Читать книгу: «Егерь. Заповедник», страница 2

Глава 3

– Красивая девушка, – качает головой Павел, глядя вслед Вере.

– Так не теряйся, – улыбаюсь я. – Не упусти шанс. Ты ей тоже понравился.

– Ты думаешь? – с сомнением спрашивает Павел. – Она из Ленинграда, в институте учится. А я участковый в деревне.

– Это неважно, Паша. Поверь.

– Да ты-то откуда знаешь?

– Знаю, – киваю я.

Я точно знаю, о чем говорю. Потому что это моя вторая жизнь. В первой жизни я совершил немало ошибок. Растерял близких, да и сам растерялся в безжалостном круговороте перемен, которые тогда захлестнули страну. Растратил жизнь на такую ерунду, что и вспоминать не о чем.

Но я получил второй шанс, и твердо решил не профукать его бездарно и бессмысленно.

Я не говорю об этом Павлу. Просто хлопаю его по плечу и улыбаюсь:

– Не упусти шанс, Паша. Потом будешь жалеть.

– А ты прав, Андрюха!

Павел решительно кивает.

– Не упущу. Ты видел, как этот Глеб смотрел на нее?

Я пожимаю плечами.

– Видел. Но с таким характером ему ничего не светит.

– Ты прав. Хотя, сам он так не думает.

– Это неважно, – улыбаюсь я. – Важно, что думаешь ты.

*****

Ночью над деревней громыхает гроза. Ливень барабанит по стеклам и жестяным отливам.

А рано утром я сижу за столом и с удивлением смотрю на целую гору блинов, которые напекла Катя.

Блины ярко-зеленые.

– С чем они? – озадаченно спрашиваю я.

– С крапивой! – гордо отвечает Катя. – Я нашла рецепт в газете. Надо мелко порубить крапиву, добавить муки, воды, соды на кончике ножа и одно яйцо. Раньше такие блины пекли весной, когда заканчивалась мука.

– Понятно, – киваю я.

Беру верхний блин, сворачиваю его трубочкой и осторожно откусываю.

– Слушай, а вкусно!

– Правда? – радуется Катя. – Я сама не рискнула попробовать.

– Правда-правда, – улыбаюсь я. – Пробуй смело.

И беру второй блин.

– А еще они очень полезные, – говорит мне Катя.

Она садится напротив меня и подпирает подбородок кулачком. Светлая пушистая челка падает ей на глаза.

– Знаешь, сколько в крапиве витаминов?

– Много? – удивляюсь я.

– Очень! Я еще хочу сварить крапивное варенье.

– Этот рецепт ты тоже нашла в газете?

– Нет. Я прочитала о нем в детской книжке. Знаешь, есть такой итальянский писатель – Джанни Родари. Он написал сказку о старушке, которая варила варенье из чего угодно. Даже из крапивы.

– Ну, если об этом написал настоящий писатель, значит, варенье обязательно должно быть вкусным, – с серьезным лицом говорю я. – Писатели никогда не обманывают.

– Ты шутишь? – подозрительно спрашивает Катя.

– Что ты! – не моргнув глазом, уверяю я. – Мне бы это и в голову не пришло.

И беру третий блин.

– Я тебе еще с собой блинов напеку, – обещает Катя. – Андрей, а ты когда вернешься?

– Думаю, в воскресенье, – улыбаюсь я.

– Здорово! – радуется Катя. – В воскресенье в клубе будет кино. Сходим?

– Обязательно. А что за фильм?

– Какая-то итальянская комедия. Говорят, очень веселая. Там играет Челентано!

Катя виновато смотрит на меня.

– А то мне скоро уезжать. Учеба начинается.

– Поедем в Ленинград вместе, – предлагаю я. – Я возьму выходной. Погуляем по набережным, съедим мороженое.

– И пышки! – радуется Катя.

Она вскакивает с табурета и хлопает в ладоши.

– Андрюша, я тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю, – улыбаюсь я.

– Красиво сейчас на озере? – спрашивает Катя.

Я на минуту задумываюсь, а потом киваю. Лесные озера всегда привлекают особенной неуловимой красотой.

– Жаль, что я не могу поехать с тобой, – вздыхает Катя.

– Ничего, – улыбаюсь я. – Если хочешь, я сделаю для тебя пару фотографий.

– Очень хочу! Я возьму их с собой в Ленинград.

