Читать книгу: «Лето разбитых сердец», страница 2

Еда из столовой, мятая форма, пыль на шкафу – отец ни черта не замечал вокруг, а я находил спасение в общении с пацанами. Всё чаще оставался с ночёвкой у Лешего, а к Илюхе забредал на борщ, когда в собственном холодильнике удавалось отыскать лишь сыр с плесенью, и, увы, не с благородной. Впрочем, я не жаловался. Во всём и всегда есть свои плюсы, и депрессия отца не была исключением. Я научился варить пельмени, узнал, что точки на утюге нарисованы были не просто так, да и мыть полы я теперь умел не хуже Зинаиды Ивановны, школьной техслужащей.

В этой истории был только один минус: Скворцова!

Её предки к тому времени тоже разбежались. Вот только Варькина жизнь не покатилась под откос, как моя, а напротив, резко пошла в гору. Пока я голодным волком уминал на переменах пирожки с рисом, Варя воротила нос от школьных обедов и во всеуслышание хвасталась подругам своими брендовыми шмотками из Парижа. Пока я по морозу тащился к остановке, чтобы с двумя пересадками добраться до пыльной двушки на окраине, Скворцова с матерью проносилась мимо пусть и на стареньком, но «Мустанге». Да и на каникулах она ездила в Питер или жарилась под турецким солнцем. Я же втихую от отца подрабатывал на мойке, раздавал листовки у ТЦ или клеил объявы по столбам, чтоб накопить за лето на нормальный смартфон. Последний, к слову, я тогда так и не купил, зато огрёб от бати по полной, когда та самая Кристина заметила меня возле «Макси» и донесла отцу. Сколько тогда было шума из ничего! Отец, конечно, со временем успокоился, а вот моя ненависть к Скворцовым с тех пор измерялась терабайтами!

– Я люблю её, слышишь? – донёсся до меня сквозь пелену долбаных воспоминаний голос отца.

«Нет! Нет! Нет!» – До хруста сжав челюсти, я молча покачал головой. Я мог понять и принять многое, но только не долбаные отношения с матерью Скворцовой! Только не она!

– Мить, – проскрипел старик, а я заткнул уши. – Я замуж её позвал…

«Нет! Нет! Нет!» – Отстегнув ремень безопасности, я дёрнул ручку на дверце и выскочил на улицу: рядом с отцом я задыхался!

– Димка, постой! – Батя выбежал следом, но я даже не думал оборачиваться и семимильными шагами уносился прочь. – Куда ты бежишь? Давай нормально поговорим!

«Никогда! Ни за что! Не со мной!»

Глава 3. Игра против правил

Митя

Хмурое небо с минуты на минуту грозилось обрушиться на город мощным ливнем, но мы с пацанами не спешили разбегаться по домам.

Я только что поделился с ними последними новостями, и сейчас они с трудом пытались переварить услышанное. Леший, навалившись на бетонное перекрытие полуразрушенного ангара, смотрел в пустоту. Илюха, как и я, стоял у самой кромки воды и под звонкий лай Гая безжалостно уродовал озёрную гладь очередью из гальки.

– Кринжово, чё, – нарушил затяжное молчание Рыжий, закинув в воду ещё один «блинчик».

– Жёсткий аут! – сплюнул Лёха и, усевшись на импровизированную лавку из старых досок, вытянул ноги.

На руинах заброшенной лодочной станции мы собирались исключительно в экстренных случаях, и сегодня был один из них.

Наше тайное место, источник силы. Здесь мы говорили обо всём и не боялись, что хоть слово вылетит за пределы ангара. Когда-то давно, ещё в детстве, мы поклялись, что никому и никогда не расскажем о нашем убежище, и с тех пор, несмотря на то, что жизнь раскидала нас по разным концам города, мы ни разу не нарушили обещание.

– Вот такая жиза, пацаны! – произнёс я, невесело улыбнувшись.

Обмахнув об штаны грязь с ладоней, я подозвал к себе Гая и, потрепав его за ухом, отошёл от воды. Уже в следующее мгновение занял место на кривой лавке рядом с Лешим и, заложив руки за голову, прикрыл глаза.

В моём кармане уже битый час надрывался мобильник, в кроссовках не по-детски хлюпала озёрная жижа, а на душе по-прежнему скребли кошки. Впрочем, у всех нас настроение было не айс! И только Гаю было всё нипочём: подставляя мокрый нос порывам ветра, он с азартом гонял чаек и юлой крутился под ногами.

