Читать книгу: «Не сгорит эта сталь», страница 3

– Э! А вон там, – не к месту шепнул стражник, опять выдернув из интересных мыслей.

– Отвянь.

– Да правда, – повторил тот тревожно и ткнул пальцем в темноту под стеной.

Мечтатель поднялся и напряг глаза, но разглядеть кого-то в чернеющей пустоши было невозможно.

– Да не высовывайся!

Во мраке виднелся лишь первый ряд черных стволов карликовых деревьев на фоне такой же черной земли, как вдруг сбоку донесся сдавленный выдох. Дозорные разом перевалились через зубцы с другой стороны. На прилегающей стене трое солдат с бердышами – всё по уставу. Однако двое стоят совсем уж близко друг к другу, чего по правилам быть не должно.

– Ниче не видать, слышишь? Погляди, они там обнимаются что ли, иноходцы? – захихикал башенный стражник.

И тут одна из теней вырвалась из объятий другой. Нет! Вывалилась, брякнув железным шлемом о пол.

– Сами проверим или Шато позвать?

На голос тень внизу обернулась, совершив взмах руками. Федька, потянулся к шлему, что лежал тут под ногами, и начал:

– Дурак, тревогу труби… – как голова его вдруг дернулась, что-то туго стукнуло, а сам Федька упал.

Другой стражник замер не понимая. Позвал. Присмотрелся, а Федька-то мертвый совсем лежит: короткая стрела для самострела торчит одними перьями из виска, а в руках железный шлем. Не успел надеть.

Стражник вжался за зубец башни, как наконечник еще одной стрелы царапнул по камню, выбив окалину, и свистнул где-то в высоте. Сердце зашлось. Стражник цапнул с Федькиного пояса тревожный рог, придавил мундштук к губам и протрубил всей грудью в черное небо.

В ответ в бастионе тут же взволновался колокол. По внутренней площади потекло незримое движение. Немногие гражданские поспешили запереть дома, а во двор выбежал Шато в полных доспехах – так и не ложился. Во дворе разожгли жаровни, разбавив сырую тьму жидким светом.

Фигуры и тени суетливо метались в полумраке, как вдруг Тим краем глаза уловил движение. Рефлексы, точно чужая рука, вздернули щит, и на тот пал звонкий удар! Повинуясь обретшим свою волю мышцам, Шато ударил мечом в ответ. Противник вскрикнул и тут же захлюпал. Шато резко одернул меч, чтобы не получить по выставленной руке, но враг уже выронил оружие.

Распростертый на земле человек был одет кольчужный доспех, и Тим легко опознал в нём одного из наймитов торговца, который покинул крепость, не побоявшись в одиночку ускакать через глухие земли. Вот теперь поступок представителя древнего рода обрел ясность. Тим огляделся и увидел еще нескольких дозорных на стенах, которые уже вступили в бой с лазутчиками, но ясно, что внезапная атака противника срывалась.

– Много их внутри? – спросил Явдат, подбежав к Шато. Он на ходу накинул толстый боевой кафтан и пристроил на руку миндалевидный щит.

– Думаю, не очень, дозор вовремя среагировал. Солдаты! Сбор! – выкрикнул Шато. – Явдат, черт тебя, опять с голой грудью на копья! Надень ты хоть кольчугу.

– Конечно, милый! Сейчас отлучусь во свои покои, а потом, при параде, поприветствую налетчиков в их новой крепости, – изобразил он кривоватый поклон. Затем оглянулся, и взгляд его взлетел вверх. – Ох, п…

Явдат бранных слов не любил, но тут вырвалось само. На Анне, самой высокой башне укреплений, возжегся костер, в свете которого над мерлонами замерцал сиреневый штандарт с белой птицей, вроде ласточки или стрижа. Неизвестный символ, то ли родовой знак взбунтовавшегося боярина, то ли штандарт наемного отряда, сейчас не важно, главное, что одна башня уже взята, а это мостик к скорейшему поражению.

– Вот паскудье семя. Тимка, собирай остальных. У конюшен отряд лучников ждет приказа. Ворота заперты, а по стенам их вряд ли забралось много. Еще можем выстоять, но только если отобьем Анну.

