Читать книгу: «От язычества к христианству. Путями последней Австразии», страница 4

Все эти данные, взятые в совокупности, могут говорить о том, что первые неоантропы несомненно вступали в гибритизацию с палеоантропами, но в последующем эти метисированные расы вытеснялись все более и более чистыми волнами современного человека.

Разрабатывая теорию о развитии технологических приемов в обработке камня и кости (которые и легли в основу подразделения палеолита на ранний, средний и поздний), ученые недостаточно внимания обращают на факт «демаркационной линии», проходящей между средним и верхним палеолитом, факт, касающийся не утилитарного только, но и религиозного значения отдельных черт культуры, свойственного верхнепалеолитическим находкам. В первую очередь это касается франко-кантабрийской наскальной живописи, известной также и на Урале в Каповой пещере (около 30 тыс. лет назад), а также несомненных свидетельств существования похоронного обряда, а именно использование красной охры – субститута крови; и погребального инвентаря (раковины, подвески, ожерелья и кремневые орудия); что уже само по себе свидетельствует о вере в загробную жизнь (хотя характер этих верований на основании археологических находок уточнить вряд ли представляется возможным). При этом достоверных свидетельств, для того чтобы мы могли говорить о наличии верований у палеоантропов, до сих пор не найдено.

Первые находки останков людей современного типа совпадают по времени с первой половиной рисс-вюрмского межледниковья Альпийского региона (известного для Восточной Европы как микулинское, а для Средней Европпы как эемское). Время рисс-вюрмского межледниковья от 130 до 70 тыс. лет назад было эпохой значительных миграций носителей мустьерской культуры (палеоантропов) к северу Русской равнины (стоянки Хотылево I, Бетово на Десне), что может косвенно свидетельствовать и о возможности подобных миграций и для биологических предков т.н. «митохондриальной Евы».

На протяжении этой эпохи было не менее трех климатических оптимумов, наиболее значительный из которых приходится на время, отстоящее от нас на 125 тыс. лет. Среднегодовые температуры были выше современных как в целом по планете (на 1–2°С), так особенно в циркумполярных районах (например, на п-ве Таймыр они превышали современные не менее чем на 10°С). Среднеянварская температура была выше современной и не опускалась ниже – 3°С. В связи с этим тундровая зона совершенно исчезла, ее место заняла тайга. На месте современных таежных лесов произрастали смешанные и широколиственные леса, а такие породы деревьев, как граб, дуб скальный и липа проникали на 500–600 км. севернее их современного ареала произрастания. Ледовитость в Арктическом бассейне полностью отсутствовала.

Большинство ученых с эпохой рисс-вюрмского (микулинского) межледниковья соотносят т.н. бореальную трансгрессию, во время которой моря покрывали обширные пространства Западно-Сибирской и Русской равнины, а Скандинавия была островом (см. рис. 4). По словам И. А. Чистяковой, «микулинское межледниковье можно рассматривать как кратковременный эпизод катастрофического изменения климата, приведший к климатическому оптимуму, в геологическом смысле мгновенному образованию обширного морского бассейна, иcчезновению перигляциальных ландшафтов и возникновению принципиально иной природной обстановки» [109].

Рис. 4: Карта распространения бореального моря

В максимум этой трансгрессии весь север Русской равнины занимало Бореальное море, которое широкими заливами, представляющими собой затопленные долины рек, далеко проникало вглубь континента. Подобная гидрологическая обстановка была и в Сибири, где простиралось т.н. Казанцевское море, заливавшее обширные пространства. Не составляли исключения и арктические области. Как отмечает М. А. Лаврова: «На Земле Франца-Иосифа на высоте около 100 м над уровнем моря отмечались находки плавника и костей тюленя, хотя позднеледниковое поднятие острова не превышало 35 м. /…/ Мощность отложений бореального моря значительна. На Кольском полуострове она достигает более 100 м, в районе Архангельска – около 80 м, в районе Енисея – значительно больше» [56]. Между тем имеются глубокие разногласия относительно атрибуции слоев т.н. «валунных суглинков», встречающихся в толще всего четвертичного разреза: часть исследователей считают их исключительно ледниковыми образованиями, а другие настаивают на их ледниково-морском характере. При этом последние указывают на то, что останки морской фауны встречаются in situ во всей позднекайнозойской толще [109]. Это позволяет рассматривать бореальную трансгрессию как завершающий этап почти непрерывной плейстоценовой трансгрессии, только усилившейся накануне своего окончания за счет интенсивного таяния ледникового покрова.

