Читать книгу: «Росстань – крест дорог», страница 2

А младший, он с заботой и семьёй.

«Когда же ты, сынок, придёшь домой?».

На бабку с грустью смотрит старый кот,

Вот-вот господь мурлыку приберёт.

Илья Муромец

Спит Илья, что блаженный,

И он видит во сне:

Разыгралось сраженье

И себя на коне.

Шлем, надёжные латы,

А в руках булава.

Да падут супостаты,

К голове голова!

Мир в смятенье, в тревоге.

Тает русская рать…

– Мне бы только на ноги,

Мне б на ноженьки встать.

Тридцать лет и три года

Просидел на печи.

– Что б мне сгинуть, уроду,

Даром ем калачи…

А дороги и стёжки

Ворог топит в крови.

«Эх, вы, ноженьки-ножки,

Эх, вы, беды мои».

Сказ о русалках

Бригада на лесоповале,

Боролся за план леспромхоз.

Нагие русалки бежали

К реке мимо мятых берёз.

Стонали, искали спасенья.

Скрываясь в осеннюю грусть.

– А я вот женюсь в воскресенье, –

Сказал бригадир,– я женюсь…

«Они ведь ни в чём не повинны.

За что же им страхи и смерть?».

«Да брось ты, да будь ты мужчиной.

Чего о русалках жалеть».-

Лесная нечистая сила, -

Острил бригадир,– вот, дела,

Такая б тебя полюбила,

Спокойно бы жить не дала…

– Пусть селятся в пни и коряги,-

Механик без юмора, прям,-

Или идут, бедолаги,

По холостяцким домам.

Бежали русалки нагие,

Что беженцы страшной войны.

Кому эти груди тугие,

Кому эти жизни нужны?

«В душе я имею в итоге

Непроходимую глушь».

«Но то, что русалки безноги,

Теперь мне понятно, что чушь…».

Вечная сказка о короле и его свите

На узорном полотне –

Хлеб да соль.

Разъезжает по стране

Наш король.

Королева не проста,

Не дурак.

Вам бы долгие лета,

Нам бы – так…

Ручки белые кладут

На поднос,

И охранник тут как тут,

Верный пёс.

Больно свита короля

Велика.

Да прокормит их земля

Мужика!

Тут придворных, почитай,

Миллион.

«Как кафтан не латай,

В дырах он».

Да прислужников одних –

От души!

Ты любуйся на них

И паши…

Перемешана с травой

Дождь-вода.

Нам такое не в первой,

Господа.

У себя мы, что в гостях.

Миг лови!

Раболепие в костях

И в крови.

* * *

У травницы у старой,

У белой головы

Не попрошу отвара

Я из разрыв-травы.

А бабка пусть с тоскою

Положит вслед мне крест.

Я шёл разрыв-травою

Сюда из дальних мест.

Дороги проклиная,

Голодный вой волков,

Я верил в заклинанья,

Дурак из дураков.

Всему я верил свято…

Трава при мне была.

Живу я не богато.

Да в этом ли дела.

Живу я, бабка, строго,

Разрыв-траву кляня.

Теперь одна дорога

Осталась у меня.

* * *

Одуванчики в поле светятся

Яркой солнечной желтизной.

Золотистая одноцветица

Пахнет солнцем и резедой.

Поседеют цветы красивые,

Травы пухом своим беля,

И откатится лето синее

В зеленеющие поля.

Происходит всё это издавна,

Отцветает цветок за цветком.

Вышел юным, казалось, из дому,

А домой пришёл стариком.

Приехал я в родные места…

В пояс кланяюсь дому,

Где родился и рос,

Всем родным и знакомым,

Белым лицам берёз.

Здесь в холщёвой рубашке

Бегал я по стерне,

Звонко радуясь пашне

Да её бороне.

Дом похожий, калитка,

Мягких трав пестрота.

На листочке улитка,

Вроде, та, да не та…

Память

1.

«Здесь жил я».

Это надпись на доме под снос.

Жизнь моя,

Разве я тебя перерос?

Есть и был.

Будто память, заброшенный дом.

Свыше сил

Мне оставить былое на слом.

2.

Дом немой,

Словно тело, отдавшее дух,

Шар земной

После ядерных смерчей и мук.

… В синеву

Миллионные крики втекли.

Я живу

И того же хочу от Земли.

* * *

Я пойду по лугу,

Травушки сомну.

Ни врагу, ни другу

Рук не протяну.

Все они постыли,

Нынче мал с них спрос.

Я пока что в силе

И живуч, что пёс.

