Читать книгу: «Не сгорит эта сталь», страница 11

Впереди взгромоздилась фигура, собранная из множества таких же белесых костей. Хруст и перестук древних останков тарабанили раскатистым эхом, а утробный голос, гневных слов которого было не разобрать, лязгал в черной глубине, заставляя вибрировать тоннель.

Фигура приближалась, и вот уже в полтора роста возвысилось над солдатом это мертвецкое лихо! Несколько лучезапястных костей, собранных в цепь древним неведомым колдовством, вырвались из аморфной массы его тела, стрелой ринулись к Шато!

Удар булавы грохнул, круша кости. Шато продвинулся, на ходу разбивая новые и новые конечности, которыми разрождалось тело таинственного существа. Тим обрушил удар! Кости треснули под шестопером, усиленным демонической силой!

Из-за спины чудовища шесть костлявых рук ринулись разом, дернули за ноги, опрокинули и накрепко одна за другой, на грудь, на шею, на плечи, на руки, придавили к камням, погрузив в мелкий ручей!

Несколько страшных секунд он боролся с руками мертвецов, барахтался в вязких, студеных водах. Хватка удерживала его на этой малой, но смертельной глубине. И опять против навьей силы превосходный человеческий доспех оказался бесполезен. Кости скребли по железу, остервенело старались пронзить тело рыцаря. Броня с легкостью защищала от этих атак, но что толку, когда воздуха осталось на секунды! Сознание страдало, лишенное воздуха тело слабло с каждой секундой, и вот уже не осталось сил, чтобы справиться с отбеленными студеной водой костями, что опутали его точно цепи.

***

Холодные воды бежали, остужая недвижимое тело княжеского воина.

«Вот и пришло время, Тим Шато. Не нужно бояться, – послышалось в далекой черной глубине, и виделась теперь ему Алекто в потоках багрового пламени. Она сделала шаг, касаясь его щеки обжигающе горячей ладонью. – Уверена, что я правильно выбрала».

***

Костяные руки усердно прижимали ослабшее тело к камням на дне ручья. Водяное лихо, не зная усталости, ожидало, пока сердце вторгшегося человека отобьет последний удар.

«Нет смысла сопротивляться, милый Тим. Я покажу… как мы сильны!»

И ключевая вода вдруг вскипела вокруг стальной брони! Железо раскалилось неведомым жаром! Колодезные воды взорвались огненной вспышкой, тоннель заволокло жирным, как молоко, туманом, белесые кости истлели в пепел! И из ручья восстал пылающий алым огнем рыцарь! Вода пузырилась, доспех шипел раскаленной дожелта сталью, со злостью изничтожая скачущие по поверхности капли.

Кулак, объятый красным огнем, врезался в костяную плоть лиха, и белые осколки веером разлетелись вокруг! Еще удар – водяное чудище отступило под натиском. Тело морока медленно изничтожалось, становилось всё меньше, всё слабее по мере того, как кости ломались одна за другой! Воин наступал, прижимая лихо к стене.

«Давай же, Тим! Уничтожим его!» – в боевом азарте выкрикнула Алекто. Шато нащупал оброненную булаву на дне ручья, вознес ее над небольшой кучкой костей, однако в последний миг сдержал удар.

Лихо подалось назад, издавая жалобный хруст и болезненное блеяние.

– Зачем ты… – справляясь с горячим дыханием, произнес Шато, а в голосе его резонировал и второй, низкий голос, не принадлежащий ему. – Зачем ты затапливаешь город?

«Ты с ним разговаривать будешь?!» – вскинулась Алекто, вышагнув из тени Шато.

Несколько белых черепов вращались в верхней части бесформенного, мутноватого, словно густая вода, тела водяного. Стены грота вновь сотряс рык, однако бессвязное дыхание вдруг сложилось в раскатистые, нехотя цепляющиеся друг за друга звуки:

– Ко-ль-цо.

– Ты устроил потоп из-за кольца?

– Мое! – из черных глазниц вырвался хрустящий и столь раздосадованный голос. – Ук-ра-ли… Мое!

Слова тяжело давались древнему водяному духу, однако из обрывков речи стало ясно, что некто еще сотни, если не тысячи лун тому назад похитил серебряное кольцо, что водяной берёг при себе с начала времен, даже задолго до того, как люди построили город над его подземной рекой.

– Зам-Зам! Тебя ведь так зовут?

– Зам… – черепа замерли на секунду, и потом продолжили вращаться ещё медленнее.

– Твое кольцо украли. Но зачем топить колодец и город?

