Читать книгу: «Мертвая цепочка», страница 4

Глава 3

Картина, которую ты видишь в своем разуме, со временем станет твоей жизнью.

Гуров подскочил как ужаленный. Он понял, почему в последние дни у него было ощущение надвигающейся новой беды. Чутье сыскаря подсказывало, что убийство маленького Миши – только начало какого-то страшного, очень хорошо продуманного большого преступления, слишком уж оно было бессмысленное. А преступления без мотива не бывает, даже у серийных маньяков. Просто у них своя собственная, нечеловеческая мотивация. В основном же людьми, которые совершают преступления, а особенно убийства, обязательно руководит выгода – финансовая, личная, желание мести, желание обладания другим человеком или властью, желание доказать свое превосходство над другими. Но мотив обязательно есть. Гуров понял, что преступник где-то рядом и у него точно есть план. Он разбудил Стаса и Игоря, они вызвали оперативников из города, их московский судмедэксперт Наташа, к счастью, еще не улетела в Москву, билет у нее был только на утро.

– Да, уж, похоже, застряла я с вами, Лев Иванович, – собирая свой умный чемоданчик в гостинице, куда они за Натальей заехали, сказала эксперт.

– Что поделаешь, Наташ. Есть такая профессия – убийц искать и наказывать. А это – то же самое, что родину защищать, – грустно улыбнулся Гуров.

– Да я не против, Лев Иванович, родину защищать и убийц искать! Поехали… Но только ужас-то какой. Только мальчика похоронили, а тут такое. И деревенька-то вполне себе мирная, кто бы мог подумать.

Когда приехали к Марьиным, там уже была «Скорая», которая приводила в более-менее адекватное состояние Лилю. Женька уже пришел в себя, все-таки он был будущим хирургом, а выдержка в этой профессии на первом месте. Наталья отправилась осматривать тела погибших, подъехали местные эксперты, сняли отпечатки пальцев. Гуров и Крячко в который раз за эти несколько дней ходили по дому, пытаясь найти то, что не заметили сразу.

– Ну, что, Наташ? – Гуров подошел к эксперту.

– Пока могу сказать, что выстрел в женщину был произведен с близкого расстояния – не более полутора метров. Выстрел в упор предполагает соприкосновение дульного среза оружия с поверхностью тела или одежды, а его нет. Зато наблюдается воздействие на поверхность тела пороховых газов вместе с распределенными в них частицами. Мужчина стрелял в себя не сам, Лев Иванович. Если бы это было самоубийством, то раны были бы на поверхности шеи и лица и тело лежало бы иначе. Это убийство, однозначно.

– А кто говорит, что это самоубийство, Наташ?

– Дочь – Лилия. Утверждает, что сначала ее отец застрелил ее мать, а потом свел счеты с жизнью.

– А она что-то видела, что ли?

– Я так поняла, что нет, это только ее предположение. Говорит, что вышла ночью попить водички. Увидела свет в спальне родителей, решила проверить, как чувствует себя мать, Ирина была не в себе последнее время, что понятно. И нашла их трупы…

– Понятно.

Гуров решил допросить Лилю лично, а Воронина озадачил организацией пресс-конференции, где они с Крячко, как и планировали, очень обтекаемо ответят на вопросы местных журналистов, и не только местных. Генерал Орлов уже отзвонился полковникам и сообщил, что дело принимает всероссийский резонанс, нужно срочно найти виновного в этих страшных преступлениях. Не провинциальный сибирский город, а Чикаго какой-то времен 20-х годов прошлого века, честное слово. Он усадил девушку на кухне, налил горячего чая и начал беседу.

– Лиля, как родители вели себя вечером перед трагедией?

– Мама молчала, вещи Мишины собирала в коробки, – глядя в глаза Гурову своими прозрачными фиолетовыми озерами, ответила девушка. – Отец что-то в гараже делал, видимо, машину к отъезду готовил…

– То есть тебе не показалось, что Валентин задумал убийство и самоубийство?