Склоки-разговоры,

Всё не жизнь, а жест.

Золотые горы…

На могиле крест…

Травь топчу, ликую

В луговых красах.

Вирши публикую

Я на небесах.

Луговое поле.

Каждый стебелёк –

И судьба, и доля.

Я не одинок.

* * *

Я мысли растерял в траве густой,

Кузнечиками разлетелись мысли.

Летящие на стебельках повисли,

И по осоке прокатился стон.

Теперь мне часто приходить сюда,

Где мысли мои радуются воле,

Их много, будто васильков на поле.

Я отыщу их в травах без труда.

Рань

Над Амуром могучие птицы

Делят небо между собой.

В поднебесной просторной светлице

Затевают бессмысленный бой.

Делят небо орлы, не властны

Подавить свой надрывный стон.

Битвы видел я очень часто,

Зрелищ хватит мне лет на сто.

Как простреленных два самолёта,

Два орла идут на таран.

Надо мной неделимы высоты,

Розовеющие от ран.

* * *

Поют колокола. У неба цвет покоя,

И песня их в полон сердца людей взяла.

Проснулся город мой. Над сонною рекою

Поют колокола. Поют колокола.

Да кто же к Богу шёл стезёй такою узкой?

Утопленным в грехах отныне нет числа.

Я Богу помолюсь, и в церкви ново-русской

Поют колокола. Поют колокола.

Прозрение придёт, но только там, за гранью.

Предела жизни нет. Она не истекла.

Я счастлив оттого, что светлой летней ранью

Поют колокола. Поют колокола.

Мы в городе одном – и старики, и дети.

Всех ждут нас впереди житейские дела:

Рождаться, умирать и быть за всё в ответе.

Поют колокола. Поют колокола.

Возвращение странника

Щи наваристы. На блюдце соли горсть,

Хлеба горка, чай в ковше широком.

Ты вернулся, мой желанный гость,

Ведомый и тропам, и дорогам.

Ты побудь в кругу моих забот,

Расскажи, что видел в мире бренном.

Ведь набат в груди тревогу бьёт,

Звоном растекается по венам.

Видишь, я прикован к очагу,

Лишь гостей встречаю на пороге,

И с тобой уйти я не смогу.

Здесь перекрестились все дороги.

Так иди же, странник, по Руси

От двора к двору, от дома к дому

Ты людей о жизни расспроси.

Как живётся людям незнакомым?

А когда мы встретимся опять,

Ты расскажешь о скитаньях снова.

Всех дорог, я знаю, не объять.

Может, и не скажешь ты ни слова.

* * *

На жизнь оседлую не сетую.

Туда и мысленно не рвусь,

Куда нацелилась ракетами

Наивная святая Русь.

Одну её люблю, убогую…

С мечтой в очах, с тоской в груди.

Мне с ней идти одной дорогою,

Пусть даже пропасть впереди.

С царями, с вещими каурками,

С тревожным стоном бытия

И с полупьяными придурками

Одной веригой скован я.

Не спит во мне душа-пророчица.

Тут, что ни рыба, то карась.

Ведь вакханалия не кончится,

Она ещё не началась.

Мы вновь с кирками да лопатами.

Рай будем строить. Спас, прости!

Но мне с ракетами крылатыми

С рождения не по пути.

Зловещий сон

Душит ли в горле простудный нарыв,

Или на самом деле.

На руки взял меня ядерный взрыв

И выбросил из постели.

Непостижимо. Увидимся ли?..

В адском полёте мысль эта мучит.

Я опускаюсь на язвы земли.

Мне уже лучше. Мне уже лучше…

Где мы теперь повстречаемся, где,

Если весь мир – преогромная рана?

Каплями крови в убитой воде

Высохшей речки? На дне океана?

Но в беспощадной последней войне

Нет и не будет живому спасенья.

… Это мне снилось, почудилось мне,

И пробужденье, как воскресенье.

* * *

Лишь только шаг от мудрости до дури…

В проекции родильный дом – погост.

Но Комсомольск, который на Амуре,

В раскладе историческом не прост.

Суть не в замене огненного флага,

Не в жалкой политической борьбе.

Мой город встал на кости «Амурлага»,

Они напоминают о себе.

По воле царской мы в сплошной атаке.

Пора раскрыть глаза нам, чёрт возьми!

Вы видите, как сытые собаки

Смеются над голодными детьми.

Вы видите, как Русь в хмельном угаре

Порой бушует, правда, невпопад.

