зубы процедил Митя и криво ухмыльнулся.

Я была готова ко всему: к новым оскорблениям, насмешкам, тычкам… Но Добрынин меня удивил. Запустив пятерню в короткие волосы невзрачного мышиного цвета, он согласился со мной…

– Мне тоже, – произнёс на выдохе и снова замолчал.

Раскрыв рот, я ждала продолжения, подвоха, колкости, но Митя не спешил оправдывать мои ожидания. Он просто стоял напротив и молчал.

– Добрынин, ты какого Винни-Пуха ворвался ко мне? От скуки? Туалетного амбре в жизни не хватало? – Молчание Мити выводило меня из себя.

– Я поговорить пришёл, Варь, – спокойно ответил Добрыня спустя время и между делом навалился спиной на запертую дверь. – Давай на пàру свалим отсюда, а?

– Эм-м… – Моргнув несколько раз, я склонила голову набок. – В чём подвох, Митюша?

– Да ну тебя, Скворцова! – небрежно фыркнул Митя. – У Лешего днюха в самом разгаре, а я тут с тобой и мамашей твоей время трачу.

– Так и вали! – Я продолжала с недоверием коситься на Митю. – Все только вздохнут с облегчением!

Нет, мне и само́й хотелось сбежать! Возвращаться за стол в таком виде было нельзя, да и чувство вины перед матерью голодной крысой грызло душу. Прилюдно просить прощения, оправдываться, а потом ещё часа два держать себя в руках и созерцать маминого хахаля было весьма сомнительным удовольствием, а довериться Мите – великой глупостью!

– Ага. – Добрынин треснулся затылком об дверь и обречённо вздохнул. – Так батя меня и отпустил! Он мне этим ужином все мозги промыл: веди себя хорошо, не смей грубить, не забывай про манеры…бла-бла-бла! Достал!

Митя закатил глаза к потолку и покачал головой. Отчасти я его понимала, но всё никак не могла взять в толк, при чём здесь была я. А потому медлила с ответом.

– Не тупи, Скворцова! – шикнул придурок спустя минуту. – Решайся уже! Или собралась в своём вишнёвом прикиде к ужину вернуться?

Я помотала головой.

– Вот и хорошо! Тогда сейчас шуруешь к своей мамочке и просишься домой!

– Но…

– Она, конечно, поворчит, – перебил меня Митя, – но глядя на тебя, ущербную и чумазую, согласится. Надеюсь, ты понимаешь, Скворцова, что тебя ждёт по пути домой?

Я нахмурилась, едва поспевая за ходом мыслей Добрынина, но тут же кивнула.

– Она задушит меня нотациями…

– А батя – меня. – Он прыснул со смеху, но сразу продолжил: – Поэтому оставим нашим стариков здесь. Пусть «Наполеоном» душу полечат – глядишь, и успокоятся! По рукам?

– Но как?

– Я предложу свою помощь! Скажу, что провожу тебя. Ты согласишься! Поняла?

– Допустим.

– Только давай без самодеятельности, Варя! – недовольно выплюнул Добрынин. – Из ресторана выйдем вместе – пусть голубки помечтают о нашем с тобой мире! – и сразу разбежимся.

– Ладно!

Я кивнула: план Мити показался мне весьма дельным. Добрынин же самодовольно хмыкнул и почти сразу вышел за дверь.

Выдавив на ладонь жидкого мыла, я поспешила смыть растёкшуюся тушь и уже минут через пять следом за Митей вернулась к нашему столику.

Неловко шаркая ногами и не смея поднять взгляда на мать, я смазанно извинилась перед Владимиром Геннадьевичем и тут же попросилась домой. Мама запричитала, Митькин отец начал что-то невнятное втирать о десерте, но я не вслушивалась и ждала, когда свою партию отыграет Добрыня. И нужно заметить, он справился на ура. Не прошло и десяти минут, как мы оба мчались к выходу из ресторана.

– Ну всё, Скворцова, бывай! – пробасил Митя, стоило массивным дверям «Фаджоли» закрыться за нашими спинами.

В отличие от меня Добрынин подготовился к побегу! На обочине возле крыльца его ждала тачка – наверно, такси… Меня же встретил моросящий дождь и сгущающиеся над головой сумерки. «Фаджоли», как назло, находился у чёрта на куличках, а я даже не задумалась о том, как попаду домой! Отсюда до ближайшей остановки было квартала два, не меньше, а я уже дрожала от холода, да и к пятнам от сока со скоростью света прибавлялись разводы от дождевой воды.