Что касается верхнеплейстоценовых регрессивных фаз развития морских бассейнов, то важно отметить, что их изучение (и особенно масштаба их распространения) значительно затрудняется тем, что в отличие от трансгрессивных отложений они залегают ниже современного уровня моря, на морском шельфе. И, в сущности, о максимумах регрессий нам известно еще довольно мало. Но мы можем с уверенностью констатировать, что в целом, большинство комплексов ископаемых диатомей, относящихся к плиоцен-плейстоценовым трансгрессиям на северном побережье Евразии содержат холодолюбивые аркто-бореальные виды; что несомненно свидетельствует о морском осадконакоплении в условиях температурного режима, близкого к современному, или более холодного. Это, в свою очередь, позволяет предполагать совпадение фаз регрессий арктического бассейна с периодами максимального потепления первой половины верхнего плейстоцена.

На протяжении рисс-вюрма произошло как минимум две регрессивные фазы развития полярного бассейна, что позволяет допустить существование в эти эпохи больших участков суши за северным полярным кругом на фоне довольно мягкого климата (см. рис. 5). Следовательно, проникновение предков человека в Арктику должно было случиться в начале верхнего плейстоцена, после окончания бореальной трансгрессии.

Рис. 5: Колебания уровня мирового океана за последние 200 тыс. лет (по Вину и Чеппелу [1981]). Дополнительно стрелками обозначены периоды интересующих нас стадий регрессии [9]

Дальнейшие колебания уровня моря, оказались тем фактором, который изолировал изначальное человечество на «островах счастливых» в климатический оптимум микулинского межледниковья, вплоть до наступления ранневалдайской эпохи, которая совпала с регрессией и поэтапным ухудшением климата.

Климатический оптимум и регрессия арктического бассейна стали тем самым «бутылочным горлышком», через которое прошла проточеловеческая популяция, о котором говорят генетики, когда пытаются объяснить ее удивительную малочисленность. Дело в том, что различие между ДНК представителей самых отдаленных (географически и морфологически) рас человека намного меньше, чем у шимпанзе в одном стаде. Поэтому если отбросить предрассудки академической науки, то под словами «митохондриальная Ева» можно понимать совершенно определенную женщину – единственную пра-матерь человечества. Таким образом, арктическая теория происхождения человека в ее современном варианте не оставляет сколь либо длительного периода для эволюции современного человека как биологического вида. Согласно Вирту и Тилаку, вслед за отделением человеческой ветви от других приматов, которое произошло в конце третичной эры, происходила ее независимая постепенная дифференциация в циркумполярном регионе на протяжении эоцена, олигоцена, миоцена и плейстоцена вплоть до появления Homo Sapiens. Однако сегодня мы вынуждены признать, что появление неоантропа в виде изначальной северной расы завершилось в несопоставимо более короткий период и укладывается в первую половину верхнего плейстоцена, когда потомки «митохондриальной Евы» впервые проникли в Арктический регион. Другими словами, на современном этапе развития антропологической науки, мы подходим к вопросу о необходимости пересмотра того, насколько вообще теория эволюционизма приложима к проблеме антропогенеза.

Как уже говорилось, во время раннего вюрма основная часть очень немногочисленных в то время представителей изначального человечества должна была еще оставаться в циркумполярном регионе, поскольку самые ранние из известных сегодня находок Homo Sapiens sapiens никак не связаны с характерной для неоантропа верхне-палеолитической культурой, которая появится в Европе лишь спустя 60 тыс. лет.