Помощник кивнул:

– Они, похоже, в посолонь² идут, к башне Берта. Я зайду с обратной стороны, через Вассу, и прижму их там.

– Добро, – кивнул Явдат и громыхнул: – Сол-лдаты! На стену, стро-ем! За мно-о-й!

Несколько стрел упали с неба. Противник стрелял не только из-под стен, но и прицельно, с занятой Анны и прилежащей стены.

Тим взял оставшихся ратников, скинул забрало шлема со лба на глаза, и поспешил в другую сторону, поднялся через башню Васса и двинулся к приземистой и просторной башне Берта, предназначенной для размещения противоосадного орудия, вроде стационарной катапульты или арбалесты. Жаль, такого из Белхибара так и не привезли.

Сражение стремительно разгоралось. Впрочем, благодаря выучке, ночная тревога не застала защитников врасплох. Военным приказом Его Высочества к пограничным войскам предъявлялись повышенные требования, так что непроверенных новичков в гарнизоне не имелось.

Явдат мчался к осажденной Анне впереди всех, когда заметил пред собой тёмный силуэт, и лишь благодаря инстинктам закоренелого вояки успел уклониться от вынырнувшего из черноты меча. Не останавливаясь, он смёл противника, попросту подняв того на щит и перебросив назад себя! Тот рухнул и тут же получил удар от следовавшего за Явдатом солдата.

Тем временем Шато со своими людьми беспрепятственно взошел на стены с другой стороны. На ходу он подобрал отряд лучников и еще несколько дежурных солдат – караульные посты внутри крепости сейчас были, мягко говоря, не нужны. По донесениям, на других участках пока было спокойно. К счастью, противник еще не успел добраться до башни Берта. Но, пройдя ее, уже на стене перед захваченной Анной, Шато пришлось столкнуться с основными силами противника, да еще подкрепления взбирались по прислоненным самбукам. Тяжеловооруженный отряд с вытянутыми щитами опасно разил копьями, держа узкий боевой ход стены.

Под стенами крепости тьма шевелилась словно муравейник: вражеские солдаты толпились, стрел с неба сыпалось всё больше. План по захвату укреплений с помощью лазутчиков был отменен, началась осада. И вот к ней Серый Камень, несмотря на слово «твердыня» в названии, был совершенно не укомплектован. Пространство над крепостью полнилось гулом сражения: лязг металла, крики раненых, злобный свист стрел.

Вражеские копейщики стояли строем шириной в четыре человека – сколько позволял здесь боевой ход стены. Соотнеся невеликие шансы на прорыв с неминуемым поражением в случае провала в защите Анны, Шато приказал атаковать!

Он ринулся вперед, отразил мечом выпад копья и со всех сил ударил щитом в щит крайнего к мерлону врага, заставив того потесниться на несколько пядей. В спину Шато плечом уперся товарищ, за ним еще один и еще! Тим почувствовал, как по ноге, плечу, груди скользнули лезвия врага, но стальной пластинчатый доспех отразил все удары. На близкой дистанции копья противника оказались не так эффективны, хотя копейщики, стоящие в дальних рядах вражеского построения, опасно разили вперед.

Как-то Тим с солдатами, линией в одного человека, вклинился меж копейщиками и мерлоном, но тут же понял: да, занять это место было стратегически важно, но позиция смертельно опасна, ведь сейчас он и его люди могут быть попросту раздавлены и сброшены под стены крепости. Не дожидаясь, пока противник это поймет, Тим проорал своим:

– Дави! – и, упершись ногой в мерлон, выжал щитом на ряд противника!

Сначала казалось, что отчаянная затея не работает, враг стоял скалой, по доспеху, по шлему опять заскребла острая сталь, но тут строй противника дрогнул. Один из нападавших оступился и, под натиском людей Шато, рухнул со внутренней стороны боевого хода. Дальше пошло легче, удалось сбросить еще нескольких во внутренний двор, где на врагов тут же набросились подоспевшие лучники. Сраженные наземь грузные воины не могли противостоять проворным кинжалам стрелков.

