Читать книгу: «Добровольцы и ополченцы в военной организации Советского государства. 1917—1945 гг.», страница 3

Изменения нормативно-правовой базы¹⁰⁷ комплектования Красной армии личным составом, в том числе на добровольной основе, происходили в тесной связи и в зависимости от развития военно-политической обстановки в Советской России. Поэтому рассматривать эти изменения необходимо в конкретном историческом контексте событий и процессов периода Гражданской войны и иностранной интервенции в 1918–1922 гг. Также следует принять во внимание неразвитость и синкретизм советских органов власти в первые годы их существования, в силу чего субъектами нормотворчества выступали не только представительные органы власти (Всероссийский съезд Советов, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет), но и различные органы исполнительной власти (Совет Народных Комиссаров, наркоматы и др.), органы Коммунистической партии (съезды, ЦК РСДРП(б)/РКП(б), Бюро (Политбюро) ЦК РСДРП(б)/ РКП(б)), издававшие имевшие силу закона постановления и резолюции.

Поскольку система органов советской власти лишь начинала строиться, то местных органов военного управления, способных вести военный учет населения и осуществлять призывы в Красную армию, еще не существовало. В первые месяцы после Октябрьской революции обязанность комплектования армии добровольцами была возложена на гражданскую власть – волостные, уездные и губернские Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а в армии – на фронтовые, армейские и дивизионные комитеты, для чего в них создавались штабы Красной армии. Согласно процедуре, разъяснявшейся в изданной в начале 1918 г. «Инструкцией для руководства Советам и Комитетам на местах для создания управления Красной армии», Советы создавали военные отделы (в армии – штабы Красной армии), куда входили представители самих Советов, Красной гвардии (где они имелись) и представители комитетов.

Военные отделы и штабы Красной армии занимались всей практической работой, связанной с вербовкой добровольцев, направляя записавшихся в «депо секции по формированию и обучению». Ключевая роль в вербовке отводилась организационно-агитационной секции, которая осуществляла прием, размещение, а также культурно-просветительское и агитационное обслуживание добровольцев. Кроме того, в составе военных отделов (штабов) формировались секции учета, вооружения, транспорта, выполнявшие свои отраслевые задачи¹⁰⁸.

Функцию фильтра выполняли прописанное законом поручительство за кандидатов и круговая порука (при коллективной записи). Они должны были обеспечить отбор наиболее убежденных и сознательных представителей трудового народа. На практике такое поручительство могло выглядеть следующим образом: «Удостоверение. Сим удостоверяется в том, что тов. Иван Вахромов работает на авиационном заводе „Ф. Мельцер“. Коллектив с.-д. большевиков данного завода рекомендует тов. Вахромова как идейного товарища. Председатель Г. Кабанов. Секретарь С. Чистов»¹⁰⁹.

Это, разумеется, не исключало проникновение в Красную армию лиц, именовавшихся «шкурниками». Не случайно в среде противников большевиков повсеместным было мнение о том, что «по собственному желанию в советские войска вступает только темное, отсталое босячество, люди, которым нечего терять, которые идут ради денег и пайка…»¹¹⁰.

Действительно, бойцы РККА состояли на полном государственном довольствии (вещевое и пищевое довольствие) и получали небольшое денежное вознаграждение в размере 50 рублей в месяц, а их семьи обещано было взять на полное государственное обеспечение. Так, согласно тексту «Инструкции организаторам-агитаторам по организации Рабоче-крестьянской Красной армии», выработанной агитационно-организационным отделом Всероссийской коллегии по организации и управлению Красной армией¹¹¹ и изданной вскоре после декрета СНК от 15 (28) января 1918 г., семьям красноармейцев было обещано «натурой» для городских жителей: «квартира с отоплением и освещением, одежда, обувь, хлеб, жиры, крупа, соль, приварок, сахар и чай по местным потребительным нормам», а для сельских жителей вместо натуральных продуктов «выдаются металлические изделия, необходимые для хозяйства, мануфактура и обувь». Кроме того, семьям полагалась бесплатная медико-санитарная помощь¹¹². Сам декрет СНК и разработанный на его основе «Табель окладов в Рабоче-крестьянской Красной армии», введенный в действие приказом Всероссийской коллегии от 16 февраля 1918 г.¹¹³, описывали социальные обязательства государства перед красноармейцами и их семьями гораздо более лаконично и неопределенно («семьи добровольцев… одинаково удовлетворяются всем необходимым за счет государственной казны»¹¹⁴), однако в пропаганде допускались серьезные отклонения от текста декрета. Для многих граждан в те голодные годы это было решающим стимулом для записи в армию.