– Здесь! – дернулись лишенные плоти черепа. – Вернулось. Наверху! Вода зальет. Зальет город над рекой. Река зальет. Кольцо. Приплывет.

–Ты почувствовал, что кольцо оказалась в городе над твоей рекой? – спросил Шато, и мурашки скользнули по заледеневшим рукам: он вспомнил серебряное кольцо на указательном пальце Сокола! А уж этот полководец не из тех, кто любит красивые безделушки. – Ты решил затопить весь город, чтобы вернуть кольцо? Сколько же времени на это потребуется?

– Годы. Пусты. Без него. Века…

Алекто постучала ноготком по наплечнику Тима: «Думаю, навные существа, не ограниченные сроком человеческой жизни, вроде этой кучи, не воспринимают время как ценность. Хоть один год, хоть сто. Если это в результате позволит ему вернуть свою вещь».

– Оно было дорого тебе. Тогда послушай, Зам-Зам! Вода из твоего колодца прибывает медленно. А человек, владеющий кольцом, вот-вот снова уйдет из города и не известно, пройдет ли здесь еще раз.

Пустые черепа замерли в центре аморфной массы водяного, словно бы, если не в испуге, то в глубокой тревоге. Тим обратился к водяному: предложил ему освободить колодец от воды и обмелить грот, чтобы по нему смогли пройти люди из рыночного квартала.

– Ведь они были добры к тебе, всегда оставляли подношения. Им сегодня очень нужна твоя помощь. А я, Тим Шато, клянусь, что верну тебе кольцо… рано или поздно, – хоть и совестясь, но прибавил Тим, пользуясь потенциально бесконечным временем водяного.

«Конечно, так он тебе и поверит», – хмыкнула Алекто.

Черепа в теле водяного сделали еще один оборот, и вдруг прохрипели:

– Молчи! Чудовище.

– Я-то?! – огрызнулась демоница.

– Ве-рю, – простучали черепа. – Сердцу героя… верю.

И скелетные руки под водой разомкнулись, освободили ноги рыцаря, втянувшись под камни. Груда костей, представлявшая тело водяного, начала сжиматься, таять, словно сугроб на солнце. Кости утрачивали связывающую их силу, равномерно распределяясь по дну. И тут водный поток, наполнявший высоту колодца, хлынул со спины! Воина едва не сбило с ног, однако накопленная вода быстро спала, убегая вперед по гроту.

– Жду. Герой, – эхом прозвучали слова, опять задев совесть Тима. Ведь, сказать по правде, не очень-то он рвался исполнять обещанное, да и как, вообще, снимешь волшебное кольцо с руки тысяцкого воеводы?!

Дно тоннеля покрывали отбеленные кости, будто сильно подтаявший снег ранней весной. Водяного не было видно. Затопление колодца прекратилось. Оставшись один, Шато прошел подземным ручьем, что бежал теперь спокойно. В легком тумане заблистал свет. Через тоннель Тим нашел путь наружу, далеко за стенами Остока, у тихого бережка Бегущего притока.

***

Канат, уходящий во внезапно обмелевший колодец, напрягся, что немало удивило жителей, которые уже и не ждали возвращения воина. Выбравшись на поверхность, Шато принял оставленный ранее палантин и накинул на броню. Объяснил, как преодолеть подземный тоннель.

– В гроте не осталось мест, скрытых толщей воды, даже старики смогут пройти, покинув город. На юге строится армия. Коль сможете сбежать за стены, Соколу не достанет времени преследовать вас по лесам. Завтра, а то и сегодня, воевода за отсутствием мятежников и бескровным взятием рынка, будет вынужден покинуть Осток и продолжить основную задачу. Там и домой вернуться сможете, но советую надолго не оставаться в городе, ибо через день-другой поселение будут брать иноземцы. Стены города не готовы к масштабной осаде, а вражеская армия ведет с собой осадных инженеров.

Тим, кроме того, дал жителям напутствие ступать аккуратно, не повреждая костей, устилающих дно подземного водоема, а также и впредь чтить водяного духа.

***

– Не верится, что выбрались. Спасибо, Алекто. Выходит, ты и правда не такая уж злая, – сказал Тим, шагая в восточную часть села к городской управе.

«Ты это слышал, Тим Шато? – до сих пор возмущенная, шикнула Алекто. – Меня! Назвал он чудовищем!»

– Не сердись на водяного, – усмехнулся воин, взглянув на нее, и с тревогой для себя отметил, насколько же красивы эти большие, блестящие глаза, которые на солнце играют светло-гранатовым оттенком. – Если быть честным, я даже не слышал о чудовищах, столь обаятельных, как ты.

