Читать книгу: «Сквозь страх», страница 2

Глава 4

– Слушай, если ты не возьмёшь себя в руки, Вадим Алексеевич попрёт тебя из клуба! – строго говорит Марина и садится на мою кровать с тарелкой в руках, на которой красиво выложен нарезанный сыр разных видов.

– Это точно! – поддакивает Юля и делает несколько глотков вина из стеклянного бокала. – Он уже Жанку с другой смены выдернул на твоё место, между прочим!

– Вы не понимаете? – откидываюсь на спину и смотрю в потолок опухшими глазами. – Моя жизнь рухнула! Какая Жанна? Какой Вадим Алексеевич? Будущего нет! – горькие слёзы нескончаемым потоком выходят наружу и затекают в уши. – Я жить не хочу… – шепчу, как обезумевшая.

Девчонки пугаются. Вино с кровати убирают, тарелку с сыром на тумбочку переставляют и рядом со мной ложатся. Смотрят в потолок, как будто тоже там что-то видят.

– Лерка, ты прекращай сырость разводить, – говорит Марина. – У тебя таких, как Антон, ещё десяток будет.

Дура! Какой десяток? Он один такой! Единственный, кто так хорошо меня знает. Самый родной и любимый!

– А может, ещё вернётся? – с надеждой спрашивает Юля.

– Сплюнь, – упрекает её Марина и обнимает меня. – А если и вернётся, так ты его гони в шею! Поняла? – спрашивает требовательным тоном. – Зачем тебе этот жиголо?!

– Жиголо? – спрашиваю, всхлипывая.

– Ну, пусть будет «шлюха», если хочешь, – хмыкает Марина.

Вырываюсь из её объятий и сажусь. Волосы в разные стороны топорщатся, некоторые пряди слиплись от слёз.

– О чём ты? – спрашиваю совершенно трезвым тоном.

– Я думала, ты знаешь! Мы разве не из-за этого сейчас все здесь тебя успокаиваем? – спрашивает и тоже садится.

По Юлиному лицу вижу, что она, так же как и я, ничего не понимает.

– Говори, – тянусь к тумбочке, беру в руку бутылку вина и пью большими глотками из горла.

– Да я сама недавно узнала… – оправдываясь, произносит Марина. – Мне подруга хвасталась, что парня подцепила классного. Что он куни хорошо делает, готов часами нализывать, и вообще в постели огонь. Только деньги берёт за свои услуги. Фотку его показывала…

– И ты молчала? – спрашиваю и борюсь с желанием вывернуть содержимое желудка на покрывало. Я же с ним целовалась! А вдруг он сразу после очередной тёлки меня целовал?

– А ты бы мне поверила? – спрашивает с наездом. – Антон же такой замечательный! Прямо идеал!

Да, идеал! И я до сих пор в этом убеждена. Вот только у этого идеала есть существенный дефект – он трахает всех без разбора.

– Ну, девочки, это, конечно, вообще… – не зная, что сказать, Юля качает головой и тянется к своему бокалу.

– Так что давай, хватит тратить свою жизнь на страдания! Поплакали, покакали – и живём дальше! – Марина встаёт с кровати. – Поздно уже, нам на смену скоро. Давай тоже собирайся, а то Вадим Алексеевич и правда тебя уволит.

Провожаю их, дверь запираю и иду обратно. Сразу к плите, вытяжку включаю, сигарету подкуриваю. Вообще никогда в квартире не курю, но сейчас всё равно. Этот монотонный шум постепенно наполняет голову, в которой никак не укладывается новая информация. Выдуваю серый дым в вытяжку и вспоминаю отдельные моменты, на которые стоило обратить внимание раньше. Это ведь было всё на поверхности. С каждой новой сигаретой и старыми воспоминаниями я отчётливо слышу, как трещит по швам розовое стекло моих очков, которые на меня надел Антон во время ухаживаний. Одно не ясно: зачем ему нужна была я? Знакомство с моими родителями, разговоры о будущем, о скорой свадьбе?..