Явдат с солдатами наступал со своей стороны на стену под Анной. Вскинув щит, он присел, секанув подхваченным в пути топором ноги сразу двух копейщиков. Одного, осевшего и опустившего щит, тут же настиг сокрушительный удар булавы, глухим звоном пробивший и железный капюшон, и череп. Командир не преминул воспользоваться брешью и атаковал второго открывшегося. Метнув топор и выхватив с пояса тесак, он нанес удар, под которым тело обмякло, и еще одним противником стало меньше.

Поняв, что оборона прорвана, вражеские стрелки на стене прекратили огонь по внутренним помещениям крепости и бросились через Анну к Берте – башне на следующей секции. Секция Анны была освобождена, но прорыв этот стоил воеводе Явдату тридцати человек. Пробежав сквозь башню Анна, вражеские лучники попытались выстроиться на следующей стене, но в секунду, когда крайний из них натянул тетиву, руку его налету срубил прорвавшийся Шато! Люди, следующие за ним, принялись рогатинами отталкивать прислоненные врагом лестницы, по которым взбирались подкрепления.

Успешно начавшаяся атака захлебывалась, перерастая в изнурительное осадное сражение. Объединившись, Шато и Явдат загнали остатки лазутчиков и передового отряда на верх башни Анна. Шато построил лучников, которые начали бить по врагу под стенами. Явдат воспользовался прикрытием подоспевших и силами малого отряда пробился на площадку Анны – той башни, на которой в свете жаровни мерцала белая ласточка. Расправа над захватчиками вышла беспощадной. Последним ударом командир перерубил деревянное древко штандарта, одновременно оставив знаменосца без пальцев; флаг пал вместе с последним врагом! Явдат схватил безоружного солдата за грудки и одной рукой швырнул с высокой башни. Его вскрик был заглушен победным кличем защитников, громыхнувшим над крепостью!

Однако штурм продолжался. Шато командовал лучниками, распределяя их по башням и стенам для своевременного отражения натисков, Явдат защищал башню Васса и две прилегающие стены – самые слабые части этой твердыни, на которые пал основной удар.

Стрелы свистели, люди кричали, металл пел! Всё же превосходная выучка гарнизона, ох, как дорого обходилась нежданным захватчикам.

В долине под крепостью теперь мерцали огни целого войска! Шато старался даже не смотреть в эту зыбкую даль. Две, если не три тысячи против гарнизона, в котором нет и двух сотен! Да вот численность врага еще была не самым страшным, что увидит этой ночью молодой пятидесятник.

Вдалеке вспыхнул пучок пламени. Поначалу выглядело чудно: из земли начал расти огненный стебель. Яркий шар с длинным огненным хвостом взмыл в воздух исполинской параболой, которая со стороны крепости виделась, как вертикальная линия. Грузно пролетев по дуге, пылающий шар низвергся во внутренние постройки крепости, моментально распространяя огонь! Но и это было не всё.

– Таран идет! – донеслось со стороны западных ворот.

В темноте его приближение было замечено только под вратной стрельницей. Массивная конструкция, толстые конопляные канаты толщиной в запястье, защита из железной черепицы – у защитников не было никакой возможности повредить его со стен или остановить.

На миг у Шато даже опустились руки. И без того проигрышное сражение вдруг начало походить на избиение. Но грохот выдернул из забытья.

Ударное бревно, сотворенное из целого ствола желтого дуба и укрепленное железным клином, отвелось назад, и тяжелый грохот болью отозвался в груди каждого из остававшихся защитников; стены вздрогнули протяжной вибрацией. Кто-то бросился к воротам, кто-то, наоборот, побежал прочь от этой машины. Второй удар, который, казалось, был отложен слишком уж надолго, ознаменовался шокирующим треском!

Шато отправил людей к воротам, когда из долины вырвался второй пылающий шар. Этот угодил в стену, отчего крепость сотрясло до основания.

– Навались!