– Не знаю… Я же не знаю, что у него в голове было, – опустив глаза, ответила Лиля, а потом, как будто спохватившись, добавила: – Нет, конечно, нет. Ничего такого…

Чем больше вопросов задавал ей Гуров, тем больше понимал, что Лиля врет или недоговаривает. Она точно знает больше, чем делает вид, что знает. Он отпустил девушку, попросив никуда не уезжать, но объяснил, что не потому, что подозревает ее, а по причине беспокойства за Лилю, раз такое у них в доме происходит. На самом деле, Гуров ей не верил. Та кивнула головой и ушла к себе в комнату. Гуров собрал штаб в доме у Игоря, нужно было обсудить текущую ситуацию.

– Стас, на вечер назначена пресс-конференция, я уверен, что убийца – а всех погибших Марьиных убили, это уже доказано экспертизой, кто-то из местных. Более того, из своих. Поэтому нужно его спровоцировать, чтобы убийца занервничал и как-то выдал себя.

– Кого ты имеешь в виду? Ты думаешь, это младшая Марьина?

– Или ее жених. Кстати, о нем мы вообще почти ничего не знаем. И давайте вспомним главное правило: кому выгодно? А выгодно Лилии Марьиной и ее жениху. Я навел справки, ей остались две большие квартиры в городе, два приличных автомобиля, коллекция редких книг и картин – Ирина Марьина собирала ее лет пятнадцать, бизнес отчима – кондитерская, дача в Крыму, дача здесь. И в это наследство она вступит уже через полгода. Это несколько миллионов долларов, коллеги…

– Впечатляет, – помолчав, отреагировал Крячко. – Что будем говорить на пресс-конференции?

– Надо дать понять, что подозреваемый уже есть и его арест – просто дело оформления необходимых документов. Если это Лиля, она точно занервничает, если ее жених – тем более…

– Лев Иванович, Стас, да вы что? Лилька? Брата маленького, мать? Ребят, это слишком. – Игорь Воронин встал и начал нервно ходить по комнате. – Я ее с пеленок знаю, странная девка, конечно, избалованная, но чтобы родных людей… Увольте, не верю. Но на пресс-конференции, конечно, говорите все, что считаете нужным.

Встреча с журналистами прошла как по маслу, конечно, представители массмедиа открыли от удивления рты, услышав, что кровавого убийцу вот-вот поймают. Хорошенькие журналистки по окончании пресс-конференции окружили Гурова и Крячко, строя глазки и пытаясь выторговать себе эксклюзив, как только душегуба поймают. Стас разулыбался и тоже начал кокетничать, пока Лев Иванович, пообещав всем, что «как только, так сразу», не утащил его за собой в машину. Приехали к Игорю, выпили за ужином немного и отправились спать. Все вымотались донельзя – и физически, и психологически. Когда Гуров зашел к ним с Машей в комнату, та собирала вещи.

– Что случилось, ты куда? – спросил он жену.

– Вызвали в театр, Левушка. Там актриса второго состава сильно заболела какой-то новой, мутированной после ковида дрянью, надо выручать, – улыбнулась Мария. – Да и если честно, вызывают очень кстати. Я тут тебе только под ногами мешаюсь. И под руками – тоже. – И она обняла мужа.

Они понимали друг друга с полуслова. И если даже Мария лукавила, говоря, что ее вызывают в театр, а на самом деле это было не так, делала она это исключительно для того, чтобы не мешать мужу. Они были со Львом если и не одним целым в классическом понимании рая с милым в шалаше, то одной крови – точно. Маша, находясь на кухне, когда Лев сидел в большой комнате и ждал обеда, никогда не спрашивала, что ему принести: соль, перец или соус какой. Она всегда ЗНАЛА, что именно ему хочется. Она умела молчать и самое главное – слушать. И это было удивительно, ведь союз актрисы и оперативника сродни союзу белого единорога и ирбиса. Оба очень редкие существа, но как ужиться вместе? А у них получалось вот уже более десяти лет.

