Читать книгу: «Лилечка и золотые груши», страница 3

Маргарита бросилась в его жизнь буквально: голосовала на дороге и не удержалась на высоченных каблуках, свалившись ему чуть ли не под колеса. Он выскочил из машины злой как черт – от испуга и раздражения, опаздывал на важную встречу и валандаться с пьяной – а она без сомнения была пьяна – девушкой не было ни времени, ни желания. Но подняв с асфальта бессмысленное тело и набрав полные легкие воздуха, чтобы, прежде чем отпустить, хотя бы вдоволь высказать свое возмущение, Геша обомлел и проглотил воздух обратно, некрасиво икнув.

Перед ним, шатаясь, стояла …. Инка, первая его женщина, о которой он уже, казалось, и позабыл, а вот нет – вспомнил и имя и ее саму во всех подробностях. Сходство было почти фотографическое, отличался только рост, Инка была высокая, даже выше его 180 сантиметров, а кое-как стоявшая перед ним деваха – ниже среднего. Но все остальное – русые мягкие кудри, тонкие ноги с маленькими ступнями (у рослой Инки нога была 37-го размера, почти детская и такая несоразмерность бросалось в глаза), широкие плечи, крепкие руки – правая усыпана родинками точно как у Инки! – и, конечно, роскошная мягкая грудь, были точной копией, что поразило Гешу совершенно.

Он взял за руку незадачливую пешеходку и выпалил:

– Как зовут твою мать?

Вопрос был столь неожиданен, что даже отрезвил девушку, которая вырвала свою руку из Гешиной и, усмехаясь, ответила:

– Для тебя старовата будет…

– И все-таки? – настаивал Геша.

– А тебе зачем? – голос грубый, почти мужской, совсем как у той. Геша прикрыл глаза, руки вспотели, а щеки запылали – в голове выстроилась и готова была увидеть свет очередная завиральная теория, где сегодняшняя незнакомка окажется его дочерью, а Инка, ставшая волейбольной чемпионкой и победительницей, богатая и знаменитая, до сей поры одинока, потому что всю жизнь любит отца своего ребенка, то есть его, Гешу.

Геша внимательно посмотрел на девицу – молодая, лет на десять примерно моложе, да и вообще, проведя даже самые поверхностные вычисления ясно, что ни о каком родстве речи не может быть.

– Тебе лет-то сколько? – все-таки спросил Геша.

– Ты что, ми-ли-ци-о-нер? – вопросом на вопрос по слогам огрызнулась она. – Да совершеннолетняя я, не бойся! – и помахала перед Гешиным носом неизвестно откуда взявшимся паспортом, в котором он взглядом выхватил год рождения – на девять лет младше, и имя – Маргарита.

– Мать Раей зовут, – буркнула девушка и без спроса уселась на переднее сиденье его автомобиля, – отвези меня домой, а? Чего-то я пьяная совсем.

По всему получалось, что везти Маргариту домой придется, не бросать же ее посреди дороги.

– Только сначала в одно место заедем, это недалеко, – предупредил Геша, поправляя зеркало заднего вида.

– Валяй, – согласно кивнула девушка и закрыла глаза. Через минуту она уже крепко спала.

Вернувшись с запланированной встречи, Геша увидел, что его пассажирка все еще крепко спит, рот приоткрыт, волосы запутались, руки безвольно повисли вдоль тела. Но выглядела она не противно, а как-то беззащитно, по-детски. Геша смотрел на нее и вдруг ему подумалось, что все это не зря. Инка было первой, а эта…эта, может быть, станет последней. Он уже не мальчик, ему хорошо за тридцать, пора и остепениться. Вон у Сереги три дочки от двух жен, а на работе все, кроме стажеров-студентов, семейные, чем же он хуже? Нет, женщин он всегда любил, и было их много и, наверное, еще будет много, но ведь, как говорится, чтобы забыть одну – нужны многие, чтобы забыть многих – нужна одна. Может, Маргарита и есть та одна, которая со временем станет единственной? Подумав так, Геша развернул автомобиль и повез Риту-Ритулю-Ритулечку к себе домой.

Через два дня знакомства Маргарита перевезла в Гешину трешку свои вещи, через три месяца после переезда они поженились. И зажили, что называется, в ладу и согласии. Марго оказалась чистопородной немкой с родственниками первой степени родства в Германии. От немецких предков по женской линии она унаследовала не только монументальную грудь, некоторую грубость манер и любовь к пиву, но и почти болезненную тягу к порядку, вкус к тушеной капусте с сардельками, которую готовила изумительно, приверженность к немецким традициям празднования католического рождества и католической же пасхи, что сначала было непривычно и странно, но потом стало естественным и обычным. Словом, Гешино существование вошло в новый для него формат семейной жизни, с завтраками и ужинами, всегда выглаженными рубахами и закупками провизии на неделю по выходным.

