Читать книгу: «Медвежья гряда», страница 3

– Агния! – позвал Елисей. В этом густом дыму ничего нельзя было разглядеть.

– Агния! – снова крикнул он, но никто ему не ответил.

Едкий дым забивал легкие, дышать становилось все сложнее. Елисей неожиданно почувствовал за своей спиной движение. Ожидая нового нападения, он резко обернулся и увидел странную фигуру, в руках у которой был какой-то сверток. Дым расступился, и Елисей тут же узнал в незнакомце Мака. На руках тот держал маленькую девочку с рыжей копной волос. Но сейчас ее обычно густые и яркие волосы были испачканы сажей. А по ее безжизненно свисавшей голове бежала струйка крови.

– Рада! – кинулся к девочке Елисей. – Что с ней? Она, она?! – от нахлынувшего ужаса, он не смог закончить фразу.

– Она жива, – ответил Мак. – Но без сознания. Возьми ее! – юноша протянул Елисею несчастную малютку.

Елисей был еще мал, чтобы удержать Раду на руках, поэтому, как мог, закинул ее себе на спину. Только сейчас он заметил, что и сам Мак тоже ранен. Правый рукав его плаща был порван, а из-под ткани виднелся глубокий порез.

– Мак, твоя рука! – указал на рану Елисей.

– Ерунда! – отмахнулся тот. – Скорее, беги к южным воротам. Я видел там Агнию. Она пытается собрать всех младших.

– А как же ты? Ты ведь ранен!

– Я должен помочь старейшинам! Ну же, беги! Скорее!

Елисей, взглянув на исчезающую в черном тумане фигуру юноши, с гнетущим чувством, что скорее всего видит его в последний раз, заковылял в противоположную сторону.

Он старался двигаться как можно быстрее, но с Радой на плечах ему это не удавалось. Обливаясь потом и стараясь не уронить соскальзывающую со спины девочку, он одолел около половины пути. Пугающая тишина окружала его и сбивала с толку.

– Куда все подевались? Что происходит? – без конца раздавались вопросы у него в голове. – Неужели охотники могли схватить их всех?! А что, если все они погибли?! И он теперь остался совсем один, с раненой малышкой на руках. Изо всех сил, пытаясь отогнать мрачные мысли, Елисей с трудом передвигал каменеющие от тяжести ноги.

Воздух наполнился сильным пряным запахом:

– Это горят травы в теплицах, – догадался он.

От этого запаха у Елисея уже начинала кружится голова. Сил становилось все меньше. Но Елисей, не обращая на это внимания, только прибавил шагу. Он хотел как можно скорее уйти от клубов дурманившего дыма.

Где-то рядом раздался плач. Дым постепенно стал рассеиваться. И Елисей смог разглядеть малыша, которого видел еще накануне этой страшной ночи. Тот самый малыш – сын Бориславы, что так задорно хохотал, убегая от своей матери. Теперь же, несчастное дитя, заливаясь слезами, пыталось ее отыскать.

Из-за спины малыша вдруг выпорхнула огненная бабочка. И, пролетев мимо него, спикировала прямо на Елисея. Ее пестрые крылья, пылая обжигающим жаром, опалили несколько волосков на макушки мальчика.

– Стой, Агния! – закричал Елисей. Ведь он сразу узнал огненного светлячка Агнии, хоть на этот раз он был гораздо больше, чем когда-либо.

Светлячок тут же погас, испарившись в клубе белого дыма.

– Елисей? – раздался слабый голос девочки, и следом за ним Елисей увидел и ее саму.

– Это ты? – все еще не веря своим глазам, неуверенно спросила Агния.

– Да, помоги мне! – он аккуратно опустил на землю маленькую Раду, которая стала приходить в сознание.

– Прости меня! – подбежала к нему Агния. – Я боялась, что это охотники. Это все из-за дыма. Я не сразу тебя разглядела, – дрожащим голосом объяснила она.

– Не волнуйся! Я в порядке, – успокоил ее Елисей, – Велеслав велел увести всех младших. Мы можем уйти через южные ворота. Они ближе всего.

– Знаю. Я пытаюсь собрать их там, на поляне, – ответила Агния. – Что с Радой?