Они познакомились в Пицунде, у Маши это был второй брак. Мария бродила между реликтовыми соснами, наслаждаясь запахом хвои и смолы и раздумывая о будущем. Она тогда только развелась, первый муж изменил ей с лучшей подругой – такая вот пошлая банальность. Мария рассматривала сосны и никак не хотела признаваться себе в том, что семейная жизнь не удалась и что муж ее, наверное, никогда не любил.

– Средняя продолжительность жизни каждой реликтовой сосны составляет семьдесят пять лет, ствол достигает диаметра одного метра, высота – до четырнадцати метров. Все это делает сосны необычными и очень красивыми. Уникальность сосен этого бора в том, что они совсем не требовательны к почве, поэтому они растут на известняке, глине и даже песчанике. Вы знали об этом? – неожиданно раздался у нее над ухом веселый мужской голос.

– Что? Какие сосны? Какой песчаник?

Она обернулась и увидела статного, синеглазого, темноволосого мужчину, примерно лет тридцати, внимательно за ней наблюдающего. Он жевал травинку и улыбался.

– Майор Лев Иванович Гуров. Здесь на отдыхе. А вы, скорее всего, актриса? Почему одна?

– И как это вы догадались, что я актриса? – искренне удивилась Маша.

– Процитирую классику: у вас взгляд оценивающий. Так смотрят только руководящие работники, актрисы и незамужние женщины.

– А может, я незамужняя женщина?

– Нет.

– Если у меня кольцо на пальце, это не значит, что я замужем.

– Даже если бы у вас не имелось ни одного пальца на правой руке, все равно – вы замужем. Во всяком случае, были недавно.

– Забавно, ну и шуточки у вас, майор. А руководящий работник?

– Тоже нет.

– Это правда… А если серьезно, как вы догадались, Холмс, интересно же!

Они уже шли по лесу рядом и разговаривали, и Маша смогла рассмотреть нового знакомого получше. Ухоженные руки, неплохой парфюм, стильная стрижка, не брендовая, но очень приличная одежда и обувь. Уже позже она узнала, что Гуров вырос в более чем благополучной семье.

Саму Машу воспитывала бабушка, надо сказать, легендарная личность. Дело в том, что Лидия Ивановна Покровская – старшая мама, как ее называла Маша, была не просто бабушкой, а подполковником ФСБ в отставке, а бывших подполковников, как известно, не бывает. Ее муж, дед Марии, погиб при выполнении оперативного задания несколько лет назад. Лидия Ивановна перенесла преждевременную утрату любимого мужа и друга с достоинством офицера. Но жизнь надо было чем-то или кем-то заполнять. В этом плане ей повезло: ее сын – отец Машеньки и его жена – невестка Лидии Ивановны были оперными певцами. А это вечные гастроли, репетиции и так далее. Машку они любили, конечно, но творческую свободу любили еще больше.

Они с легкой душой вверили воспитание своей единственной дочери ей. И оно – воспитание – было похоже на качели: с одной стороны, еще совсем не старая бабушка баловала внучку, а с другой – почти огнем и мечом, как польские повстанцы 16-го столетия, старалась привить ей навыки спортсменки, комсомолки и просто красавицы.

Это выражалось в приобретении дорогих игрушек в спецмагазинах, которых было не купить в обычном универмаге или на рынке. Интересных книгах, которые во времена Машиного детства тоже были дефицитом. Сегодняшним детям не понять, как это можно было стоять всю ночь за томиком Дюма или Агаты Кристи в огромной очереди. Правда, читать и играть девочке особо было некогда, поскольку каждый день у нее был расписан практически по часам.

Понедельник-среда-пятница – бальные танцы и английский, вторник-четверг – бассейн и музыкалка, в субботу – уроки рисования на дому с приглашенным преподавателем. И только в воскресенье Мария могла отоспаться и пойти погулять с подружками или поиграть во что-нибудь, как и полагается детям. Когда Лидия Ивановна вышла на пенсию, Маше исполнилось пятнадцать. Она уже ходила на подготовительные курсы в университет, готовясь стать юристом. Вообще-то эта профессия ее никогда не привлекала, куда больше ей хотелось стать актрисой, как папа с мамой. Но и бабулю любимую расстраивать не хотелось. А Лидия Ивановна была уверена, что из Маши получится отличный если и не подполковник ФСБ, то следователь – точно. Она давно заметила, что внучка обладает аналитическим умом, нестандартным мышлением и редкой наблюдательностью.

