Читать книгу: «От язычества к христианству. Путями последней Австразии», страница 5

Что касается миграции восточной группы, то она особенно четко прослеживается для предков индоиранской языковой группы по наличию специфических для нее гидронимов, распространяющихся в направлении: Русский Север – Причерноморье – Иран – Индия (см. рис. 7). Мы приведем здесь лишь некоторые названия рек, прослеживаемые на всем пути продвижения арьев. Таковы реки Кува в Кирилловском уезде, Кубала в Вельском уезде – Кубань в Причерноморье – Кабул в Афганистане – Кубха в Индии; Индега и Синдош на Русском Севере – Синдика-Тамань Причерноморья – реки Синд, Инд в Индии; река Варз в Архангельской губернии и река Варсак в Пакистане; Дан в Вологодской губернии – Дон, Днепр, Дунай в Причерноморье – Дану (река в Ригведе) и т.д. Причем наименования некоторых рек Русского Севера и Индии буквально совпадают, например Алака, Ганга, Кайласа, Лагман, Пурная, Шона [27]. Два основных пути миграции можно соотнести с данными лингвистики, согласно которым, индоевропейский языковой континуум первоначально разделился на две большие группы: носителей языков «кентум» и «сатем». Эти понятия образованы от двух прото-корней, лежащих в основе слова, обозначающего числительное «сто» в разных индоевропейских языках. Первая языковая ветвь соответствует западному, а вторая – восточному пути миграции индоевропейцев. К языкам группы «кентум» относят греческий, германские, италийские, кельтские и тохарские языки. К восточной группе, кроме индо-иранцев, хетто-лувийцев, балтов принадлежали также и праславяне. Согласно ультрасовременным исследованиям популяционной генетики с языковой группой «сатем» можно довольно уверенно связать Y-хромосомную галлогруппу R1а, которая имеет два полюса максимальной концентрации: в Европе у славянских и балтийских народов (у лужитских сербов до 63%, у русских 51%, у латышей 39%) и в Азии у высших каст индии (45% и выше). С языками «кентум» соотносится галлогруппа R1b, с максимальной концентрацией на побережье Бискайского залива (в Уэльсе, Ирландии и северной Испании – до 90%). Причем ареал максимального распространения R1b практически полностью совпадает с ареалом западноевропейских мегалитических памятников. Что касается восточной группы памятников, то это сейды и лабиринты Русского севера, которые встречаются на всем побережье Белого моря, вплоть до Прибалтики (Карелия, Кольский полуостров, Эстония, Швеция), и обычно связываются с финно-угорской народностью лапландцев (саамов); но у них также достаточно высокое распространение имеет галлогруппа R1а – до 22%. Эти данные генетики в сопоставлении с ареалом распространения памятников мегалитической культуры (которые, в отличии от западноевропейских: во-первых, располагаются дальше к северу, а во-вторых довольно узкой полосой), позволяют сделать вывод о том, что ареал первоначального расселения носителей языков «сатем» находился на территориях практически полностью покрытых ныне океаническими водами, а также о быстром заселении Русского севера финскими племенами после миграции индоевропейцев к югу. Этому способствовали особенности палеогеографии региона, замкнутого с одной стороны Скандинавским, а с другой Уральским ледниковыми щитами.

Рис. 7: Карта приледниковых рек (по А. Сейбутису). Предполагаемая локализация ригведского гидрографического комплекса Синдху: 1 – ледниковые покровы померанской (вепсовской) стадии; 2 – приледниковые водоемы (по Д. Д. Квасову); 3 – предполагаемый поток Синдху. Месторасположение современных топонимов: 4 – Индига; 5 – Инта; 6 – Индус; 7 – Кубена; 8 – Кыма

На основании сравнения индоевропейских языков и реконструкции праиндоевропейского языка можно утверждать, что предкам всех индоевропейских народов еще в период их общности были известны бук, береза, дуб и сосна, а также и лосось (немецкое lach, литовкое lasisa, тохарское laks в значении «рыба»).