С Ритой было удобно как в бытовом, так и ментальном смысле, рядом с ней он чувствовал себя сильным и мудрым, что поднимало его не только в глазах жены, но и своих собственных. За Ритулиными плечами смутно маячил лишь местный кооперативный техникум, который она закончила кое-как, но ни разница в возрасте, ни в социальном или каком-то другом статусе не создавали между ними особой напряженности, ведь разговоры мужа и жены, как показывает жизнь, ведутся не о смыслах бытия и прочих высоких материях, а о содержимом холодильника и предстоящем отпуске.

Когда ему все же надоедала Ритина педантичность, граничащая с занудством, и Ритина необразованность, граничащая с невежеством, он звонил одной из своих многочисленных подруг, и проводил вечер, а то и ночь, в объятиях взрослой любовницы, отдыхая телом, но больше все же душой, снова и снова накручивая клубки обмана при объяснении жене своих ночных отсутствий. Выручала работа. Хирург, он всегда мог прикрыться внезапным дежурством или срочной операцией. Однажды, вдохновившись недавно просмотренным сериалом, он нагородил такую кучу вранья, в которой оказались задействованы раненые полицейские и вооруженный преступник, устроившие перестрелку чуть ли не на операционном столе, что перепуганная Маргарита собралась на прием к главному врачу с намерением учинить скандал, чтобы оградить ее мужа от потенциально опасных смен. Геша насилу ее остановил, пообещав беречься и не оставаться дежурить ночью.

После этой истории Марго как будто что-то поняла, и пристально смотрела на его щеки и руки в те моменты, когда он в очередной раз пытался объяснить свой приход домой в неурочный час. Не вытирать поминутно потные ладони Геше удавалось, но вот с румянцем, густо заливавшем лицо, он справиться не мог.

Странно, но, понимая причину мужниной лжи, Маргарита не выясняла отношений, не пыталась докопаться до правды любой ценой. Не блистая особым умом, Рита обладала чем-то большим, чем ум и уж точно более необходимым для жизни, – бытовой женской мудростью. Осознанно или нет, Рита выбрала правильную линию поведения, за что Геша был ей искренне благодарен.

Лишь иногда, после встречи с подругами, откуда она являлась неизменно пьяной, Ритуля кидалась на Гешу и шипела как соседская кошка, обзывая его разными непотребными словами и проклиная день, когда села к нему в машину. Геша терпеливо выслушивал справедливые, в общем-то, оскорбления, поил чаем и шипучим аспирином и укладывал спать. Наутро, по негласному соглашению, вчерашнее не вспоминали.

И хотя Маргарита так и не смогла стать той единственной, ради которой он смог бы забыть многих, Гоша ее … любил. Любил и жил с искренним убеждением, что взяв эту женщину в жены, он будет с ней до самого своего конца, что бы ни произошло, и уж, конечно, даже не представлял, что придется ему выбирать между ней и кем-то еще.

Лилечка появилась через шесть лет брака с Маргаритой. И совместное их сосуществование, мучительное более всего, конечно, для Риты, которая считала Лилечку не больше, не меньше – наказанием и даже проклятием, длилось года четыре. Лилечка не знала и никогда не узнает, какие сражения происходили между ним и Марго из-за нее. Хотя поначалу жена упорно делала вид, что их триада – явление временное, и, значит, Лилечки как бы нет, а его ненормальная привязанность к ней – блажь, выдумка, издержки профессии и клятвы Гиппократа. Геша в ответ на женино упорство отвечал упрямой же взаимностью, ибо вопрос с Лилечкой для него был решен, едва он только ее увидел. Да, собственно, вопроса-то и никакого не было, в чем он безуспешно пытался убедить Марго. Лилечке быть в их жизни, и Маргарите лучше бы с этим согласиться. Геша искренне любил их обеих, и даже в страшном сне не хотел бы потерять ни одну из них.

Любовь к Лилечке была безусловна. Геше оставалось только поражаться, как это к сорока с лишним своим годам он не то, что не испытывал ничего подобного, но даже и не предполагал, что такое бывает. Он любил Лилечку с первого дня просто за то, что она появилась, что она есть, не представляя теперь, как это возможно, чтобы ее вдруг не было. Размышляя о своих чувствах он однажды ясно осознал, что, если бы Лилечке вдруг угрожала какая-то опасность, он не задумываясь бы за отдал за нее свою жизнь.

Это была любовь с первого Гешиного взгляда в чуть раскосые, окруженные паутиной тонких спутанных ресниц, голубые Лилечкины глаза. Глядя на Лилечку, на то, как она спит, смотрит, даже ест, Геша, неожиданно для себя, открыл смысл абсолютной любви. Той самой любви, которая выше, которая как божье откровение или даже сам Бог!