– Гай, фу! – Илюха оттащил пса от очередной пернатой жертвы и, прицепив к его ошейнику поводок, отвел своего беспородного друга под крышу. Сам же уселся к нам с Камышовым на лавку.

Дождь между тем накрапывал всё сильнее, а в воздухе пахло грозой.

– А вообще старика твоего понять можно, – усмехнувшись, произнёс Лёха. – Мать у Варьки – что надо!

– Леший, ты дебил? – хрипловатым басом осадил его Илюха и с размаху заехал придурку ладонью по затылку. – Будь она хоть трижды Мисс Мира, это ж Скворцова!

– Э! Вёсла свои не распускай! – огрызнулся Леший, реально не догоняя, что ляпнул лишнего.

– А ты думай, прежде чем рот открывать!

– Да хорош вам уже! – остановил я обоих. – Делать-то теперь чего?

– Хрен его знает! – не сговариваясь хором ответили пацаны.

– Ясно одно, – сдув с глаз отросшую чёлку, заявил Лёха. – Голубков этих престарелых разводить надо по разным углам, пока Скворцова не стала Добрыниной, а ты, Митя, – аутсайдером века!

– Это понятно! – Я обречённо кивнул. – Вопрос – как?

– Да просто скажи бате, что ты против. – Илюха порой бывал до смешного наивным. – Отец у тебя адекватный – прислушается.

– Ты оглох, что ли? – Я окинул Лучинина колючим взглядом. – Он уже не послушал! Он этой выдре Скворцовой предложение сделал!

– А как же его обострённое чувство вины перед сыном? – ухмыльнулся Леший, почесав в затылке.

– Да прошло уже давно! – хмыкнул я, невольно вспоминая о былых плюсах отцовской депрессии: что бы я ни выкинул, учась в среднем звене, батя оправдывал мои шалости недостатком своего внимания и не спешил с наказанием. Жаль, с моим переходом в десятый класс отцовские поблажки канули в Лету.

– Черт! – Сдуру я треснулся башкой о корявый бетон. – И как я раньше не сообразил: отец с прошлого лета сам не свой! Следить за собой начал, одеваться нормально, книги читать, да и мне за любую оплошность мозги научился выедать чайной ложечкой!

– И то правда! – оживился Илюха. – Я ещё на линейке тогда обратил внимание, что костюмчик на Геннадьевиче был не из дешёвых, а ты меня, Добрыня, в баню послал!

– Отец тогда сказал, что премию получил…

– А выходку Скворцовой в конце первой четверти помните? – Лучинин явно вошёл во вкус.

– Это, когда она заснувшего на дежурстве трудовика попыталась налысо обрить? – уточнил я. – Такое не забывается!

– Ага, – согласился Илюха. – А теперь скажи мне, что ей за это было?

– Ни-че-го. – Пространство ангара мгновенно заполнилось густым смехом Камышова.

– Ты чё? – Рыжий взглянул на него исподлобья.

– Да просто вспомнил. – Продолжая сотрясаться от смеха, Лёха шутливо пихнул меня в бок. – Круто ж тогда Варька Петровича уделала!

– Ага! И на меня свалила, идиотка! – сердито буркнул я в ответ и отсел подальше от Камышова.

– Да она только в одном облажалась, что про камеры в подсобке не знала! – пуще прежнего заржал Лёха.

– Леший, ты на чьей стороне вообще? – я нахмурился.

Не знай я о безнадёжной любви Камышова к Рябовой, запросто подумал бы, что Варя вскружила ему голову. Хотя о чём это я? В отличие от старшей Скворцовой младшая была лишь жалкой пародией на роковую красотку.

– Погоди, я не понял. – Покачав головой, Илюха запустил пятерню в свои рыжие волосы. Он тоже почуял неладное! – Лёх, ты за Скворцову заступаешься, что ли?

– Да больно надо! – отмахнулся Камышов, по всей вероятности, сообразив, что гогот его пришёлся совсем не к месту. Впрочем, Лёха быстро придумал, как реабилитироваться в наших глазах:

– Я к тому, что уже тогда Варька ни черта не боялась, как будто знала, что ей ничего не будет!

– Она и сегодня чесала к бате, словно бессмертная! – фыркнул я в подтверждение слов Камышова.

– Выходит, Скворцова давно в теме? – задумчиво почесал репу Лучинин.