Звонок в дверь стал спасением из этой утопии горького никотина и терзающих душу воспоминаний.

Открываю дверь. На пороге стоит кудрявый.

– Чё надо? – спрашиваю строго.

– Решил проверить, всё ли у тебя в порядке. Ты уже несколько дней не появлялась на работе.

– Маркиз, иди нахрен, – тяну дверь на себя, чтобы закрыть.

Хитрый проныра успевает подставить ногу и одаривает меня белоснежной улыбкой.

– Я Марсель.

– Мне похуй. Ногу убери, – предпринимаю ещё одну попытку закрыть дверь.

– Ну, если ты настаиваешь, я, конечно же, зайду на чай, – нагло улыбается и без приглашения заходит, бесцеремонно сдвигая меня в сторону.

Стою как истукан, испепеляю его яростным взглядом. А он, как ни в чём не бывало, разувается, оставляет свои дорогие кеды на пороге, рубашку расстёгивает и кидает на тумбочку у двери. Проходит и с интересом осматривает мою квартиру.

– Чая нет, – говорю и закрываю дверь, поражённая его наглостью.

– Зато вино есть, – находит глазами недопитую бутылку и без разрешения садится на мою кровать. – Рассказывай, что у тебя стряслось?

– Ко мне в квартиру вломился какой-то идиот! Вот что у меня стряслось! – повышаю голос, ожидая, что в ответ на оскорбления он непременно уйдёт.

– Ну, это не беда, – улыбается и наливает вино в Маринин бокал. – Я однажды на велике с моста навернулся. Руку по частям собирали! – вытягивает руку и демонстрирует шрамы, а вместе с ними и неплохую бицуху. – А ещё однажды батя забыл меня в бане, и я потерял сознание, упал прямо на печку, – задирает майку вверх и показывает шрам от ожога на животе.

Невольно морщусь, представив, как это было больно. Шрам довольно внушительный – как половина моей ладони.

– Вот это было неприятно, – смеётся и выпивает вино. Затем подхватывает кусок сыра и закидывает его в рот.

Бесит его оптимизм. Что я вообще тут делаю с этим придурком, когда моя жизнь рушится? Мне просто необходимо получить ответы, которые измывают раненую душу.

Точно. Бегу к двери, ничего не соображаю. Ноги в кеды у порога засовываю, хватаю его рубашку с тумбочки, как первое, что попалось под руку, и в коридор выбегаю.

– Ты куда? – спешит за мной кудрявый.

– За чаем! – отвечаю и дверь захлопываю.

В голове пробежала мысль о том, что если он уйдёт, то я не смогу вернуться в квартиру, так как ключи остались дома. Как и мой телефон.

Необъяснимая волна подталкивает вперёд, в голове только одна-единственная мысль: «Хоть бы Антон был дома!». Бегу в неудобных кедах, которые на несколько размеров больше и буквально сваливаются с пяток при каждом шаге. Пропускаю мимо себя озадаченные лица прохожих, что смотрят с явным упрёком. Плевать на всех! На всё плевать! Кажется, что я тону, захлёбываюсь и вот-вот умру. А Антон – моя единственная надежда на спасение! Я готова всё простить, всё забыть, словно ничего и не было, только бы он дал слово, что это больше не повторится. Мы пройдём через это вместе, а в старости будем вспоминать, как чуть было не упустили свою любовь.

Антон живёт всего в нескольких остановках от моего дома. Пока бежала, сильно запыхалась, в горле пересохло.

Подхожу к его дому, немного сбавив темп, и вижу компанию взрослых парней, что у подъезда стоят, пиво из стеклянных бутылок пьют. И Антон среди них. Стоит, перекачиваясь с одной ноги на другую, бутылку в руке сжимает, смеётся.

– Весело тебе? – кричу с наездом, подходя ближе.

При виде меня его лицо сразу меняется. Такой родной и близкий, а сейчас – словно посторонний… Ни подойдёт, ни поцелует. А мне как воздух необходимо его тепло!

– Ты чё тут делаешь? – спрашивает, осматривая мой внешний вид серьёзным взглядом.