Как известно, последний, не водится ни в Средиземном ни в Черном морях, а поэтому единственное море которое может обсуждаться в данном контексте – это Балтийское, входящее, как известно в акваторию Северного Ледовитого океана.

Следует обратить внимание и на совпадения в обозначении таких понятий, как «мед» (латинское mel, хеттское melit, готское melid, древнеирландское mil, литовское medus); «корова» или «бык, буйвол» (латинское bos, умбрское bue, древнеирландское bo, английское cow, латышское guovs, старославянское gov-e-do, тохарское ko, греческое bous, армянское kov, авестийское gaus и ведийское gaus), а также наименований злаковых культур, таких, как пшеница, ячмень, просо и ряда диких животных, в частности медведя, волка, кабана и выдры. Знаменательно и то, что в праиндоевропейском языке имелось общее обозначение для «снега» (английское snow, немецкое schnee, латинское nix, литовское sniegas) и «зимы» (латинское hiems, литовское ziema ведическое himas), при отсутствии общих обозначений для «лета» и «осени». Это позволяет некоторым современным исследователям помещать прародину индоевропейцев в Скандинавии, Северной Германии или в Восточной Европпе, одновременно отвергая теорию азиатской прародины, популярную в XIX веке. Действительно, среди приведенных выше наименований растений и животных, известных индоевропейцам времени их общности, мы не встречаем ни средиземноморских, ни тем более тропических видов. Но как мы показали, умеренный климат был характерен не только для Европы, но и для Арктического региона.

В современной лингвистике существует принцип «консерватизма», согласно которому ядро индоевропейской общности должно находиться там, где мы встречаем наиболее архаичные лингвистические формы. Исследователи, следующие данному подходу, указывают на Прибалтику и прилегающие районы, учитывая наибольшую близость к праиндоевропейскому балтских и славянских языков. Учитывая данные теории арктического происхождения, мы должны сделать небольшую поправку и переместить этот центр в акваторию Норвежского, Баренцева и Белого морей. Ныне скованный вечной мерзлотой, во время климатического оптимума голоцена (современного постледникового периода), а также в предшествующие эпохи интерстадиалов и последнего межледниковья, этот регион представлял собой огромные плодородные равнины, возвышенности и горные цепи которого, известны нам сегодня в качестве Новой Земли, Шпицбергена, Земли Франца-Иосифа и пр. Это хорошо согласуется с теми теориями, которые в определении прародины учитывают контакты между языковыми семьями; утверждая, что центр расхождения языков должен находиться в непосредственной близости от ареала распространения той языковой семьи, с которой обнаруживается наибольшее количество схождений. Такую близость демонстрируют индоиранская и финноугорская языковые группы. В частности, авторы приводят такие заимствования из индо-ираского в финно-угорский, как обозначения терминов: кабан, раб, свинья, пчела, мед, семь и т.д. Но ведь именно в регионах Русского севера произошел первый контакт между индо-иранцами и финскими племенами [64]. Исходя из вышесказанного, мы можем сделать вывод, что праиндоевропейцы не являясь автохтонным населением Европы, пришли на континент относительно поздно, вытесняя или ассимилируя при этом ее древних обитателей и привнося единую праиндоевропейскую культуру и свою Священную Традицию. И, именно ее свидетельства не позволяют усомниться в северном, полярном происхождении наших предков.

1.2. Свидетельства Священной Традиции

Рассмотрев вкратце историю последней геологической эры, мы можем, резумируя данные, которыми мы располагаем в настоящее время, уверенно говорить о том, что изначальное человечество пережило несколько климатических и геологических катаклизмов, которые в конце концов заставили его представителей окончательно покинуть свою изначальную северную прародину. Но память о ней потомки северного народа хранили в своих священных песнях и преданиях, передавая их изустно от поколения к поколению.