– Ага, —горько усмехнулся я. – Один я, как последний тормоз, ни черта не знал… Даже не догадывался…

– Хм… – поглаживая Гая по длинной, сырой и немного вонючей шерсти, отрешённо произнёс Илюха. – А кино-то интересное получается!

– Ну а чё? – потирая ладони, вступился Леший. – Сами подумайте, Варьке такой отчим, как наш Геннадьевич, только на руку: полная свобода действий и никакой ответственности. И если сейчас пустить отношения предков на самотёк, зараза мелкая вконец оборзеет, а под руководством своей мамашки и вовсе тебя, Митяй, со света сживёт!

– Ага, и замаячит перед твоим носом, Добрыня, не светлое богатырское будущее, а незавидная участь Золушки: будешь ты на побегушках у мачехи и в вечном услужении её доченьки.

– Как смешно! – процедил я сквозь зубы.

– С другой стороны… – Лёха едва сдерживался, чтобы по новой не заржать. – Финал сказки все помнят? Принц-красавец, хрустальные туфельки, воздушное платье – не так уж всё и плохо, а Добрыня?

– Да пошли вы, клоуны! – Под дружный гогот пацанов я и сам впервые за вечер улыбнулся, а потом поднялся с лавки и подошёл к косому подобию крыльца.

На улице окончательно стемнело. Ветер усилился, а дождь разошёлся не на шутку. Вдали то и дело сверкали молнии, а чуть погодя мощные раскаты грома сотрясали все вокруг.

– А если серьёзно… – Леший последовал моему примеру и, потянувшись, встал. – Надо Скворцову в тёмном уголке зажать по-хорошему и припугнуть. А там, глядишь, наша Варвара-краса и сама надоумит свою мамашку держаться от Геннадьевича подальше.

– Я против насилия, вы знаете. – Рыжий приласкал Гая, покорно свернувшегося в его ногах, а потом с хитрым прищуром взглянул на меня. – Но что касается Скворцовой, я согласен с Лёхой: хорошая взбучка этой мелкой занозе точно не повредит!

– Вы смерти моей захотели, зажиматели?! – высунув руку под дождь, я позволил холодным каплям хоть на йоту остудить мой пыл. – Теперь уж батя точно любого порвёт за девчонку!

– А ты не подставляйся! – пожал плечами Лучинин.

– Скворцова, конечно, хитрая, но мы в разы хитрее! – явно что-то задумав, протянул Лёха.

– Надо место найти такое, чтоб ни камер, ни свидетелей! – Шестерёнки в башке Рыжего крутились с бешеной скоростью.

– Давайте сюда её ещё притащим! – огрызнулся я в ответ.

– Зачем сюда? – масленым голосом пропел Камышов. – У меня ж днюха завтра – весь дом в «Речном» в моём полном распоряжении, а там ни камер, ни стукачей, ни лишних глаз…

– Ни Скворцовой! – от души рассмеялся Илюха: мы все понимали, что затащить Варю в берлогу к Камышову – непосильная задача!

– Я, кажется, знаю, как заманить мышку в мышеловку! – От внезапно взорвавшейся в сознании идеи у меня мурашки разбежались по коже.

Я вытащил из кармана мобильный: семнадцать пропущенных, четыре эсэмэски – все от отца. Старик явно волновался, а я решил сыграть против правил!

– Алло, пап? – Я прижимал мобильный к уху, чтобы за гулом дождя не упустить ни слова. Впрочем, слушать отца я не собирался! Мне было нужно, чтобы он услышал меня!

– Я тут подумал: будь по-твоему, бать! – отчаянно врал я по пути к цели. – Кристина так Кристина – мне всё равно, лишь бы в радость!

– Сынок… – безжизненным голосом прохрипел в ответ батя, но я снова его перебил:

– Па, а давай завтра ужин забабахаем: ты, я и Скворцовы. Познакомимся поближе, пообщаемся. Как ты на это смотришь?

– Ужин? – растерянно переспросил старик и тут же поспешил с ответом:

– Пусть будет ужин, – выдохнул он с нескрываемым облегчением. – Ты только возвращайся, сын, ладно?

– Обязательно! – Сбросив вызов, я подмигнул Лешему: всё шло по плану!

Глава 4. Пай-девочка

Варя

Время летело как сумасшедшее. И пусть по выходным оно всегда ускорялось, сегодня минуты таяли на глазах! Казалось бы, только недавно я вернулась с утренней пробежки, как уже пора было одеваться к прокля́тому ужину.