– Кажется, она ранена, – ответил Елисей, осторожно вытерев краем своего рукава кровь со лба девочки.

Рада судорожно вздохнула и открыла глаза.

– Что случилось? – дрожащим голосом спросила она. – Я, кажется, упала?

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Агния, легонько поглаживая девочку по рыжим волосам.

– Голова болит и кружится, – ответила малышка слабым голосом.

– Это из-за дыма. Наставница Лада подожгла теплицы с дурманящими травами, чтобы выиграть для нас время. Мы должны уходить.

– Рада, ты сможешь идти сама? – спросил ее Елисей.

– Да, думаю смогу, – ответила Рада. Медленно привстав на ноги, она покачнулась, но все-таки смогла удержаться на ногах.

– Ты молодец! – подбодрил ее Елисей. Все еще поддерживая ее, на всякий случай, за плечи.

– Идемте скорее! – поторопила их Агния. Она подхватила на руки, плачущего малыша Бориславы и двинулась вперед, указывая остальным путь.

Немного поодаль виднелась небольшая полянка. Здесь было около восьми или десяти ребятишек, самой старшей из которых была Агния. Все они были жутко напуганы и растеряны. Многие из них плакали. Агния пыталась успокоить их как могла, но, осознав, что это бесполезно, решила действовать иначе.

– Замолчите все и слушайте меня! – скомандовала она не привычно для нее резким голосом.

– Встаньте парами и возьмитесь за руки. Мы должны как можно быстрее уходить из лагеря.

Помолчав немного, она добавила.

– Старейшины и все остальные догонят нас позже, – но на этот раз ее голос прозвучал куда менее уверенно. И она, как бы ища поддержки, взглянула на Елисея.

Но тот, оглядывая малышей, выглядел, казалось, еще более растерянным, чем она. Чувство тревоги вновь нахлынуло на него, а к горлу подступил комок.

– Мирослав… – произнес он упавшим голосом. – Агния, его здесь нет!

Девочка судорожно стала пересчитывать детей. Также не найдя среди них Мирослава, она растерянно взглянула на Елисея, и он увидел, как в ее глазах застыли слезы.

– Я должен вернуться за ним! – произнес он.

– Нет, Елисей! Охотники будут здесь с минуты на минуту. Мы не можем ждать!

– Вы и не будете. Уходите сейчас!

– Но Елисей… – попыталась остановить его Агния.

Но в ответ мальчик лишь молча покачал головой, дав понять, что своего решения не изменит.

– Нет, Агния – произнес Елисей. – Не бойся! За южными воротами топь. Охотники не смогут там пройти. Уходите скорее! – повторил он. И не дожидаясь ее возражений, он кинулся со всех ног обратно, в охваченный огнем лагерь.

– Елисей! – срывающимся голосом крикнула девочка ему вслед. Но голос ее погас в ночной мгле.

Сердце стучало так сильно, что, казалось, вот-вот разорвет ему грудную клетку. Пробегая мимо горящих теплиц, Елисей, закрыл лицо рукавом, чтобы не наглотаться дурманившего дыма. Но вот дымка тумана стала рассеиваться, и огненный жар вновь ударил в лицо мальчика. Теперь горел уже и лес. Клубы черного дыма вздымались до самого неба. Деревья, словно громадные факелы, сверкали в ночной темноте. Минуту – другую, он пытался сообразить, где мог бы находится сейчас Мирослав.

– Если его еще не схватили, то, возможно, он где-то прячется, – стал рассуждать Елисей. Но где? Он всегда чувствовал себя в безопасности на сторожевой вышке. Но сейчас, он бы не побежал к ней. – А что, если он все еще в своем домике? – спросил Елисей сам себя, и тут же помчался в сторону его жилища.

Топот копыт раздался где-то неподалеку. Елисей тут же нырнул под ближайший куст можжевельника, оцарапав себе лицо. Он вжался в землю, надеясь остаться незамеченным. В следующий миг из лесной чаще выскочил целый отряд всадников. Его главарь отличался от остальных охотников. На нем не было ни железного шлема, ни тяжелых доспехов. Однако вид его был не менее устрашающим и чуждым. На голове возвышалась шкура бурого медведя. Шею оплетало странное ожерелье из когтей ястреба и волчьих клыков. За поясом сверкал мраморный кинжал. Лицо этого человека было необыкновенно бледным. С правой стороны, от виска до подбородка, тянулся глубокий шрам. И это придавала его лицу еще большее сходство с диким зверем. Больше Елисей не успел ничего разглядеть – отряд пронесся совсем близко от укрытия Елисея. И вновь скрылся за плотной стеной черного дыма.