Отголоски этой памяти Тилак, а вслед за ним и Вирт, находят в повествовании священного писания зороастрийцев – «Авесте» (Вендидад, 1–3). Речь идет о месте, в котором «Добрый Господь» (Ахура Мазда) говорит Заратустре о создании Арьйана Ваэджо («Арийское семя»), рая Ариев; и о том, как «Дух Зла» (Ангра Майнью) в противоречие Богу насылает бедствия на эту священную землю: «1. Сказал Ахура Мазда Спитама Заратустре: /…/ 2. Первую наилучшую из областей и стран, я Ахура Мазда, создал Айрьяна Ваэджо у хорошей Дайтьи; в противоречие этому Ангра Майнью, воплощение смерти создал великого змея и зиму, творения демонов. 3. Там 10 зимних месяцев, и только 2 летних месяца, и они слишком холодны для воды, слишком холодны для земли, слишком холодны для деревьев; и это Середина зимы и Сердце зимы; потом, когда приходит зима, там являются многие бедствия…».

То, что первоначально в Арьяна Ваэджо царили иные климатические условия видно из другого свидетельства Авесты, в котором Ахура Мазда приказывает Йиме, владыке мира времен «Золотого века» построить убежище («Вару»), дабы спастись от гибели, когда наступит эта ужасная зима: «22. И сказал Ахура Мазда Йиме: Йима прекрасный, сын Вивахванта! На плотский мир должна прийти роковая зима и вследствие этого снег будет падать в огромном количестве вплоть до глубоких «аредви» на высочайших вершинах гор[14]¹. 23. И три вида скота погибнут, о Йима, и те, что обитают в диких местах, и те что и на вершинах гор, и те что в долинах рек, под покровом стойл.24. Ранее зимы в этой стране процветали пастбища; до этого текли воды от таяния снегов, о Йима, в этом естественном Мире Счастья, где можно было увидеть следы овец. 25. Приготовь поэтому замок, длиной в конский бег по отношению к каждой из четырех сторон; именно здесь собери семена скота меньшего и большего и людей и собак и птиц и пылающий красный огонь» [10].

Еще более определенное свидетельство о первоначальной продолжительности зимы в Арьяна Ваэджо мы находим в другом отрывке Авесты (Бундахишн, XXV, 10–14): «Со дня Ахурамазд (первый день) месяца Авана зима набирает силу и приходит в мир, а начиная со дня Атаро (Ataro) месяца Дин (Din) (девятый день десятого месяца) в Айрьяна Ваэджо приходит большой холод; и до конца в месяце Спедармад (Spendarmad) зима продвигается по всему миру. Поэтому в день Атаро месяца Дин мы везде возжигаем огни, и это указывает на то, что зима пришла». В этом отрывке точно перечислены пять зимних месяцев: Аван, Атаро, Дин, Вохуман и Спендармад, при том что в более позднюю эпоху, уже после того как арии покинули изначальную прародину, согласно тому же источнику (XXV, 20) зима включала только три последние месяца года: Дин, Вохуман, Спендармад.

Но не только иранская традиция помнит о катастрофе, постигшей изначальную прародину человечества. Согласно Вирту, который следует за Сернандерсом (Sernanders), в число свидетельств об этом несчастье входит и описание великой зимы Фимбульветр (Fimbulvetr), с которым мы встречаемся в северогерманских священных песнях, в тех местах, где описывается начало гибели богов (Рагнарека), ибо в согласии с таким толкованием мифа «лютая година», о которой идет речь, началась уже давно, еще в доисторические времена и продолжается до ныне. Вирт приводит цитаты из скандинавских дохристианских текстов, в частности, место из «Видения Гюльви» (Gylfaginning, 51) где Высокий рассказывает Ганглери о конце света: «Много важного можно о том поведать. И вот первое: наступает лютая зима, что зовется Фимбульветр. Снег валит со всех сторон, жестоки морозы, и свирепы ветры, и совсем нет солнца. Три таких зимы идут сряду, без лета. А еще раньше приходят три зимы другие…» [62]; а также строфу «Песни о Хлюндле» (Hyndluljoth, 42) в которой Рагнарек описывается как потоп:

 
Ветер вздымает
до неба валы,
на сушу бросает их,
небо темнеет;
мчится буран,
и бесятся вихри [93].
 