В итоге Маша после десятого класса подала заявление и на юрфак, и в театральный. Взяли в оба вуза, но Мария выбрала творчество. Был небольшой ураган «Лидия Ивановна» в виде обещания лишить внучку наследства – домика в деревне и дедовых с бабушкиными орденов, но потом все улеглось. Маша выскочила на пятом курсе замуж за одногруппника, но спустя семь лет случилось то, что случилось. Хотя, если положить руку на сердце, каждый из них все эти годы занимался своими делами, встречались они только поздно вечером. Дети не получились. А учитывая гастроли, спектакли, порой не виделись неделями. Но не скучали друг по другу. С Гуровым все было совсем не так.

– Что вы делаете завтра? – спросил на той прогулке, десять лет назад в Пицунде, Гуров.

– Завтра? Да ничего… А что, вы хотите меня куда-то пригласить?

– Так точно. Хочу пригласить вас покататься на БТР.

– На чем?

– На БТР. Ну что вы так испугались? – улыбнулся настоящий майор. – Это экскурсия по Джанхоту, она длится часов пять, будем проезжать водопады, горные хребты и горную речку. В ней можно будет искупаться, возьмите купальник. Будет одна остановка на обед, прямо в горах. Там плов на костре, шашлык, зелень и вино, конечно. Все входит в оплату тура, ни за что доплачивать не нужно!

Она согласилась, и в Москву они вернулись вместе, чтобы больше не расставаться. Гуров рассказал ей, что жены у него не имеется и не имелось.

– Были отношения несколько лет назад, потом моя любовь нашла мужчину более спокойной и домашней профессии, а я остался со своей вечной любовницей – работой. Ты же знаешь, как у нас.

Но и у Маши профессия отбирала много сил и времени – так и жили. Но в отличие от первого брака Маши, когда вроде телом вместе, но душой – порознь, с Гуровым все было с точностью до наоборот. Встречались они тоже не так часто, как хотелось бы, но жили друг другом даже на расстоянии. Это бывает очень редко, причем во все времена.

Утром 5 мая Гуров посадил жену на служебную машину из дома Ворониных, чтобы она отвезла Машу домой. Часы показывали начало десятого, и на мобильном раздался звонок. Лев Иванович внутреннее поежился, за неполную неделю в этом маленьком сибирском городке, куда он приехал порадоваться за своего друга Игоря Воронина и отдохнуть в кои-то веки с женой, утренние телефонные звонки не приносили ему ничего хорошего. Звонила… Лилия.

– Лев Иванович, у меня беда. Женя покончил с собой. Приезжайте. – И девушка отключилась.

– Твою мать! – Ообычно сдержанный, Гуров не выдержал и дальше разразился классической русской бранью. – Стас! – врываясь к нему в комнату, заорал полковник. – Вставай! Допровоцировались! Звонила младшая Марьина, у нее жених на себя руки наложил.

– Твою мать! – буквально повторил за другом Крячко. Собрался за пять минут, на ходу вызывая оперативников и Наташу из гостиницы, которая так и не уехала – теперь уже начальство из Москвы не отпустило, страхуясь от новых, не дай бог, убийств.

– Накаркали, – только и сказала эксперт, быстро собирая свои красивые, рыжие, длинные волосы в модный и удобный пучок на затылке.

Женя лежал на кровати, как будто спал. Только неестественная бледность говорила о том, что с молодым мужчиной не все в порядке. На коленях рядом с ним стояла Лиля и раскачивалась из стороны в сторону. Наталья подошла к девушке и дала ей пару пощечин – старое, проверенное средство от истерики. Та вздрогнула и села на пол, заплакала.

– Спасибо, Наталья Петровна, полегчало, – сказала она.

– Лиля, что случилось? Почему вы решили, что Евгений свел счеты с жизнью? Почему вы решили, что он вообще мертв? Отойдите от него, пожалуйста, им займутся эксперты. – Гуров взял Лилю за плечи и повел ее в кухню.