Где-то сверху раздался хруст. Елисей поднял голову и увидел, что одна из веток, на которую опирался каркас шалаша, надломилась, и домик опасно накренился. С соседних веток к соломенной крыше уже подступал огонь. Было ясно – хрупкому сооружению оставалось жить считанные минуты. Нужно было уходить, пока дом не рухнул ему на голову. Елисей выбрался из колючек можжевельника и бросил последний взгляд на несчастное жилище. И тут он увидел краешек плаща. Тот самый, который всегда носил Мирослав. Не колеблясь ни минуты, он быстро вскарабкался вверх. Со стороны двери было уже не подобраться. Пламя перекинулось на крышу, и она мгновенно вспыхнула. Елисей просунул голову в маленькое окошко. На полу, в клубах дыма, раскинув в стороны руки, лежал Мирослав. Похоже, он был без сознания. Подтянувшись на руках, Елисей забрался внутрь. Дышать становилось все тяжелее. Глаза стали слезиться от едкого дыма.

– Мирослав! – взмолился Елисей. – Пожалуйста, очнись! – он легонько похлопал мальчика по щеке.

Малыш поморщился и тихо простонав, распахнул свои огромные глаза.

– Елисей, это ты? – пролепетал он.

– Скорее! Нужно выбираться отсюда! – сказал Елисей, приподнимая Мирослава. Жар уже становился невыносимым.

Елисей помог малышу протиснуться в окно и следом вылез сам. В этот момент дерево угрожающе заскрежетало.

– Спускайся первым! – велел он Мирославу. – И будь осторожен! – прибавил он свистящим шепотом, боясь, что их кто-нибудь услышит.

– Не волнуйся, я умею лазать по деревьям, – укоризненно глянул малыш на Елисея.

Пока он спускался, Елисей стал осматриваться в поисках охотников. Отсюда, сверху, было проще оценить обстановку.

Светло-серое свечение привлекло его взгляд. Это был светящейся образ волка – светлячка, который уже один раз спас его сегодня. И, конечно же, рядом был и его владелец. Велеслав вел неравный бой с несколькими охотниками сразу. Но его мирная магия могла лишь сдерживать нападавших, но увы не одолеть их. На поляну, где шло сражение, выскочил тот самый конный отряд, от которого прятался Елисей. Наставник Велеслав, владеющий даром гипноза, мог своей силой удерживать нескольких охотников. Но сейчас, когда их численное превосходство стало в десять раз больше, сдерживать их он больше не мог. Главный охотник жестом приказал разойтись своим людям. Он медленно приблизился к безоружному магу. Неожиданно, по телу Елисея пробежал холод. Он вдруг ощутил всем своим существом, что сейчас произойдет что-то непоправимое, что-то чудовищное. Блеснуло лезвие мраморного кинжала. Велеслав не двинулся с места. По лицу наставника пробежала странное выражение – безысходности и одновременно презренной жалости к своему убийце.

Застрявший в горле крик ужаса перекрыл дыхание Елисею. И в этот миг страшный треск и хруст услышал он над собой. Ветка, на которой держался дом, разломилась надвое и полетела вниз, едва не задев его. Дом перекосило набок, и он медленно стал сползать прямо на мальчика. Елисей глянул вниз. Мирослав уже успел спуститься. Но Елисею стало ясно, что он этого сделать не успеет. Он перепрыгнул на соседнюю ветку – ту, единственную, что еще не была охвачена огнем. Она находилась чуть ниже предыдущей, но все же до земли было еще достаточно далеко. Но времени на размышление не осталось. Щепки, бруски – все это посыпалось на Елисея.

– Прыгай! – раздался вопль Мирослава.