Как мы уже говорили выше, воды, образовавшиеся в результате таяния последнего ледника, вызвали повышение уровня мирового океана не менее чем на 100 метров. В результате этих изменений большие области суши оказались затопленными. Эти геологические события нашли непосредственное отражение в древнейших мифах практически всех народов земли. В качестве примера мы приведем лишь некоторые, наиболее показательные свидетельства.

Согласно древнегреческой традиции, когда Зевс решил уничтожить за грехи всех людей и наслать на землю потоп, он разрешил спастись царю Девкалиону и его жене Пирре. В частности, об этом мифе в своей «Мифологической библиотеке» упоминает Аполлодор: «Когда же Зевс захотел истребить медное поколение, Девкалион по совету Прометея сделал ковчег и, вложив в него необходимые припасы, сел туда вместе с Пиррой. Зевс разразился с небес страшным ливнем и залил водой большую часть Эллады, так что все люди погибли, за исключением немногих, которые укрылись в расположенных поблизости высоких горах. В те времена расступились горы в Фессалии и покрылись водой все те области, что расположены за Истмом и Пелопоннесом. Девкалион же носился в своем ковчеге по морю девять дней и девять ночей и причалил к Парнасу. Там, когда ливень прекратился, он вышел на берег и принес жертву Зевсу Фиксию. Зевс, послав к Девкалиону Гермеса, разрешил Девкалиону просить у него все, что ни захочет, и Девкалион пожелал возродить людской род. Тогда Зевс повелел ему бросать камни через голову. Те камни, которые бросал Девкалион, превращались в мужчин, те же, которые бросала Пирра, становились женщинами» [2]. Среди детей Девкалиона и Пиры в мифах упоминается и Эллин, родоначальник греческих племен.

В кельтских сказаниях также сохранились предания о потопе. Согласно «Книге Захватов Ирландии», к предкам ирландцев, которые зовутся там «Сыновья Миля», явилась богиня Банба и сказала о себе: «Я старше Ноя… и вот на этой горе была я во времена Потопа. Оттого и называется она Тул Туинде («Гора Волны»), что до этого холма доходили его воды» [81]. Нет необходимости специально говорить об упомянутом здесь Ное – прародителе человечества, рассказ о котором содержит Библия. Отметим только, что его «ковчег» также пристает к возвышенности, в роли которой в древнееврейской традиции выступают «горы Араратские», находящиеся к северу от земель актуальной Палестины. В русских былинах «Святые», «Араратские горы» библейской традиции (в тех местах, где рассказывается о родине богатыря Святогора), отождествляются с «Северными горами», названными так в связи с их расположением по отношению к «Святой Руси». По мнению И. Гаршина, библейское имя Ной происходит от индоевропейского *nahw, «лодка», «судно» (отсюда латинское na:uis – «судно», древнеиндийское na:u – «судно», «лодка», древнеирландское nau – «судно», «корабль», древнеисландское nor – «судно»): «…миф о Великом потопе – индоевропейский, а человека, пережившего это бедствие, звали *Nahwo, т.е. «лодочник», «корабел», «кормчий» (ср. древнеанглийское no:wend – «мореход»)» [14]. Как известно, одна немаловажная и универсальная характеристика монархического права, (наряду с первородством и наследованием по мужской линии), заключается в том, что старший сын наследует земли наиболее приближенные к историческому ядру страны, как первоначального ареала расселения племени. Учитывая старшинство Иафета (его доказательство мы приведем ниже), очень значимым является тот факт, что по завещанию Ноя, Иафету и его потомкам достаются в удел земли Севера, которые, согласно теории изначальной арктической прародины, как раз и должны быть той землей, на которой некогда жил сам Ной.