Время возникновения верхнепалеолитических памятников (особенно в этом смысле показателен нижний слой пещеры Ишталлошке, костные изделия которого имеют радиоуглеродный возраст 39.700 ± 900 и 44.300 ± 1900 лет) приходится на средневюрмское потепление и связанное с ним некоторое поднятие уровня мирового океана. Появление верхне-палеолитической культуры, характеризующейся более изящными и совершенными орудиями по сравнению с предыдущими эпохами, можно обозначить как настоящий культурный взрыв. Некоторые из этих орудий, изготовляемых из рога, кости, кремня, украшались резьбой. В рамках верхне-палеолитической культуры уже существовал развитый погребальный обряд, а также наскальная живопись, в том числе в виде линейных знаков, разбросанных между изображениями животных. За пределами Европы верхнепалеолитическая культура известна только на Ближнем Востоке, что касается Африки и Азии верхний палеолит в традиционном понимании в этих областях вообще неизвестен. По словам М. Д. Гвоздовер, «в это время вся ойкумена делится на две провинции: в одной из них верхний палеолит со всеми его характерными проявлениями, в другой – верхний палеолит как археологическая эпоха не выражен. В отложениях, соответствующих по времени верхнему палеолиту Европы, на этих территориях встречаются даже реликты примитивной культуры ашельского типа, известной еще со времен архантропов» [57]. Это, несомненно, объясняется отсутствием в Азии носителей верхнепалеолитической культуры, которые еще недалеко продвинулись от своей арктической прародины. В Европе верхнепалеолитическая культура появляется синхронно с кроманьонцами, которые были непосредственными потомками изначальной расы Арктического континента, отличавшейся высоким ростом (до 180 см.), прямым лбом, отсутствием сплошного надбровного валика, развитым подбородочным выступом, который способствовал хорошему развитию речи.

Промежуток времени между древнейшими неоантропами и внезапным появлением этой культуры вместе с крупной волной миграции кроманьонского человека занимает эпоха нового оледенения (определяемого для Восточной Европы как валдайское, в Альпах как вюрмское, в Северной Европе – вислинское, в Северной Америке – висконсинское), которая началась в Европе с похолодания около 70 тыс. лет назад.

Изменения климата протекали синхронно с поэтапным осушением шельфа северных морей. В ранневюрмскую эпоху регрессия по оценкам разных авторов достигала от 100 до 250 метров. Ледовитый океан оказался изолированным от других океанических бассейнов: на востоке Берингов пролив был осушен, а на западе прекратилось поступление атлантических вод и Гольфстрим не проникал севернее 40° с.ш., что может объясняться наличием суши между шельфовыми пространствами северо-западной Европы и Гренландии.

Пробы льда, взятые в Гренландии, говорят о многочисленных периодах резких перепадов температуры и влажности на протяжении этой эпохи, продолжавшихся от нескольких сотен до нескольких тысяч лет. Причем в наиболее теплые периоды температура приближалась к современной, в то время как при максимальных похолоданиях сравнивалась с последним ледниковым максимумом.

Перигляциальные области Русской равнины в это время покрывала таежная растительность. Для территории современной Голландии в начальную фазу ледникового периода реконструируются ландшафты субарктического типа с разреженными лесами из березы и ольхи. Ледники были лишь в Скандинавских горах, Альпах и островах Арктического океана. Летняя температура составляла около 10°С.

В период раннего вюрма (70–50 тыс. лет назад) произошло по крайней мере два потепления (интерстадиала). Особенно теплым был второй ранневюрмский интерстадиал, когда в лесах вновь появилась значительная примесь широколиственных пород: липы, ольхи, орешника, в меньшей степени – дуба, вяза. Летние температуры поднялись до 16–17°С. Позднее леса вновь исчезли, а им на смену пришла растительность тундрового типа. Летние температуры опустились до 6°С. К примеру, на западе Франции, по мере похолодания, смешанные широколиственные леса, были вытеснены сухой степью. Что касается Восточной Европы, то в перигляциальных областях западной части бассейна Днепра и среднем течении Вятки во времена максимального оледенения была распространена растительность перигляциальной лесостепи.

47–45 тыс лет назад – время неледникового и относительно теплого средневюрмского (средневалдайского) мегаинтерстадиала, и одновременно время активного заселения Евразии выходцами из Арктики. Исходя из палеоботанических данных, можно заключить, что на месте современных тундр в Восточной Европе, 47–38 тыс. л.н. существовали формации хвойных лесов. Южнее (район Петрозаводска), были распространены сосновые и березовые лесные формации с участием широколиственных пород. Уровень мирового океана после понижения в предшествующую эпоху вновь повысился. В Баренцевом море, осадконакопление происходило в условиях холодного и ледовитого морского бассейна. Отложения каргинского времени залегают на высотах +20–30 м на севере Печорской низменности, +15–20 м на п-ове Ямал и +25–30 м в низовьях Енисея, +5–7 м на Чукотке.