Дерево пошатнулось и, наклонившись влево, стало падать. У Елисея не оставалось выбора. Он, молясь про себя, размахнувшись, прыгнул в противоположную сторону, стараясь приземлиться как можно дальше от падающего дерева. Удар оказался гораздо сильнее, чем он ожидал. Ноги подломились, и он пропахал носом еще несколько метров.

Тяжело дыша он лежал на животе, вдыхая запах сырой травы. Сердце бешено стучало. Из носа струилась горячая кровь.

– Вставай, Елисей! – слышал он голос Мирослава будто издалека.

– Поднимайся, пожалуйста! – малыш теребил его за плечи.

Елисей открыл глаза. Он попытался привстать, но с первого раза ему это не удалось. Голова неистова кружилась. Перед глазами все плыло.

К несчастью, произведенный от падающего дерева шум не мог не привлечь внимания охотников. По земле побежала дрожь. Конный отряд охотников приближался.

– Бежим скорее, бежим! – Мирослав из-за всех сил стал тянуть своего друга, пытаясь поднять его.

Елисей вновь заставил себя встать, рывком поднявшись с земли. Но тут же почувствовал резкую боль в ступне. При падении он сильно подвернул ногу. Но он понимал – останавливаться было нельзя. Превозмогая боль, Елисей двинулся вперед.

Возвращаться к Южным воротам было опасно. Елисей боялся, что из-за них охотники выйдут на след остальных ребят.

– Уйдем через восточные ворота, – решил он.

Они бежали без оглядки, на ходу уклоняясь от горящих веток, обломков подвесных мостов и всего того, что еще совсем не давно было их домом. Они бежали так быстро, как только могли, но конница стремительно нагоняла их.

Ворота были уже совсем близко. А, точнее, это был мост, который разделял два берега, меж которых ниспадал бурный поток водопада.

Мальчики вбежали на мост. А следом за ними, из-за густых елей выскочил всадник. Мост оказался слишком узким для его лошади. Животное, неожиданно для своего всадника, поднялось на дыбы. И охотник, не удержавшись, кубарем свалился на землю. Однако ему удалось невероятно быстро вскочить на ноги, и он бросился вдогонку за детьми.

Мирослав бежал впереди, и уже успел пересечь мост. Елисей же преодолел только лишь первую его треть. Поврежденная нога предательски подкашивалась. Елисей чувствовал, как на него надвигается тень охотника.

Он понял – ему не уйти. Елисей остановился и повернулся к своему противнику. Собрав последние силы духа и внимания, он создал своего светлячка. Ярко светящаяся птица пронеслась мимо охотника, ослепив его своим светом. Магическое существо, как и надеялся Елисей, сбило того с толку, подарив мальчику несколько спасительных секунд.

Но в это же мгновение двое других всадников уже показались у моста.

Елисей кинул взгляд на Мирослава, стоявшего на противоположном берегу. И что было сил закричал:

– Беги! – голос его сорвался. Острая боль пронзила его плечо. Один из охотников, не желая упускать свою добычу, выпустил в мальчика арбалетную стрелу.

У Елисея перехватило дыхание. И он услышал душераздирающий крик Мирослава. На Елисея неслась целая стая охотников. Он покачнулся. Глаза его застелила белая пелена. Он сделал шаг и сорвался с моста, рухнув в бездонную темноту.

II часть

***

Бурный поток подхватил мальчика и понес прочь. Холод пронзил все его тело. Захлебываясь, он из последних сил боролся со стихией. Но тщетно. Мгла поглощала его. В сознании замелькали неясные образы: бледные тени, яркие вспышки, будто от молний. В ушах звенел крик неведомой птицы.

Елисей уже почти не чувствовал своего тела, и ему вдруг стало казаться, что он парит где-то высоко в воздухе. Инстинктивно он продолжал барахтаться, всплывая на поверхность за глотком спасительного воздуха. Но силы стремительно покидали его…

***

Деревья здесь были причудливой формы, будто живые существа, которых кто-то заколдовал. Они вдруг замерли на ходу; кто, размахивая своими руками-ветками в разные стороны, а кто, согнувшись, словно горбун. Голые, сухие ветви, на которых не было ни листочка, извиваясь, ниспадали к самой земле. Природа здесь как будто напоминала раннюю весну, в то время, как август уже вступил в свои права. Тусклый, зеленоватый свет пробивался сквозь тонкую голубую щель неба, затянутого свинцовыми тучами. Все вокруг здесь словно застыло, как будто неведомый волшебник погрузил это место в заколдованный сон.

