Читать книгу: «Росстань – крест дорог», страница 5

И горящий во тьме

Среди долгого лета

Говорит о зиме.

…Отодвинься ты, леший,

От огня, от костра.

Ныне конный и пеший,

Сгинет в нём, как вчера.

Мой костёр мне послушен

В ночь раздачи долгов…

Я сжигаю в нём души

Не прощеных врагов.

Брань-трава

Триптих

1.

Вылупился птенец

И кричит из гнезда,

Где, мол, мать и отец.

Да подать их сюда!

2.

У костра упыри.

Верхних офисов рать:

Где, мол, те глухари.

Да сюда их подать!

3.

Да подать им спьяну

Этот бор, этот дол,

Да подать всю страну,

И с размаху – в котёл.

* * *

Я с крутояра сойду

К весёлой реке,

Ивовый прутик найду,

Напишу на песке:

«Здравствуй, Россия, я тут…».

Мы вместе с тобой.

Ирисы наши цветут

Волной голубой.

Птицы-певуньи кругом

В зелёной листве.

Здравствуй, Россия, мой дом,

Мой солнечный свет!

Клонится к стёжке трава,

Высока и сильна.

Речка смывает слова,

Смеётся волна.

«Здравствуй…» пишу я опять

Средь ясного дня.

…Родину сможет отнять

Лишь смерть у меня.

Заколдованный посёлок

Покойнички в гробах не со «вчера»,

Годами их не сносят со двора.

Смердят их трупы долго. Что же так?

Чего же не хоронят их, земляк?

Мужик смущённо телогрейку мнёт:

– Земля в своё их чрево не берёт.

Мы пели гимны, нужные стихи…

Видать, не принимает за грехи.

Вот, слышь, браток, дела нейдут на лад.

Мы в землю их, а нам земля – назад…

– Да будет на посёлке тишь да гладь.

Настало время трупы оживлять.

Пусть из лесов придут сюда волхвы.

Начнут не с ног, а прямо с головы.

– Пустое слово говоришь сейчас.

С Тибета приезжали и не раз.

Живой водой омыли – всё мертвы.

А ты твердишь… Какие там волхвы!

– Тогда поставьте им дворец большой.

Вы люди работящие… с душой.

Пускай, руководят, в числе других…

Ведь толку нет от мёртвых и… живых.

– Ты – ангел, слава, честь тебе, хвала!

Теперь легко пойдут у нас дела.

Я исчезаю, я всегда в пути.

То был не я, а Дьявол… во плоти.

Брань-трава

Отцветает она в июле,

Голубые летят лепестки.

На России не считаны пули,

Что пробили сердца и виски.

Сколько войн отцвело, отпылало,

Нет почти не прострелянных мест.

Ни война ли судьбою играла

Чёрных вдов и забытых невест.

От Поморских земель до Приморья

Ожидаем обещанных благ.

А покуда – великое горе

И трёхцветный над Родиной флаг.

Бедам нет ни конца и ни края,

Отливаются в пули слова.

Голубыми цветами сверкая,

Снова в битву зовёт брань-трава.

Цветы

Ударил вечер свежестью на люд,

И, смешивая солнечные краски,

Весенний город ждал, пока нальют

Тарелки площадей ночною сказкой.

– Цветы,– кричала женщина,– цветы!

Берите для людей хороших!

От жара не успевшую остыть

Топтали люди мученную площадь.

– Цветы, цветы! – летело над водой,

По улицам неслось упрямо.

Цеплялась девочка за материн подол:

– Пошли домой. Мне надоело, мама!..

Не всё спешило отойти ко сну,

Влюблённые слонялись у обочин.

Крик женщины и всхлипы… в тишину

Ломились в аромат цветочный.

* * *

Жизнь моя – крайняя мера,

Ночи страшны и грубы.

Вижу во снах квартирьеров,

Тех, что строгают гробы.

Горечью лет не напиться,

Я ведь у жизни в долгу.

Но незнакомые лица

Вижу на… том берегу.

Это постигнет не каждый.

Всяк ли в Бессмертие вхож?

В Мире Подлунном от жажды

Гибнет и Правда, и Ложь.

Много Миров, там… за дверью

Там за закатом – рассвет.

В доброе слово я верю,

Только не в… добрый совет.

Жизнь за порогом – не чудо.

Там я бывал наяву.

Часто туда и оттуда

В чёрном пространстве плыву…

В чёрном пространстве тревога.

Всюду она – не мираж.

Может быть, жизнь, не убога,

Только… частично шантаж.

