Читать книгу: «Алая заря», страница 2

От сладкого сновидения ее пробуждает яростный собачий лай. Огромный чёрный кобель вылетел из-под стола и что было сил облаял соседскую кошку, которая, спеша по каким-то своим делам, зашла куда не следовало. Кошка скользнула по забору и вмиг оказалась на недоступной для неуклюжего пса высоте. Через секунду она исчезла за другой стороной забора, на прощание одарив недоброжелателя презрительным шипением. Пёс, недовольно бурча, будто покашливая, удалился обратно в тень террасы, как словно бы капля чернил стекает обратно в чернильницу. «Громкий лай, должно быть, распугал всю живность в округе, – подумала маленькая ласточка. Стоит поторопиться и слетать к дороге, где над высокими кустами роились тучи жирной мошкары». Птаха внимательно осмотрела окрестности и, не обнаружив ничего подозрительного, выпорхнула из гнезда, после чего стремглав понеслась вдаль. «Я обернусь мигом – быстрее, чем солнечный диск в небе опустится хоть на пол пера», – подумала маленькая ласточка.

***

Жара. Жара и неудача от самого восхода. «Черт знает что», – уныло подумала облезлая ворона. Сегодня жизнь казалась совсем безрадостной, даже гаже обычного. Началось все с того, что её разбудил гул живых человеческих железяк, с помощью которых они убивают траву, срезая ее от земли. Пришлось вставать на крыло и лететь прочь. Несмотря на зной, ворона зябко встрепенулась, вспомнив о человеках. «Человек, без сомнения, злой, очень даже. Но он сильный! А значит главный, и потому ему всё дозволено. Ах вот бы мне столько власти, как у человека! Как бы я зажила, вот как бы я тогда зажила…» – от подобных представлений у вороны закружилась голова. А может это от трёхдневного голода, как знать? Птица покачнулась на ветке. Она сидела тут уже несколько часов к ряду, ожидая, когда с огорода, что начинается за забором не так далеко впереди, уйдет человек. Тогда она сможет наконец хорошенько набить брюхо. Словно бы не заботясь о пустом желудке вороны, человек и не думал уходить. Он стоял как вкопанный посреди грядок с распростёртыми в стороны руками, время от времени немного поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, при этом громко лязгая зажатыми в кулаках жестяными банками.

В отличие от своих сородичей, облезлая ворона не отличалась особым умом. Может поэтому она была такой голодной и облезлой? Но как и все облезлые вороны, она об этом никогда не задумывалась. Голова её была занята постоянным поиском возможности обхитрить мир вокруг. Это казалось справедливым, ведь мир, в свою очередь, бесконечно обманывал её саму. Сколько она себя помнила, другие вороны обижали её, всякий раз оставляя без пропитания. Даже мелкие наглые гады – воробьи – умудрялись оставлять ее с пустым клювом. Облезлая ворона точно знала – хочешь выжить, хватайся за любую возможность и не чурайся никаких методов. Если играть по-честному, всегда найдется кто-то ловчее тебя.

Человек в огороде, словно не подверженный ни жаре, ни усталости, продолжал своё многочасовое бдение. Длинные гряды густых растений с россыпями ярких ягод на веточках манили ворону, но страх перед человеком был непреодолим. Слишком много плохого, слишком много жестокости она повидала от этого бескрылого племени. Бессчётное количество её собратьев полегло от метких выстрелов, еще больше – отравили. Не счесть разорённых человеком вороньих гнёзд.

«Злые-злые и не хотят делиться. Забрали себе всё пропитание и жируют, – думала голодная ворона, щурясь на горбатую фигуру человека, чахнущего над урожаем. – Обставить человека не только не зазорно, но честь для любой вороны».

Голодная птица тешила себя мыслью, что человек рано или поздно скроется в своём гигантском каменном гнезде. На её удивление, ни одной другой птицы не виднелось в округе, что при должном размышление могло показаться странным. Ворона же, не склонная к излишним размышлениям, радовалась, предвкушая, что вся нажива достанется лишь ей одной. В то же время она немного нервничала, что конкуренты могут заявиться в любой момент, и тогда придется делиться, а всего скорее довольствоваться остатками. Подобные мысли, подстегиваемые голодом, разжигали нетерпение. Ворона прыгала с ветки на ветку, не в силах совладать с собой.