– Так он записку оставил. Лев Иванович, пишет, что это он… Мишеньку и маму с папой – тоже он. Господи, за кого я вышла замуж? – И девушка опять зарыдала.

– В смысле вышла замуж?

– Мы расписались три недели назад, свадьбу хотели тут праздновать, сюрприз готовили. – Лиля на автопилоте вытерла лицо кухонной шелковой шторой, на дорогой ткани остались разводы от косметики.

В это время на кухню зашла Наталья, и от эксперта эта деталь не ускользнула. «Десять утра, девушка находит своего парня или мужа – не важно, кто он ей по документам, мертвым. Плачет, пугается, шок. Когда она успела сделать макияж? А сделан он качественно и явно не за 15 минут. Она старалась, хотела быть красивой, хотя куда уж краше с ее внешностью. Очень странно», – подумала Наташа.

– Лев Иванович, срочно «Скорую», Евгений жив! На первый взгляд, лошадиная доза клофелина. Вообще странный метод для парня свести счеты с жизнью. Да и где он этот клофелин взял в таких количествах? Хотя студент-медик, запросто, – констатировала Наталья.

– Жив?? Слава богу. – Лилия схватилась за лицо руками и повалилась со стула на пол.

– Обморок, – констатировала Наташа, быстро осмотрев девушку.

Пока ждали «Скорую», которая за эту неделю ездила на этот адрес как на работу, Гуров приметил открытый ноутбук Евгения. Он был открыт на текстовой странице, где Лев Иванович и нашел предсмертное письмо мужа Лилии.

«Лиля, дорогая, понимаю, что ты меня никогда не простишь. За такое прощать нельзя. Это я убил твоего младшего брата и родителей. Я очень боялся, что меня не примет твоя семья, кто ты, а кто – я. Я так хотел посмотреть мир и показать тебе его, но понимал, что нормальных денег не смогу заработать никогда. Что не сумею дать тебе достойный уровень жизни. Я решился на эти страшные преступления ради тебя, все рассчитал, все продумал. Миша умер быстро, я его выманил на озеро поиграть в водяных и задушил веревкой от белья, заранее взял с собой. Отца и мать застрелил, имитируя убийство и самоубийство. Полиция и Гуров разберутся, я специально оставил столько улик.

Но когда все твои родные погибли, неожиданно для меня самого я начал мучиться. Мне приснился Мишенька, он смеялся и звал меня за собой – играть в водяного. Твоя мама и твой отец тоже ждут меня там, в этой реальности я не достоин жизни. И тебя – не достоин. Прощай, я любил тебя больше всего на свете. Даже больше Бога, а это, я теперь понял, – грех. Когда ты любишь человека больше Бога, к тебе приходит дьявол, как он пришел ко мне. Прости, прости, прости. Твой Женя».

– Стас, отправь эту записку на экспертизу. Сдается мне, что или парень имел психические отклонения, или это не он писал. Наталья сказала, что мальчика задушили точно не веревкой, да и другое не совпадает, – сказал Гуров только что появившемуся в дверях Крячко. За ним – медики с носилками, они уложили Женю и унесли его в машину.

– Так точно, – ответил Крячко.

Вдруг у него зазвонил мобильный, и он с удивлением увидел на экране лицо жены – Натальи. За все эти дни он ни разу ей не позвонил, не хотел пугать и расстраивать и сейчас почувствовал себя виноватым.

– Привет, моя хорошая!

– Привет, Стас! Слушай, у меня тут такое!

– Боже, ты разрушила город или построила дворец?

– Хуже. Мой чокнутый брат-спортсмен – ты же знаешь Федьку, сломал себе вторую ногу, одна-то уже была сломана!

– Что сломал, как это получилось?

– По его рассказам, они с соседом Сашкой сидели во дворе, пили пиво, играли в карты с дедом Валерием. Никого не трогали, а тут они… Ну и началось.

– Кто они? Что началось?