Спасение от голода как мотив вступления в Красную армию очень часто подчеркивается в донесениях и докладах о формировании красноармейских частей. Так, в одном из донесений отмечалось, что «в волонтеры поступали только голодающие и самая беднота…»¹¹⁵. В другом документе сообщалось, что часть добровольцев вступала в Красную армию «на почве голода и безработицы, какие царили в Риге после ухода немцев»¹¹⁶. Из Минской губернии в феврале 1918 г. докладывали, что «солдаты записываются в Красную армию охотно, преследуя в большинстве материальные выгоды»¹¹⁷. И таких свидетельств немало. Очевидно, что, вступая в Красную армию вынужденно, такие лица не обладали высокими моральными качествами, не проявляли стойкости в боевой обстановке и часто становились нарушителями воинской дисциплины.

Таким образом, в практике Гражданской войны в России добровольное вступление в РККА чаще всего диктовалось двумя крайними жизненными и политическими позициями: доброволец мог быть идейным революционером или, по крайней мере, патриотом своей родины, этноса и в Красной армии видел надежду на их спасение и защиту. Либо же он, напротив, являлся прагматичным, расчетливым или же просто отчаявшимся в то драматичное время человеком. В этом случае в Красной армии он видел источник прибыли и пропитания. Такие лица по возможности отсеивались из рядов Красной армии. Не случайно насаждение в армейских рядах железной дисциплины стало главным лозунгом большевистского руководства еще в начале марта 1918 г., когда стало ясно, что без твердого порядка нельзя рассчитывать на успешное строительство вооруженных сил и защиту завоеваний революции.

Первые военные испытания выпали добровольческой Красной армии в первые же недели после ее сформирования. После срыва мирных переговоров в Бресте и окончания перемирия 18 февраля 1918 г. возобновилось германское наступление крупными силами, по всему фронту – от Рижского залива до устья реки Дунай. 21 февраля В.И. Ленин от имени ЦК партии и советского правительства обратился с воззванием «Социалистическое Отечество в опасности», в котором призвал рабочих и трудовое крестьянство России защитить республику. 22 февраля Верховным главнокомандующим Н.В. Крыленко была объявлена «революционная мобилизация», организационно-правовая форма которой все же оставалась добровольческой, поскольку мобилизация проводилась районными совдепами и штабами Красной армии в форме «записи в революционные войска»¹¹⁸. Однако запись дала крайне разочаровывающие результаты. В первые дни по войскам Петроградского военного округа удалось набрать для отправки на фронт отряд в 200 человек из 6-го Тукумского латышского стрелкового полка. Остальные части, дислоцировавшиеся в Петрограде, дали значительно меньше добровольцев: Измайловский полк – 100 человек, Финляндский – 60, Павловский – 49, Семеновский – 15, Петроградский – 8 человек. В 3-м стрелковом полку не записалось ни одного человека¹¹⁹. В Обуховском районе Петрограда, «узнав о мобилизации, половина Красной гвардии сдала оружие и разошлась»¹²⁰. В итоге, по признанию главкома Н.В. Крыленко, «в критический момент наступления немцев и в течение ближайшей недели после него, то есть с 18 по 25 февраля, в распоряжении Военного комиссариата не оказалось никаких вооруженных сил для оказания отпора немцам и в течение ближайшей недели после начала германского наступления»¹²¹.

Второй этап добровольчества (конец марта – май 1918 г.)

Германское наступление отрезвляюще подействовало на большевистское руководство страны и остудило наиболее радикальные левацкие взгляды на военное строительство. Сама отставка с поста наркома Н.И. Подвойского, а с поста главкома – Н.В. Крыленко напрямую связывалась с тем обстоятельством, что «вся работа» наркомата по комплектованию Красной армии в период февральского германского наступления «оказалась скомпрометированной, а потому нужны сейчас иные люди и иная работа»¹²². Уже в январе 1918 г. Крыленко вынужден был признать, что «Военный комиссариат… совершенно оторвался от жизни и солдатской массы и в настоящее время представляет из себя замкнутую группу лиц, ведущих большую бумажную работу… не опирающуюся ни на одну живую демократическую организацию»¹²³.