И только маленькая стайка волков, рыщущих в поисках пищи, нарушала безмолвный покой. Беспокойно кружась у кромки воды, они пытались затащить свою добычу на берег.

Это был мальчик. Вода держала его неподвижное тело на поверхности. Из его плеча торчал обломок стрелы. И кровь, текшая из раны, раздражала голод диких зверей.

Наконец один из хищников, ухватившись за край штанины, рывком потащил ребенка на берег. Обступив свою добычу, волки, стали рвать его одежду на куски, в предвкушении грядущей расправы. Из уст мальчика вырвался еле слышный стон. И несколько искр вырвалось из его ладони. Это отпугнуло зверей, но лишь на несколько мгновений.

И тут раздался оглушительный вой. Он был настолько необычайным, что, казалось, пронизывал все вокруг. И даже земля задрожала, отзывалась эхом на этот голос. На вершине холма возникло животное – это был серебристо-белый волк. Размерами он превосходил любого из своих сородичей. Его шерсть сияла, излучая неуловимое свечение. Вся стая, замерев, склонилась перед своим вожаком.

Волк медленно прошествовал к безмолвно лежащему на земле ребенку. Он нагнулся, и, словно используя неведомую силу, закинул его себе на спину. Так, торжественно-медленной поступью, он удалился в чащу леса, утащив с собой желанную добычу.

Холодный рассвет

Все перемешалось в сознании Елисея. Перед ним мелькали образы то серебристого волка, то седовласого старца. Ослепительно яркий свет пробивался сквозь плотно сжатые веки. Обжигающий жар охватил все его тело.

Открыв глаза, он увидел над собой каменные своды пещеры. Здесь было тихо и темно. Затхлый запах мокрой шерсти и сырого мха наполнял ее воздух. Елисей попытался подняться и, чуть не вскрикнув от пронзивший его боли, тут же вспомнил о раненом плече. Ощупав его, он поразился. От стрелы не осталось и следа, а сама рана перестала кровоточить. Вдобавок плечо было кем-то перевязано. Елисей попытался вспомнить хоть что-то. Но ничего, кроме окутавших его воспаленное сознание необъяснимых образов, он вспомнить не смог.

Здесь чувствовалось еще недавнее присутствие хозяина пещеры. Елисей, неплохо разбираясь в привычках зверей, с первого взгляда определил, что попал в медвежью берлогу. Задерживаться здесь у него не было не малейшего желания. Поэтому переборов слабость, он поднялся и вышел на свет.

Воздух был весьма прохладным. А природа вокруг по-прежнему казалась погруженной в безмолвный сон. Поскольку солнце было полностью скрыто плотно-серыми облаками, было сложно определить время дня, так же, как и направление. Поэтому Елисей, недолго раздумывая, просто пошел вперед.

Сухая трава шуршала под ногами. Она была похоже на ту, что бывает весной – слежавшаяся, безжизненно-желтого оттенка. Елисей с большим трудом преодолел несколько небольших холмов и пару полянок, но картина не менялась. Вокруг не было ни души. И ему постепенно стало казаться, что он остался один на всем белом свете. Его тело сотрясала мелкая дрожь. А раненая рука начинала неметь. Идти становилось все тяжелее. Но Елисей не хотел останавливаться. Он все ждал, что вот-вот что-то произойдет. Быть может, он повстречает кого-то или увидит что-то, что могло бы дать ответ хоть на один из многочисленных и мучащих его вопросов. Он ждал, что изменится хоть что-то, хотя бы окружающий ландшафт. Но время тянулось и тянулось, а ничего не происходило. Елисей совсем выбился из сил. И в конце концов, прислонившись спиной к ближайшему дереву, уселся на траву. От упадка сил он задремал, как ему показалось на несколько часов. Но, открыв глаза, он понял, что прошло от силы несколько минут. Вокруг стояла мертвая тишина. Он только сейчас обратил внимание, что здесь не было слышно ни пения птиц, ни шороха лесных обитателей. Но все же медвежья берлога и стая волков ясно говорила о том, что это место не было необитаемо.