– Зеленые. Партия такая. – Крячко услышал голос шурина вместо Наташиного, Федор выхватил трубку у сестры и продолжил рассказ: – Увидели, что я от березы отломал несколько веток, чтобы от мошки отмахиваться, душно, вечер. Откуда взялись, не знаю, молодые девки и пацаны с повязками на руках, как при Советском Союзе у дружинников были. Подошли, говорят: вы почему деревья ломаете? Представляешь, так и сказал: деревья ломаете. А я только пару веток-то и отломил, что такого-то? Я ж не топором это дерево рубил у всех на глазах.

– И? – уже представляя, чем кончилась эта абсурдная встреча, уточнил Стас.

– И слово за слово… Потом Шурка встал и пару раз тряхнул одного из этих зеленых, он нас экофашистами обозвал, представляешь? Я в морфлоте служил, Сашка – в десанте, а он нам: экофашисты! Я костыль поднял, чтобы тоже врезать, ну и упал… Прямо на костыль и упал, я его выронил. Эти давай в полицию звонить, Сашка – в «Скорую», в общем, мы только сейчас домой вернулись. Мне гипс на вторую ногу наложили, правда, только на голень, перелом легкий, в районе плюсневой косточки.

– Я рад, что ты остался жив. Штраф выписали за драку или административка будет?

– Стас, ничего не будет. На вызов ваши оперативники приехали, Мишка с Димкой. Конечно, они сделали вид, что меня не знают, но, когда за мной «Скорая» пришла, зеленых уже увезли в отдел объяснительные писать. Так что мужики сказали, что все обойдется. Ржали только очень.

– Я понял тебя, Федя. От меня-то ты что хотел?

– Мне очень стремно, но ты не мог бы выслать денег немного? У Натальи все запасы кончились, а я на работе за больничный смогу только в понедельник попросить. И то не знаю, что скажут. Я же должен был уже через две недели выйти на смену, а тут второй перелом…

– Хорошо, но я могу только пятнадцать тысяч вам отправить. Я тоже деньги не печатаю. И на Наташину карту, а то знаю я вас с Сашком, сейчас лечиться начнете усиленно. Посредством огненной воды, изобретенной европейскими средневековыми монахами.

– Стас, ты человек! Спасибо! А ты когда вернешься?

– Если ты сломаешь себе что-нибудь еще – никогда. Останусь здесь, переквалифицируюсь в экскурсоводы. Все, пока. – И он отключился. Молясь, чтобы ему не приснился шурин, продающий костыли на углу РОВД, в котором он работал.

– Станислав, что там у тебя? – нервничая, спросил Гуров.

– Ничего особенного, Лева, мой чокнутый шурин опять попал в историю. Не государства Российского, разумеется, а в очередную безумную историю.

Полковники собрались в местное РОВД, нужно было провести оперативку и дождаться результатов обследования Евгения. Тем временем Лилия пришла в себя и категорически отказалась ехать в больницу, сказав, что должна собрать мужу вещи, чтобы, когда он придет в себя, Евгений ни в чем не нуждался. У Гурова появилось стойкое ощущение, что муж Тополев не причастен к этим преступлениям. Лев Иванович почти был уверен, что за всем этим кошмаром стоит именно старшая дочь Ирины. Наталья успела поделиться с полковником своими наблюдениями относительно утреннего макияжа девушки, и пазл почти сложился. Примерно через час Лилия, одетая в джинсы, темную куртку с капюшоном, заметно нервничая, села за руль и куда-то поехала на большой скорости.

– Макс, встречаемся на нашем месте. Через два часа, возьми с собой самое необходимое и документы, – сказала она кому-то по телефону и сразу отключилась.

Оперативники поехали за ней. Через пару часов Лилия добралась до города, остановилась у торгового центра, вышла из автомобиля только с маленькой женской сумочкой, поэтому не вызвала опасения опергруппы, что может сбежать. Опера подумали, что девушка хочет что-то купить, но прошел час, потом полтора, а Лилия Марьина так и не вышла из здания маркета.