Я проверяю, есть ли пленка в моей старенькой “Смене” и убираю фотоаппарат в рюкзак.

И тут во дворе заливаются лаем собаки.

– Кто-то пришел, – говорю я Кате и выхожу на крыльцо, чтобы встретить гостя.

Катя выходит вместе со мной.

Возле калитки стоит Алексей Дмитриевич Воронцов – директор нашей сельской школы. Высокий и нескладный, с профессорской бородкой на узком лице, он похож на Дон Кихота.

Алексей Дмитриевич преподает математику и географию. А еще он страстный любитель астрономии и умудрился заразить своей любовью к звездам даже школьников.

Я машу Воронцову рукой.

– Доброе утро, Алексей Дмитриевич! Вы к нам? Проходите, мы как раз завтракаем!

– Доброе утро! – вежливо кивает Воронцов. – Я только на минутку.

– Проходите, – улыбается Катя. – Мы пьем чай с зелеными блинами.

– С зелеными? – удивляется Алексей Дмитриевич, входя во двор. – Поразительно!. А я пришел, чтобы пригласить вас на интереснейшую лекцию. Вы знаете, что в конце августа в нашем северном полушарии можно наблюдать самые красивые метеоритные потоки?

– Помню, – улыбаюсь я. – Кажется, они называются Персеиды?

– И не только, – подхватывает Алексей Дмитриевич. – Я звонил в Ленинград, и мне твердо обещали, что на выходных будет хорошая, солнечная погода. А значит, и ясные ночи!

Он многозначительно поднимает к небу длинный палец и становится похож на древнего жреца.

– Я собираюсь устроить для своих учеников экскурсию по ночному небу. И приглашаю вас тоже.

Учитель говорит с таким энтузиазмом, что я невольно улыбаюсь.

– Спасибо за приглашение, Алексей Дмитриевич! Уверен, что у вас получится замечательная экскурсия. К сожалению, я не смогу – работа. Открывается охотничий сезон, и я должен быть на базе.

Лицо Воронцова огорченно вытягивается.

– А вы, Катя? – с надеждой спрашивает он.

– Я с удовольствием приду, – обещает Катя.

– Вот и чудесно! – сияет от удовольствия Воронцов.

– Идемте пить чай, – снова приглашаю я его. – Я хотя бы послушаю об этих замечательных метеоритах.

– Да-да! – кивает Воронцов.

И тут собаки снова лают – к калитке подходит председатель сельсовета.

– Федор Игнатьевич, вы тоже к нам? – удивляюсь я.

– Нет, – отвечает председатель и грозно сдвигает лохматые брови. – Я вот к нему!

Он поворачивается к Воронцову.

– Что же это ты делаешь, Алексей Дмитриевич? Я всех школьников собираю на картошку – урожай же пропадает! А ты их какой-то экскурсией сбиваешь!

Воронцов гордо выпрямляется и становится на голову выше Федора Игнатьевича.

– Не какой-то, а научной! Метеориты – это интереснейшее астрономическое явление. К тому же, наблюдается оно очень редко. И мои ученики просто не могут это пропустить.

– Так ведь они всю ночь спать не будут! – возражает председатель. – И какие из них утром будут работники? Нет уж, Алексей Дмитриевич! Вот уберем картошку, а потом уже устраивай свои экскурсии!

– Небесные светила не могут ждать, пока пройдут земные заботы. К тому же, ясные ночи будут только на выходных. Я звонил в Ленинград и узнавал прогноз погоды.

– Так в том-то и дело! – подхватывает Федор Игнатьевич. – С понедельника снова дожди зарядят. Сгниет ведь картошка! Кровь из носу, а надо ее убрать!

Учитель и председатель в воинственных позах замирают друг напротив друга.

– Людям нужны звезды! – провозглашает Алексей Дмитриевич.

И снова воздевает палец к небу.

– А картошка? – возражает председатель. – Картошка людям не нужна?

– Все нужно – и звезды, и картошка, – улыбаюсь я. – Не ссорьтесь. Идемте пить чай и договариваться.

*****

За чашкой крепкого чая всегда легче искать решение.

– Поможем, Федор Игнатьевич, – обещает Воронцов, аккуратно беря длинными пальцами блин. – Я всех школьников соберу и сам на картошку выйду. А экскурсия будет в награду.

– Это другое дело, – подхватывает Федор Игнатьевич. – Это другой разговор! А можно еще чайку? А то мне сейчас в райцентр ехать, вернусь только к вечеру.