Что-нибудь жизнь моя значит,

Чёрной идя полосой.

Там заждалась меня, плачет

Женщина с острой косой.

* * *

Прохожего незримое авто

На полной скорости безжалостно сбивает.

Да, снова я хочу сказать про то,

Про то, что невозможно, но бывает.

Голодной мухе, что попала в мёд,

Поверить трудно в смерть от жизни сладкой.

Но есть надежда, что душа живёт

В иных мирах открыто и… украдкой.

Во всех вещах, казалось, не живых

Меняется лишь форма, что… квартира.

Но, всё ж, мы ран страшнее ножевых,

Суть Бытия не от Земного Мира.

Как нелегко сломать стереотип

Чудес привычных. Новое – шарада.

Незримое авто, и гул, и скрип…

… Путей немало из земного ада.

* * *

Между мирами ночь – всегда межа.

В ней столько тайн, непонятых загадок.

Таинственный, безжалостный порядок…

Сознание – на лезвии ножа.

Сквер городской ночное небо пьёт,

Свет фонарей назвать-то светом лестно.

Я вижу, женщина, прозрачна, бестелесна,

Девчушку сонную отсюда прочь ведёт.

Сказал я приведенью: «Погоди!

Оставь дитя! Верни ей жизни радость!».

Но девочка задорно засмеялась:

«Я сон смотрю. Ты, дядя, уходи!».

Бессилен я межу сравнять с землёй…

Прощай, дитя! До встречи в тьме столетий

На том, на этом… на каком-то свете!

Мы все и всюду в сущности одной.

А смерть, всего лишь, временный уход

Из бытия и забытья земного,

И нет ни у кого пути иного.

У каждого успенья свой черёд.

Я встретил утро в сквере, во дворе.

Всё потому, что был всегда поэтом…

Изрядно подустал на свете этом,

Как пёс голодный в старой конуре.

Окно светилось в доме, в серой мгле.

Рыдания ко мне неслись оттуда.

Мои родные, смерть – ведь тоже чудо.

Ребёнок жив… не здесь, не на Земле.

Чёрные птицы

Поверьте мне, дамы и господа,

Что я не любитель слагать небылицы.

Над нашей землёю туда и сюда

Летают большие зловещие птицы.

Они – не вороны, но крылья черны,

И не боятся ни дня и ни ночи.

Они пролетают сквозь явь даже в сны,

Их раньше не видел никто, между прочим.

Вам, право, смешно, не для вас маята

Несуществующей, якобы, темы.

Господь вас простит. Велика слепота

Толпы одуревшей и мрачной системы.

Я вижу, как чёрные птицы летят,

За крыльями их – ни дождя и ни света.

От них всё сильней нарастающий смрад,

А это дурная и злая примета.

Нет, я не из партии старых кликуш

И тоже надеюсь, что справимся с тьмою.

В ней люди уходят под радостный туш

В свободное братство с дырявой сумою.

Вы смотрите в землю – ни глаз и ни лиц.

Одно утешенье – землица сырая.

Но кормят хозяева алчущих птиц

Живыми людьми, ни на что не взирая.

Кормушка

Боровам и прочим чушкам,

Всей свинячьей родове,

Мы поставили кормушки,

Чтоб жирели на жратве,

На крови и судьбах наших,

На доверье к ним слепом…

В их речах, дерьмом пропахших,

Лишь посулы «на потом».

В телеящиках уныло,

Полусонно, невпопад

Хрюкают свиные рыла

Уж который год подряд.

Знайте, братья по несчастью,

По судьбе, по нищете,

Завтра снова быть ненастью.

Скот над нами – на скоте.

Ныне я невзгод напарник,

Тяжких бед Родной Земли…

Процветает наш свинарник.

Что ж мы свинство развели?

Мы у них добра просили,

Но попали под ярмо,

А добро и жизнь России

Превращается в дерьмо.

Что когда было свято

(Нет, не «красный паровоз»)

Превращают поросята

В прочный и густой навоз.

На хавроньях ожерелья

Из-за дальнего бугра…

Раздобрели, разжирели

На забой их всех пора.

Хватит здесь забот, резонно,

Крепко наш народ зажат…

«Чопы», «Альфы» и «Омоны»

Свинокомплекс сторожат.

Свиньям люд отдал судьбину.

Тут реально… пропадёшь.

За пятак мы горбим спину,

А порою – ни за грош.

Их кормушки – нам отрада.

Мы ведь совестью сильны…

В тех кормушках – не баланда,

А богатства всей страны.