– Погоди, Добрынин! – крикнула я в спину однокласснику. – Подбросишь меня до остановки?

– Без проблем! – хищно ухмыльнулся Митя.

Смахнув с волос капли дождя, он открыл для меня заднюю дверцу авто – странного, совершенно не похожего на такси. Вот только шум ветра и бесконечная морось, бьющая по щекам, напрочь заглушили тихий голос моей интуиции. С благодарностью кивнув Добрыне, я заняла место в салоне чужого авто.

Глава 7. Мышеловка

Митя

Дьявольская ухмылка тронула мои губы. Захлопнув дверцу ржавой колымаги, я откинулся на спинку сиденья и, пристегнув ремень безопасности, подал условный знак водителю: можно в путь!

Ромыч, он же Шмель для своих и по совместительству старший брат Илюхи, одобрительно кивнул и тут же повернул ключ в замке зажигания. Проеденная молью кепка с чердака, весь в затяжках тошнотного цвета свитер, и, главное, папироска в зубах – для большей убедительности не хватало фингала под глазом, но даже так Ромыч отрабатывал свои три косаря на полную. Я же едва не покатился со смеху: видеть лучшего студента юрфака в таком прикиде было для меня в диковинку!

Движок серебристой «девятки» для приличия поворчал, но Шмель знал, как его уговорить. Уже в следующее мгновение мы тронулись с места.

В лобовое стекло отчаянно колотил дождь – дворники едва справлялись. Радиоприёмник то и дело сбивался с нужной частоты, неприятно царапая слух. Да и вообще атмосфера раздолбанной тачки времён царя Гороха была весьма удручающей.

Ясен пень, машину, как и водителя, мы с пацанами позаимствовали всего на пару часов.

Илюха выпросил развалюху у деда – та всё равно простаивала в гараже без надобности. Старик обычно возил в ней Гая в ветеринарку или на дачу, впрочем, не брезговал и рыбалкой, оттого и воняло здесь, не приведи, Господь, как, да и слой пыли на приборной панели можно было смело измерять линейкой – короче, полный зашквар. Но Варька, как и планировалось, устоять не смогла. Что ж, сама напросилась!

– Ты бы пристегнулась, Скворцова! – Не жалея сил, я пихнул выскочку локтем. Девчонка ойкнула и принялась ворчать.

Я не слушал: задача отвлечь матрёшку от созерцания пустых улиц была выполнена, и я позволил себе расслабиться.

– Чего не трактор вызвал? – съязвила Варя спустя минуту, так и не отыскав чёртов ремень.

Ещё бы, там, где сейчас сидела Скворцова, обычно тусил Гай, а этого попробуй пристегни!

– Знал бы, что ты со мной решишь прокатиться, фуру бы подогнал, – ехидно усмехнулся я и тут же обратился к Ромке:

– Э, мужик, ничё, что я с перегрузом?

– Ну как бэ… – хрипловато протянул вжившийся в свою роль Шмель и со скрипом переключил передачу. – Вообще, пацан, предупреждать надо, когда машинку вызываешь. Вон как медленно ползём, а горючего сколько вхолостую…

– Эх, Варя, Варя! – Покачав головой, я вальяжно закинул руку на плечо одноклассницы, в очередной раз переключая её внимание от окна на себя. – Сколько я тебе говорил: не жри!

– Придумай уже что-нибудь новенькое, Митюша! – прорычала Скворцова и поспешила скинуть с себя мою руку.

Я, разумеется, не возражал: касаться девчонки мне было неприятно, да и вообще, рядом с ней внутри меня мгновенно просыпался неуравновешенный псих, а это уже было чревато последствиями. Вон, одно из них всё никак не могло просохнуть на моих джинсах… Но стоило мне отпустить Скворцову, как она снова принялась разглядывать окрестности за окном, и облупившаяся дедовская тонировка на стёклах её нисколько не останавливала.

Я делано закашлялся, призывая Шмеля на подмогу: ещё пара минут и Варя бы сообразила, что едем мы немного не в том направлении, куда ей было нужно.