В индийской традиции миф о потопе связан с первопредком человечества Ману. Согласно Араньяпарва («Лесная») третьей книге Махабхараты, однажды в его руки попала маленькая рыбка, которая попросила Ману вырастить ее. После того как рыба стала такой большой, что помещалась только в океане, она явилась к Ману и сказала: «Скоро, о, владыка, великий судьбою, всему на земле, и живому, и неживому, придет конец: близится время потопа, очищающего миры. /…/ Ты должен соорудить крепкую лодку и привязать к ней веревку. Ты сядешь в нее, о великий отшельник, вместе с семью святыми мудрецами. В ту же лодку следует погрузить по частям надежно укрытые семена – все те, о которых я говорила прежде». Когда начался потоп, Ману строит корабль, привязывает его к рогу выращенной им рыбы, которая проводит его к одиноко возвышающейся северной горе: «Многие годы… рыба без устали тянула за собою ту лодку по водным просторам. Затем… она привела лодку туда, где высится Химават». Когда они высадились на этой горе, рыба сказала: «Я – Брахма, Владыка живущих, и нет никого превыше меня. Это я, обернувшись рыбой, избавил вас от беды» [74]. После этого Ману приносит жертву воде, опуская в нее масло, молоко и творог, и из нее появляется девушка, по имени Ила (или Ида), ставшая его женой. От союза Ману и Илы ведет свое происхождение весь человеческий род. Упомянутый в «Махабхарате» хребет Хивамат, или Гималайские горы, находящиеся к северу от Индии – это только следствие забвения традиции, и результат работы индуистских комментаторов: в тексте более древней «Шатапатха Брахманы» не содержится указания на месторасположение «этих северных гор» («этам уттарам гирим»), но говорится только об их северном расположении относительно места расселения послепотопного человечества.

Важно обратить внимание и на то, что во всех указанных мифах речь идет не о локальном, а о всемирном потопе. Где и когда он мог произойти? Это могло случиться только в одном месте земного шара – в приполярных областях. Ведь если эти области являлись прародиной человечества, то катастрофа постигшая их, действительно может расцениваться как всемирная, поскольку речь должна идти о гибели всего мира, понимаемого как гибель всей обитаемой ойкумены изначального человечества, а также всех животных и растений, населяющих ее, кроме тех одомашненных видов, которые были спасены человеком и увезены на вновь заселенные им земли[15]¹. Это станет более понятным, если мы рассмотрим семантику праславянского слова *mirъ, которое одновременно является обозначением вселенной и человеческой общины: ср. русские выражения: «мир – народ Божий», «всем миром». Катастрофа, о которой мы говорим, коснулась всего изначального человечества, «всего мира».

Обратимся теперь к рассмотрению упомянутого нами образа «Северной» или «Полярной горы» (в качестве замещения которой в поздних вариантах мифа могут выступать актуальные Парнас, Этна или Олимп у греков, Арарат у иудеев, Эльбрус у иранцев, Кайлас или Хивамат у индусов, Тул Туинде у ирландцев), к которой пристает «ковчег» со спасенным прародителем человечества. Иллюстрируя мотив «Полярной горы» в славянской традиции, В. Н. Дёмин приводит в качестве примера русскую народную сказку «Хрустальная гора» в которой рассказывается, как герой, победив «змея о двенадцати головах», «разрезал его туловище и на правой стороне нашел сундук, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке яйцо, в яйце семечко, зажег и отнес к хрустальной горе – гора скоро растаяла» [30]. Мотив таяния «хрустальной горы» от огня указывает на свойства присущие льду, что можно истолковать как косвенное свидетельство ее северного месторасположения. Этой сказкой не исчерпываются свидетельства о полярной прародине в славянской традиции: по мнению того же автора, этимологическая близость обозначений «горы» и «города» в индоевропейских языках приводит к появлению образа «ледяного города», с которым мы сталкиваемся, например, в русской былине о Соловье Будимировиче, прибывшем на Русь «Из-за моря, моря синего, Из глухоморья зеленого, От славного города Леденца». В подобной роли может выступать и «остров». Например, один из русских заговоров начинается словами: «Стоит в подсеверной стороне ледяной остров…», а одно из обозначений горы или просто возвышенного места, в некоторых наречиях великорусского языка носит наименование «буян», который как раз обычно и обозначается в заговорах как остров (ср. «На Море-Окияне, на Острове-Буяне…»). На этом острове помимо прочего лежит «бел-горюч камень – Алатырь», а в древности славяне называли «Алатырским» Балтийское или Белое море, которые, как известно, находятся к северу от заселенных ими земель.