Противостоять германскому наступлению советское правительство не смогло и вынуждено было пойти на заключение печально известного «похабного» Брестского мира. Но главный урок, который был извлечен из произошедшего, состоял в том, что революции придется всерьез защищаться, борясь с регулярными армиями интервентов и контрреволюционеров. Делая выводы из произошедшего, Ленин объявил «беспощадную войну революционной фразе о революционной войне» и потребовал «серьезного отношения к обороноспособности и боевой подготовке страны»¹²⁴. Для этого нужно было предпринять экстренные усилия по формированию постоянной армии.

Сразу же после заключения Брестского мира со странами Четверного союза советское правительство приступило к развертыванию вооруженных сил и связанной с этим разработке нормативно-правовой базы по комплектованию войск. 5 марта 1918 г. созданный двумя днями ранее высший орган руководства вооруженными силами – Высший военный совет (ВВС) – издал директиву об организации войск прикрытия западных границ Советской республики от возможного вторжения австро-германских войск. Эти войска были названы «завесой». Их развернули по всей демаркационной линии, установленной Брестским мирным договором, почти на 2 тыс. км. Во главе каждого участка завесы стоял военный совет, в состав которого входили военный руководитель и два комиссара. Военные советы вели работу по формированию из местного населения частей и подразделений Красной армии, которые использовались на своих участках или отправлялись на другие направления. Для Москвы и Петрограда создавались особые районы обороны. Формирование отрядов и участков завесы пришлось на апрель – май 1918 г., то есть на период добровольческого комплектования Красной армии. В дальнейшем из отрядов завесы сформировались первые крупные соединения регулярной армии. Создавая завесу, ВВС одновременно готовил общий план реорганизации вооруженных сил Советской республики. Основы этого плана были изложены М.Д. Бонч-Бруевичем 15 марта 1918 г. в докладной записке на имя председателя СНК В.И. Ленина¹²⁵. ВВС предложил под прикрытием завесы сформировать армию всех родов войск общей численностью не менее 1,5 млн человек (без учета запасных частей и тыловых служб). Для комплектования армии намечалось введение принципа «общеобязательной личной воинской повинности». Коллегиальное управление войсками предлагалось ликвидировать и вместо него установить единоначалие. Выборность командного состава по этому плану также ликвидировалась¹²⁶.

После обсуждения советское правительство приняло план ВВС и положило его в основу военного строительства. Уже 21 марта 1918 г. ВВС издал приказ об отмене выборного начала в Красной армии. В связи с отсутствием военных большевистских кадров в армию и во флот стали активно набирать военных специалистов – бывших офицеров и генералов Русской императорской армии и флота, назначаемых теперь на ключевые командные и штабные посты. Для политического контроля за ними назначались комиссары.

К первой декаде апреля относятся первые «соображения» мобилизационного отдела Главного управления Генерального штаба о возможности призыва тех или иных категорий населения «в связи с вопросом о формировании армии на основах всеобщей воинской повинности»¹²⁷ и способах комплектования 1–1,5-миллионной армии «на новых началах» (то есть на началах обязательной службы). В дальнейшем расчеты возможных призывов по возрастам и губерниям следовали непрерывно в течение апреля и мая 1918 г. Моботдел уверял, что мобилизационным порядком (по типу досрочных призывов Первой мировой войны) можно организовать первый призыв быстро – в течение одного-полутора месяцев¹²⁸.