– Хотя… – подумалось ему. – Что если мне это все привиделось?

В памяти возник громадный серебристый волк, и Елисей еще больше усомнился в том, что это было наяву. Может быть, это все просто сон? Один из тех, в которых чем дольше спишь, тем сильнее он тебя затягивает в свои путы. И кажется, что уже никогда не проснешься. Сон, в котором все происходящее кажется реальнее самой жизни. И ведь, действительно, само это место, выглядело весьма эфемерно.

– Но все же, если это сон, то с какого момента он начался? Когда появились охотники? Или когда он вернулся за Мирославом? Или, может быть, когда погиб Велеслав? Боже, неужели это правда?! Его убили! Его больше нет?! А что, если это вовсе не сон? Что, если после того, как в него попала стрела, и он упал в водопад, он и сам уже не жив. Может быть, это не сон, а что-то совсем иное?

Елисей взглянул на раненое плечо. Боль была весьма осязаема. И это убедило его в реальности всего происходящего.

В голове возникла мысль взобраться на ближайшее дерево, чтобы хоть немного сориентироваться в окружавшей его пустоши. Но, попытавшись пошевелить раненой рукой, он тут же отказался от этой идеи.

Небо постепенно стало приобретать зеленоватый оттенок.

– Вероятно, приближается закат, – решил Елисей. Он все сидел и слушал шум ветра. И понемногу он стал различать в нем еще какие-то звуки. Это были едва уловимые всплески воды. Елисей вновь встал на ноги и направился на звуки журчащей воды. Поднявшись на очередное возвышение, Елисей увидел внизу маленький узенький ручеек. Только сейчас, при виде воды, он понял, что его сильно мучает жажда. Осторожно спустившись, он присел на колени и вдоволь напился пресной освежающий воды.

Ручей должен был куда-то впадать. И Елисей решил двинуться вдоль бегущего потока. Следуя за журчащим ручейком, он не заметно для себя преодолел множество холмов и неглубоких впадин. Постепенно окружающий ландшафт стал меняться. Деревья редели, а света становилось все больше. И вот, спускаясь по пологому склону, Елисей ощутил поток свежего ветра. Он вышел на свет и оказался на берегу, усеянном мелкой галькой. Нежный ветер трепал ему волосы. Но здесь по-прежнему был лишь только он один.

Стало стремительно темнеть. Вспомнив о встрече со стаей волков, Елисей решил найти для ночлега безопасное место.

Очень скоро сумеречный свет погас и наступила кромешная тьма. На небосводе не было ни звездочки. Елисею улыбнулась удача, когда он наткнулся на большущий валун, одной половиной торчащий из воды, а другой – подпираемый изогнувшейся ивой. Из последних сил Елисей вскарабкался на отвесный камень. Во многом благодаря дереву, которое так удачно развесило свои ветви, позволив мальчику, цепляясь за них, взобраться на верхушку камня, покрытую мхом. И хотя ему стоило это исцарапанных колен, теперь он смог вздохнуть спокойно. Закрыв глаза, он тут же провалился в сон.

Голос в темноте

Всплески воды шуршали у подножья камня, на котором спал Елисей. Яркий свет бил прямо в глаза. Мальчик нехотя приоткрыл их. По его ощущению уже настал полдень. Размытые очертания солнечного диска, расплываясь в серости облаков, приобретали причудливую форму, напоминающую гребень сказочной птицы.

Ощутив приступ сильной жажды и голода, он был вынужден спуститься со своего ночного убежища. Слабость по-прежнему одолевала его. И вдобавок он сильно озяб.

Следующие несколько часов Елисей потратил, чтобы отыскать в этом странном, почти необитаемом лесу хоть что-то съедобное. Подкрепившись дикими ягодами и орехами, он ощутил небольшой прилив сил. Сделав смесь из тысячелистника, листочков сирени и мха, он обработал свое раненое плечо. И снова он подивился, как аккуратно оно было перевязано неизвестным доброжелателем.

– Кто он? И почему пожелал скрыться до того, как я очнулся? – гадал Елисей.

Вопросов становилось все больше, а ответов он по-прежнему не находил. Время шло, и вот вновь приближался вечер. Елисею нужно было думать о предстоящем ночлеге.