– Ладно, Тоха, давай, – парни поочерёдно жмут ему руку и расходятся, почуяв, что дальнейшее веселье отменяется. Бросают напоследок недобрые взгляды в мою сторону, как на причину испорченного вечера. Плевать. И на них, и на всех.

Я как больная. Ну натуральная психопатка, только справки не хватает. Трясусь от эмоций, безумие чувствую. На что угодно готова, только бы всё было как прежде.

– Зачем пришла? – спрашивает и пиво из бутылки глотает. И голос такой спокойный, как будто просто со знакомой здоровается.

– Поговорить, – заявляю с горящими уверенностью глазами. – Мне Марина всё рассказала! О том, как ты тёткам отлизываешь за бабки!

Бутылку на лавочку ставит и резко дёргает меня за локоть, с силой давит, до боли пальцами впивается.

– Рот свой прикрой! – рычит угрожающе.

– Боишься, что у тебя на районе узнают о том, что ты шлюха? – кричу во всё горло, впиваясь в его лицо требовательным взглядом. Не на такой разговор я рассчитывала. До слёз обидно, что он так холоден. Что не пытается извиниться, не пытается оправдаться.

– Лера, иди домой, – тихо шепчет и отталкивает меня в сторону, отпуская локоть.

– Ну нет! Я пришла поговорить, и мы будем разговаривать! – не сдаюсь. Не уйду отсюда. Пусть меня здесь похоронят, под его ногами, в одной могиле с моей гордостью. – Зачем ты тогда был со мной? Зачем с родителями знакомился? Зачем о будущем говорил? Если знал, что это всё ложь!

– Когда я об этом говорил, я так и думал, – объясняет серьёзным тоном. Правду говорит, по глазам вижу.

– И что изменилось? – спрашиваю, сглатывая подступающие слёзы с нарастающей истерикой.

– Я понял, что не могу быть с тобой. Мне больше нравится, когда девушек много, – отвечает совершенно искренне. – По правде, я уже несколько месяцев обдумывал, как расстаться с тобой. Но всё как-то завертелось… Жить вместе стали, потом эти родители! Я этого не хотел.

Слышу его слова – и будто в обморок падаю. При этом продолжаю твёрдо стоять на ногах. Хоть бы молния шандарахнула. Прямо в голову. Лучше умереть, чем чувствовать всё это…

Бутылку с лавочки беру, резким движением разбиваю о край и рукав на рубашке задираю.

Приставляю образовавшуюся розочку к запястью, перед глазами всё скачет, бесы в голове пляшут. Вьют верёвки из моей боли и отчаяния, дёргают за них, подстёгивают к действиям.

– Если ты меня бросишь, я вскрою вены, – шепчу, и лицо непроизвольно кривится от рыданий и невыносимых страданий.

Глава 5

Стою у двери в родную квартиру, ноги с трудом держат. Я шла обратно, кажется, что всю жизнь. В голове пусто. В груди орут дикие звери, воплем заходятся, острыми когтями душу рвут. Пропитанный кровью рукав рубашки намертво прилип к руке. Огромные кеды на ногах сильно стоптались и изрядно испачкались в лужах и грязи, так как я шла, не разбирая дороги… Едва заметная мысль о том, что Марселю это не понравится, на секунду вспыхнула в пустой голове и тут же потухла.

Зажимаю звонок. Даже не надеюсь на то, что он всё ещё там.

Неожиданно дверь открывается.

– Ты за чаем в Индию ездила? – спрашивает и одаривает меня белоснежной улыбкой.

Его покрасневшие, не выспавшиеся глаза скользят по моей физиономии и тут же становятся трезвыми.

За плечи меня обхватывает, в квартиру заводит. Как куклу в натуральную величину контролирует. На пуфик усаживает, сам на корточки опускается и свои кеды с моих ног снимает. Даже не ругается… Кровавый рукав с ужасом осматривает. Вот только беспокоится совсем не за испорченную вещь, а за меня. В ванную меня ведёт, на край ванны усаживает и воду в кране включает. Засохшую кровь размачивает, ткань от раны отрывает.