Когда солнце поднялось довольно высоко в небо, и жара стала непереносимой, терпение окончательно покинуло облезлую ворону. Она решила, что человек не уходит от того, что сумел приметить её среди ветвей. Сорвавшись с ветки, она полетела кругом, нарочито вставляя себя напоказ. Всё – улетела. Облетев же жилище человека, ворона незаметно присела на высокой крыше, так чтобы из-за козырька подглядывать за огородом. Взяв себя за клюв, она принялась выжидать. Не прикрытая более завесой из листьев, вскоре ворона стала изнемогать от жары. Укрыться от палящего зноя было негде.

«Проклятый человек строит свои уродливые гнезда так, чтобы никому, кроме него, не было места в них. Хитрый, какой хитрый зверь, этот человек! – с восхищением думала затаившаяся ворона. – Но всё же не хитрее меня, хо-хо!». За приятными мыслями о скором долгожданном обеде она незаметно для себя задремала.

Снилось вороне, что она стала человеком. Она избавилась от своего маленького слабого тельца и стала великаном, ничем не меньше того, что охранял огород. Голова её осталась прежней, а от шеи и ниже всё стало как у людей. Ворона-человек с важным видом ходила вокруг грядок, то и дело срывая себе какое-нибудь лакомство. Каркая, подобно раскатистому грому, она пинала всё живое, что пыталось посягнуть на её имущество. Мыши, кошки, собаки, прочие птицы в ужасе разбегались, только лишь завидев её длинный блестящий клюв. Ворона горстями рвала ягоды, и на их месте, как по волшебству, тут же появлялись новые. Делиться тем не менее она ни с кем не собиралась, ведь и с ней никогда и никто не делился. Другие вороны, признавая в ней бывшую родственницу, робко садились на забор и заискивающе каркали. Тупицам было неведомо, что никакая словоохотливая лесть им не поможет. Ворона-человек хватает их грубыми руками, а затем швыряет далеко за забор. Остальные наспех взлетают, чтобы не почувствовать на себе ярость могучего человека. По привычке она пытается взлететь, чтобы погнаться за трусами, но вспоминает, что у неё больше нет крыльев. Разочарование мелькает в её сознании, но уже через секунду это проходит. К чему ей крылья, когда у неё теперь полно еды? Ей не нужно никуда летать. Отныне центр мира – там, где находится она сама. Центр мира всегда там, где больше всего еды. Пусть другие суетятся и пляшут, а она будет неспешно расхаживать вокруг своего каменного гнезда, наслаждаясь сытой и неуязвимой жизнью. И всякая тварь из-за высоких кустов и ветвей деревьев станет боязливо и завистливо глядеть на неё, сверкая голодными глазами. И зрелище то будет усладой для её ума! Словно бы прочтя её мысли, побитые вороны, смиренно опустив головы, летят к ней навстречу, не без причины сбившись плотной стаей. На спинах у них тяжелым грузом покоится огромная, покрытая золотистой фольгой ребристая крышка от бутылки. Ворона-человек довольна. Уперев руки в бока, она горделиво ждёт, пока бывшие собратья суетливо возлагают на чернявую голову золотую крышку как знак власти. Теперь она – королева ворон; а в скором времени, объединив человеческую силу и воронью смекалку, нет сомнений, станет и королевой всех людей. Сверкая позолотой на челе, она милостиво сыплет хлеб и рыбьи потроха вокруг себя, и новые подданные устремляются к её ногам, жадно склевывая подачку. Глаз королевы падает на куст сочной спелой клубники, что растёт чуть впереди. Алые, источающие сахар ягоды сводят с ума дурманящим запахом и прекрасным своим видом. Она завороженно глядит на спелые плоды, и клюв её поневоле открывается в предвкушении…