Стрелка часов безудержно спешила к пяти, а это означало только одно: встречи с Митей и его отцом не избежать!

Бросив отрешённый взгляд на груду шмоток возле зеркала, я обречённо вздохнула: видеть мать с Добрыниным-старшим, с этим облезлым подобием мачо, было до поросячьей отрыжки противно. В голове на репите одна за другой звучали зомби-фразы, которыми вчера мать пыталась пробить мою броню, да только тщетно!

«Я так счастлива, дочка!»

«Володя сделал мне предложение!»

«Вот увидишь, доченька: Володя – необыкновенный!»

«Варюшка, мне кажется, с появлением Володи я только жить начала!»

– Володя! Володя! Володя! – засунув два пальца в рот, я изобразила рвотные позывы, да вот незадача: до моего неприятия этого самого Володи никому не было дела!

Мать ещё в час дня укатила в салон красоты, а отец, заслышав в мобильном мой голос, в котором звучали слёзы, пообещал перезвонить сразу, как доберётся до дома, но, видимо, по пути его слопали крокодилы. Я же, как дура, вторые сутки напрасно ждала его звонка и втихую мотала слёзы на кулак.

Смириться с выбором матери и предстоящим родством с семейством Добрыниных было для меня за гранью: слишком сильно я ненавидела Митю, чересчур хорошо за годы учёбы изучила его отца – депрессивного мямлю, волею случая занявшего место директора школы!

Настроение летело с горы. В глазах то и дело рябило от слёз. Меня не радовали ни по-летнему яркое солнце за окном, ни новое платье из последней коллекции, ни привезенный бабушкой из Казани настоящий чак-чак. Я бездумно слонялась по квартире в растянутой футболке и с бесформенным гнездом из волос на голове и проклинала своё вчерашнее обещание, данное матери: не ударить в грязь лицом, быть на высоте и хотя бы на один вечер попытаться стать паинькой. Мама хотела от меня невозможного, но знала, куда надавить, чтобы я согласилась: слёзы в её глазах стали для меня неоспоримым аргументом!

– Только один ужин! Всего один вечер! – бормотала я себе под нос, искренне веря в силу самовнушения. – Я справлюсь! Я смогу! Ради мамы… Я обещала!

Но сколько ни мычи, коровой не станешь! Вот и у меня опускались руки, а от слёз всё чаще щекотало в носу. Но самое поганое – мне даже не с кем было поговорить…

Моя единственная подруга, Оксанка Вихрева из десятого «Б», досрочно окончив учебный год на одни пятёрки, ещё позавчера укатила к бабке в глухую деревню. Там не было ни связи, ни интернета, ни нормальных условий, зато в соседней избе жил Стёпа Вахромеев – сын местного лесника и первая Оксанкина любовь…

Я не особо разделяла выбор Вихревой, да и вообще, глядя на неё и на легкомысленное поведение собственной матери, всё больше убеждалась, что любовь – это зло! Влюблённые люди до смешного глупые, жалкие и уязвимые! Они оторваны от реальной жизни и смотрят на мир, как в кривое зеркало: плешивые стариканы им видятся сказочными принцами, а недалёкие мужланы – пределом девичьих мечтаний! Тьфу!

– Если и влюбляться, то с умом! – строго погрозила я пальцем собственному отражению и тут же вздрогнула, заслышав скрип дверного замка из прихожей.

– Варя, ты уже собралась? – прокричала с порога мать.

– Нет! – гаркнула я в ответ и, смахнув с лица непрошеные слёзы, плюхнулась пятой точкой на кровать.

– Варя! – с укором бросила мама и зацокала каблучками по коридору.

Уже в следующее мгновение дверь в мою спальню приоткрылась, а пространство комнаты заполнилось сладковатым ароматом женских духов.

– И как это прикажешь понимать?! – Осмотревшись, мама гулко вздохнула.

В отличие от меня родительница была при полном параде: причёска, макияж, платье… Она вся сияла, да и выглядела лет на десять моложе. В таком виде мать могла с лёгкостью очаровать любого мужчину, но по глупости выбрала не того…

– Володя уже подъезжает к «Фаджоли» вместе с сыном, а ты сидишь здесь в таком виде! – Она разочарованно развела руками.

– Иди без меня, мам. – Я с наигранным сожалением пожала плечами и для пущей убедительности шмыгнула носом.