Набрав достаточное количество ивовых прутиков, Елисей принялся за работу. По задумке, из них должен был получиться каркас для его нового жилища. Но с больной рукой сделать его оказалось весьма затруднительно. К тому же эта затея требовала не один день упорной работы. Поэтому Елисей ограничился созданием гамака, соорудив его из длинных камышовых листьев. Спустя нескольких часов тяжелого труда, работа была закончена. И Елисей отправился на поиски подходящего дерева. Ночь здесь наступала стремительно. И сумерки уже успели вступить в свои права, когда Елисею удалось отыскать подходящего места для ночлега. Это было очень красивое, весьма замысловатой формы, дерево. Одна из его больших ветвей загибалась в небольшой круг. Оно было достаточно высокое и в то же время удобное для того, чтобы Елисей мог на него взобраться. К тому же местность, как показалась ему, была здесь немного приветливее, чем встречавшаяся ранее. На окружавшей дерево полянке росло несколько густых кустов можжевельника. Это напомнило Елисею о доме. В лесном лагере такие кусты можно было встретить на каждом шагу.

Закрепив свой гамак между двух толстых веток, мальчик устроился в нем настолько удобно, насколько это было возможно.

Сейчас он чувствовал себя намного спокойнее, чем в предыдущую ночь. Но удобная постель, разумеется, не могла заглушить той боли и переживаний, которые бушевали в душе Елисея. Будто ища поддержки, Елисей машинально поднял взгляд к ночному небу. Как и прежде, его наполняла угнетающая пустота. Но вдруг, прямо над собой, Елисей увидел, как сверкнула необыкновенно яркая звезда. И словно эхом от этой вспышки в голове Елисея возникла идея, настолько очевидно простая, что он удивился, что раньше не воспользовался ей. Нужно было создать светлячка. Ведь эта красивая магия всегда служила им, лесным жителям, не только защитой, но и помощью в поиске друг друга на тот случай, если кто-то попадет в беду или заблудится.

Елисей, собрав все оставшиеся душевные силы, сконцентрировал тепло между своими ладонями. Но вместо светлячка вспыхнула лишь искра, которая тут же погасла, бесследно растворившись в темноте.

Этого он никак не ожидал. Его вдруг захлестнуло тяжелое чувство отчаянья. Горло перекрыл комок стремящегося вырваться наружу рыдания. На глаза навернулись слезы. Но мальчик быстро овладел собой. Глубоко вздохнув, Елисей откинулся на спину, раскачиваясь в гамаке и глядя на безмятежно мерцающую звезду.

– Что толку от этой магии, если ты не можешь даже защититься? – неожиданно для самого себя, он вспомнил слова Змееуста.

– Может быть, он был прав? – подумал Елисей. – Что, если наша магия совсем не дар, а своего рода проклятие? – вдруг возникла у него странная мысль, которой он сам удивился.

– Каиль… Что с ним случилось? Удалось ли ему спастись? Ведь после того, как они разминулись, он его больше не видел. И в группе детей с Агнией его тоже не было. А сама Агния? Успела ли она уйти от охотников? – все терзали Елисея бесконечные вопросы. Но больше всего он переживал о Мирославе. Он даже не успел понять, что именно произошло перед тем, как он упал в водопад. И в ушах до сих пор звучал отчаянный крик его друга.

Ночью он спал беспокойно. Неудачная попытка создать светлячка отняла у него последние силы. И у Елисея началась лихорадка.

Ему снился Мирослав. Он звал его по имени, каким-то странным, необыкновенно высоким голосом, который доносился из чащи ночного леса. В этом голосе было что-то нечеловеческое.

Он шел по болоту. Ноги с каждым шагом все глубже увязали в зыбкой мшистой почве. С каждой минутой дышать становилось тяжелее. Вот он провалился уже по колено, по пояс, по грудь. Его ребра сильно сдавило. Елисей стал судорожно хватать воздух. Теперь он провалился уже по шею. Еще немного и конец. Но вдруг над головой раздался громкий хлопок, будто от взмаха крыльев огромного существа, и что-то неведомое рывком вырвало его из трясины.