В это время в Центральной Европе появляются изделия, относящиеся к самой ранней ориньякской культуре, которые датируются возрастом около 40 тыс. лет, – это нижний слой пещеры Ишталлошке в Венгрии, в котором были найдены костяные орудия, датированные методом радиоуглеродного анализа 39.700 ± 900 и 44.300 ± 1900. Возрастом около 40 тыс. лет датируются и индустрии нижних слоев пещер Бачо-Киро и Темната в Болгарии. В настоящее время их относят к смешанному типу и считают «предориньякскими», поскольку в них прослеживается ярко выраженный мустьерский компонент, прямо восходящий к местным вариантам мустье. Вполне вероятно, что их творцами являются неардентальцы, по крайней мере, одновременные собственно антропологические находки (Крапина, Винча), представляют собой останки именно поздних палеоантропов. Это позволяет говорить об автохтонном характере мустье, носителями которой были неардентальцы, а также о процессах по крайней мере частичной их ассимиляции или культурного обмена с пришедшими в Европу из «археологического ниоткуда» ориньякцами. Несколько позднее – 36–32 тыс.лет назад появляется ориньякская культура в чистом виде, которая принадлежала уже собственно неоантропу. Первые, принадлежащие к ней предметы, находят в Западной Европе. Именно оттуда эта культура стала известна и получила свое название – по пещере Ориньяк (Франция, департамент Верхняя Гаронна). Однотипные ей слои в Бачо-Киро датируются 31–34 тыс. лет, а в Ишталлошке 33–35 тыс. лет.

В Восточной Европе наиболее древняя, чистая ориньякская культура, датирующаяся временем 35 тыс. лет, – это т.н. спицынская археологическая культура Костенко-Борщевского района (Воронежская область). Наиболее древняя датированная находка человеческих останков в Восточной Европе (третий левый нижний коренной зуб) относится к человеку современного типа и датируется 36,400+1700–1400. Одновременная ей ранняя стрелецкая культура того же района имеет некоторые архаические черты и одновременна перигору Франции (выделена по материалам раскопок в пещере Ла Ферраси). По времени перигор, как и стрелецкая культура, сменяют мустье и одновременны ориньяку. Следует отметить, что носители этих культур – наиболее древние люди современного типа, приближаются по своей морфологии к австралоидной расе. Это подтверждается и исследованиями ДНК по Y-хромосоме, согласно которым человеческая популяция разделяется на две больших ветви: евразийско-австралоидную и негрильско-негроидную. Первая предполагает наличие общих генетических мутаций для монголоидной, европейской (их смеси – америндской) и австралоидной рас; другая – для населения юга Африки. Т.о. древнейшие европеоиды расселялись на территориях, занятых монголоидной и австралоидной расами, частично ассимилируя их и вытесняя в географические тупики: Индонезию, Индостан и Восточную Сибирь (и т.н. «Берингию»).

К стрелецкой культуре принадлежит и более поздняя стоянка Сунгирь под Владимиром (около 25 тыс. лет назад). Все три кроманьонских скелета, найденные там, по единодушному мнению антропологов, имеют хорошо выраженные неарденталоидные признаки, что опять же говорит о фактах метисации.

Т.о. первые достоверно датированные находки кроманьонского человека, совпадают по времени с существованием относительно мягкого климата, а их внезапное появление в Европе уверенно можно связать с повышением уровня мирового океана. Эта миграция опять же коснулась только части изначального человечества, другая осталась на Арктических островах, и только во время регрессии Арктического бассейна, совпавшего с поздневюрмским оледенением, гонимое на этот раз холодами, по осушенным участкам океанического шельфа мигрировало на территории Евразии.