Но уже не видно края,

Путь к… Свободе всё длинней.

Не бывает лучше рая

Для ублюдков и свиней.

О попугаях

Два попугая Серж и Лина

Живут в сторожке лесника.

Их любит молодой детина.

«Любовь, слышь, паря, на века».

Они умны и горделивы

(Что я – дурак, твердят полдня).

– Ты приглядись, не птица – диво,-

Так убеждает он меня.-

Нам попугаи всенародно

Для дома каждого нужны.

Пускай для супа не пригодны,

Зато красавцы и умны.

Он всё о них, о них родимых,

Заморских, из далёких мест…

Он, будто из огня и дыма.

Ну, как ему не надоест?

Ночь на дворе, он всё про то же,

Что люди, дескать, им сродни…

Спаси меня, великий боже!

Спаси, помилуй, сохрани!

А он про них всё бает, бает…

Я засыпаю в пять минут,

И снится мне, что попугаи

Стихи и прозу издают.

Былина о пустоте

1.

В сквере зелёном детина

Коляску катает, млея:

– Тихо! Разбудите сына.

Ржёте на всю аллею.

Мы замолчали с другом,

Притихли в шуме и гаме.

Друг мне сказал с испугом:

– В коляске мешок с деньгами.

2.

Мы видим дивное диво,

Но нас тут не понимают…

Две брюнетки счастливых

Тюк с баксами пеленают.

Баюкают мамы и няни,

С мешочками и с кулями,

Тугрики и юани…

Колясочки с шекелями.

3.

«Да что же это такое?»,-

Душа моя Мир спросила.

Я трижды взмахнул рукою:

– Сгинь, нечистая сила!

Сгинь, мрачный сквер в обманах

И место, что вы обжили!

…Тут и в толстых романах

Страницы пустыми были.

* * *

Лист осенний упал на траву,

Разлетелась листва по лугам.

Я грущу, потому что живу.

Лето падает к стылым ногам.

Я усталый немного и злой,

Ни вчерашний ищу ли день?

Не маните меня весной,

Я один из осенних людей.

Под ногами листва и листва,

Клёны в ярком сгорают в огне,

Помолчу. Ни к чему тут слова.

Осень прошлая стонет во мне.

* * *

Под крутояром плещется река,

Что память, и чиста и глубока.

А так ли жил, а та ли я живу,

А тех ли в сердце я порой зову?

Коль грешен я, хоть на секунду лжив,

То вниз меня швырнёт крутой обрыв.

Пусть утону я в памяти своей,

Во зле врагов, в страданиях друзей.

Я был собой, мне жизнь – бесценный дар,

И вниз меня не сбросит крутояр.

А тех, кто не всегда довольны мной,

Я чувствую затылком и спиной.

На то и комары, чтобы жужжать…

Заре вставать, реке вперёд бежать.

Кукушкины обещания

Дождь поёт

Я водой небесною облит,

Брошенной сюда с Иного Света.

Небо мне решило подарить

Песню, что никем ещё не спета.

Фонари сияньем янтаря

Загружают улицы ночные,

И домов квадратики горят,

Бликами ложась мостовые.

Я ловлю рукой дождя струю,

Он, что Бог, и альфа, и омега.

…Я дежурных песен не пою

И не прячусь от дождя и снега.

* * *

Ива пытается небо обнять,

Украсить его листвой.

Но резкий ветер опять и опять

Ветви гнёт над травой.

Река пытается небо вместить

И отразить в глубине.

Но разве сравнима тонкая нить

С небом в голубизне.

Птица пытается неба пути

Измерить уж много лет.

Но сколько в пространстве его ни лети –

Небу придела нет.

А я не пытаюсь… Просто живу.

Ведая смелость и страх.

Но даль земную и синеву

Вмещаю в своих глазах.

Конец двадцатого века

Мы у газетного киоска.

Но вот дела, но вот беда –

Опять с газетами загвоздка.

Когда нам повезёт, когда?

Кроссворды рядом с желтой прессой,

Где экономика под «ню»…

Тупое чтиво для балбесов:

Кроваво-чёрное меню.

Мы просыпаемся с рассветом,

Мы жить не можем без газет.

Но снова проданы газеты,

В продаже только жалкий бред.

А киоскёр нам виновато

Твердит, пунцов, что маков цвет:

– «Россия» продана, ребята

И «Правды» нет, и «Правды» нет…

Кукушкины обещания

Кукушка кукует в чаще,

Явственно в птичьем гаме:

«Живите не настоящим,

А будущими годами».