Таким образом, после Брестского мира строительство вооруженных сил развивалось в направлении регулярной армии и флота с правильной штатной организацией и профессиональным управлением. Этот курс в полной мере поддерживал и в значительной мере формулировал назначенный 14 марта 1918 г. наркомом по военным делам Л.Д. Троцкий. В то же время сразу отказаться от добровольческого принципа комплектования армии советское правительство в этот период не решилось, ибо в условиях усталости населения от войны и мобилизаций, углублявшегося гражданского раскола «это значило бы вовсе остаться без армии»¹²⁹. Вступив в должность наркомвоена, Л.Д. Троцкий сразу же однозначно высказался в пользу обязательной воинской повинности. В первом же своем публичном выступлении в качестве наркома, 19 марта на заседании Московского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, он заявил, что «наскоро сколоченные» отряды красногвардейцев были пригодны только для противодействия столь же плохо организованным бандам калединцев – врагов «жалких, безыдейных и бездарных», для отражения которых и не нужна была армия. Теперь же «нужна правильно и наново организованная армия»¹³⁰. 22 марта 1918 г., через несколько дней после назначения его на пост наркомвоена, выступая в Алексеевском народном доме, Троцкий посетовал, что немедленной всеобщей мобилизации мешает «приближение весны и связанных с нею полевых работ». Поэтому «пока придется ограничиться введением всеобщего обязательного обучения военному делу и сформированием боевых добровольческих отрядов, которые послужат скелетом новой массовой армии»¹³¹.

Все более скептически относились к возможности ее укомплектования добровольцами военспецы – представители старого Генштаба, перешедшие на службу советской власти и занявшие большинство руководящих должностей, связанных с военным строительством в Высшем военном совете и в учрежденном 8 мая 1918 г. Всероссийском Главном штабе (в основе последнего лежало бывшее Главное управление Генерального штаба). Генштабисты почти единодушно считали путь добровольчества ошибочным и неоднократно доносили свою позицию до руководства советского военного ведомства, настаивая на том, что «в добровольческие армии, как показал опыт военной истории, устремляется много негодного и отчасти преступного элемента» и что «новая боеспособная армия должна быть создана лишь на строго научных основаниях, принятых для вооруженных сил всего мира»¹³². После принятия решения о формировании 28 внеочередных дивизий управляющий делами ВВС бывший генерал-майор М.Д. Бонч-Бруевич «письменно заявил народному комиссару по военным делам о желательности провести призыв на военную службу на основании принципа обязательной всеобщей воинской повинности необходимого числа людей…» и приложил конкретные соображения мобилизационного отдела Всероглавштаба о возможном принудительном призыве молодых возрастов¹³³. По мнению управляющего делами Наркомвоена бывшего генерал-лейтенанта Н.М. Потапова (13 мая 1918 г.), призыв на основе обязательной воинской повинности давал достаточно качественный людской состав значительно быстрее, чем набор добровольцев¹³⁴. Несмотря на классовое недоверие к бывшим генералам и полковникам, хорошо известно, что большевистское руководство страны (прежде всего нарком Л.Д. Троцкий, а через него – и В.И. Ленин) внимательно прислушивалось к их мнениям и не стеснялось «учиться у военспецов». Безусловно, замечания профессионалов также брались в расчет при выборе основополагающего принципа комплектования Красной армии.

В советской исторической литературе о первых шагах в строительстве Красной армии бытовало мнение, что «с самого начала добровольчество сохранялось как вынужденная мера, необходимая для подготовки условий к организации призывов на основе всеобщей воинской повинности»¹³⁵. Однако исторические факты не свидетельствуют об этом. Ошибочно вменять большевистскому руководству, к тому моменту вообще не имевшему никакого опыта военного строительства, столь далеко идущие планы. Если принять во внимание обстоятельства зарождения Красной армии, то нельзя не учитывать того факта, что оно происходило в условиях победной эйфории, так называемого «триумфального шествия советской власти» первых месяцев 1918 г., когда большевики еще не встречали организованного сопротивления ни на внутреннем, ни на внешнем фронтах. Именно это давало им обманчивое впечатление того, что армия, укомплектованная добровольцами, справится с задачей защиты революции. Добровольчество полностью соответствовало левацкой идеологии, исповедуемой руководством советского военного ведомства первого состава (Подвойский, Крыленко и др.). Согласно их воззрениям, добровольческая Красная армия создавалась лишь на время текущей гражданской войны, в дальнейшем, с установлением социалистического строя, ее сменит стадия всеобщего вооружения народа¹³⁶.