Солдаты телами припали к вратам, но страшные удары тарана крушили кованные металлом створки, разбрасывая людей, словно деревянных солдатиков; игрушечные человечки поднимались и опять бросали себя под сокрушительные взмахи тарана. Следующий удар пробил брешь в створке, через которую тут же полетели стрелы и дротики. Огненные метеоры, что вырывались из долины, били по укреплениям поразительно точно.

Вместо того чтобы терять людей, удерживая обреченные врата, Явдат скомандовал отступление. Следующий огненный снаряд сквозным попаданием сокрушил донжон – башню внутреннего бастиона. Кирпичная конструкция зарокотала, оглушая звуки осады, и благородная высота главной башни низверглась пред врагом!

Удар тарана с оглушительным треском проломил дубовую щеколду. Одна из створок накренилась, потом гулко ухнула и вздыбила облако пыли. В крепость хлынула волна противников!

Явдат был вынужден отступать. Беглецы направились бастион, но с учетом числа раненых, отход замедлялся.

Шато заметил уже давно, да всё не было времени обдумать эту мысль: лишь лазутчики и первые отряды осаждающих отличались хоть сколь-то унифицированным снаряжением и оружием, походя тем самым на настоящую армию. В зыбком свете жаровен тяжело было разглядеть, но те, с кем они сражались теперь, были одеты кто во что: рваные, грязные ватники, лютая кольчужная и железная ржавь; тут и там бессмысленно мелькал и княжеский орлиный герб, и герб бояры Зайца: белый заяц, стоящий на задних лапах и опирающийся черный топор, и выгоревший герб соседней западной страны, и даже несколько гербов халифатских эмиров. Полная бессмыслица.

Явдат построил оставшихся перед бастионом, готовясь вступить в последнее сражение, но пехотинцы противника, не получая никакого приказа, вдруг прекратили наступление. Они замерли на месте и даже принялись потихоньку пятиться. Воевода недоумевающе смотрел нестройный ряд противника, едва освещенный жаровнями.

– Бежим! – проорал вдруг Шато, да так зычно, что солдаты, точно током ударенные, взяли с места к бастиону!

В ту же секунду горизонт от западной до восточной башни зарделся миллионом искр, а еще через секунды внутренний двор крепости накрыл шквал свистящих, шипящих огнем стрел! Плотная волна не оставила шансов несгруппированным отступающим отрядам. Раненые попадали на землю, вопя от пылающих ран, которые невозможно было затушить из-за смолы на наконечниках.

Высокая, узкая дверь захлопнулась, тяжелый запирающий брус упал на врата внутреннего бастиона.

Солдаты и офицеры, пытаясь отдышаться, осматривали остатки гарнизона засечной твердыни Серый Камень. Гулкая тишина кирпичной залы тут же наполнилась дымом и стонами раненых.

Тим ошалело взглянул на свой щит: утыкан стрелами, точно дикобраз. Он бросил дымящий маслянистым дымом щит, возблагодарив Бога за спасение.

Впрочем, остальным повезло меньше. Оказалось, что среди спасшихся почти половина имеют ранения, треть оставшегося гарнизона небоеспособна. Будто сам Сатана навел последний залп. Шато перевел взгляд на своего воеводу, и сердце его стиснулось. Немыслимо было то, что он видит! Под ключицей, в растущем буром озере росла молодым деревцем стрела. Она скользнула под углом и более не позволяла Явдату пользоваться правой рукой.

– Ну что, друже? Поздравляю с принятием командования над крепостью, – сочувственно молвил Явдат, вдыхая дымный воздух широкими ноздрями. – Смотри, и проблема с пайкой решена.

Шато помог командиру усесться в дальнем углу бастиона вместе с остальными ранеными. Сдавленные вдохи тянулись по зале тихим, но непрерываемым блеянием. Раненых кое-как перевязали плащами, скатертями и одеждой.

– Видал чем палят? – спросил Явдат. – Что за огнеметная химера в долине?!

– Да не химера. Это называется требушет. Метательная машина, как раз предназначенная для разрушения крепостей. Видел такие на родине. Говорят, что требушеты безнадежно устарели, скоро их сменят пушки с пороховым зарядом, но, как видишь, очень эффективные машины. Беда в том, что один инженер, который способен спроектировать требушет, а потом управляться с ним в ходе осады, стоит целого состояния! Даже на западе такого запросто не найдешь. Явдат, я думаю, это не налетчики и не наемный отряд. Это вторжение. Но кто?