– Лев Иванович, тут что-то странное, Марьина полтора часа назад вошла в здание городского супермаркета, и ее до сих пор нет. С собой взяла только дамский ридикюль.

– Бегом в здание! Снимайте информацию с камер, прочесывайте здание, вызывайте спецназ. Хотя это все уже бесполезно, я уверен, – ответил ему полковник.

– Стас, отправляйся в аэропорт, он тут один, проверяй списки вылетевших, ищи фамилию Марьина. Скорее всего, ближнее зарубежье, хотя, может быть, Черногория. Чехия, Турция – точно нет. Обвела нас, похоже, вокруг пальца Лилия Валентиновна, в миру – Марьина.

– Понял, так точно! – И Стас отправился выяснять, куда вылетела возможная преступница.

Евгения прочистили, но в себя он пока не пришел, и врачи ввели его в медикаментозную кому. Когда и в каком качестве парень вернется в реальность, было сказать сложно.

– Кома – вещь загадочная, Лев Иванович, – сказал Гурову лечащий врач Евгения. – Человек может выйти из нее и через три дня, и через три года. А может никогда не выйти. Не зря же в кино так часто пытаются заглянуть по ту сторону сна и дать свою версию пребывания в «комареальности», если так можно выразиться… С древнегреческого переводится как «глубокий сон». Однако это не совсем обычный сон, который мы с вами смотрим по ночам. Кома – это крайняя степень угнетенного состояния нервной системы, различных рефлексов, реакций на раздражители, нарушения нормальной работы всего организма.

– Как клиническая смерть?

– Нет. При клинической смерти шансов бы у вашего потерпевшего не было. Если бы он не пришел в себя после нее через несколько минут, точно не было бы. Клиническая смерть – это такое переходное, пограничное состояние, которое мы не можем отнести ни к жизни, ни к смерти. Оно может продлиться несколько минут и фиксируется от момента полной остановки дыхания и кровообращения. То есть либо реаниматологи спасают человека, либо – все. Но два года человек не может находиться в таком состоянии.

– Но ведь бывает запредельная кома, когда также происходит остановка дыхания и кровообращения, – вступила в разговор Наташа, приехавшая вместе с полковником.

– Да, Наталья, вы все правильно говорите. В первые пять минут запредельную кому можно диагностировать как клиническую смерть. Но дальше, если врачам удается человека подключить к ИВЛ, и это дает эффект, это уже не считается клинической смертью.

– Так что, Тополев может так пролежать и год, и три?

– Будем надеяться, что этого не произойдет и Евгений скоро вновь будет с нами. Но он точно не сам наелся этого клофелина, я уверен. Он же будущий врач, скорее, нашел бы более стопроцентный «смертельный» вариант ухода из жизни при помощи медикаментов. А тут, похоже, убийца очень торопился, некогда было изобретать унитаз в трамвае, чтобы никто не понял, отчего скончался Евгений.

– Мы поняли, спасибо вам за консультацию и спасение Евгения. – Гуров пожал врачу руку, и они с Натальей ушли.

– Куда едем, Лев Иванович?

– Куда-нибудь, где могут накормить. Будем ждать, что скажет Крячко.

Они нашли небольшое кафе с креативным названием «СССР», вошли внутрь. Интерьер напоминал времена советской империи, плакаты в стиле Союза, столы, как в заводских столовых, и даже посуда, как из бабушкиного буфета.

– Мило, – сказал Гуров и взял в руки меню. Выбрал печень по-строгановски и картофельное пюре, Наталья ограничилась салатом мимоза и пирожным, которое при Советском Союзе называлось в народе очень просто – то, которое за двадцать две копейки.

Оперативники обошли весь супермаркет, но Лилии и след простыл. Начали отсматривать записи на видеокамерах и нашли то, что искали. За столом в кафе, расположенном в маркете, сидели Лилия и молодой человек. Девушка что-то очень эмоционально говорила, отчаянно жестикулируя. Через полчаса пара встала и направилась в сторону отдела одежды. И все… Опера отправились в отдел, к продавцам, представились, показали удостоверение.

– К вам заходила вот эта девушка с молодым человеком? – И опера показали фрагмент записи.