С нас дань берут московские бояре,

И местные – в кормушку норовят.

Мы дорого за город заплатили,

Что встал на бедах, на краю Земли,

И никогда надежд не хоронили,

И, слава богу, к истине пришли.

Вставай, мой город, отряхнись от боли!

Порой не просто нужный путь найти.

Вперёд иди, назло своей неволе,

Пока не перекрыты все пути.

Предзимье

Как дрогнет лист осенний

Поутру,

И нет ему спасенья

На ветру.

Вот стужу тьма густая

Начала.

С листом снежинок стая

Поплыла.

* * *

Глянь, снегири летят,

Зимы холодный миг.

Бездомных птиц порой

Зима казнит сурово.

Не город виноват

В беде твоей, старик,

И не зима виной,

Что ты живёшь без крова.

Ты городу отдал

Всю молодость свою,

Он годы не вернёт.

Твоё – с тобой всецело.

Ты верил и мечтал,

И в трудовом строю

Спешил всегда вперёд

И не сидел без дела.

Проснётся город в нас,

Тепло души внутри.

Пусть жизнь порой строга,

Есть радости и в тверди.

Настанет добрый час,

И сядут снегири

На чистые снега.

Вернётся милосердье.

У зимнего костра

К теплу костра я прикоснусь руками.

Шаг в сторону – и яростней мороз.

Зима долга,

Крадутся дни за днями.

Кругом снега,

За сопками, полями,

И прочный иней на ветвях берёз.

Тревожное январское молчанье.

Была ль зима когда-нибудь добра?

Кругом она.

Но я весну встречаю.

Идёт весна

С цветами и лучами…

Нет, не весна, а только дым костра.

* * *

Мир упал мой в цене,

И смятенья, что бури,

С чашей выпитой лжи,

Стали просто судьбой.

Ты не плачь обо мне,

Комсомольск-на-Амуре.

Я пока ещё жив,

Я ведь вместе с тобой.

Я постиг навсегда

Суть родного порога,

Отдохнул от беды.

Я душою продрог.

Дождевая вода,

Бестолково и строго

Замывает следы

Очень дальних дорог.

Мир мой – суть суеты

В круге чёрных кошмаров.

Страшен времени бег,

В нём я жизнь познавал.

Пусть погаснут цветы

Злых душевных пожаров.

Комсомольск, ты навек

Мой последний привал.

* * *

Заповедные тропы мои…

Много их за спиною осталось.

Но из них только самая малость

Растворилась в стихах и в крови.

Растворилось в хожденьях моих

Всё, что видено и пережито.

Посмывало дождями следы-то

И снегами засыпало их.

Троп во мне – заповедный музей.

Как всегда, незнакомой тропою

Выхожу из нелегкого боя.

В нём потеряно много друзей.

Ты, живущий, следи и смотри!

Этот бой – и твоё откровенье!

Будь собою не на мгновенье,

А на жизнь, что пока впереди.

* * *

Откровения пройденных дней…

Жизнь вертела меня колесом.

Всё свершилось не властью моей,

А по воле того, кто – во всём.

Да, по воле того, кто везде,

Процветает он в странниках, в нас.

Ни в земле, ни в огне, ни в воде

Откровенье не спрячешь от глаз.

В бесконечном слиянье миров,

Где добро в единенье со злом,

Знал я горечь небесных даров,

Знал я счастье в кошмаре земном.

Так открылась мне истины часть,

И сейчас я страдаю по ней.

В мире вечном ни встать, ни упасть.

Откровения пройденных дней…

Не сотвори!

Смотри в глаза мои открыто,

В них вечный мир.

Себе кумира не твори ты.

К чему кумир?

Я не пройдоха, не проныра,

Мой бог – внутри.

Не сотвори себе кумира,

Не сотвори!

Я оторвался от «элиты»,

Покинул пир…

Себе кумира не твори ты.

К чему кумир?

Душа – не сквер и не квартира,

В ней не сори.

Не сотвори себе кумира,

Не сотвори!

Я богом, как и ты, забытый,

Не в масле – сыр.

Себе кумира не твори ты.

К чему кумир?

Мне в жизни не уютно, сыро.

Но ты смотри…

Не сотвори себе кумира,

Не сотвори!

Надежды нашей не убитой

Ты снял мундир.

Себе кумира не твори ты.

К чему кумир?

Ты не хотел любви и мира -

Огнём гори!

Не сотвори себе кумира,

Не сотвори!

Росстань – крест дорог

«Батюшка Питер бока наши повытер»

русская пословица

* * *

У невского причала

Реки спокойной ширь.