– Конечно, Федор Игнатьевич.

Катя заботливо наливает в его чашку крепкую заварку и разбавляет ее кипятком.

– Спасибо, Катюша! – кивает председатель.

– Может быть, предложить охотникам помочь совхозу? – спрашивает Катя.

– А это мысль! – загорается Федор Игнатьевич. – Хотя… люди из Ленинграда едут, отдыхать. Захотят ли они в поле копаться?

– Я поговорю с ними, – предлагаю я.

– Поговори, Андрей Иванович! Дело-то важное! Можно сказать – государственное.

Я отношу в свою машину рюкзак и ружье. Мимоходом провожу пальцем по влажному брезентовому тенту кузова.

Неказистый, но очень проходимый “ЛуАЗ” мне выделило охотничье общество после того, как я согласился остаться в Черемуховке на постоянную работу и взять себе сразу два участка. На колесах куда проще организовывать работу.

Я открываю вольер и свищу собакам:

– Серко, Бойкий, на выход!

Псы весело выскакивают на волю, едва не сбив меня с ног и носятся по двору, радуясь свободе. Я даю им немного побегать, а потом распахиваю дверцу “ЛуАЗа”.

– Сюда!

Собаки дружно запрыгивают в машину и укладываются, высунув длинные языки. Они тоже рады предстоящей охоте.

Я прощаюсь с Воронцовым и Федором Игнатьевичем. Они вместе отправляются в сельсовет. Я с улыбкой смотрю им вслед.

Невысокий, коренастый председатель и нескладный, худой учитель. Федор Игнатьевич шагает неторопливо и основательно – он все делет так. А Воронцов двигается порывисто, размахивает руками и что-то рассказывает председателю.

Ну, в самом деле – Дон Кихот и Санчо Панса!

– Подвезти тебя в медпункт? – спрашиваю я Катю.

– Не надо, Андрюша, – улыбается она. – Я так добегу.

Катя кладет мне руки на плечи, приподнимается на цыпочки и целует.

– До встречи в воскресенье!

– До встречи!

*****

Через час я въезжаю на территорию базы и удивленно хмурюсь.

Рядом с баней горит костер. Над огнем на неумело вырезанных рогатках висит закопченный чайник, над которым поднимается пар. Такой же черный котелок стоит в стороне.

Возле костра сидят вчерашние туристы. Их рюкзаки свалены под навесом, где я обычно ставлю машину.

Я глушу двигатель, вылезаю из машины. Псы выпрыгивают следом за мной и сразу бегут вдоль берега к костру – знакомиться с новыми людьми.

Туристы вскакивают – здоровенные лайки легко могут напугать человека, который не разбирается в собаках. Одна из девушек испуганно вскрикивает.

– Ко мне! – зову я псов.

Серко слушается сразу. А Бойкий сует любопытный нос в котелок.

– Уйди! – кричит на него белобрысый парень.

Я добавляю в голос металла.

– Бойкий, ко мне!

Я собирался отпустить собак побегать – летом им нечасто выпадает такая возможность. Но теперь ничего не получится. Покачав головой, я застегиваю на псах ошейники и на поводках веду их в дом. Снимаю замок, открываю дверь и впускаю собак внутрь.

– Посидите пока здесь!

А сам подхожу к костру.

– Здравствуйте, Андрей! – улыбается Вера. – Умеете вы эффектно появиться.

На ней подсохшая штормовка с мокрыми рукавами и мокрые кеды.

Я киваю в ответ.

– Доброе утро. Что вы здесь делаете?

– Мы сначала остановились вот там, – девушка показывает рукой на берег озера, вдоль которого идет дорога. – Но ночью началась гроза и ливень. У нас палатки промокли насквозь. Вот мы и перебрались к вам под навес. Вы нас не выгоните?

Не отвечая ей, я беру ведро, которое стоит рядом с баней, и иду к озеру. Одна из свежеосмоленных лодок качается на воде – ее длинная цепь натянута до предела. На корме лодки, спиной ко мне сидит Глеб и ловит рыбу. Услышав мои шаги, он оборачивается.

Мне даже не нужно ничего говорить – парень все читает в моем взгляде.

– А что такое? – с вызовом спрашивает Глеб. – Уже и рыбу половить нельзя? Замок на лодке я не трогал, только столкнул ее на воду, и все.