– Скоро узнаем. Сейчас нам, скорее всего, предложат сдаться.

– И стать невольниками. Знать бы кто это такие. Без флагов, без хоругвей. По тактике не похоже ни на Халифат, ни на Страны Объединенного Духовенства, ни на ордынцев. А снаряжение их видел? Рвань! Словно всех сбродников с округи согнали.

– Не хочу в неволю, – скривился Явдат. – Я-то думал, на родине помру, а не где-то, ай… – дернулся он, когда помощник приложил к ране полотенце, – не где-то на севере, в промерзлом руднике.

– Может, тебя отправят на юг? – спокойно возразил Шато. – На юге тоже есть богатые копи. Да и куда тебе с таким плечом. Никчемный из тебя пленник получится.

– Я-то ладно. Ты что будешь делать? – серьезно спросил воевода.

– Уж точно не стану вкалывать на захватчиков, которые вторглись на нашу родную землю, – ответил он чуть громче, чтобы другие солдаты слышали.

Явдат сбавил тон и почти шепотом:

– Ты годный солдат, Тимушка. Пятидесятник. Авось, князь тебя выкупит. Не дури – сдайся. Не в тех годах ты, чтобы жизнь закладывать.

– Ты меня, Явдат, знаешь, я…

Явдат сразу и выдохнул: как же, уговоришь такого упрямца.

За вратами бастиона вдруг раздался стук, можно даже сказать вежливый.

– Во-но как! А чего б сразу-то не постучать было? – усмехнулся Явдат и тут же поежился от боли.

С той стороны прозвучали слова:

– Славные солдаты крепости Серый Камень. Ваша доблесть была оценена. Однако силы несопоставимы. Сдавайтесь. Сложите оружие и сдайте укрепление. Магистр Мстислав дарует жизнь всем, кто не противится его воле. Но учтите! Магистр не желает брать рабов и пленных. Потому каждый, кто не сдастся, будет казнен на месте, – голос звучал из-за двери приглушенно, но всё же достаточно громко, чтобы каждый по эту сторону мог расслышать это нехитрое предложение: жить или умереть.

– Магистр Мстислав? – спросил Явдат. – Что еще за Петруха такой?

– Первый раз слышу. Должно быть, всё-таки, какой-то восставший боярин? Но среди родов подкнязевых бояр я такого не знаю. Из опальных кто-то?

– Магистр – это что, вообще, за звание такое? Западным отдает, поди, из курфюрстов? Или церковное?

– Вроде бы в церковной иерархии такого нет, – с сомнением повел плечом Шато. – Кстати, видел штандарт, который был на Анне?

– Птичка какая-то?

– Птичка, – задумчиво повторил Шато. – Это не птичка, а белый мартлет. Безногая ласточка. Отчаянный и очень сильный знак. У мартлета нет дома, нет семьи и нет пути назад. Есть только цель, в стремительном полете к которой он готов сгореть дотла. Мартлету нечего терять, он сражается, не зная страха. А ноги ему и не нужны, поскольку он никогда не садится на землю и не отдыхает. Мартлет гордо летает всю жизнь и сражается до победы или до смерти. У нас, на западе, это в том числе знак четвертого сына в семье, которому не досталось ни наследства, ни должности.

– Думаешь, всё-таки вторжение? Я-то думал, шарашины с Халифата придут, ведь со Странами Объединенного Духовенства мы вроде дружим?

– Какая там дружба, – покривился Тим, – улыбка с ножом в рукаве. Другое дело, что великий князь сегодня нанимает на западе армию, чтобы противостоять растущей угрозе со стороны Халифата и Орды. А других серьезных армий на континенте просто нет. Разве что какой-то мелкий аристократ решил поиграть в войну. Ну задаром этот выродок нас не возьмет.