Сюда меня прислала

На каторгу Сибирь.

Я крикнул, уезжая,

И тем, кого уж нет:

– Я вечный каторжанин,

Поскольку я поэт!

Я мыслям дал простора,

Шёл от нуля к нулю:

«Бока повытрет скоро

Мне Питер… Я стерплю».

Я сам себе помеха,

Но справился с гужом.

Под Петербург приехал

С тяжёлым багажом.

Я запертые двери

Не вышибу ногой.

Но в Питер свято верю

И в старый, и… в другой.

…Живу, как все, делами,

А их не вышел срок.

Гремлю я кандалами

Своих тяжёлых строк.

* * *

Вот и апрелюшка водяной,

Плачущий в мир сосулями.

Жалко, что нынче, и этой весной.

Старую обувь обули мы.

Нет у апрелюшки ни гроша,

Да он и не будет каяться.

Вся водяная его душа

Маю травой достанется.

То ли там смех, то ли птичья трель.

То ли река говорливая…

Вот и пришёл под окошко апрель,

Время земли счастливое.

* * *

На выжженном поле стою…

И всё ещё верю в добро.

А жизнь разменяли мою

На злато и серебро.

А ветер разносит золу

Моих опалённых россий.

Я всё ещё кланяюсь злу,

Твержу ему «не убий».

Все заповеди кругом

Сгорели в пламени ржи.

Приют мой и отчий дом

Средь серой спалённой ржи.

Росстань – крест дорог

Мне с попутчиками дойти

Лишь до росстани, а потом

Разойдутся наши пути.

Каждый думой своей влеком.

Вот и росстань, что крест дорог,

А на камне слова просты:

«Путь налево – к богатству лёг,

А направо – слава, цветы.

По прямой же неведом путь,

И конца той дороге нет».

Не смогу я с неё свернуть,

Не за тем рождён я на свет.

Пусть встревожит испуг слепой,

Пусть чужая стезя светла…

Но пойду я своей тропой,

Только той, что судьба дала.

Санкт-Петербург

Не корите меня, не надо,

Я нездешний, но вам сродни.

Этот город – исчадье ада…

Спас, спаси его, сохрани!

На мужицких костях построен,

На несчастьях детей да баб,

Он и плотник, и пекарь, и воин…

Он и мученик, он и раб.

Добрый город, пока он в силе…

За страдания кто воздаст?

Боль и слёзы моей России,

Миллионы печальных глаз.

Всё мы строим город песочный,

Верим в завтрашние огни.

Те, кто славили белые ночи,

Подарили нам чёрные дни.

А по городу славному важно,

Как полвека назад, как всегда,

Снисходительно и вальяжно

Бродят черти, что господа.

Пахарь

Иду за плугом, – силы нет, -

За клячей, с громкой кличкой «Время».

Я вечен, вот уж много лет

Бросаю в нашу землю семя.

По светлой осени я жнец,

По тёмной осени – я мельник.

У беломраморных крылец

Мой труд благословил бездельник.

«И слышался голос Тамары»

М.Ю.Лермонтов

* * *

Вошёл я, и бросилось сразу

В глаза мне жизнь – не кино;

Открытка с мигающим глазом,

Японка в цветном кимоно.

Был кофе нерастворимый,

Насыщенный взгляд живой,

За окнами необъяснимый

Петербург над Невой.

Подобного память искала,

Сливаясь с фатальной душой.

Меня этой ночью не стало,

Лишь голос остался чужой.

Мне снились ночные кошмары,

Бесформенные тела.

Я спал, а царица Тамара

Моё забытьё стерегла.

Я был колдуном и факиром,

Я богом всеведущим был,

Владыкой беспечным над миром,

Который в любви сотворил.

* * *

Ночь притихшая бледна.

Тени улиц не знакомы.

Я увидел свет окна,

Яркий свет чужого дома.

Блеск огня заворожил.

Увлекал он, день итожа.

А в окне плескалась жизнь,

На ночной мираж похожа.

Ночь, притихшая, кругом,

Слилась вместе с тополями.

Далеко мой отчий дом,

За горами, за долами.

* * *

Городу снятся сны,

Окна мутны, пусты.

Слышно средь тишины –

Вздрагивают цветы.

Не запоздала заря,

Ночь растворила меня.

Я ожидаю зря

В окнах домов огня.

Я с головой до пят

В мыслях и новизне.

Вижу, как окна спят,

Плача росой во сне.

Вариации

1.

Зовётся селение Русью,

Храня первозданный свой вид.