Мы проехали ещё метров сто-сто пятьдесят, когда Ромыч, смачно выругавшись, сбавил скорость и принялся колдовать над автомобильной печкой. Привыкший к отцовской тачке с нормальным кондёром, пацан явно крутил сейчас что-то не то и не в ту сторону: воздух из дефлекторов то обжигал своим горячим дыханием, то смолкал до нуля, и это не считая мерзопакостных звуков. Впрочем, вмиг запотевшие стёкла были мне только на руку, да и Скворцовой прибавляли мурашек. Она ощутимо заёрзала на месте и, сама того не замечая, придвинулась чуть ближе ко мне, а свои потные ладошки зажала между острыми коленками. Что ж, Ромкина находчивость вкупе с хреновой работой обогревателя сделали своё подлое дело: Варя наконец отвлеклась от дороги. Но расслабляться было ещё рано!

– Ты чего вся скукожилась, Скворцова? – спросил я мелкую заразу, когда та решила сконцентрировать своё внимание на таксисте.

Если честно, я труханул, что в чертах Шмеля она запросто опознает Илюху: слишком похожими друг на друга были братья.

– Ты заметил, – заговорщически прошептала Варька, запросто наклонившись к моему уху.

– Что? – фыркнул я в ответ, а сам невольно напрягся.

– Таксист этот, – прошептала Варя. – Он рыжий!

– Ну и?.. – придав своему голосу небрежности, протянул я.

– И профиль у него смотри какой, – не унималась Скворцова, всё сильнее разгоняя по ветру моё спокойствие.

– Какой? – уточнил с опаской.

– Знакомый! – отчеканила девчонка и тут же спросила во весь голос: – Мужчина! Мужчина, простите, а вас как зовут?

– Георг! – промурлыкал Ромыч и томно взглянул на Варю через зеркало заднего вида. Пацан явно вошёл во вкус!

– Георг? – Скворцова тем временем нахмурилась. – А фамилия ваша как?

– Себе примеряешь? – прыснул я со смеху, за что получил резкий удар по рёбрам.

– Тише, Скворцова! – Продолжая ржать, я поднял руки в примирительном жесте. – Сдался тебе этот водила?!

Варя на мгновение замолчала. Наверно, даже покраснела – было не рассмотреть… Зато я вздохнул с облегчением. Жаль, ненадолго.

– Георг, а чем это у вас здесь пахнет? – Скворцова поморщилась, как от варёного лука. В салоне, и правда, воняло мокрой собачьей шерстью и дедовским табаком. Впрочем, Ромыч тут же нашёлся с ответом:

– До вас мужик какой-то пса вёз, а погода, сами видите, нелётная.

– А почему грязно так? Вы же людей возите! – не скрывая своей неприязни, снова обратилась к Роме Варя.

В этот момент она отчаянно напоминала мне Красную Шапочку, когда та задавала дебильные вопросы сытому волку, только-только закусившему бабулькой. Ну, рили, один в один! Обе, вместо того чтобы дать дёру, пока не поздно, тратили свои последние минуты на праздную болтовню.

– Ну так экономвариант, чё! – Шмель усиленно работал на премию.

– По себе коробчонку выбирал, а, Митюша? – Скворцова в этот же миг зло сверкнула глазками в мою сторону.

– Держись лучше, Матрёшка! – уничижительно рявкнул я в ответ, заметив на обочине знак «Неровная дорога».

В отличие от Вари я не понаслышке знал, что поставили его здесь не просто так. Мелкая бестия же назло мне скрестила руки на груди и горделиво задрала свой нос, всем видом заявляя: «Ага! Бегу и спотыкаюсь!»

– А-а! – прокричала она в то же мгновение, проклиная меня и рыжего за компанию. – Права у вас тоже экономвариант? Или в аренду у кого взяли?

– Нормально я вожу! – набычился Шмель и снова зыркнул на Скворцову через зеркало. – А вот дороги за городом хреновые: одни ямы да выбоины…

Я отвернулся, чтобы спрятать улыбку. Впрочем, Ромыч и сам держался из последних сил. Развести Варю вышло проще простого!

– Тут же как? – продолжил он. – Вовремя не свернёшь – считай, всё, конец подвеске!

– Мне до вашей подвески… – начала было Скворцова, но тут же осеклась. – За каким ещё городом?