– Ты старший в вашей группе? – интересуюсь я.

– Да.

– Кто вам разрешил взять чужие дрова и развести костер рядом с домом?

– А тебе жалко, что ли? Мы все промокли, девчонки замерзли. Что, нам надо было под дождем сидеть?

Он бросает удочку и поднимается на ноги. Лодку ведет в сторону. Не ожидавший этого Глеб взмахивает руками и чуть не падает в озеро.

– Вот черт!

Он хватается рукой за борт и зло смотрит на меня.

По упрямому взгляду парня я вижу, что разговаривать с ним бессмысленно. Он без спроса взял чужую лодку, развел огонь возле чужого дома. И при этом совершенно не чувствует себя виноватым.

– Не забудь вытащить лодку на берег, – говорю я Глебу.

Зачерпываю ведро воды и иду обратно к костру.

– А она твоя, что ли? – запоздало кричит Глеб мне в спину.

Я не отвечаю. Под настороженными взглядами туристов снимаю с огня чайник и отставляю его в сторону. Потом заливаю костер водой.

Угли шипят, в воздух поднимаются клубы горячего пара и пепел.

– Просто у вас здесь дрова сухие были, – виновато объясняет второй парень. – А в лесу все вымокло.

Две девушки смотрят в сторону. Только Вера глядит прямо на меня – как будто ждет, что я начну на них кричать и ругаться.

Вместо этого я отношу ведро в баню. Беру лопату и начинаю закапывать кострище.

– Давайте, я – говорит парень. – Я же костер развел.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

– Дима.

Он белобрысый, с тощей шеей – не то, что Глеб. И глядит немного по-птичьи – наклонив голову на бок.

Я перевожу взгляд на девушек.

– А вы у нас кто?

– Анюта, Лена, – хором говорят они.

Я отдаю Диме лопату. Он стал закапывает костер – неумело, но старательно.

– Идемте в дом, – говорю я девушкам. – Напою вас чаем.

И киваю Диме.

– Ты тоже приходи, как закончишь.

С берега слышится скрежет – Глеб вытаскивает лодку на дощатый причал, скребя смоленым днищем по доскам.

Я с досадой думаю, что эту лодку придется смолить заново.

Глава 4

В доме я растапливаю печку. Разжигаю примус и ставлю на него чайник. А сам пока иду за рюкзаками туристов. Вытряхиваю из них скомканные палатки – ткань намокла и стала неподъемной.

Как они их только дотащили?

Вешать палатки не на что – никакая бельевая веревка не выдержит такую тяжесть. Поэтому я просто расстилаю их под навесом. Пусть сохнут так.

Глеб подходит и останавливается в нескольких шагах от меня.

– Вы почему копаетесь в наших вещах?

– Потому что мокрое надо сушить, – спокойно объясняю я.

Забираю из машины свой рюкзак и ружье и ухожу в дом, не пригласив парня.

Вера уже обнимается с Бойким. Она тискает его за толстую мохнатую шею, с восторгом приговаривая:

– Хороший пес! Ай, какой хороший!

Бойкий бешено вертит пушистым хвостом и облизывает лицо девушки. Даже подлаивает от избытка радости. Вера весело смеется, ее подруги тоже улыбаются.

Серко, лежа возле печки, снисходительно посматривает на эту кутерьму.

Заварив чай, я ставлю на стол разномастные кружки и достаю сахар в жестяной банке. Выкладываю из рюкзака бумажный сверток с еще теплыми блинами.

– Налетайте!

– А почему они зеленые? – изумленно спрашивает Вера.

– Потому что итальянские, – усмехаюсь я. – Из крапивы.

– Это ваша девушка пекла? Как ее зовут?

– Катя.

Вера с интересом пробует блин и удивленно говорит:

– Очень вкусно! Андрей, а вы можете попросить у Кати рецепт?

– Запоминайте, – улыбаюсь я. – Мука, вода, сода, одно яйцо и много-много крапивы. И еще перчатки.

– А перчатки зачем? – несмело спрашивает Анюта.

– Чтобы крапиву рвать.

Я слышу шаги на крыльце. Серко настороженно поднимает уши, а Бойкий бежит к двери проверить – кто там.

Тихо звякает лопата, которую прислонили к стене. На пороге появляется Дима.

– Я там закончил, – говорит он, отводя глаза. – Еще песком присыпал, я его с берега принес. Можно?