«Сбереги меня от лести, Тим Шато, – ответила Алекто с деланым безразличием, но видно было, что комплимент принят. – Предупреждаю, я немало сил потратила, чтобы вытащить тебя живым из этого колодца. Людей-то ты спас, да как бы тебя самого теперь за измену не вздернули».

– Это был правильный поступок. Поступить иначе было недостойно. Мудрый сказал: если не знаешь как поступить, поступи правильно.

«Но я вижу сомнения в твоей душе. Тебе кажется странным, что водяной принял тебя за героя?»

– Еще как. Ведь я не имею никакого отношения к людям, которые носят этот сомнительный титул.

«Так быть может, происхождение вовсе и не связано с этим громким званием», – произнесла Алекто, ступив обратно в его тень.

***

Кулак на столе побелел от напряжения.

– Сбежали? Квартал пуст? – стиснув зубы, выцедил Сокол. Затем безмолвно обратился к одному из своих людей – тот растерянно развел руками, де, таких донесений не было. Сокол нахмурился. – Бегом до наших, кто на стенах. Неужто ничего не видели? Впрочем, нет. Отставить.

Воевода задумался и, не найдя других источников информации, был вынужден обратиться к Явдатову выкормышу.

– Объяснись-ка, пятидесятник. Как могли полторы сотни сбежать из закрытого со всех сторон округа? – заледенелые голубые глаза воеводы горели морозным огнем.

Шато глядел как бы на воеводу, но на деле мимо него. Отвечал невозмутимо:

– Предполагаю, воспользовались каким-то подземным тоннелем. Я осмотрел базарный квартал, там никого не осталось. Больше нет смысла держать блокаду.

Гнев в глазах воеводы быстро таял – эмоции он не любил. Он выдохнул, усмехнулся, но пока было не понять, чему именно. Затем отдал подручному приказ:

– Снимай окружение. Выходим из города и выступаем к южной границе. Зайцу шли скорохода с письмом: порядок в Остоке восстановлен, но среди жителей могут оставаться скрытые мятежники. Пусть сам решает, что делать с этим обиталищем.

Сержант охотно согнулся пополам в поклоне и, выдохнув, воспользовался поводом, чтобы уйти из кабинета. Но уже через секунду, Сокол и всем прочим приказал убираться вон. Тиуна и капитана дружины тут и сдуло из их же кабинета, однако тяжеловооруженные ратники, что почетным караулом стояли рядом с Соколом, неуверенно переглянулись.

– Все ступайте. Оставьте нас для разговора.

Дверь хлопнула, пятидесятник остался наедине с воеводой.

Сокол встал из-за стола, звякнув кольчугой, и приблизился к солдату. С высоты своего могучего роста он оглядел непрезентабельный палантин из мешковины и чудные, обожженные огнем доспехи. Голубые глаза Шато беспристрастно глядели перед собой. Воевода сдавил кулак, свел густые светлые брови столь грозно, что казалось, сейчас и права грянет гром.

Не грянул. А воевода даже усмехнулся:

– Ну Явдат, – прохрипел Сокол, качая головой, – ну приблуда. Подыскал же себе преемничка, старый мозгляк, – говорил он почти шепотом, принявшись медленно вышагивать по комнате. – И Степан того же теста, подхватил птенчика. Что, пятидесятник, доволен собой? Думаешь, обхитрил старика? Заветы Явдата сберег, дурака Сокола с носом оставил, да и малодушный приказ Степана выполнил.

– Отчего же малодушный?! – не выдержал Шато, решив, что отпираться будет недостойно, да и ситуация в целом выглядит прозрачной.

– А оттого, что не по-солдатски это. Ты, если этого еще в ратниках не понял, то уж в звании-то должен был постичь. Мы солдаты. Тонкий заслон между красивой, мирной жизнью и уродливым ликом войны. Мы не там! Там можно обсуждать идеи, наслаждаясь мирскими делами. Но мы здесь. Служба у нас здесь грязная – людей убивать. Да не плохих и не хороших, а каких прикажут и без раздумий. Подумали уже за нас.

– Наша служба, достопочтенный воевода, защищать Княжество!

– Давай, поучи старика. Такие, как ты… идеи у вас в голове, ханжество безмерное, вы на каждый полученный приказ свою совесть призываете и решаете: достойно ли то, праведно ли это. Вот ты стоишь сейчас и думаешь, что поступил по совести. Сокол злодей, душегуб. А ты герой. Да думаешь, сойдет тебе с рук предательство князя?