Это новое похолодание началось около 25 тыс. лет назад. Максимального же распространения ледник достиг около 18–20 тыс. лет назад. Под его покровом оказалась значительная часть Великобритании, Ирландии, север Германии, Польши, Белоруссиии. На Русской равнине это оледенение известно как поздневалдайское. Оно развивалось из двух центров: Скандинавского и Новоземельского. Согласно палеоклиматической реконструкции зимние температуры ледниковой эпохи были на 10–15° ниже современных, а летние на 2–3°. Среднегодовые температуры доходили до 0 градусов. На всей территории Русской равнины установилась резко континентальная климатическая обстановка. Безморозный период был на месяц-полтора короче современного. Многолетняя мерзлота распространялась до 49–50° с.ш. В максимальную стадию оледенения на западе Русской равнины (18–23 тыс. л.н.) край ледового покрова достигал 54° с.ш., а на востоке доходил до 66° (24–20 тыс. л.н), таким образом, зона вечной мерзлоты сместилась к югу примерно на 2000 км.

Среди ледников имелся лишь один обширный проход, достигавший покрытого льдами Арктического бассейна в междуречье Енисей-Лена. При этом на территориях, расположенных к западу от современного архипелага Северная Земля, даже в период максимума оледенения имелись огромные, свободные ото льда участки суши.

Уровень моря в эту эпоху, по мнению большинства ученых, опустился на 150–200 метров ниже по сравнению с современным. На изменении уровня моря отразились не только поднятие континентальных плит, но также и переход огромной массы воды в ледяной панцирь, местами достигавший толщины 2 км. По словам Е. И. Поляковой; «шельф мелководных Восточно-Арктических морей был практически повсеместно осушен и береговая линия отступила на сотни километров к северу от ее современных границ. На месте Чукотки, Аляски и прилегающего шельфа Чукотского и Берингова морей образовался обширный массив суши – Берингия, шириной до 2000 км, явившийся континентальным мостом, по которому происходил обмен наземной фауны и флоры между Северной Америкой и Северо-Восточной Азией». Подобные процессы наблюдались на всем Северном побережье Евразии. Обширные пространства шельфа Восточно-Сибирского моря и моря Лаптевых в максимум регрессии представляли собой арктическую лессово-ледовую равнину, которую пересекали палеорусла рек пра-Индигирка, пра-Колыма, пра-Лена и др. В Сибири береговая линия проходила севернее Новосибирских островов. На территории Северной Земли господствовал резко континентальный климат с тундростепными ландшафтами, и крупные млекопитающие (мамонты) без труда проникали на земли будущих островов.

Во время оледенения, около 15 тыс. лет назад, появляется наиболее развитая культура верхнего палеолита – мадленская, названная по пещере Ла-Мадлен (La Madeleine) во Франции. Она существует до окончания плейстоцена, начала голоцена, то есть начиная примерно с 8-ми тыс. лет назад. Наиболее известные ее находки происходят из пещеры Альтамира, в провинции Кантабрия на севере Испании; пещеры Ласко в Дордони (Аквитания, юго-запад Франции), пещеры Монтеспан в Пиренеях (Верхняя Гаррона, Франция). Мадленская культура характеризуется развитым изобразительным искусством: многоцветной наскальной живописью, резьбой по кости, появлением первых линейных символов. Она является завершающим этапом развития палеолита и предшествует появлению носителей культуры мегалитов.

Последними потомками этих народов были коренные жители Канарских островов – высокие светловолосые гуанчи, уничтоженные и/или ассимилированные испанцами только в XV в., которые говорили на собственном, неизвестном ныне языке[11]¹. Гуанчи не знали мореплавания и обработки железа. Жили в пещерах искусственного или естественного происхождения. От них сохранились петроглифы, как в виде рисунков, так и нерасшифрованной линейной письменности.

По всей видимости, потомками позднего кроманьонского населения Европы являются и североамериканские индейцы, в антропологическом типе которых встречаются некоторые европеоидные черты: высокий рост, отсутствие эпикантуса, сильно выступающий нос и др. Европейские первооткрыватели среди североамериканских племен встречали большое количество светловолосых индейцев, ошибочно принимая их за альбиносов. Это говорит о существовании трансатлантического пути миграции человека, по тундровой зоне обширных шельфовых пространств, протянувшихся от Бискайского залива и Ирландии, через Гренландию к Ньюфаундленской банке. Встретив на Американском материке азиатское население, попавшее на континент ранее (около 30 тыс. лет назад), через осушенный Берингов пролив, вместе они создали новую американоидную расу.