– Больно! – вскрикиваю и забираю руку. Зажимаю грязной ладонью порез, который снова начал кровоточить.

– Потерпи, так надо, – отвечает дрожащим голосом и силой раненую руку забирает, осматривает. – Вены не задела, – радуется. – Порез не глубокий, – выносит свой вердикт и смывает с моей руки кровь. Затем открывает зеркало над раковиной, достаёт небольшую коробку с аптечкой. Или интуитивно догадался, что она там, или успел у меня тут хорошо всё облазить, пока меня не было.

Рану обрабатывает, осторожно перебинтовывает. Делает всё правильно, с невозмутимым лицом и строгим, непреклонным взглядом, предупреждающим, чтобы не дергалась. А у самого руки мелкой дрожью вибрируют. Смотрю на всё это – и ещё сильнее сдохнуть хочется. Антон сказал, что уже несколько месяцев обдумывал, как порвать со мной. Выходит, когда я его обнимала, когда целовала, когда с родителями знакомила и искренне ждала предложения, он смотрел мне в глаза, а сам думал о том, как бросить… Даже не знаю, что больнее – это или то, что он перетрахал множество женщин во время наших отношений.

Марсель меня из ванной выводит, на кровать усаживает.

– Тебе поспать надо, – говорит с заботой в голосе. – Я могу массаж сделать. Расслабляющий, – заверяет.

Ну, массаж – так массаж.

Падаю лицом в подушку, потерянная и пустая. Оболочка. Без души, без мыслей, без желаний…

Марсель сверху садится, осторожными движениями края моей футболки вверх тянет, спину оголяет.

– Давай лучше сама, – говорит, смущаясь, и нервно одергивает руки.

Снимаю футболку, лифчик расстегиваю, кидаю вещи на пол и опускаюсь обратно лицом в подушку. У этого парня была возможность подглядеть, но он даже отвернулся, чтобы не посягать на мою честь и достоинство. Идиот. Со мной сейчас можно делать что угодно…

Растирает кожу, нежными движениями поглаживает, пощипывает, мнёт. И правда легче становится. Массаж обалденный. Я даже немного в себя пришла. Вот только спать совсем перехотелось. Переворачиваюсь на спину, слежу за его реакцией.

– Ох, ёб… – восклицает быстро на выдохе и отворачивается.

– Массаж груди можешь сделать? – спрашиваю.

– Могу, но не буду, – отвечает, боясь повернуться.

– Сиськи мои не понравились? Ты ведь успел посмотреть, – говорю давящей интонацией.

– Понравились, – отвечает и громко сглатывает. – У тебя самые красивые сиськи из всех, что я видел, – заявляет и наконец-то поворачивается.

– Тогда в чём проблема? – спрашиваю со злостью.

– Да ни в чём, – приободряется парень, и к нему возвращается прежняя уверенность.

Руки на грудь кладёт, сжимает слишком сильно. Голодным взглядом впивается.

– Эй, полегче! – вздрагиваю от боли.

Ослабляет хватку, но руки не убирает, мнёт и сверху, и снизу. Вместе их сводит, прижимает друг к другу и снова сжимает. Соски пальцами трогает, поглаживает. Наклоняется и в рот захватывает, языком водит, слегка посасывает.

Приятно. И горько. Вот я и докатилась до посторонних парней в моей постели. Но так сильно хочется отвлечься, забыться, испробовать что-то новое, чтобы понять, смогу ли я вообще спать с кем-то, кроме Антона.

Пальцы в его кудри запускаю, провожу по коже головы острыми ногтями, медленно перехожу на затылок, затем шею. Голову от груди отрывает, быстро снимает с себя штаны с трусами, майку на пол бросает. Торопится, боится, что я могу передумать. Член стоит, как бравый солдат. Обтянутый крупными венами. Ровный, красивый. Зрительно даже больше, чем у Антона. Мне всегда казалось, что у моего парня просто огромный агрегат, а теперь вижу, что бывают и внушительнее.