Щемящей прадедовской грустью

Ручей-колокольчик звенит.

Есть села такие повсюду,

В них русские песни поют,

В них люди в согласье покуда

И в братстве привычном живут.

2.

Я мастер рассказывать сказки,

Дарить вам картинки с лубка.

Всё ложь! По селу без опаски

Никто и не ходит пока.

Здесь брат нападает на брата,

В ходу и дубинка, и нож.

Что было так ценно и свято,

Сгорело под пьяный галдёж.

Тапир

Была Россия лошадью летящей,

Сильна, прекрасна, радостна, легка…

И будущим жила и настоящим.

Не всякого носила седока.

Была Россия… Впрочем, то, что было,

Давно уже забыл подлунный мир.

Во что её судьбина превратила?

Ведь лошадью не может быть… тапир.

Октябрь

Огонь невиданный горел

Осенней медью,

Как будто зелье

На костре

Варила ведьма.

А пьяный лес шептал кругом,

И хмель плескался.

Последним вальсом

Плыл огонь,

К земле спускался.

А зелье ведьмино брало,

Как мысль о прошлом.

Огонь порошею

Несло.

Он жёг подошвы.

Бродила осень

Здесь и там

В закате алом.

Она кивала тополям

И расцветала.

Каменная осень

Стая крылатых существ надо мною летит,

Крыльев движенье небо наполнило шумом.

В городе мрачном каменных взглядов и плит

Негде всходить посеянным чувствам и думам.

В городе правит немая тяжёлая мгла,

И небеса надо мной тяжелы, равнодушно пустые.

Стая крылатых существ наверху проплыла,

Может быть, гуси, может быть, души святые.

Каменный мир обступает угрюмо вокруг.

К небу я руки вознёс, но крылья давно отшумели.

Не опустить никогда мне поднятых рук.

Окаменели.

* * *

Гигантская птица-диво

Из каменного яйца

Высидела терпеливо

Каменного птенца.

Вырастила, вскормила

И улетела в ад.

Перед птенцом уныло

Толпы людей стоят.

Молятся камню свято,

Людские дрожат уста.

Чья там душа распята

На чёрных крыльях креста?

* * *

Ночевал я на болоте,

Так недавно это было,

Богом и людьми забытый.

Дождь глаза мне заливал.

Я из крови, я из плоти…

Только это так постыло,

И, тоской ночной убитый,

Слёзно к небу я взывал.

Я просил его о смерти,

А точнее, о дороге,

Что ведёт к мирам далёким

Из чудовищных чудес,

И вокруг вопили черти,

И вокруг смеялись боги.

Грустный взор зеленоглазый

Изучал меня с небес.

Ночевал в болотной жиже,

И костры мои сгорели,

Их дождём заморосило,

Видно, Бог был не со мной.

Я прижался к тине рыжей,

В даль миров глаза смотрели.

…А кикимора просила

Дать ей страсти не земной.

Роща теней

В зелёной роще, под посёлком, Мгою,

Где рокотали страшные бои,

Лежат из жизни вечные изгои,

Вернее, только кости, не они.

Рождает роща новые берёзки,

Рождает роща сочные грибы.

А этим даже гробовые доски

Не выпали подарком от судьбы.

Доколе нам в извечной обороне

Такая роща горькая нужна?

Когда последний павший похоронен,

Ведь лишь тогда кончается война.

Только тогда она опустит знамя…

Пока война живёт, наш мир кляня,

И в рощах мрачных, прячась за стволами,

Идёт война теней средь бела дня.

Видение наяву

О, господи! Что же такое?

Да что же случилось со мной?

Склонившись, стою над рекою,

Над бурой водою речной…

Гляжу я на воды, страдая.

Чьи души из бездны глядят?

Посульники светлого рая,

Как прежде, готовят нам ад.

Из тёмной реки не напиться.

Как грешен земной неуют!

Я вижу, в реке не водица,

А кровушка та, что прольют.

* * *

Какая сытая зима,

С каким восторгом и задором

Мир заполняет закрома

Указами, речами, вздором…

Пойду на Лиговку с утра.

Там в скверах прячутся виденья.

Их гонит дворник со двора:

– Подите с глаз, лихие тени!

Он повернётся вдруг ко мне:

– Я старый житель Ленинграда,

Восьмой десяток на войне…

Когда закончится блокада?

* * *

Вечер лохматый и чёрный стучится в окно,

И смоляной бородой о рамы он трётся.

Может быть, мне лишь увидеть такое дано,