– Проходи, – приветливо киваю я. – Присаживайся, пей чай.

– А где Глеб? – спрашивает Диму Анюта.

Я успел заметить, как они переглянулись. Похоже, эти двое были парой.

– Он под навесом сидит, – говорит Дима. – Не хочет идти, гордый.

Я молча усмехаюсь. Это не гордость, Глеба мучает смущение. Но какое мне дело до него?

Вера с любопытством смотрит на меня.

– Это и есть ваша работа, Андрей? Здесь, в лесу?

– В основном, да, – киваю я.

– Вы устраиваете охоту?

– Не только. Ловлю браконьеров, подкармливаю зверей и птиц. Им зимой голодно приходится. Веду учет, выдаю путевки.

– И все время один?

– Как правило.

– А вам не бывает скучно?

– В лесу? – улыбаюсь я. – Нет.

Как может быть скучно в лесу? Он всегда живой, даже зимой, в февральские холода. В лесу каждый миг что-нибудь происходит. Часто тайное, невидимое и неслышимое – как мышь, бегущая под снегом или рыба, плывущая в темной торфяной воде.

Но от этого не менее интересное.

– А здесь, на озере, вы часто бываете? – продолжает спрашивать Вера.

– Каждую неделю. Иногда и чаще. У меня большой участок, я должен периодически обходить его полностью.

– Но вы живете в деревне? А этот дом?

Девушка обводит взглядом кухню.

– Этот дом принадлежит охотничьему обществу. И база тоже.

– Скажите, Андрей, – спрашивает Анюта. – А мы не можем остаться здесь? Погода испортилась, а нам хотелось бы побыть на озере до воскресенья.

Я качаю головой.

– К сожалению, нет. Я ведь уже говорил вам, что сегодня сюда приедут охотники, целый автобус. Так что база будет полностью занята.

– А домики у речки? – спрашивает Вера.

Ну, да. Они ведь пришли к озеру по тропинке вдоль Песенки. И конечно, видели домики.

– Там тоже разместятся охотники, – говорю я. – Они платят членские взносы. Я не могу поселить в домиках посторонних людей, а охотников оставить на улице. Да и вам с ними будет неуютно.

– Понятно, – кивает Вера.

Девушки нерешительно переглядываются.

– Я вас не гоню, – усмехаюсь я. – Попейте чаю, высушите вещи. Здесь недалеко есть деревня – из нее вечером ходит автобус до железнодорожной станции. А оттуда можно добраться электричкой до Ленинграда.

– Жаль уезжать, – негромко говорит Вера. – Это озеро такое красивое. Ело-овое!

Название озера она произносит нараспев.

– Красивое, – соглашаюсь я.

– Ой! – спохватывается Вера. – Мы съели все ваши блины!

Дима, который как раз успел взять последний блин, виновато смотрит на меня.

– Ничего, – улыбаюсь я. – Сейчас я еще что-нибудь поищу. Кажется, где-то были сухари – если мыши до них не добрались.

– У меня в рюкзаке есть пряники, – вспоминает Вера. – Правда, они, наверное, намокли. Тогда их тем более надо съесть! Я сейчас принесу.

Девушка быстро исчезает за дверью.

– Может, позовем Глеба? – нерешительно спрашивает Лена. – Неудобно…

Она смотрит на меня, но я молчу.

С улицы слышатся сердитые голоса. Бойкий бросается к двери, но я осаживаю его:

– Сидеть!

– Отстань! – слышу я голос Веры. – С кем хочу, с тем и пью чай! Какое тебе дело?

Глеб что-то зло бросает ей в ответ.

Потом скрипят ступеньки.

– Вот! – входя, говорит Вера.

У нее в руках был мятый кулек. Она разворачивает его и гордо демонстрирует слипшиеся пряники. Сахарная глазурь с них облезла, обнажая пропеченное рыжее тесто.

Следом за Верой идет Глеб.

Я поднимаюсь ему навстречу и останавливаю в дверях.

– Ты куда?

– Сюда! – зло отвечает Глеб. – Что, нельзя?

– Тебе нельзя, – жестко говорю я. – Это мой дом, и я приглашаю в гости только тех, кого хочу видеть.

Глеб пытается еще что-то сказать.

Серко уловил перемену в моем настроении. Он поднимается с места, подходит к нам и негромко рычит, скаля желтые клыки.

– Иди отсюда, – советую я Глебу.