Елисей распахнул глаза. Он был весь мокрый от пота. Все тело сотрясала дрожь. Сердце колотилось так, будто он долго бежал. Боль в плече стала еще сильнее. Рана явно воспалилась. Темнота по-прежнему окружала его со всех сторон. Но что-то еще, кроме боли и приснившегося кошмара, беспокоило его. Он прислушался к тишине. И действительно, какой-то неуловимо тихий звук доносился из чащи темного леса. Елисей ясно читал в нем мольбу о помощи. С большим трудом он спустился с дерева и последовал на этот голос. Холод пробирал его до костей. В кромешной темноте Елисей то и дело спотыкался о кочки и выступавшие из земли корни деревьев.

Чем дальше он пробирался сквозь спутанные заросли кустов, тем больше этот голос становился похожим на писк маленького существа. Но Елисей понял, кому принадлежит этот голос еще задолго до того, как раздвинул широкие ветви елей и увидел на земле раненого птенца. Маленькое несчастное существо беспомощно трепетало сломанным крылом. Это был птенец голубой сойки. Его голубовато-белое оперение сверкало даже в этой непроглядной темноте. Елисей, нагнувшись, поднял его с земли, пытаясь согреть теплом своих ладоней. Крошечное существо было на грани гибели. Его жалостный плач разрывал Елисею сердце.

В памяти мальчика всплыла история, которую он слышал когда-то от Велеслава, о могущественном чародее, по имени Святибор, который мог исцелять своей силой, даже тяжелобольных. Такая энергия отчасти жила в каждом из чародеев. В особенности она отражалась в их магических знаках – светлячках. Но только Святибор был настолько могущественным и сведущим в чародействе, что мог исцелять даже тех, кто находился на грани гибели.

Живя в лесном лагере, Елисей слышал лишь об одном-двух старцах, которые могли вылечивать только небольшие раны. Учиться этому могли только взрослые чародеи. Ведь использовать такие чары правильно могли лишь очень немногие из них. Младших этому и подавно не учили из-за их еще слабых организмов, так как неправильное использование этих чар могло повредить им самим. И, разумеется, Елисей никогда не пробовал этого делать и не знал, как этим управлять. Но сейчас он чувствовал только одно – он должен был сделать хоть что-то. Он ощущал какое-то странное сходство самого себя с этим несчастным птенцом. И как никто другой чувствовал его боль.

Руки мальчика стали наполняться светящимся теплом, в то время как все его тело оно покидало. Вместе с этим теплом, его энергия медленно перетекала в раненого птенца. И вот из ладоней мальчика заструился слабый призрачный свет, подобный первому лучу солнца, которое вот-вот покажется из-за горизонта. Но в это же время Елисей чувствовал, как силы окончательно покидают его. Ноги подкосились, и он, с глухим стуком о землю, упал на колени. Он не мог уже остановиться, но и не мог продолжать. Разум помутился и глаза застелила темная мгла…

Он был жив. Он ощущал это всеми клеточками своего существа. Лежа на спине и медленно вдыхая прохладный сырой воздух ночного леса, он чувствовал, что находится в ясном сознании. Это было странное чувство; боль в пчеле вдруг утихла, дышать стало легко, а тепло земли как будто постепенно наполняло его новой силой.

Елисей приоткрыл глаза. Впереди, среди елей, наклонивших к самой земле свои густые ветви, он заметил чей-то силуэт. Он был настолько причудливым и неясным, что мальчик подумал сперва, что он бредит. Но вот силуэт стал приближаться, и Елисея вдруг охватил внезапный приступ страха. Он даже не сразу поверил в то, что этот силуэт принадлежит человеку. Настолько он был необычен; высокая фигура, облаченная во что-то напоминающее балахон. Но не из ткани, а, вероятно, сплетенный из травы, которая свисала лохмотьями со всех сторон. Худое лицо, обрамленное седыми неухоженными волосами – единственное, что выдавало в нем человека. Оно было исчерчено преждевременными морщинами так, будто человек этот состарился в одно мгновение. Размашистый шрам, словно от ожога, рассекал его лицо от скулы до самой шеи. Короткая, и тоже седая борода, только отчасти скрывала это увечье. Наверное, сходство этого шрама с тем, который еще совсем недавно Елисей видел на лице главаря охотников, так напугало его.