– Что значит – без тебя? – Гулко вздохнув, она схватилась за голову. – Это же всё ради вас – тебя и Митюши!

– Митюши?! – Я поморщилась от уменьшительно-ласкательной формы имени Добрыни, как от прокисшего борща-недельки. – Где ты «Митюшу» там нашла, мам? Шкаф под два метра! Одуванчик-переросток! Шпала ржавая! Лыжа левая!

– Достаточно, Варя! – рыкнула на меня мать и недовольно покачала головой. – Я, кажется, просила тебя…

– Быть паинькой? Я помню, ма! – Я обречённо отвела взгляд. – Вот только это так не работает! Я на дух не переношу Добрыниных – ни младшего, ни старшего! Первый – хам, каких ещё свет не видывал, а Володенька твой плешивый только и думает, как лапу свою морщинистую в наш кошелёк запустить! Сам-то ни черта не может!

– Хватит! Замолчи! Ты угомонишься когда-нибудь?! – окончательно озверев, взъелась на меня мама. – Чего ты добиваешься своим поведением, а?!

Её по обыкновению нежный и мелодичный голос сейчас раскатами грома отлетал от стен и отдавался в ушах самой неудачной композицией Мэрилина Мэнсона.

– Просто хочу, чтобы ты одумалась! – пропищала я в свою защиту.

Обхватив себя руками, я вся сжалась от материнского непонимания и криков и даже не заметила, как новая порция слёз ручейками побежала по моим щекам. Мне было обидно, очень! А мать – глуха…

– Ты же ещё молодая и красивая! Да ты можешь сделать так… – Я щёлкнула в воздухе пальцами. – И рядом с тобой появится настоящий мужчина, а не вот этот вот с залысинами на башке и вечно депрессивным взглядом! Мам, ну, найди себе другого, пожалуйста!

– Знаешь, что, Варя… – Мать дрожащей рукой прикоснулась к губам. В её глазах, таких любимых и родных, искрились слёзы, и ощущать себя причастной к ним было просто невыносимо. – Я не ожидала от тебя такого…

Мама больше не кричала. Она села на край кровати и, промокнув тыльной стороной ладони солёные дорожки на своих щеках, отвернулась к окну.

Мама редко меня ругала, да почти никогда, и видеть её сейчас такой было до жути больно. Но куда больнее было осознавать, что с появлением Добрынина в нашей жизни я окончательно лишилась матери…

– Как ты не понимаешь, дочка? – словно в доказательство моих страхов, прошептала она. – Я люблю Володю…

– А меня? – спросила с опаской. – Меня ты больше не любишь?

– Что за глупости, Варя! – Гулко выдохнув, мать смерила меня недоуменным взглядом и замотала головой. – Конечно, люблю!

– А кого сильнее? – Я понимала, что вела себя, как пятилетний ребёнок, но в тот момент согласна была на всё, лишь бы фамилия Добрыниных больше никогда не звучала в нашем доме.

– Тебя, разумеется. – Мама ответила буквально сразу, не задумываясь, а я улыбнулась, придвинулась к ней чуть ближе и прижалась щекой к её плечу.

– Тогда зачем нам твой Володя? Без него было так хорошо, мама! – Я знала, что играю подло, не по правилам, не по чести, но впустить в наш с мамой мир чужого человека, а тем более с фамилией Добрынин, означало одно: навсегда разрушить его!

– Поверь, Варя, с Володей и Митей нам станет ещё лучше! – Мама обняла меня одной рукой, второй же аккуратно, чтобы не испортить свой шикарный макияж, продолжила вытирать слёзы. Глупая и влюблённая, она глубоко заблуждалась, а я всё острее понимала: переубедить её в одночасье было задачей нереальной, но вполне достижимой, если действовать не спеша и вдумчиво.

– Ладно. – Я прикинулась той самой пай-девочкой, о которой так мечтала мама. – Поможешь мне собраться?

– Конечно, дочка! – Она чмокнула меня в щеку и рьяно взялась за дело.