Он зло смотрит на меня, но не выдерживает и отводит взгляд.

– А вы что сидите? – спрашивает он товарищей, презрительно глядя на них через мое плечо. – Нового друга себе нашли?

Потом резко поворачивается и выходит.

Я треплю Серко по голове.

– Молодец. Иди на место.

Пес снова ложится возле печки, накрыв нос лапой.

– Мы, наверное, тоже пойдем, – нерешительно говорит Лена.

При этом она почему-то смотрит не на меня, а на Веру.

Вера не отвечает ей. Лена поднимается и идет вслед за Глебом.

– Да, мы пойдем, – кивает Дима. – Спасибо за чай, Андрей! Извините, что зажгли костер у вас на базе. Мы не подумали.

– Бывает, – улыбаюсь я.

Дима с Анютой тоже уходят, а Вера задерживается.

– Андрей, – тихо говорит она. – Я хотела спросить вас о Павле… Какой он?

– Хороший парень, – отвечаю я. – Надежный, веселый. Он вам понравился?

Вера неопределенно пожимает плечами и опускает голову.

– А он тоже живет в Черемуховке?

– Да.

– А сюда он приехать не собирался?

Она спрашивает это совсем тихо.

– Не знаю, – улыбаюсь я.

– Тогда… может быть, вы передадите ему мой номер телефона в Ленинграде? Вот, я записала.

Вера протягивает мне смятую бумажку.

– Конечно, передам, – киваю я, убирая бумажку в карман.

– Мы, наверное, все же задержимся на озере, – говорит Вера. – Глеб из принципа не уйдет отсюда.

– Он вам не нравится? – спрашиваю я.

– Нет.

Вера смешно морщит нос, но отвечает решительно.

– Он ухаживает за мной, и за Леной тоже. Представляете?

– Да, – киваю я. – Знаете, вам необязательно водить с ним дружбу.

– Знаю, – говорит Вера. – Просто мы учимся вместе. Глеб – староста группы.

– Случается.

Чтобы скрыть усмешку, я начинаю убирать со стола.

– Я пойду, – говорит Вера. – Спасибо вам, Андрей!

Я вместе с ней выхожу на крыльцо. Туристы уже собрались и ждут только Веру. Глеб демонстративно барабанит пальцами по грифу гитары, показывая свое нетерпение. Дима помогает Вере надеть рюкзак.

Они идут вдоль берега, к тому месту, откуда их вчера выгнал дождь. Я гляжу им вслед, а когда туристы скрываются за поворотом, свищу собакам.

– Идите гулять, псы!

Псы радостно рвутся на волю и со всех ног уносятся в лес. А я иду проверить лодку, которую спускал на воду Глеб.

Лодка наполовину вытащена на причал. Корма низко сидит в воде.

Я вытаскиваю ее до конца – одной рукой это делать неудобно. Но я перекидываю цепь через плечо и наваливаюсь на нее телом.

Лодка выползает из воды.

Я берусь за борт и переворачиваю ее. Смола с плоского днища содрана, из-под нее виднеются доски.

Все же, придется смолить лодку заново.

*****

Охотники приехали под вечер.

К этому времени я уже успел заново ошкурить наждачной бумагой поврежденное дно лодки. Накрыл ее брезентом от возможного дождя. Досвистался собак и сварил им перловой каши, а себе – макароны с тушенкой. И даже поужинал, сидя прямо на берегу и любуясь темной водой озера.

После обеда поднялся небольшой ветер. Он разогнал облака, и из-за них выглянуло чистое небо. Даже солнце пару раз появлялось и исчезало.

Похоже, синоптики не ошиблись – на открытие охоты будет хорошая погода. Как и полагается на любой важный праздник.

*****

Старый “ПАЗик”, скрипя подвеской, съезжает с дороги. Подкатывает к навесу и останавливается возле моей машины.

Охотники высыпают наружу. Они весело переговариваются, тащат ружья и рюкзаки, набитые припасами, разминают затекшие за время долгой поездки ноги.

Их восемнадцать человек – куда больше, чем может вместить база.

Похоже, Тимофеев отправил ко мне всех желающих, не считая.

Я иду к ним.

Один из охотников узнает меня и с улыбкой идет навстречу. Я тоже помню его – Болотников, кажется, из Репино. Как его зовут?

Иван, вспоминаю я. А вот отчество вылетело из головы напрочь.