– Да! – Девушка заулыбалась. – Они покемона искали! И нужно было выйти через черный ход, чтобы быстрее попасть в соседнее здание.

– Кого они искали?

– Покемона. Это игра такая, – пояснила продавец, увидев вытянутые лица оперативников.

– Нужен мобильник и скачанная игра, там выбираешь себе покемона, и появляется карта местности. Чтобы искать и ловить новых покемонов, необходимо ходить по городу – в реальном пространстве, с включенными GPS и игрой. Это весело, все играют, не только дети!

– И? – переспросил один из оперов – Олег.

– И все. Я их вывела через черный ход, они мне дали даже пятьсот рублей, – улыбнулась продавец.

– С покемоном вывели за пятьсот рублей? – съязвил Олег, понимая, что они уже не найдут здесь ни Марьиной, ни ее спутника.

– Нет, без покемона, – на полном серьезе ответила девушка. – Его тут не было! Надо было дальше бежать!

– Понятно, спасибо. Ну что, мужики, покемона поищем? Марьину-то точно уже не найдем, получим от начальства по полной программе, – резюмировал Олег.

В это время Крячко терзал администрацию аэропорта на предмет всех вылетов в прошедшие два часа. И нашел – согласно билетам, купленным через интернет вчерашним числом, Лилия Марьина и некто Максим Печерский вылетели в Москву как раз пару часов назад. Что это значило? А то, что, скорее всего, из Москвы они полетят куда угодно – прямых рейсов из сибирского города, в котором они с Гуровым проводили свое расследование, по большинству направлений не имелось. Стас забрал документы и поехал в отделение РОВД, где уже собрались оперативники и Гуров с Натальей. Нужно было разработать план действий по поиску Лилии. И потом, тела Ирины и Валентина до сих пор находились в морге, а единственная родственница, она же возможная убийца, как говорит молодежь, – слилась в неизвестном направлении. Конечно, Ирину и ее мужа могли похоронить коллеги Ирины – депутаты, но все-таки нужно было поискать каких-то очень дальних родственников. Вдруг таковые найдутся.

«Кстати, и вопрос с большим наследством тоже бы их коснулся. Если окажется и будет доказано в суде, что Лилия Марьина убила своего брата, мать и отчима, она будет признана недостойной наследницей и не получит ни копейки. Интересно, сама Лиля знала об этом, решаясь на такой страшный шаг?» – размышлял Лев Иванович.

Вечером, сидя у Игоря за чаем, Гуров и Крячко пытались воздействовать на его память, может, вспомнит, были ли у Ирины в том уральском городке какие-то родственники. Воронин долго молчал, потом полез в старый шкаф, где у него хранились бумажные фотографии того времени – настоящий раритет. Они стали рассматривать их все вместе. Вот редакция в полном сборе – смешные, в модных в то время свитерах с рисунком и джинсовых бананах-варенках. Вот Игорь, рядом с ним какие-то мальчики-девочки, вот Ирина. Стоп.

– Игорь, а это кто? – вытянув из кучи снимков фотографию, на которой были запечатлены Ирина и еще одна девушка, спросил Стас. – С кем Ирина на фото? Похожи очень…

Игорь перехватил фотографию и обалдело протянул:

– Ну ничего себе! Слушайте, а я ишак беспамятный. А ведь это Ирина сестра двоюродная – Вика. Я совсем про нее забыл, но Ира после того, как я их в Сочи с Лилькой спрятал, а потом они сюда приехали, никогда про нее ничего не рассказывала. Она на год старше Ирины всего…

– А фамилию, конечно, не помнишь?

– Представляете, помню! Соколова у нее фамилия, как у советской киноактрисы, была такая Любовь Сергеевна Соколова, вот мне и запомнилось. Полное имя – Вероника Соколова, но все ее звали Викой почему-то… Кстати, у нее вроде брат еще был родной, там какая-то мутная история случилась.

– Нужно поднять справочную в РОВД городка, в котором жила Ирина и ее сестра, и навести справки. Срочно. Сколько у них там сейчас времени?