Уже через полчаса от прежней меня, растрёпанной и неопрятной, не осталось и следа! Мои раскрасневшиеся от слёз глаза и распухший нос мама ловко спрятала под невесомым слоем макияжа, а взлохмаченные волосы быстро собрала на моём затылке в высокий хвост. Вместо пушистых тапочек, на ногах у меня теперь красовались модные туфли на тонком каблучке, а место безразмерной футболки заняли узкие джинсы и воздушная полупрозрачная блузка-майка цвета слоновой кости. Строгий блейзер удачно завершил образ, придав ему некой серьёзности, и визуально сделал меня чуть выше и стройнее. Я, и правда, выглядела неплохо и даже на какое-то время умудрилась забыть, ради чего всё это…

Впрочем, стоило нам с мамой переступить порог «Фаджоли», как ненавистная реальность тут же напомнила о себе, циничным взглядом Мити стерев улыбку с моего лица.

Глава 5. Один удар – четыре дырки

Митя

Музыка с запахом нафталина, прилизанные официанты, бесконечные тосты в честь юбиляра за соседним столом – отец явно промахнулся с выбором ресторана. Впрочем, с выбором невесты он не угадал куда больше!

Уже минут тридцать мы протирали штаны в светлом зале «Фаджоли» и, потягивая из бокалов обычную воду, изнывали от скуки в ожидании Скворцовых. Как истинные стервы наши дамы задерживались…

Отец заметно волновался. Потирал шею, смахивал невидимые пылинки с чёрной ткани пиджака и то и дело вертел головой по сторонам.

Я сидел тихо. Пока отец мотал нервы на кулак, я чекал новостную ленту в соцсети. Та сплошь была усыпана фотками с пати Лешего. В отличие от бати Камышов умел пускать пыль в глаза – о безбашенных вечеринках в его загородном доме слагали легенды. Вход на пати обычному смертному был заказан – собирались только свои! Остальным оставалось довольствоваться сторисами в ленте и завидовать по-чёрному. Правда, сегодня и я ощущал себя за бортом, и виной тому, как обычно, была Скворцова…

– Ну наконец-то! – Заметив в дверях свою будущую мачеху и Варю, я выдохнул и расслабленно откинулся на спинку кресла. – Не прошло и года!

– Митя! – Шикнув на меня, батя сорвался с места, но прежде чем броситься навстречу дамам, напомнил: – Ты обещал! Не подведи меня, сынок!

Уже в следующее мгновение, рассыпаясь в слащавых комплиментах, отец подвёл Кристину к нашему столику. Я же, смерив презрительным взглядом её дочурку, галантно встал и сдержанно улыбнулся.

– Кристина, познакомься. – Отец был смешон в своём волнении. – Это мой сын Дмитрий.

– Мы знакомы, Володь. – Скворцова-старшая похлопала старика по плечу и сверкнула глазками в мою сторону. – Правда, Митя?

– Рад встрече, Кристина Леонидовна! – Не прекращая улыбаться, я вежливо кивнул в ответ. – Вы сегодня просто неотразимы!

– Спасибо, Митюша! – Зазноба отца залилась румянцем, пока я отчаянно заглушал в себе рвотные позывы. Нет, мать Вари, и правда, выглядела хорошо для своих лет, просто концентрация Скворцовых на квадратный метр откровенно зашкаливала!

Продолжая изображать из себя джентльмена, я отодвинул для мелкой оторвы кресло. Варя с недоверием царапнула меня взглядом, но препираться при стариках не решилась. Она покорно заняла место за столом по правую руку от меня и даже натянуто улыбнулась, когда с моих губ сорвался дежурный комплимент.

– Прекрасно выглядишь, сестрёнка! – пропел я елейным голоском, дабы усыпить бдительность предков.

– Спасибо, – прошипела Скворцова, едва сдерживаясь, чтобы не ответить мне в своей привычной манере и, не дай боже, не показать мне при всех средний палец.

– Меню? – спросил я между делом и потянулся за кожаной папкой на краю стола.

Варя кивнула, а я, раскрыв перед носом заразы список блюд, ядовито прошептал ей на ухо:

– Жрать после шести вредно! Особенно тебе, Скворцова!

Девчонка жадно хапнула ртом воздух, но промолчала. Я же, довольный собой, вернулся на место.

Время тянулось тугой резиной: Кристина никак не могла определиться с выбором, отец отпускал дебильные шуточки, нерасторопные официанты не спешили с заказом. Я с ума сходил от скуки, с деланым интересом слушая о городских пробках, о погоде и прочей лабуде. За бессмысленной болтовнёй родители явно прятали своё смущение и неуверенность, я же с трудом сдерживал нарастающее внутри меня раздражение. Челюсти сводило от натянутых улыбок, а язык так и чесался высказать всё начистоту. Чтобы не ляпнуть лишнего, я сосредоточился на еде: азу по-домашнему было великолепно – по крайней мере, в разы привлекательнее собравшейся за нашим столиком компании.