Переход к обязательной военной службе встал на повестку дня только после того, как рухнули надежды на добровольческий набор революционно настроенных рабочих и крестьян, а также в связи с обострением военно-политической обстановки. «Триумфальное шествие» завершилось в феврале 1918 г. возобновлением германского наступления. Именно внешние обстоятельства, а не реализация некоего изначального замысла настойчиво подтолкнули большевиков к строительству Красной армии на правильных организационных началах. Здесь следует привести слова заместителя председателя Реввоенсовета Республики Э.М. Склянского, сказанные им по горячим следам, в 1919 г.: «Принципы строительства Красной армии претерпевали много изменений, прошли через отдельные фазисы своего естественного развития… Надо помнить, что строили не только мы, строила сама жизнь. Исправления вносились самой практикой»¹³⁷.

19 апреля 1918 г. коллегией Наркомвоена был утвержден новый план строительства вооруженных сил, а 21 апреля 1918 г. представлен СНК¹³⁸. 3 мая 1918 г. этот план был одобрен В.И. Лениным. Итак, в течение 1918 г. намечалось создать 88 пехотных дивизий, 28 из которых были названы «внеочередными». Внеочередные дивизии разворачивались в западной пограничной полосе и в ближайшем ее тылу. Только на развертывание этих 28 дивизий (с 72-рядными ротами) требовалось 750 тыс. человек. На последующие 30 первоочередных дивизий (с 36-рядными ротами) требовалось еще 600 тыс. человек¹³⁹. 28 внеочередных дивизий и 30 первоочередных дивизий предположено было свести в 10 армий. 30 первоочередных и 30 второочередных дивизий должны были формироваться военными округами. Кроме того, намечалось формирование трех кавалерийских дивизий – по одной в Орловском, Московском и Туркестанском военных округах.

Внеочередные дивизии штатной численностью около 27 тыс. человек изначально планировалось комплектовать на добровольческих началах с непременным соблюдением «принципа землячества», то есть территориальности, считавшейся полезной для дисциплины и коллективной спайки красноармейцев¹⁴⁰. Чтобы не вносить в новые дивизии разлагающего духа старой армии, все добровольцы из числа старых солдат должны были проходить комиссию военкомата или совдепа и к тому же заключать с советским военным ведомством новое соглашение «как бы для нового приема на службу»¹⁴¹.

Таким образом, несмотря на то что вопрос о введении обязательной военной службы уже активно прорабатывался, столь обширные планы строительства вооруженных сил по-прежнему опирались на добровольческий принцип комплектования Красной армии. Между тем темпы комплектования РККА добровольцами нельзя было считать удовлетворительными.

Еще в конце апреля 1918 г. запись в Красную армию, как показывала информация с мест, аккумулируемая организационно-агитационным отделом Всероссийской коллегии по организации и управлению Красной армией, протекала вяло; объединение Красной армии с Красной гвардией произошло формально; красногвардейские отряды продолжали повсеместно существовать¹⁴²; военное обучение велось нерегулярно или вовсе не велось из-за неукомплектованности отрядов имуществом и инструкторами; отправок пополнений на фронт не осуществлялось¹⁴³.

Вообще, воинских частей, готовых выступить, как тогда говорили, на «внешний фронт», было крайне мало, хотя они могли удовлетворительно выполнять задачи по охране правопорядка. Это относилось не только к провинции, но даже и к самым передовым пролетарским районам, например к Петрограду, где формировался 1-й корпус РККА¹⁴⁴.

***

Вся совокупность обстоятельств неизбежно подталкивала советское руководство к четкому осознанию того, что оно сильно переоценило революционный порыв трудовых масс: как ни был велик энтузиазм рабочих, этот контингент не мог дать сотни тысяч постоянных бойцов. Добровольческий принцип не обеспечивал создания массовой Красной армии и ее высокой боеспособности. Как образно выразился один из руководителей Красной армии того периода, В.А. Антонов-Овсеенко, «предоставлять оборону революции капризу стихии добровольчества, ставить эту оборону в зависимость от такой неопределенной и не поддающейся учету величины было бы по существу глубоко неправильным»¹⁴⁵. Современник и непосредственный участник строительства Красной армии в годы Гражданской войны, автор фундаментального труда «Комплектование Красной армии» (1926) Н.Н. Мовчин добавлял к этому, что добровольчество не только было не рационально с военной точки зрения, «в силу того, что создавало постоянную текучесть личного состава армии», но и, как это ни парадоксально, оно и «относительно дороже постоянной армии и требует большого аппарата, могущего не только захватывать людские массы, но обязанного вести работу по выявлению и привлечению единиц»¹⁴⁶.