Предания о «белом, северном острове» в эпоху русского раскола XVII века легли в основу старообрядческой легенды о «Беловодье» – земле, где сохранилась истинная православная иерархия, неподверженная влиянию «царства антихриста». Это также райская страна изобилия, в которой согласно русским сказкам текут «молочные реки», то есть «белые воды», окрашенные в цвет снега.

Итак, славянская традиция знает «ледяной остров» или гору, находящуюся в белом, северном море. Параллель этим представлениям в ведической традиции древних арьев мы находим в образе полярной горы Меру. В подтверждение полярного расположения Меру, «царя всех гор», Тилак приводит свидетельство «Сурья Сиддханты» (X, 67): «На Меру боги видят солнце после его единственного восхода и в течение половины его вращения, начинающегося с Ари (в древнеиндийской астрономии «шестой дом» планет)»; а также цитирует «Ванапарве» – одну из книг «Махабхараты», где говорится: «На Меру Солнце и Луна ходят кругами слева направо каждый день и это же совершают все звезды», и далее: «День и ночь вместе равны году для обитателей этого места» [99]. Это, кстати, соответствует пассажу «Тайттрийя Брахманы» (III, 9, 22, 1), в которой сказано: «то, что есть год, является единым днем богов». То же сообщает иранская Авеста о «Варе» в Айрьяна Ваэджо, когда Йима спрашивает Ахура Мазду: «О, Создатель материального мира, Святейший! Какие светильники будут светить в Варе, созданной Йимой?» На что Бог отвечает Йиме: «Есть несотворенный и сотворенный свет. Звезды, луна и солнце лишь один раз в год видны восходящими и заходящими, и год кажется одним днем».

Также Меру описывается в «Тайттирийя Араньяке» (I, 7, 1) как местопребывание Адитьев, которые в свою очередь, выступают как воплощения месяцев года. Один из наиболее авторитетных исследователей русского фольклора А. Н. Афанасьев, суммируя данные русских сказок, приходит к выводу, что наиболее часто месяцы в русской сказке представляют собой двенадцать братьев, восседающих на стеклянной горе, вокруг пылающего костра – солнца. И если положение этой «стеклянной горы» из самой русской сказки строго определить не представляется возможным, то приведенные выше данные родственной ведической традиции индийских ариев не дают повода сомневаться в ее полярном расположении.

Вообще индийские веды содержат большое количество пассажей, происхождение которых нельзя объяснить без знания феноменов арктического года. Приведем лишь некоторые из ведических сюжетов, в которых мы встречаем ясные указания на арктическое расположение изначальной прародины арьев.

В Ригведе небесный свод и земная поверхность уподобляются колесам повозки, а сила удерживающая их – оси, связывающей эти колеса. Это ясно видно из пассажа X, 89, 4, где сказано, что Индра «раздельно удерживает своей силой землю и небо, как два колеса повозки удерживаются ее осью». При этом он «поворачивает широчайшее пространство, как колеса повозки (X, 89, 2)». По этому поводу Тилак замечает: «…мы, конечно, не можем говорить о небе тропиков как о своде, опирающимся на шест, потому что Северный полюс, служащий единственной точкой опоры в этом случае, не расположен в умеренной и тропической зоне столь близко к точке зенита», в то же время, очевидно, что «…речь идет только о таком движении небесной полусферы, которое можно наблюдать только на Северном полюсе». Другими словами, небесный свод вращающийся в параллельной плоскости земному диску, ограниченному линией горизонта, движется точно также, как вращаются в параллельной плоскости колеса повозки, а такое движение небесной сферы непосредственно наблюдать можно исключительно в приполярных областях.