Около 10 тыс. лет назад, когда начался интенсивный распад ледникового покрова, уровень мирового океана резко повысился, а в некоторых регионах превосходил современный более чем на 100 метров. Как следствие, огромные пространства суши были затоплены приледниковыми бассейнами. В частности, именно тогда образовались удивительно плоские равнины озерного происхождения на севере Восточной Европы, такие как Приильменская, Псковская, Невская. По мнению Вирта, эти изменения уровня мирового океана, коснувшиеся и Северо-Западного сектора Атлантики, повлекли за собой новую волну миграции, и как следствие появление в Европе т.н. мегалитической культуры.

Основная масса памятников этой культуры представлена менгирами (от бретонского men – «камень» и hir – «длинный»). Это каменные стелы, иногда достигающие значительной высоты. Менгиры могут представлять собой как одиноко стоящие камни, так и распологаться в ряд или циркулярно. В последнем случае они получили название кромлехов (от бретонского crom – «круг» и lech – «камень»). Кромлехи, как например знаменитый Стоунхендж, представляют собой круглый вал (иногда со рвом) с возведенными внутри него менгирами; и т.о. имеют ту же самую форму, которая в упрощенной форме напоминает как поздние славянские капища (например Перынь), так и святилища древних евреев, например «жертвенник Господень», который возвел Илия. Наконец, третью разновидность мегалитических построек представляют дольмены (от бретонского tol – «стол» и men – «камень») – мегалитическое сооружение в виде большого каменного ящика, накрытого плоской плитой. Внутри часто находят человеческие останки. Они напоминают престол в алтаре православного храма, при освящении которого используются частицы мощей святых как носителей Святого Духа. Погребальная церемония с использованием дольмена (описание которой сохранились в Вендидаде 3, 36 и 6, 44–51, а также в традициях индейцев Северной Америки) заключается в идее временного погребения в земле (или ледяной хижине) до наступления светлого времени года и поледующего его разложения в лучах солнца. Некогда этот обряд символически демонстрировал спуск умершего в лоно матери-земли и последующее его возрождение в лучах небесного света. Позднее эта традиция была упрощена, но смысл ее остался неизменным: через круглое отверстие дольмена (ориентированное на юг – точку восхода солнца в арктических широтах, или на восток – точку восхода солнца в субарктических и более южных широтах), свет по-прежнему проникает внутрь этого мегалитического сооружения.

Современные исследования позволяют выделить несколько характерных черт носителей этой культуры. Во-первых, ее носители занимались земледелием и уже этим существенно отличались от предшествующих им на территории Евразии охотников и собирателей. Во-вторых, антропологически они принадлежали к северной (нордической) подрасе, наиболее широко распространенной сегодня среди шведов (80%). В-третьих, скромные останки их жилищ (в основном свайные постройки и землянки), не идущие ни в какое сравнение с культовыми монументами, говорят о высокой религиозности и развитости священного культа. В-четвертых, судя по наиболее высокой распространенности следов их деятельности в северо-западной Европе, имеющих при этом наиболее древние датировки (около 4500 тыс. до Р. Х.), первая их стоянка на континенте захватывала преимущественно побережья северных морей, что, вне всякого сомнения, свидетельствует о циркумполярном происхождении и знакомстве с мореплаванием. Судя по датировкам основной массы европейских памятников (V–III тыс. до Р. Х.), они могут быть соотнесены с первым путем мигрантов из циркумполярной области, распространявшейся на восток не через Альпы или Босфор с Мраморным морем, а через Гибралтар и Северную Африку, что, по всей видимости, связано с трудностями преодоления горных цепей Альп, Пиренеев, Карпат и Кавказа. Ареал древнейших мегалитических сооружений охватывает побережье Испании и Португалии, северо-запад Франции, западный берег Англии и Ирландию, и далее продолжается на восток в Данию и на южное побережье Швеции, формируя таким образом, – по терминологии Вирта, – «культурный круг народов Северного моря» (Nordseekulturkreis).