Шато встал, поднял с пола свой меч и снял со стены штандарт крепости Серый Камень – голова пса на зеленом фоне. Эмблема пса в геральдике обычно означает терпение и бесконечную преданность, так что Шато воззвал к солдатам, к каждому, кто способен держаться в строю!

Он призвал сомкнуть ряды подле своего последнего командира! Сегодня захватчики узнают, что славный народ не сломить духом. Что каждый солдат хранимого Богом Княжества сражается до последнего вдоха! Что за каждую пядь, за каждый вершок земли захватчикам придется пятикратно проливать кровь.

– Помните, братья! Храбрость крепче стен стоит! Коль суждено нам завершить земной путь, так отойдем же с триумфом! С честью верных, достойных вечного почета защитников родной земли! И пусть Белые Боги с улыбкой встречают своих сыновей! – он ударил флагштоком о пол, и этот бравый звон громыхнул в бастионе и отдался в сердцах. – Встаньте же! – воззвал воин, серебряные доспехи которого переливались в свете рыжих факелов.

Пламенная речь вдохновила солдат, да так, что даже у старого Явдата защипало глаза. Молодой командир со штандартом в руках даже в безнадежной ситуации сплотил вокруг себя защитников крепости, которых к сему моменту осталось около двух десятков.

Затаив дыхание, они ждали, когда на двери обрушатся беспощадные удары тарана. Меч, стерла, топор – каждый думал, как будет выглядеть его конец, но отчего-то рядом с этим сияющим командиром было не страшно. Сколь эфемерна смерть! Как страшна костлявая издали! Но солдаты уже приняли ее, а потому страха и сомнений в их сердцах не осталось.

Секунды тягостно истекали. Застывшее время обволакивало защитников. Внутрь просачивался густой запах гари, но снаружи было удивительно тихо.

– Время вышло, – раздалось по ту сторону.

Отлагательств не случилось. В просветах дверных створок блеснуло молнией!

Шато заметил, как невесомый пепел на полу качнулся и неестественным движением подался к дверям. Миг оглушительной тишины.

Вспышка! Грохот!

Дубовые двери, выдавленные взрывом, распахнулись, словно бумажные! Одна из кованных железом створок сорвалась с петель, пролетела через залу и рухнула в угол, где, скучившись, лежали раненые. Воины, вставшие на стражу вместе с Шато, оказались оглушены, сбиты с ног ударной волной, которая вмиг погасила все факелы и свечи внутри.

Они остались в темноте.

А когда дым рассеялся, в оголенной арке, где ранее были врата бастиона, величаво стоял единственный человек в черной робе. Длинные его волосы веяли в потоках трепещущего воздуха, в котором теперь блуждал прохладный колдовской аромат.

***

День спустя

Усталая стежка следов тянулась по пыльной дороге. Каждый отпечаток правой ступни вытягивался вперед хромой полосой. Путник специально выбрал этот безлюдный, окольный маршрут. За два дня пути ему встретилась лишь пара бродяг, удивленных глаз которых он старательно избегал.

Неподалеку послышалось журчание. Он спустился к худому, заросшему тростником ручью.

Покрытый сажей шлем безвольно бряцнул о землю, стальные наколенники ударили илистый берег. Губами он припал к поверхности, разогнав стаю беспечных мошек. Мутная вода с привкусом земли покатилась по горлу.

Изможденный, он поднял глаза, взглянув в ясное небо цвета морской волы – такое же, как пару дней назад. Снял перчатки, окованные тонкими металлическими пластинками, вытер рот запястьем. Вода притупила изнуряющий голод. Несколько раз он глубоко вдохнул, затем поднялся, но по привычке ступил на правую ногу – острая боль пронзила конечность. Рыцарь оступился, снова пав на землю. Закусил губу, он сжал кулаки, пережидая пока отступит боль. Со злостью ударил по земле.

«Почему бы просто не умереть? Дальше всё равно ничего нет». Не после того, что́ он сделал.

При нём нет оружия, нет денег и провианта, а звание, если и сохранено, то он более не достоин его носить. И всё же есть еще нечто, которое ему должно сделать, прежде чем покончить с собой.