А Ванька уши развесил,

Считает, тая дыханье.

Беспечен, ленив и весел.

Жизнь – полное отдыханье.

Плуг в борозде заросшей,

Землю скупили проглоты.

День-то какой хороший!

Ни денег и ни работы…

Лица крестьян в печали…

Как и рабочих, их тоже

Начисто ободрали

Криминальные рожи.

Чертей уловки знакомы,

Разборки их, перепалки…

Народ российский – не дома,

А на огромной свалке.

Кукушки кричат с трибуны…

И «Легион» их имя!

Даже мужик чугунный,

Ангел в сравненье с ними.

* * *

За борт упал я в море

С большого корабля,

Но выплыл, вам на горе,

Под пятками – земля.

Представьте, это было,

А может быть, я лгу,

Но жизнь меня солила

На вашем берегу.

Вы, вспомнил, рядом плыли,

И не сошли с ума.

Что нам морские мили.

Мы оба из дерьма.

Век слушать вам, гадая,

Меня с открытым ртом.

Но не был никогда я

Ни за каким бортом.

* * *

Что там за блики? Чью душит свободу

Злая, слепая, тревожная глушь…

Кровь ли стекает в озёрную воду?

Раны кровавы невидимых душ.

Сколько же встречено мною рассветов…

Знаю, без смерти рождения нет.

Утро, тропинки в ущелье разведав,

Скалы окрасило в розовый цвет.

Ночь погибает… Как ей одиноко!

Ночь – это старость вчерашнего дня.

Если мне что-то дано, то от Бога

И от людей, от воды и огня.

Чётче, белее ствол дальней берёзы.

Алые склоны… Мне б жить без конца!

В этом рассвете и радость, и слёзы.

Чьи там, в камнях, умирают сердца?

* * *

Марфушка струны усладами зовёт.

«Русское слово вовек не обветшает».

Балалайку Марфушка в рученьки берёт,

Внуков непоседливых бабка потешает.

«Как у нашей Марфушки

Испеклись оладушки.

Заходи в Марфушин дом,

Ешь с медком и молоком».

Детушки прыгают, пляшут и визжат.

«Марфушка, Марфушка, поиграй немного…».

А у нашей Марфушки семеро внучат.

Светлая ей, светлая… на тот свет дорога.

«Не спеши ты, Марфушка,

Поживи ты, лапушка».

…Заходи в Марфушин дом,

Помяни её блином.

Марфушка струны усладами звала,

Марфушка бани крепкие топила,

Марфушка чудные кружева плела…

Землю нашу русскую Марфушка любила.

«Ой, воскресни, Марфушка!

Внучек болен, чадушко.

Влез он в банковские ссуды».

Душат Родину… иуды.

* * *

Капли камень терзали,

Мучили бесконечно.

Мягкость свою вонзали

В окаменевшую вечность.

Шло роковое крещенье.

Падали и высыхали…

А камни стонали в ущелье,

Мучились и вздыхали.

Рожь

Как от бед и невзгод отрешение,-

А без них едва ль проживёшь,-

Начинается колошение,

Зреет рожь.

Наливаются соками стебли.

День бескраен и голосист.

Пробивает теплую зелень

Птичий свист.

* * *

В гостинице районного села

(Таких у нас, что рыбы в океане),

Певица неизвестная жила

Своим искусством на телеэкране.

Да, песня русская прекрасна без прикрас,

Певица не шептала, не кричала…

Россия эхом откликалась в нас,

Как будто бы, в сердцах брала начало.

Мы слушали. Приезжий агроном,

Студент, из мэрии одной две строгих дамы…

Черёмуха плескалась за окном,

Шурша цветами тёплыми о рамы.

Мне не спалось до самого утра,

Искусству не прилично быть… товаром.

Одной лишь песней вся телемура,

Была разнесена одним ударом.

Прозренья миг надежду нам даёт,

Ведь истины рождаются в мгновеньях.

…Россия отряхнётся от господ.

Не долго быть Отчизне на коленях.

* * *

Шёл человек и черновик листал,

Рассеяно взошёл на пьедестал.

Живую душу человек имел,

Но, памятником став, окаменел.

Вернуться бы в людскую суету…

Мгновение застыло на лету.

Читалось только в каменных глазах,

Как много человек не досказал.

* * *

Мне б Родина цвела,

А там уж пусть, что будет…

Пусть кто-нибудь со зла

Всю жизнь мою осудит.

Пусть кто-то не поймёт,

Об истине не зная.

Поэзия – не мёд,

А рана да сквозная.