– Не имел никакого намерения отступать от воинского долга и полученного приказа! Я действовал точно с указанием достопочтенного воеводы: проник в заблокированную часть города, затем…

– Полно! – рявкнул Сокол, после чего подошел к Шато. – Ты негодный солдат и еще худший пятидесятник. Считай, что это было твоим последним поручением. Разжалован будешь.

– По каким же основаниям?.. – проглотив комок, начал Тим, но Сокол и не слушал.

– В ратники. А оттуда, как рядо́вый дружинник, под суд. Как изменник, конечно же. Да не надейся, что за своими многоумными речами скроешься. Сто с лишним человек, подозреваемых в мятеже против княжеского посадника, скрылись благодаря твоим действиям. Судить-то тебя отдам под Военную палату, а эти не разбираются, как спишу бумагу, так и рассудят.

– Воевода Сокол. Эти люди не были мятежниками, и достопочтенному воеводе это известно.

– А у тебя был приказ вести судебное следствие? Устанавливать степень вины каждого из них?

– Такого приказа я не получал, – ответил Тим, смело глядя в ответ. Сокол намеревался кивнуть, мол, вот именно! Однако Тим определил: – Как не было такого приказа и у достопочтенного воеводы.

Глаза Сокола опять страшно блеснули.

«Зря ты это затеваешь, Тим Шато», – боязливо шепнула из тени Алекто, однако Тим не прислушался.

– Воевода ведь уже понял, что налог был введен местной церковью незаконно. Кровопролитные обстоятельства, описанные в Духовном приказе, применимы только к городам, но Остоку статус города еще не пожалован. Задача отряда воеводы заключалась в скорейшем восстановлении порядка в городе именно для того, чтобы подготовить его к ведению боевых действий! А ты… – Тим, запнулся, внезапно обратившись к Соколу напрямую, а не в третьем лице, как полагается к старшему по званию, – засел, как сыч, запечатав и город, и мост. Да еще подкрепления вызвал, чтобы сражаться со своими же подданными, когда на подступе вражеское войско!

«Он очень силен, ты слышишь? Тим, если дойдет до драки, мы с ним не справимся», – железным голосом предостерегла Алекто, да куда уж тут.

– Конечно, ведь при штурме малыми силами был риск одержать не слишком убедительную победу! Ты поставил под угрозу жизни беженцев, жизни жителей села, жизни своих солдат лишь ради того, чтобы не померк ореол твоего безупречного имени.

Тим наконец остановил себя, взяв глубокий вдох. Распахнув глаза, он глядел на воеводу, страшась того, как будут восприняты его слова. За такую дерзость по отношению к темнику даже Явдат бы запер сквернослова на недельку в каземате, да еще б вломил два десятка палок. Сокол же выдохнул и тяжело поглядел на Шато:

– Как же ты не понимаешь, именно потому, что… – заговорил он, но не успел закончить: неясный образ скользнул позади него.

Тень свесилась с крыши, одним ловким, совершенно беззвучным движением влетела в широко распахнутый мозаичный витраж, точно серая мышь юркнула через комнату, оказавшись за спиной воеводы!

Уловив тревожное движение глаз пятидесятника, тот обернулся, одновременно выхватывая с пояса меч! Но лезвие его клинка успело оголиться только наполовину. Воевода вдруг закряхтел.

Едва Шато спохватился, как тело воеводы Сокола ударом отбросило в него! Тим подхватил сраженного, пав на пол вместе с ним, и ужаснулся тому, как по границе между подбородком и кольчужным койфом воеводы ширится багровый разрез, который заливает грудь и руки горячей липкой краской.

– Мо-ло-дец, юный Шато! – веселым фальцетом отчеканил акробат, шагов которого не было слышно. – Я же сказал, что мы скоро встретимся. Выполняю обещание. А ты прямо находка!

Убийца, даже не думая скрывать своего лица, оправил короткие тёмные волосы и ловко подбросил в воздухе обагренный свежей кровью кинжал. Легкой, пружинистой походкой, он подошел ближе.

– Ты не только водяного в колодце уделал, так еще, посмотри, этого пройдоху умудрился без охраны оставить. Хах! Я-то всё к нему подобраться не мог: эти два громилы от него ни на шаг. Ей богу, три недели кряду вокруг него бродил, аж из Белхибара за ним пришлось сюда тащиться! Мне всего-то надо было, чтобы Сокол из Остока ушел, думал, подловлю его на первом же ночлеге, на пути к оккупированной границе. Но ты, мой друг, – он с особым ехидством подчеркнул последнее слово, – сделал даже больше! Да не бойся, что ж ты так смотришь? Отменяю твое разжалование! Правда, не факт, что тебе удастся отсюда сбежать, – сказал он, а водянистые, тёмно-серые глаза холодно глянули исподлобья.