Зато я прекрасно помню, как он хотел забрать собак, когда они остались бесприютными после прежнего егеря. И ладно бы, собаки были нужны Болотникову для охоты. Нет, он их на шапки собирался пустить!

Любопытный Бойкий тоже подбегает к Болотникову. Обнюхивает его высокие сапоги, доверчиво тычется мордой в ладонь. Болотников треплет пса по холке и вдруг хватает за загривок, как будто проверяет густоту меха.

Меня захлестывает бешенство. Ладно, пес – он знать ничего не знает о человеческой подлости. Но я-то прекрасно понимаю, что за человек этот Болотников.

И чего это он вдруг приехал ко мне на охоту? Мало у охотничьего общества других баз?

– Здравствуйте, Андрей Иванович, – льстиво улыбается Болотников, показывая мелкие зубы. – А мы к вам на охоту, по старой памяти.

– По старой памяти? – не понимаю я.

– Ну, да. Я же сюда к Жмыхину каждую осень приезжал, забыли?

Жмыхин – это фамилия прежнего егеря. Он попался на продаже оружия, которое нашел в лесном немецком схроне после войны. Ну, и загремел надолго.

Жмыхин и меня пытался подставить – подбросил мне в дом гранату, чтобы отвести подозрение от себя. Гнилой был человек, нехороший.

И друзья у него немногим лучше.

– Да, теперь я вспомнил, – киваю я.

– Вы собачек-то продать не надумали? – спрашивает Болотников.

– Нет.

Я говорю это так резко, что Болотников пятится.

А я делаю шаг к нему.

– Напомните, как ваше имя-отчество?

– Иван Николаевич, – кося глазами, бормочет Болотников.

– Запомните, Иван Николаевич, мои собаки не продаются.

Я принюхиваюсь и чувствую сильный запах алкоголя.

– А почему от вас пахнет спиртным?

– Так в автобусе выпили за открытие охоты.

– Только вы, или кто-то еще?

– Компанией.

– Ясно, – киваю я и иду к остальным охотникам.

Они все с интересом смотрят на меня – обратили внимание на то, как резко я говорил с Болотниковым.

– Добрый вечер, – говорю я. – Меня зовут Андрей Иванович Синицын, я здешний егерь. Прошу всех сдать мне путевки.

Охотники послушно лезут в карманы, шуршат бланками охотничьих путевок. Я забираю бланки.

– Поставлю отметки и утром раздам обратно.

– Как утром? – непонимающе шумят охотники. – Почему утром?

– Потому что сегодня многие из вас в нетрезвом состоянии. Не скажу, что пьяные. Но ведь пили, так?

– Так праздник же! – возмущается кто-то.

– Понимаю, – говорю я. – И ничего не имею против. Но утром путевки получат только те, кто будет трезвым. Остальные могут отдыхать без стрельбы.

Охотники смущенно молчат. Пожилой водитель автобуса подходит ко мне.

– Андрей Иванович, можно тебя на минутку?

Мы с ним отходим в сторону.

– Неудобно получается, Андрей Иванович, – тихо говорит водитель. – Все же, открытие охоты. По традиции надо выпить. А тут – прямо комсомольская свадьба.

– Не перегибайте, – усмехаюсь я. – Выпейте, но в меру и с хорошей закуской. А потом ложитесь отдыхать. На рассвете я вас разбужу и выдам путевки.

– Так это другое дело! – обрадованно кивает водитель.

– Но учтите, кто переберет сверх меры – тому путевку не дам. Отправлю отсыпаться. Вы взрослые люди, должны понять.

– Да это мы понимаем. Я сам прослежу, чтобы никто лишнего не выпил.

– Вот, и хорошо.

Мы возвращаемся к остальным охотникам. Водитель автобуса шепчет им пару слов, и хмурые лица веселеют.

– А теперь давайте размещаться, – объявляю я. – К сожалению, на базе только двенадцать коек. Остальным придется ночевать в новых домиках – это дальше по берегу. Сами разберетесь, кто куда?

– А лодки там есть? – спрашивает кто-то.

Я качаю головой.

– Лодок тоже на всех не хватит. Я предупреждал об этом товарища Тимофеева. Но можно поохотиться вдоль берега речки, там тоже держатся утки. Или на своих лодках.

– А далеко домики?

– Километра два отсюда. Дороги туда нет, только тропинка. Придется идти пешком. Решайте сами, кто пойдет.