Мне б в небо уходя,

Поверить в тихой сини,

Что каплями дождя

Я возвращусь к России.

* * *

Мы приехали, и кактус зацвёл,

А такое бывает не часто.

Яркий кактусовый ореол

Появился на счастье.

Ты сказал, что скитаньям конец,

На мгновенье поверив причалу,

А из синих сигаретных колец

Рисовалось начало.

Нам, усталым, показалось в пылу,

Что дорог осталось немного.

За оконными рамами тьму

Прошивала дорога.

Чемоданам хотелось вздремнуть,

Пустотой квартиру измерить.

Но грядущий и предвиденный путь

Начинался за дверью.

«Артамоны едят лимоны, а мы молодц ы – едим огурцы»

Русская пословица

* * *

Прочитал я в газетном столбце

(Может, что-то не понял, не скрою):

Наша сила всегда в огурце,

Мы горды огуречной горою.

Огурец – он повсюду наш друг.

Парниковый, осенний, солёный…

Огуречная радость вокруг:

Маринованный, жёлтый, зелёный…

Да, видать, небольшая беда,

Что лимону он родственник дальний,

Что таится в нём только вода.

Как в речах мироедов нахальных.

Радость знаю земную и грусть,

Я смотрю в огуречные лица…

Огурцу, земляки, поклонюсь!

Не лимону же мне поклониться.

«Беды натворил: щуку с яиц согнал»

Русская пословица

* * *

Тихо я пройду, без звука,

Не стрястись беде…

Пусть сидит спокойно щука

На чужом гнезде.

Щука мудрая при деле,

Слышит каждый стук.

Мы соборно обалдели –

Молимся на щук.

Эти яйца не простые,

В них наш светлый день,

Наши завтра золотые,

А не трень да брень.

Говорят, у нашей щуки

Дел невпроворот.

По кидаловской науке

Дышит и живёт.

Как нам щука повелела,

Так тому и быть.

В остальном – не наше дело.

Наше – щук хвалить.

* * *

Многоглавый дракон

Над росстанью вьётся.

Мне дракон – не закон,

В крови захлебнётся.

Мне с драконом не спечь,

Видать, каравая…

Обнажил я свой меч,

Грудь щитом прикрывая.

Сколько жизней сгубил

Душегубец постылый.

Он умерит свой пыл…

Есть на ворога сила.

…Заломила братва

Вознесённую руку.

Жуткий вой большинства

Заметался по кругу.

Повели хоровод

И запели, завыли:

«Пусть летает, живёт!

Мы его полюбили!».

Миловать вам с руки

Всё нечистое разом?

Потакай, мужики,

Всем жестоким проказам!

…Нам пожить довелось

На Отчизне шутами.

Встанет наше авось

На могилах крестами.

Текущий момент

Муж председатель, и жена спешит

К ноге примерить тёплые калоши.

Из отпрысков никто не позабыт,

Из родичей никто не позаброшен.

Не можем без царей мы и князей.

Нам для души их сытость или милость.

Навечно сдали старых мы в музей,

Да новых больно много расплодилось.

Для нас под небом общим места нет,

А если есть, – для адовой работы.

Ведь должен жить шикарно дармоед

И с глупой речью выступать до пота.

Мы все равны в заботах для страны,

Со стороны пристойно всё и чисто.

Есть нищета. Она страшней войны

Для многих миллионов… экстремистов.

Откровение нувориша

Первый парень на деревне,

А в деревне – дом один…

Этот парень – старец древний,

Он батрак и господин.

Он всю жизнь не знал колхоза

И в лесу, среди болот,

Будто вредная заноза,

Подкулачником живёт.

Снять с него б живого кожу,

Луг забрать бы у реки,

Записать бы эту рожу

К видным людям в батраки.

Приструнить пора бы гада,

Потому что он не наш,

Не из нашего он стада…

И пусть селится в шалаш.

В нашей шайке мафиозной

Беспредельный передел.

А какой-то жук навозный

Жить нормально захотел…

Нам с таким не по дороге!

Зря борзеет голытьба.

Мы под мощной крышей… боги.

С нами – светлая судьба!

В память о рубщике мяса

Жил обычный рубщик мяса,

Старец со стальным плечом.

Он в тридцатых, волей Спаса,

Был обычным палачом.

Очередь к нему петлёю.

Бок бараний – по сортам.

Жил он юностью былою,

Был душой в тридцатых…там.

Он привык рубить баранов…

Кулаков и басмачей.

Ветеран из ветеранов

И палач из палачей.