Читать книгу: «Волколак», страница 3

В изреченьях своих юноша был краток, а на отговоры отвечал резким отказом. Однако требовал то обычай, дабы ведунья от дурных замыслов, коие задумал совершить человек, отговорить попыталась и предостеречь, чтобы не совершил тот глупостей злобных, поддавшись оскверненным чувствам. Шел он с ней до самой хаты, доказывая серьезность своих намерений. И, наконец, смог убедить, но одно ее тяготило, и тогда решилась спросить, под тень крыльца взойдя:

– Чому ж тоби это? Для чого хочешь в волка ты звернутыся?

Но парень, не проронив ни слова, ушел. Мучилась ведунья, гадала – придет али нет в назначенный час. И в душе надеялась – не увидит его на пороге своем, но внутренний голос твердил, что явится… Придет в указанный день и вновь будет просить.

«И навищо йому это…? Ведь з пэршего взгляду – завидный жених, – подумалось ей, когда ведунья увидела его в ночь на Купала. – Потрибно йому там буты, шукаты соби дивчину до души, а не йты до видьмы в хату! А може к черту все? Чего мэни стоит совратить та провести нич с видным красавцем? Кто ж з ведуньей поведется, а я все-таки женщина…»

Юноша подошел. Светлые пяди спадали на лоб. Сильные рабочие руки дополняли образ славного хлопца. Но на шее весел крест вытесанный из корня плакун-травы, что был оберегом от черной немочи. Тогда не заметила его ведьма, был оный спрятан под рубахой, а сейчас та на распашку. И вспомнилось ей, что много лет назад, когда приняла она дело матери в свои руки, то явилась к ней девушка с маленьким мальчиком. Молила помочь, скуля о том, что хворь непонятная его тяготит, что охватывает дрожь во всем теле и что падает столбом на земь. Тогда ведунья дала ему взвар лечебный и тот амулет, что теперь на груди – сделала все, чему смогла мать научить. И то ли неопытность, то ли другой та хворь притворялась, но на следующий месяц мальчика мать воротилась и прокляла ведунью словами нелесными. Больше семью ту, сколько не наведывалась в село, она не видала.

А таких, как он, на селе выну⁵ окликивали сдергоумком, шавриком да всячески унижали издевками, считая их немощными и не такими как все. Девки подобных и вовсе обходили стороной при первом слушке, пронесшемуся по веси⁶. Ведь было поверье, что от мужей с черной немочью рождаются юродивые – а кому нужен такой? Вот и выходило так, что не желал с ним водиться никто, как и с ведуньей, посему увидела та в нем родственную душу и спросила лишь одно перед тем как впустить в хату свою:

– Уверен?

Юноша не ответил на вопрос, а снял с пояса мешочек, перевязанный шнурком, и протянул его ведунье.

– Все що есть, – пустыми глазами он глядел на нее.

Ведунья опустила взгляд на потертую тканевую мошну, в которой было от силы с десяток монет. В глазах ее блеснули огни, вспыхнувшего на поле пламени. Призадумалась она, как бы поступить по совести.

– Плату за таке я не беру.

Ведунья оттолкнулась лопатками от двери и кивнула в бок головой, приглашая юношу внутрь. Тот вошел, пригибаясь и окидывая взором легкий беспорядок, в коем жила ведьма. Она указала ему на лежанку околь печи, на которую укладывала всех больных. Солома мягко прогнулась под тяжестью тела. Юноша медлил, побаиваясь своего будущего, но ведунья терпеливо ждала. Достала в то время горшок, перелила отвар в деревянную чарку. Уселась спиною к лежанке и, над сосудом склонившись, нашептывать что-то принялась на ином языке. Юноша в то время не пытался расслышать ее слов, а то ли бесшумно молился, то ли просил прощенья у матери за участь, что выпала ей. Лучина на столе прогорела до половины, и ведунья была готова начать обряд, но дала парню закончить. Возможно, это были его последние слова…