«Сла́бо, – усмешкой шепнул кто-то над ухом, – слабо ты себя терзаешь, предательская душонка».

Но это ладно, это ничего, пусть бормочет. Тим уж давно перестал обращать внимание на этот тонкий, словно шипение змеи, голосок, поселившийся в его голове. Его разум просто устал, ослаб после случившегося, вот и мерещится всякая чертовщина.

Засечная твердыня Серый Камень пала. Учитывая, сколь организованно действовал враг, скорее всего, об этом еще никто не знает. Гонцы, отправленные перед началом осады, скорее всего, не смогли пройти через блокадное кольцо. Тим сам лишь божественным проведением пересек его в темноте, когда армия захватчиков, после взятия укреплений, пришла в движение.

Звягова застава должна быть поблизости. Тим рассчитывал, что ему попадется гостиничный патруль или ямская повозка задолго до того, как он доберется до этого места, но пока ему не суждено было исполнить последний долг.

Он подтянул к себе отяжелевший стальной шлем с забралом. На внутренней стороне подбивки красовались вышитые значки: «Тим Шато». Воин глядел на черточки, а те лишь скалились в ответ угловатыми стежками. Девушка, что сделала вышивку, навсегда осталась в той крепости.

Рыцарь подобрал рукавицы, поднялся с колен и возвратился на дорогу. Каждый вдох, что он совершает столь незаслуженно, должен хоть как-то послужить долгу.

Путь его пролегает через равнины и заводит в степь. Он беспечно пересекает небольшое болото, рискуя быть утянутым в трясину под тяжестью доспеха. Правая нога чувствует себя всё хуже: сначала ее жгло, затем сковала тупая боль, теперь навалилось онемение.

Но так ему и надо! Голосок нашептывает верно. Так и подобает страдать этому негодному солдату.

К вечеру, когда тени вытянулись, а густой свет солнца стал напоминать гречишный мед, Шато выбрался на солдатскую лесную тропинку, ведущую к заставе. Шел совсем медленно, волоча за собой больную конечность. Доспех его скрипел и надрывался, однако он же, вопреки своему весу, словно бы придавал воину необходимую для такого похода стойкость.

Впереди послышались голоса. Он рухнул наземь, глухо хрустнув сталью.

***

Командир Звяговой заставы уже отправился ко сну, когда в избу постучал молодой десятник.

– Воевода Степан! Человека подобрали, на патруле, еле живой.

Тот свел суровые кустистые брови, пригладил пятерней окладистую бороду и отмахнулся:

– И пошто он нам тут? М-м, ладно, положи где-нибудь. Утром прогоним, нечего бродяг подкармливать.

– Так… – начал солдат, заглядывая в щелку закрывающейся двери. – Зброя у него чудная, под низом кольчужка, а поверх весь укладом цельным окован. Иди сам побачишь, вдруг то вельможа иноземный?

Воевода хотел было прогнать назойливого десятника, да задумался.

– Зброя чудная? Аки колонтарь мой воеводский?

– Да колонтарь-то мелким железом куется, а тут вся грудь с цельного листа. Помнишь, в том году западный шельмильер тут проходил в железном обладунке. Такой же!

– Шевальер, – поправил воевода. – Эт на западе так витязь так зовется. – Такой же, говоришь? – не поверил воевода. – Цельножелезный? А ну побачим! – перехватывая забавный нижне-княжеский выговор десятника, ответил воевода.

Степан накинул боевой кафтан и проследовал с солдатом по внутреннему двору заставы до навеса, под которым положили диковинного воина. На настиле, как и описал десятник, лежал без сознания молодой воин не великого, но крепкого сложения, полностью окованный железом. И не было ни единой лазейки в этой причудливой броне. Сам доспех, однако, оказался местами обожжен копотью, а местами по металлу натравило голубые волны ожогов.

– А с ногой что? – спросил Степан, рассматривая подгоревшую плоть и покореженный металл сабатона.

– Знать бы. Железо аки бересту подёрли. В огне кипятили?

Командир глубокомысленно покачал головой и направился прочь.

– А делать-то что, Степан? Кинуть его прочь? А обладунок, может, тогда себе оставим? Красивый.