22 апреля 1918 г., выступая на заседании ЦИК, нарком по военным делам Л.Д. Троцкий вынужден был констатировать, что «армия ныне отсутствует»¹⁴⁷. В этом же выступлении Троцкий высказался о добровольчестве вполне определенно, заявив, что «это не тот принцип, который отвечает характеру рабочей демократии», а лишь «временный компромисс, вытекающий из трагических условий всей материальной и духовной обстановки последнего периода»¹⁴⁸. По его словам, «сейчас из добровольцев рабочих и крестьян мы создаем только вспомогательный орган, который должен до создания подлинной армии социалистической республики выполнять элементарнейшие функции обороны внешней и внутренней»¹⁴⁹. О переходе к «обязательной воинской повинности» он говорил в этот период как о деле неизбежном и решенном¹⁵⁰, заявлял о необходимости как можно скорее преодолеть принцип добровольчества, «который мы приняли для короткого переходного периода»¹⁵¹.

Таким образом, весной 1918 г. к советскому руководству пришло четкое понимание того, что строительство армии и флота должно быть основано на твердых основах непрерывного и планомерного их комплектования людскими ресурсами, для чего необходимо было налаживать воинский учет и призыв военнообязанных граждан¹⁵². А для этого, в свою очередь, требовалось создание сети органов местного военного управления, ответственных за воинский учет населения и комплектование армии. 8 апреля 1918 г. Совнарком РСФСР принял декрет «О волостных, уездных губернских и окружных комиссариатов по военным делам»¹⁵³ (Приложение 1). Одновременно Наркомвоен издал инструкцию комиссариатам по военным делам (Приложение 2). Комиссариаты изначально настраивались на решение одновременно двух задач: вербовки добровольцев и призыва по мобилизационным разнарядкам, для чего организовывался персональный и числовой воинский учет населения. Уже в преамбуле документа указывалось, что в задачу комиссариатов по военным делам¹⁵⁴ входит проведение в жизнь «мероприятий по учету годного к военной службе населения, его призыву (курсив мой. – Авт.), формированию вооруженной силы Российской Советской Республики, обучению поголовно всех рабочих и не эксплуатирующих чужого труда крестьян военному делу…». В то же время волостной, уездный и губернский комиссариаты имели специальный аппарат для вербовки добровольцев. Агитационно-вербовочный отдел губернского комиссариата по военным делам, имевший по штатам, утвержденным наркомвоеном Л.Д. Троцким 22 апреля 1918 г., от 8 до 15 сотрудников (число делопроизводителей и переписчиков определял местный совдеп), занимался обобщением данных, поступавших из уездных военкоматов и контролем за работой последних¹⁵⁵. Уездный военкомат вел числовой учет добровольцев и военнообязанных, а также хранил копии послужных листов, поступавших из волостных военкоматов. Кроме того, согласно положению, уездный комиссариат «организует вербовочные пункты по уезду и руководит записью добровольцев, ведет агитационную деятельность среди населения… формирует из записавшихся, согласно утвержденному плану, боевые единицы…»¹⁵⁶.

Непосредственный личный учет и прием добровольцев, как и военнообязанного населения (первоначально обязанного только военным обучением), вел волостной комиссариат. Для него были разработаны особые учетные формы, в числе которых был «Алфавитный именной список записавшихся добровольцами в Красную армию» (форма № 9); «Удостоверительная карточка для записи в Рабоче-крестьянскую Красную армию» (форма № 2); «Личная карточка» добровольца РККА (форма № 5)¹⁵⁷. Форма № 2 заполнялась местным органом власти и содержала подробные социально-демографические и имущественные сведения о добровольце. С этим документом гражданин являлся из своей деревни в волостной военкомат, где на его основе военкоматом с момента зачисления в Красную армию составлялась «Личная карточка». В карточке указывались личные данные добровольца, сведения о грамотности, профессии и месячном заработке, опыте военной службы, семейном положении, возрасте и партийности¹⁵⁸. «Личная карточка» заполнялась сразу в четырех вариантах, несущественно отличавшихся друг от друга, хранившихся в четырех разных местах: в местном и в вышестоящем военкомате, в воинской части, куда направлялся доброволец, и в органе советской власти по месту его жительства.