Более молодой возраст имеют мегалитические постройки Северной Африки, Корсики и Палестины (около II тыс. до Р. Х.). Первоначально их носители – это народы т.н. западной подрасы: иберийцы и известные из египетских источников tmh (темеху?), населявшие земли к западу от Египта, известные со II тыс. до Р. Х., которые отличались от остальных светлой кожей, каштановым цветом волос и бороды, обычаем украшения волос страусинными перьями, а также татуировкой тела. Эти «белые ливийцы» смешавшись с коренным населением Африки, Ближнего востока и Аравии дали начало семитскому народу амуру (букв. «люди запада») и берберам (см. рис. 6). А на позднем этапе – это носители крито-минойской и микенской культуры: этруски и представители собственно индоевропейской языковой семьи, которые известны нам как пеласги, и родственные им народы Азии: карийцы, пра-лидийцы, троянцы, палустья (филистимляне), и возможно тохары[12]¹.

Рис. 6: Зарисовка из древнеегипетской гробницы, где редставлены 4 основных антропологических типа известных египтянам. Слева направо: темеху, нехьесу (негроиды), техену или а’му (семиты) и собственно египтяне

Сложнее, в силу малой изученности вопроса, обстоят дела с восточным путем миграции послепотопного человечества. О том, что он, несомненно, существовал, говорит наличие досемитской цивилизации Шумера, тесно связанной с алтайским, протоугротюрским этническим элементом. Месопотамия – область, где столкнулись западная и восточная ветви, что повлекло за собой начало интенсивного культурного обмена, известного из библейской истории как «Вавилонское столпотворение». Скорее всего, в этой восточной волне переселенцев следует видеть потомков ориньякского и кроманьонского населения Евразии, почти полностью вытесненного из Европы (исключая труднодоступные области Альп, Пиренеев и северо-восточной Скандинавии) волной «северо-атлантических» переселенцев – носителей мегалитической культуры.

На протяжении постледникового периода (голоцена), который продолжается до сих пор, климат также неоднократно изменялся, по оценкам современных ученых, амплитуда среднегодовых температурных колебаний на протяжении этой эпохи составляла не менее 8–9 градусов. При анализе палеоботанических данных в пределах постледниковья обнаруживаются два крупных отрезка. Первый, длиной 10 500–4 500 отличается повышением температур, второй характеризуется их понижением. К примеру, климатический оптимум на Северной Земле наступил 3–4 тыс. лет назад. Однако и 700–450 лет назад на этом острове, судя по заметному увеличению толщи озерных отложений, на архипелаге было относительно тепло – средняя июльская температура воздуха над островной сушей возрастала до 3–4°С. В это же время, судя по материалам скандинавских саг, и Гренландия была вполне пригодна для обитания, ее берега покрывали леса, а озера изобиловали рыбой[13]¹. Во время упомянутого температурного оптимума голоцена субарктические леса сместились примерно на 300 км. севернее их нынешней границы. Бесспорным является факт, что в те времена на Крайнем севере Европы произрастали не только хвойные, но и широколиственные леса, и только в 3-м тысячелетии до Р. Х. тундра вновь сменила леса в субарктических регионах [9]. Что касается уровня мирового океана, следует отметить, что по прошествии «потопа», вызванного таянием ледникового покрова, во время климатического оптимума он был еще значительно ниже современного.

По мере окончания оптимума наступило последнее похолодание, с которым связана и последняя волна миграции человека с изначальной прародины – циркумполярного континента. Это народы индоевропейской общности, которые были отчасти вытеснены в Европу последним оледенением, а затем, идя вслед за отступающим ледником по богато оводненным лугам и пастбищам, вновь вернулись в приарктические области, которые и населяли вплоть до III–II тыс. до Р. Х. То есть, до тех пор, пока гонимые новым ухудшением климатических условий и дальнейшим повышением уровня мирового океана не двинулись к югу.

Это движение с одной стороны проходило через Верхне-Рейнскую область и район Северного моря, где вплоть до начала нашей эры на месте современной отмели Доггера и прилегающего шельфа, существовал архипелаг островов, а несколько ранее равнина покрытая многочисленными озерами; а с другой – по территории Русского Севера.