– Ого, – говорю и заставляю Марселя лечь на спину. – Такой большой! – склоняюсь над его пахом, обхватываю рукой его достоинство и несколько раз вожу вверх-вниз. Открываю рот и касаюсь языком мягкой головки, серебряной серёжкой медленно по уздечке провожу.

– Это охуенно, – восторженно выдыхает Марсель и закатывает глаза от удовольствия. – Ты охуенная.

Отпускаю его член, снимаю с себя штаны с нижним бельём, на спину ложусь, колени в сторону развожу.

Марсель тут же подскакивает. Хочет сверху опуститься. Покраснел весь от желания. Упираюсь ступней в его грудь и отталкиваю.

– Хочешь меня? – спрашиваю надменным тоном, пальцами по половым губам вожу, раздвигаю их, демонстрирую ему, как там мокро.

– Очень, – признаётся с жаром. Смотрит в мою промежность, трясётся от желания и возбуждения, как голодный пёс перед куском свежайшего мяса.

– Тогда трахни меня так, чтобы я обо всём на свете забыла, – приказываю, убираю руку от влагалища.

– Это как? – с сомнением спрашивает Марсель. Трясётся весь, но не спешит накидываться.

– Ты что, девственник? – спрашиваю с сарказмом.

– Да, – признаётся.

Этого я никак не ожидала! Вот попала… И что мне с ним делать?

Сажусь и строгим голосом говорю:

– Проваливай. Я с тобой нянчиться не собираюсь.

– И не надо, – вдруг снова наполняется уверенностью и решительно заваливает меня обратно. – Ты только скажи, как тебе нравится. – Голову наклоняет, шею целует, постепенно член вгоняет.

– Губы оближи, – говорю, выдыхая. Его большой член с трудом проходит. Распирает изнутри, приносит в сто раз больше приятных ощущений. Ещё немного – и кончу.

Марсель с сомнением на лице облизывает нижнюю губу.

– Какой же, а-ах, ты, а-а, дебил! – говорю сквозь стоны. – Мои губы!

Марсель даже не обиделся, продолжая уверенно двигаться, словно делал это всю свою жизнь, наклоняется и проводит кончиком мокрого языка по моим губам. Приятно щекочет. Нравится ощущение мокрых губ. Рот открываю, жадно целую его в засос, посасываю его губы, язык и кончаю. Стону, зажимая зубами его нижнюю губу.

– Быстрее! – подсказываю. Глаза в кучку собираются. – Ах-а-а! – кричу, почти плачу.

Блаженная волна неземного удовольствия стихает. Успокаиваюсь, расслабленно выдыхаю. Чувствую, как мокрое влагалище сжимает его твёрдый член.

– Можешь кончать, – разрешаю.

– Так я уже… – виновато произносит. – Почти сразу…

Странно. Не думала, что парни так могут. У Антона член сразу сдувался, а тут стоит твёрдый, как из титана. Я даже не заметила, в какой момент он кончил.

Пока я размышляла, этот неугомонный трахальщик принялся по новой долбить меня своим оружием, способным стереть меня изнутри.

Глава 6

– Реж, давай! – повышаю голос на Юлю, которая стоит за моей спиной с ножницами в руках.

– Ты хорошо подумала? – спрашивает подруга жалобным тоном. В её голосе отчётливо слышится опасение, что я осознаю ошибку и буду потом её обвинять.

– Не беси меня! – рычу угрожающим тоном, глядя на неё через зеркало. – Я уверена, как никогда. Если и рвать с прошлым, то так, чтобы совсем ничего не осталось!

Антону так нравились мои длинные светлые волосы, что я решила их отстричь. И вдобавок приобрела чёрную краску для волос.

– Давай я! – Марина грубо вырывает из рук Юли ножницы и встаёт за моей спиной.

– Эй, я ещё тебя не простила! – напоминаю. – Ты знала, что мой парень мне изменяет, и молчала! – от злости закипаю, как чайник.

– Я уже извинилась, – непринуждённо хмыкает Марина и без сомнений отрезает прядь моих волос. – Так или по короче? – нагло ухмыляется, глядя на меня в зеркало.