Порядок и установленные формы учета и отчетности военкоматами были сведены в «Общую инструкцию по учету добровольцев Красной армии», разработанную Всероссийской коллегией с целью «установить правильную и однообразную регистрацию всех поступающих в Красную Советскую армию добровольцев». В апреле 1918 г. инструкцию начали рассылать губернским и уездным совдепам, а также комиссариатам по военным делам¹⁵⁹.

Благодаря учреждению местных органов военного управления большевистское руководство стало получать регулярные формализованные сведения о положении с мест. Оно проявляло большой практический интерес к статистическому изучению добровольчества. В конце апреля 1918 г. в крупнейшем центре вербовки – Петрограде – даже планировалась перепись добровольцев¹⁶⁰. Статистические данные о результатах первых вербовок добровольцев и добровольческих воинских формированиях страдают большим несовершенством из-за фрагментарности источниковой базы за этот период.

Учетом добровольцев занимался учетный отдел Всероссийской коллегии по организации и управлению Красной армией, а после включения Коллегии 8 мая 1918 г. в состав вновь образованного Всероссийского Главного штаба – подотдел по учету добровольческой армии мобилизационного отдела Управления по организации армии Всероглавштаба. Для ведения числового учета добровольцев предлагались формы еженедельной¹⁶¹, вскоре замененной двухнедельной¹⁶², ведомости, в которую вносились сведения о движении (вербовке и отправке на фронт) всех категорий добровольцев (по способу их вербовки и воинской специальности). Двухнедельные ведомости о численности добровольцев велись губернскими и уездными военкоматами в течение всего 1918 г. Кроме того, военкоматами заполнялись обширные, включавшие в себя десятки вопросов, «опросные листы», куда вносилась развернутая информация о характере добровольческого движения на подведомственной военкомату территории (социальный состав и политические настроения населения, количество добровольцев, их обученность военному делу, состояние отрядов Красной гвардии, воинского учета и т. п.)¹⁶³.

Как видно, в короткие сроки была разработана весьма сложная многоуровневая система учета добровольцев Красной армии. Однако из-за организационных трудностей указанные отчетные формы получали далеко не все военкоматы: местные органы военного управления формировались и налаживали работу медленно из-за нехватки квалифицированных сотрудников, каковых, по современным подсчетам, для штатного укомплектования всех военкоматов требовалось почти 100 тыс. человек¹⁶⁴. Связь с вышестоящими органами была неустойчивой. На деле рассылка на места временного руководства по ведению учета и личных карт военнообязанных затянулась до начала 1919 г. Высылка учетных сведений в ВГШ по установленным формам тоже пришлась на рубеж 1918–1919 гг. За это время не только завершился добровольческий период строительства Красной армии, но и было уже было проведено несколько крупных мобилизаций¹⁶⁵. Наиболее инициативные военкомы на местах составляли собственные инструкции и формы учета добровольцев и военнообязанных. Например, в августе 1918 г. Калужская губернская вербовочная комиссия при местном военкомате выработала штаты городских и уездных комиссий, а также инструкцию по вербовке для местных органов военного управления начиная с волостного. Инструкция подробно расписывала порядок приема желающих поступить в Красную армию, перечень и содержание документов, взаимодействие органов военного управления между собой и с гражданскими властями. 17 августа 1918 г. калужский губернский комиссар по военным делам В. Варганов своим приказом № 72 утвердил эти документы, оговорив, что они будут действовать «впредь, до утверждения в законодательном порядке инструкции и штатов губернских, городских и уездных вербовочных пунктов по приему добровольцев»¹⁶⁶. Саратовский губернский комиссариат по военным делам, в свою очередь, разработал полный перечень документов, связанный с вербовкой добровольцев (инструкцию по вербовке, форму заявления и удостоверения добровольца и т. д.)¹⁶⁷. Свои формы учета разработал штаб Петроградского военного округа¹⁶⁸ и т. д.