Её обезумевший от страха шёпот был для меня слаще рахат-лукума: глупая доверчивая овечка с разбегу угодила в волчью пасть!

– Ой-ё-ёй! – заметалась она от окна к окну в надежде выяснить, куда её везут. Да только со всех сторон нас окружали безмолвные ёлки да осинки.

Хата Лешего, куда я так старательно заманивал Скворцову, находилась за городом, точнее, на самом выезде из него. Место не особо глухое, если по трассе, но Ромыч гнал по объездной.

– Я же до остановки просила! – всхлипнула Варя.

– Ты кого просила? – рявкнул Рыжий, а я до боли прикусил язык, чтоб не заржать. – Меня?

– А чего это вы мне тыкаете? – в своём репертуаре взбеленилась на Шмеля Скворцова, правда, расставив приоритеты, тут же заткнулась. Повернувшись, она впилась острыми ноготками в мою руку и принялась вытряхивать из меня душу.

– Митя, а ты чего молчишь? Что вообще происходит? Где мы?

– Хорош верещать! – произнёс я спустя минуту слёзной какофонии. – Подумаешь, забыл про тебя!

– Т-то е-есть к-как забыл? – Варя замотала головой. Жаль, за окном окончательно стемнело, и я не мог разглядеть в её глазах тот ужас, от которого Скворцову сейчас колотило забористой дрожью.

– Да ладно тебе сопли размазывать! – Прикинувшись тюленем, я беспечно развалился на сиденье. – Я сейчас в Речном выйду, а тебя Георг подбросит куда нужно.

– Ты это специально, да?

Варя казалась такой растерянной, что мне даже жалко её стало: не знай я, что Ромыч обычный парень, я бы и сам с этим Георгом никуда не поехал.

– Вот мне заняться нечем! И вообще, Варь… – Прогнав прочь жалость, я делано размял шею. – Тебе надо было – так и сказала бы водиле. Вечно ты свою головную боль на других скидываешь.

– Как у тебя всё просто! – в слепом отчаянии вскрикнула Скворцова и со всей дури вмазала по спинке впереди стоящего кресла.

– Э, кукла! – тут же прорычал Ромыч, подливая масла в огонь. – Ещё раз на ласточку мою замахнёшься – за ночь не рассчитаешься! Доходчиво говорю?

– Митя-а-а! – промычала Скворцова, смахивая рукавом слезы. – Я с ним никуда не поеду! Да он из таких, как я, дурочек, котлеты вертит! Посмотри на его машину – это же…

– Эй, Скворцова! – пресёк я нездоровую фантазию Вари. – Вызови себе такси по вкусу, в чём проблема?

– Да! – нервно закивала Варька и полезла в сумочку за мобильным.

И пока она отчаянно пыталась найти связь там, где её нет, Ромыч притормозил у массивного шлагбаума в Речное. Дальше – пешком!

– Лады. – Стараясь не смотреть на Варю, я протянул Шмелю честно заработанное и ухватился за ручку дверцы.

Я не спешил. Смаковал каждое мгновение, ждал, когда Варя в очередной раз попадётся на крючок. И она попалась…

– Не уходи! – Скворцова практически повисла на моей груди, сминая тонкую ткань белоснежной сорочки, как туалетную бумагу. – Не оставляй меня!

– Прости, Матрёшка! – покачал я головой с наигранным сожалением. – Дальше сама как-нибудь, лады? Меня пацаны ждут!

Я толкнул от себя дверцу авто, впустив в салон глоток смолистого вечернего воздуха. Не раздумывая долго, выбрался на улицу и не оборачиваясь почесал в сторону Лехиного коттеджа. По моим расчётам, мне оставалось сделать не более пяти шагов, прежде чем Варя меня догонит.

«Один… Два… Три…»

За спиной послышался резкий хлопок – иначе дверцы в доисторической «девятке» попросту не закрывались.

«Четыре… Пять…»

Испуганный голос Вари снова заставил меня улыбнуться.

– Делай что хочешь, Митя, но я иду с тобой! – прокричала она в темноте, а я, довольный, замер на месте.

– Клац! – произнёс я одними губами, пока Варя пыталась меня догнать. Глупый мышонок бездумно бежал за кусочком сыра, словно не понимая, что за всё нужно платить! Что ж, Скворцова, твоя личная мышеловка сработала!