– Короче, – недовольно бурчу. – И всё-таки ты должна была мне рассказать! Ты ждала, когда я за него замуж выйду? – спрашиваю, наблюдая, как подруга безжалостно чекрыжит волосы, значительно сокращая длину. Уже через полчаса на моей голове оказалась новая стрижка – волосы чуть ниже плеч.

– Краску замешивай! – Марина обращается к Юле, и та сразу приступает к распаковке новенькой упаковки. – Ты бы никогда не вышла за него замуж, – произносит с уверенностью, склонившись над моей головой. – Такие, как он, только и могут, что лапшу на уши навешивать, – уверенно ухмыляется и натягивает на руки перчатки, которые были в коробке с краской.

В клубе, как всегда, слишком шумно. Кругом невероятная суета, подготовка к приёму посетителей. В круговороте этих хлопот становится намного легче изображать живого человека. Никто из посторонних, глядя на мою улыбку, не догадывается, как на самом деле трудно дышать.

– Вау, Лерка! – восхищённо кричит Стас, один из барменов, и с чрезмерно навязчивым вниманием осматривает мою новую причёску. – Тебя и не узнать теперь! – восклицает, расплываясь в улыбке.

Обычно я люблю интерес со стороны парней. Я привыкла быть в центре внимания с ранних лет. Но сейчас, когда на душе скребут кошки, а в груди дерут глотку дикие звери, мне хочется, чтобы как можно меньше людей обращали на меня внимание. В идеале – слиться со стеной, чтобы стать незаметной.

– Тебя, кстати, Алексеевич ждёт, – напоминает Стас и отвлекается на полировку стеклянных бокалов.

Ещё одно испытание на сегодня. Босс у нас очень строгий. Но за несколько лет работы под его началом мы с ним неплохо подружились. Персонал у нас часто меняется, да и с танцовщицами постоянная текучка. А я, как преданный своему делу пёс, неизменно выхожу на смену, чтобы развлекать посетителей. Вадим Алексеевич не раз говорил, что ценит эту преданность и, в подтверждение своих слов, поощряет меня неплохими премиями. Вот и проверим, насколько он ценит мою работу.

Подхожу к его кабинету, дверь которого немного приоткрыта, и заглядываю в небольшую щель, чтобы убедиться, что он на месте, прежде чем зайти.

Вадим Алексеевич склонил голову над столом – такое ощущение, что ему плохо. Но в следующую секунду он задирает голову вверх, громко шмыгает носом и прижимает пальцами ноздри. На столе перед ним рассыпан белый порошок, а рядом лежит свернутая трубочкой двухтысячная купюра.

Стучу в приоткрытую дверь и захожу.

– Вызывали? – спрашиваю и внимательно смотрю на него. Неприятное ощущение. Одно дело – видеть подобные вещи по телевизору, и совсем другое – сталкиваться с этим в реальной жизни. Противно и мерзко, до тошноты. А ещё страшно. Оттого, что это всё настолько рядом. А ещё почему-то переживаю за этого дядьку. Не хотелось бы, чтобы он откинулся от передоза или слетел с катушек.

– Где тебя черти носили? – строгим басом спрашивает и быстро смахивает ладонью со стола белоснежную пыль.

– Болела, – говорю уверенно и ловлю на своём лице его удивлённый взгляд.

– Какого хера, Лера? – спрашивает, округляя глаза. – Ты что с собой сделала?

– Всем нравится, – пожимаю плечами.

– Кому, всем? – требовательно испепеляет меня взглядом. – Людям нравилось, как смазливая блондинка танцует, как светлые волосы в танце развиваются… Это и делало тебя особенной! А сейчас что? Что это за мочалка?

Неприятно и даже немного обидно. Задел моё самолюбие своими мужланскими высказываниями.

– На себя посмотрите! – вспыхиваю. – Вашу лысину можно вместо диско-шара в зале подвешивать!