В славянской астрономической традиции полярная звезда – альфа Малой Медведицы, по всей видимости, первоначально носила название «Стожар», что означало жердь, воткнутую в землю, вокруг которой кругами навивается сено. Позднее название «Стожары» распространилось на само созвездие Малой Медведицы, которое ранее, по мнению Б. А. Рыбакова, именовалось Лосенком, поскольку название Лось носила Большая Медведица [87].

На одном из петроглифов, обнаруженных на реке Поной Кольского полуострова, мы видим изображение лосихи с лосенком, при этом хвост последнего оканчивается знаком, представляющим из себя три окружности разного диаметра вписанные одна в другую (см. рис. 8). Этот знак, в данном случае означающий полярную звезду, практически равнозначен знаку, означающему полярную гору Меру на некоторых буддийских мандалах. И в этом нет противоречия: ведь и полярная звезда и Меру – символы Полюса.

Рис. 8: Прорисовка петроглифа, обнаруженного на р. Поной (Кольский полуостров), изображающего созвездия Большой и Малой Медведиц с Полярной звездой

Мы хотели бы также остановиться еще на одном потрясающем свидетельстве ведической традиции, позволяющем утверждать северное, полярное происхождение арьев. Речь идет о третьей строфе 76 гимна VII мандалы Ригведы, которая в подстрочном переводе Тилака звучит следующим образом: «Эти самые дни бывали многими, которые раньше восхода солнца, которыми за как к любовнику идущая Ушас была видна не снова уходящей подобная». Если мы возьмем на себя труд дать литературный перевод этой строфы, говорящей об Ушас, богине зари в ведической традиции, то результат не даст усомниться в том, что речь действительно идет о длительной заре циркумполярного региона, длящейся по многу «суток», представляющих собой полный оборот солнца, совершаемый им за 24 часа: «Дни, предшествующие восходу солнца, в течение которых постоянно («не снова уходящей подобная») была видна, как к любовнику идущая Ушас, бывали многими». Этим объясняются и другие пассажи Ригведы, где ясно говорится: «Богиня Ушас восходила в древности медленно и постепенно» (I, 113, 13) и то, что к ней прилагаются странное на первый взгляд определение шашват-тама, «наиболее затяжная» (I, 118, 11).

Имя Ушас родственно греческому Eos, латинскому Aurora, древнеанглийскому Eastre, литовскому Ausra и латышскому Austra, и восходит к праиндоевропейскому корню *Aust- со значением «рассветать». К тому же корню восходят обозначение сезонов года в русском языке: имеются в виду весна и осень. Т.о. в семантике сохраненной нашим языком весна и осень – сезоны рассвета, сезоны зари. Но заря есть и летом, и зимой, почему только весна и осень? Эта исключительная связь данных сезонов с зарей может наблюдаться только в одном поясе земного шара – циркумполярном регионе. Так русский язык сохранил память о древнейших временах, когда заря длилась помногу суток при том исключительно весной и осенью на прародине человечества – арктическом континенте.

В заключение можно сказать, что нигде не существующие ныне природные условия циркумполярного континента создавали совершенно особое восприятие мира у изначального человека: «…Нигде в нашем мире, – пишет Вирт, – опыт Света не является таким глубоким, как там, где противоположность Света и Тьмы, Дня и Ночи отчетливее всего. Только крайний Север знает Божий Год в полном единстве его противоположностей, в законе его возвращения, в бесконечном, вечном богатстве его движения, в котором постоянно возобновляется жизнь. Ни вечное лето тропических областей, ни бледные компромиссы южного, средиземноморского климата не знают этого переживания. Лишь одна единственная нордическая Зима, когда Свет Божий все глубже и глубже спускается в своем суточном пути, день укорачивается, ночь удлиняется, пока, наконец, Свет целиком не утонет в смертной тьме зимней ночи, чтобы потом снова прийти к новому подъему и пробудить от смерти всю Жизнь. Мистерия Зимнего Солнцестояния – священнейший и высочайший опыт нордический души. В нем открывается великий, божественный закон вечного возвращения. Закон, согласно которому, всякая смерть есть становление, и гибель ведет к Жизни через Свет Божий» [118].