– Так где вы познакомились? – Потягивая из стакана вишнёвый сок, Варя уставилась на моего отца.

Я хмыкнул: можно было подумать, она не знала…

– Если тебе неинтересно, закрой уши! – фыркнула в мою сторону стерва и снова переключила внимание на предков. Лживая дрянь! Сегодня она была на высоте!

Строгий костюм, аккуратный хвост, идеальная осанка – узнать в сидящей рядом со мной девушке Варю Скворцову было практически нереально. Тихая, скромная, деликатная, она отменно играла на публику. Да вот незадача: я и сам был не промах!

– С чего ты взяла? – Я с деланым удивлением округлил глаза. – Мне очень интересно, правда! – Очаровательно улыбнувшись, я перевёл взгляд на Кристину. – Хотя, мне кажется, я догадываюсь!

Мать Вари смущённо кивнула.

Стройная, подтянутая, ухоженная, она казалась моложе отца лет на десять, да и вообще не особо смотрелась с ним рядом. Одно её платье стоило половину отцовской зарплаты, да и этот ужин в «Фаджоли» откровенно бил по карману старика, хоть он и запрещал мне об этом думать.

– Всё верно, сын! – рассмеялся батя, положив в рот кусочек сладкого перца. – Мы познакомились в моём кабинете!

– Благодаря тебе, Варюша! – прощебетала Кристина, а я поморщился.

В Варькиной матери меня бесило абсолютно всё: приторный тембр её голоса, сладковато-удушающий аромат духов, её смех, ужимки и раздутое до масштабов Вселенной стремление понравиться мне любой ценой. Но больше всего выводила из себя её идиотская привычка называть всех подряд уменьшительными именами: Варюша, Митюша, Володенька… Тьфу!

– Благодаря мне? – едва не захлебнувшись соком, переспросила Варя и закашлялась.

– Давай постучу! – Как настоящий рыцарь я тут же вызвался помочь несчастной и от души проехался ладонью по хребту Скворцовой.

– Лучше? – ехидно уточнил.

– Да! – прошипела она в ответ, стиснув челюсти. – Спасибо, Митюша!

Моё имя Варька произнесла нарочито медленно и с издевкой, прямо как её мать… Стерва малолетняя!

– Да не за что, Варежка! – Я подмигнул мелкой пигалице, нарочно исковеркав её имя. – Мы же теперь не чужие с тобой! Ты только скажи – я с радостью повторю!

Скворцова сузила свои глазёнки-щёлочки и шумно выдохнула, но ответить не успела: мой батя её опередил.

– Твоё личное дело, Варвара, – одно из самых увесистых, – усмехнулся он, не сводя глаз с Кристины. – Мне так часто приходилось вызывать твою маму в школу, что однажды я понял: без неё уже не могу…

– Круто! – поджав губки, кивнула Варя и снова схватилась за сок. Жадными глотками она осушила стакан и со стуком опустила его на стол.

– Ты не поверишь, Варь… – Отец мечтательно вздохнул и поспешил налить девчонке новую порцию вишнёвого сока. – Было время, когда я с нетерпением ждал от тебя очередных проделок.

– Просто замечательно! – буркнула себе под нос мелкая Скворцова и схватила вилку. Как одержимая, она принялась гонять по тарелке одинокую оливку, избегая зрительного контакта с предками. Мне даже на миг показалось, что их союз и ей костью стоял поперёк горла, а потому поспешил проверить свою догадку.

– О, а вы, Кристина Леонидовна, не промах! – Вальяжно развалившись в кресле, я криво ухмыльнулся. – Нашли-таки верный способ совместить неизбежное с приятным.

– На что это ты намекаешь? – смазанные красным полусладким шестерёнки в мозгах бати работали через раз.

Зато Кристина всё поняла сразу и правильно. Она стыдливо отвела взгляд и словно невзначай прикрыла рот тыльной стороной ладони.

«Так-то, дамочка! Это тебе за моё разрушенное трудовое лето в седьмом классе!»

– Бать, да я просто переживаю, что после нашего с Варькой выпуска потребность в тебе отпадёт, – пояснил я отцу, попутно наслаждаясь алеющим румянцем на щеках несостоявшейся мачехи. Неужели я попал в цель?!