В кабинет без стука заходит Марсель. Со странным выражением на лице осматривает меня, но всё таким же восхищённым взглядом. Только его мне не хватало. Я уже тысячу раз пожалела о том, что переспала с ним.

– Пока волосы не отрастут, будешь у сцены, – говорит начальник более спокойным тоном.

От обиды щеки огнём вспыхнули. Моё место – в самом центре! А он хочет засунуть меня в клетку сбоку от небольшой сцены, куда совсем не падает свет. Даже у Марины с Юлей будет больше зрителей!

– Зачем? – вмешивается в разговор Марсель. – Лера отлично танцует, нам некого поставить на её место, – пытается убедить в этом своего отца. – Марина деревянная, Юлька только и умеет, что жопой крутить. А про остальных я вообще молчу.

– Ладно, – тяжело вздыхает Алексеевич. – Возвращайся на балкон, – говорит так, словно делает мне одолжение. – Скажи спасибо Марселю.

Строю на своём лице гримасу презрения и, улучив момент, пока босс отвернулся, показываю парню средний палец. Хватит с него и того, что он трахал меня прошлой ночью.

Выхожу из кабинета, отстукиваю высокими каблуками по полу, хочу скорее скрыться в раздевалке.

– Лер, подожди, – догоняет меня Марсель.

Зажмуриваюсь и громко вздыхаю.

– Чё надо? – спрашиваю грубым тоном, чтобы сразу отшить и пресечь желание дальше меня преследовать.

– Я хочу научиться танцевать. Будешь моим тренером? – сцепляет руки за спиной и, немного наклонившись вперёд, смотрит в мои глаза хитрым взглядом.

– Нет, – резко отрезаю и разворачиваюсь, готовая уйти. – Попроси кого-нибудь другого.

– Ты единственная, кто профессионально занимался танцами, – бросает мне в спину. – Я хорошо заплачу за уроки.

Останавливаюсь и поворачиваюсь. Смеряю его презрительным взглядом с ноткой отвращения. Невольно вспоминаю, как этот парень доводил меня до оргазма, заставляя биться в конвульсиях, и болезненное, но приятное покалывание проходило внутри живота. Если на чистоту – то было даже очень неплохо.

– А ты разве не должен быть в армии? – спрашиваю с упрёком.

– У меня освобождение, – самоуверенно усмехается, подняв подбородок.

– ДЦП? – спрашиваю с издёвкой.

– Плоскостопие, – отвечает и улыбается. Разбивает мои попытки его задеть своей уверенностью. Даже не думает обижаться или придавать значение моим оскорблениям. Становится интересно, на сколько хватит его брони.

– Ладно. Сейчас есть время до открытия, посмотрим, насколько хорошо ты двигаешься, – говорю надменным тоном и гордо вышагивая на каблуках, иду в зал.

– Ты уже видела, как я двигаюсь, – доносится мне в спину его приглушённый голос. – И мне кажется, тебе понравилось.

Сжимаю зубы и яростно выдыхаю через нос горячий от злости воздух.

– Тебе показалось, – уверенно отвечаю.

Стоим на небольшой сцене, которая иногда используется для выступлений и проведения различных шоу. На балконе наш диджей по имени Глеб уже настраивает музыку и поочерёдно ставит музыкальные треки.

– Ну, покажи для начала, как ты обычно танцуешь, – приказываю и выжидающе складываю руки на груди.

Марсель начинает танцевать, неплохо чувствует ритм музыки, но движения… Невольно начинаю улыбаться, глядя на то, как он дергается. Самое интересное, что он ни капли не стесняется. Его не смущают взгляды со стороны других сотрудников, находящихся в зале. Всё его внимание и эти безумные танцы направлены на меня одну.

– Ну как? – спрашивает широко улыбаясь и взмахивает головой, от чего его кудри подпрыгивают.

– Эпилепсия отлично выходит. Танцевать когда будешь? – стираю с лица улыбку и смотрю на него давящим, ожидающим взглядом.

Усмехается и качает головой, отвечая сияющим щенячьим взглядом, демонстрируя, что мои высказывания его не задевают.