Тим оторопело глядел на ослабшее тело воеводы у себя на руках. Ледяная суровость так и застыла в ясных глазах полководца, которые сосредоточенно глядели на него, глупого пятидесятника Тима Шато.

– Это ты оставил записку Амалии? – сбросив оторопь, вопросил Тим, суматошно перебирая в голове все знакомые лица и убеждаясь, что стриженного ловкача он видит впервые.

– Ее зовут Амалия? Милая девочка, да? – язвительно улыбнулся незнакомец и присел на корточки рядом с низвергнутым воеводой, небрежно обтирая кинжал о его красную накидку – следы были почти незаметны. – Не расстраивайся, Шато, ты сегодня превзошел многих героев. Поверь, я-то знаю! Немало в их компании отходил. Ты с первой попытки одолел водяного, что веками жил в подземном ручье, спас жизни и глупых жителей села и идущего сюда каравана беженцев, а главное, посмотри, что ты помог мне добыть, – он склонился к Соколу, ловко стянув с его пальца серебряное кольцо!

«То самое, что искал водяной!» Тим только и потянулся рукой за этой блестящей вещицей. Легкое колечко из двух закрученных меж собой спиралей серебра легло на средний палец преступника.

– Интересно? – продемонстрировал он свою кисть руки, уже отходя назад. – Артефакт Великих Героев! Хотя Горицвет в свой век отобрал это кольцо у Эльмиры. А та – у кого-то другого, кто умудрился обокрасть водяного… так что технически я-то уже и не вор, – усмехнулся он.

– Алекто! – выкрикнул наконец Шато, потянувшись к оружию и чувствуя, как разогревается огнем доспех, да вот прилив демонического жа́ра, как и предупреждала Алекто, был в этот раз совсем слаб.

Одно неуловимое движение преступника – и в лицо Шато ударила щепоть едкого порошка, от которого вмиг потемнело зрение! Тим схватил шестопер – удар со свистом рассек воздух!

– Зря ты шумишь, – заботливо отозвался убийца, и по голосу было ясно, что он уже находился подле окна. – Прощай, Шато! Хотел бы еще раз с тобой поработать, да боюсь, уже не свидимся. Я не веду дневников, как другие герои, так что имя твое не останется в истории, но я тебя запомню! А глядишь, скоро я и сам стану новой историей!

***

Тишина воцарилась в тиунском кабинете, и ослепленный ядовитым порошком солдат понял, что внутри он остался один. Он выронил булаву, прижав ладони к слезящимся глазам, которые раздирало этим жгучим порошком. Кроме боли, зрение еще застлала вязкая черная муть.

Тело убитого воеводы под ногами. Поступь башмаков пробежала за дверью. В кабинет могут войти в любую секунду, и картина, которая откроется вошедшим, окажется безапелляционно очевидной: в ходе спора неизвестный пятидесятник зарезал командира, приказа которого ранее ослушался!

Шато оправил свой палантин, скрывая кровавые следы на груди и руках, и то лишь по догадке, ведь сам не знал, где на его теле осталась кровь. Вьющаяся на глазах черная пелена напрочь лишала зрения. Не отдавая отчета в своих действиях, он вышел из кабинета, вспоминая расположение лестницы. В управном доме люди сновали тут и там, командиры, получившие приказ выдвигаться на новые позиции, суетились, спеша организовать своих подчиненных. Любой из них, бросив только случайный взгляд, мог разоблачить ослепленного солдата, облитого свежей кровью.

Вцепившись перила, он ступал на дрожащих ногах лестнице со второго этажа. У двери, неловко натолкнувшись на одного из офицеров, он вышел прочь и кликнул Амалию.

Шумная улица оживающего города полнилась людьми.

– Амалия! – позвал он снова.

– Я здесь, как ты и велел. Ты плачешь, Тим Шато? – прозвучал ее голос где-то внизу.

– Амалия, – он едва не пал на колени, приобняв девочку. – Кукушка с тобой? Где она?

– Да вот же. У… у тебя кровь.

– Тихо!.. Пожалуйста, тише. Скорее садись! – он бесцеремонно подхватил ее, закинув в седло, после чего взобрался сам, лишь с третьего раза попав носком в стремя. – Слушай внимательно, дорогая. Я не могу вести лошадь. Узду придется взять тебе.

– Я не смогу вести в таком людном месте!

– Ты справишься! Пожалуйста, – теряя дыхание, проговорил он, и Кукушка понесла беглецов к северному барбакану.