Жаль, всю малину испортила Варя, вновь закашлявшись.

– Постучать? – Я свысока глянул на одноклассницу. Урок для Скворцовой-младшей я приберёг на десерт, а потому сейчас Варька со своим кашлем была совсем не к месту.

– Себе постучи, и желательно – по башке! – сорвалась на крик Скворцова, явно позабыв, где сидит.

Я рассмеялся: вот и настоящая Варя пробилась сквозь маску паиньки! Что ж, бате было полезно взглянуть на будущую падчерицу без прикрас! Жаль, мозги отца всё ещё находились под действием полусладкого.

– Митя! – рявкнул он на меня разъярённым бульдогом. – Извинись! Немедленно!

– А кого я обидел? – пожав плечами, включил дурака.

– Всё хорошо, Володенька! – Кристина вмиг опомнилась и принялась успокаивать моего батю. Да только поздно было: до старика наконец дошло каждое моё слово.

– Дмитрий, я жду! – раздувая ноздри, пригрозил он мне. Лицо его тут же пошло алыми пятнами, а костяшки пальцев, напротив, побелели – так сильно он сжимал в кулаке вилку.

Я решил не перечить: насолить отцу или вогнать его Кристину в краску было делом плёвым, моей же целью на сегодня числилась Варя…

– Кристина Леонидовна, – опустив плечи, я изобразил раскаяние. – Простите, если мои слова прозвучали грубо!

– Всё нормально, Митюша. – Она постаралась улыбнуться, но уголки её губ заметно подрагивали. – Я всё понимаю…

Кристина избегала смотреть мне в глаза, нервно теребила ткань отцовского пиджака и явно не знала, как закончить начатую фразу. Впрочем, батя пришёл ей на подмогу.

– Давайте сменим тему! – пробасил он, и все согласились. Правда, новые темы никак не приходили на ум. Никому, кроме меня…

– О погоде мы уже поговорили, дураков и дороги поругали… – начал я издалека.

Отец тут же смерил меня строгим взглядом, Кристина вся съёжилась, и только Варя уже битый час по-прежнему измывалась над оливкой в своей тарелке. В моей же азу давно закончилось, а потому и поводов для молчания не оставалось.

– А давайте поговорим о планах на лето? – предложил я новую тему для разговора, вполне безобидную и нейтральную…

Отец с облегчением выдохнул, Кристина хлебнула воды из стакана, Варя же… Варя, казалось, и вовсе была не здесь – все её мысли занимала непокорная оливка.

Я усмехнулся, и пока эти самые планы не посыпались на меня из уст предков, как хлам из мусоровоза, я несколько сузил тему для обсуждения.

– Кристина Леонидовна. – Не раздумывая долго, я выбрал жертву. – Вы уже назначили день свадьбы?

– День свадьбы? – Осмотревшись по сторонам, словно ответ на мой вопрос был выведен мелом на одной из стен, отцовская пассия снова впала в ступор, правда, на сей раз ненадолго, ибо из забытья вышла Варя.

С грохотом уронив вилку на пол, моя новоявленная сестрёнка что-то невнятно пробормотала и, с мерзким скрипом отодвинув кресло, сию секунду залезла под стол. Чокнутая, не то слово!

– Ну так как? – Пока Варя ползала по полу в поисках вилки, я поочерёдно смотрел то на отца, то на Кристину, напоминая о своём вопросе.

– Мы-ы… – протянул батя, почёсывая лоб. – Мы ещё не решили – думаем пока!

Скворцова-старшая покорно кивнула, соглашаясь с Володенькой, а я снова не удержал язык за зубами:

– Кристина Леонидовна… – Склонив голову набок, я сочувственно нахмурился. – Позвольте дать вам совет: хватайте быка за рога! А не то батя у меня вон какой нерешительный, вдруг передумает…

Не успел я договорить, как ощутил острую, ни с чем не сравнимую боль, и не где-нибудь, а в районе правой ягодицы. Вскрикнув от неожиданности, я поспешил обнаружить источник дискомфорта и посмотрел под стол. Я ожидал чего угодно – от простого мышечного спазма до случайно заблудшей в ресторан дворняги, решившей поужинать мной. Но из-под стола на меня смотрела Варя. В правой руке она сжимала орудие преступления – начищенную до блеска вилку, левую же сложила в кулак, по обыкновению оставив на свободе средний палец.