– Я те выкину! – резко обернулся воевода и подошел вплотную к десятнику. – Лечить! Всеми силами лечить. Чтоб мне провалиться, если это не Тим Шато, помощник старика Явдата из Серого Камня на границе!

Десятник распахнул глаза от удивления:

– Того самого Явдата?

– Самого. Так, еще вот, – кивнув самому себе, сказал воевода. – Отправь-ка всадника пошустрее до Серого Камня. А лучше двух и порознь. Пусть проверят, как там дела. И на ночь дозор. И егерей конных в леса до самого гостинца.

***

Неспокойные сны терзали разум израненного солдата, наполняясь то черной темнотой, то громом и молниями, то каленым железом, что бурлит в пунцовых озерах и льется огненными водопадами. Тим бежал куда-то, из последних сил перебирая чугунными ногами. И вдруг, в этой темноте, сотканной из густого едкого дыма, во взвившемся столбе пламени возник ее образ!

Глаза ее были красны точно кровь, алебастровая кожа сияла в рыжих всполохах кипящего огня, волосы спадали по плечам жидкой латунью. Она обернулась, оскалилась нечеловеческой клыкастой улыбкой, сделала шаг навстречу, потом еще один, а потом ринулась к нему на всей скорости! Тим хотел побежать, да ноги по колено увязли в расплавленной магме! Шато беспомощно закрылся руками, но демоница прыжком ворвалась в его грудь, обжигая тонким раскаленным клинком!

Мир угас и одно только имя мелькнуло в сознании: Алекто.

О том, кто такая Алекто, читателю, конечно, известно из моей первой истории, посвященной героям. Коль читатель с таковым незнаком, довольно будет знать, что она – дитя Правой Башни, божественного сооружения, целью которого стало восстановление баланса трех миров любыми средствами.

***

По пробуждении Тим и вовсе не чувствовал, что проспал ночь и половину следующего дня. Грудь горела ожогом, покрывшимся волдырями. И Тим знал точно, что это ранение он получил не в ходе осады своей твердыни.

– …Куёлда! – с досадой ударил по колену воевода Степан, когда дослушал рассказ пришедшего в себя Шато.

Груда доспехов, от которых его с трудом освободили солдаты заставы, лежала в стороне. Непривычная легкость клокотала в теле без их веса.

– Так всё и было, воевода, – подтвердил Тим, через силу втянув из миски густой цыплячий бульон, затем виновато поглядел на ногу, заботливо перемотанную чистыми бинтами. – Мы держали крепость сколько могли, но тяжелые осадные орудия не оставили шансов. А когда последние защитники были загнаны в старый бастион, враги и вовсе применили колдовство.

– Ой пятижопие ендовое, – болезненно простонал воевода, – колдунов-то нам тут только не хватало! Уверен, что кощун?

Шато несмело кивнул.

– Требушет иначе стреляет, такой там тоже был. Но двери бастиона будто бы разорвало на части, а вот человек позади них даже и не думал отойти от взрыва. Кощун, сомнений нет.

Степан ругнулся еще раз, потом вновь воззрился на помощника воеводы Явдата с ожидаемым вопросом:

– А ты-то как спасся?

Шато секунду помолчал.

«Он тебя казнит! Казнит даже без суда, как только узнает», – насмехаясь, прошипел невидимый голос над его плечом. Тим посмотрел на теплый бульон, что согревал ладони, поднял глаза, столкнувшись с внимательным взглядом воеводы.

«Да просто поведай любую небылицу. Ты-то точно знаешь, что опровергнуть твои слова будет некому. К тому же этот старик тебе верит».

Шато набрал воздуха и рассказал о том, что после ворожбы, когда пали ворота внутреннего бастиона, внутрь вошли вражеские солдаты. Сдаться больше не предлагали, пленных не взяли, тяжело раненных зарезали на месте.

– Кто был на ногах, их вывели во двор и построили в линию перед широкой плахой. Мы думали, будут головы рубить, – изрек Шато, сотворив знамение. – Господи Боже, лучше бы рубили…