Все до последнего страхи

Глава 10

Мэтт тяжело грохнулся на асфальт, а ногу прострелила жгучая боль. Но это чувство приглушил страх, охвативший его при виде ослепительных, стремительно надвигавшихся на него фар. Парень застыл всем телом, приготовившись к удару. Машина резко вильнула в сторону, завизжали тормоза, и она остановилась. В глазах замелькали звезды, однако Мэтт почувствовал, как его подхватывают чьи-то руки, охлопывают сверху вниз и лезут в карман шорт. Он взбрыкнул, отбиваясь от размытого силуэта, но когда зрение прояснилось, того уже и след простыл. Распахнулась дверца чудом не сбившего его такси, и водитель бросился к Мэтту.

– Глупый мальчишка!! – крикнул таксист. – Я же мог тебя убить.

Мэтт извинился, хоть и непонятно за что, учитывая, что это его толкнули под машину. И ограбили прямо на глазах у этого мужика, хотя нападавший выбрал жертву хуже некуда – студента колледжа в позаимствованной одежде, без кошелька, денег и телефона. Мэтт завертел головой, выискивая парня в бейсболке. Но увидел упитанного типа, который быстро подошел к нему и подал руку.

Мэтт вскочил на ноги, и они вместе перешли на тротуар. После падения у парня сильно болел бок. Он увидел, как таксист уселся обратно в машину под недовольные автомобильные гудки.

Повернувшись поблагодарить человека, который помог ему встать, Мэтт оказался под чередой фотовспышек.

– Вы в своем уме?! – воскликнул он, увидев папарацци.

– Вы же сами сказали, что с вами все в порядке, – ответил тот, будто это давало ему право вторгаться в личное пространство Мэтта.

– Вы видели, кто меня толкнул?

– Толкнул? – с издевкой повторил папарацци, будто его фотографии только что резко взлетели в цене. – Я просто шел сюда и ничего не заметил, пока не услышал шум. Подумал, вы просто споткнулись.

Оглядев улицу, он добавил:

– Вы же Мэтт Пайн, так?

Парень ничего не ответил и направился к вестибюлю башни студенческого кампуса.

– Вас кто-то толкнул? – продолжал тип, не отставая от него ни на шаг. – Но кому это могло понадобиться?

Мэтт даже не думал останавливаться. Боль от удара об асфальт все усиливалась.

– Как вы себя чувствуете? Мексиканцы рассказали, что случилось с вашей семьей? Вам удалось поговорить с братом? Как, по-вашему, это поможет Дэнни добиться помилования? – спрашивал мужчина, одновременно щелкая затвором камеры.

Мэтт сгорал от желания послать его подальше. А еще лучше – заехать кулаком по физиономии. Но он успел доковылять до входа в кампус и нажать красную кнопку домофона. Наконец появился охранник, зажужжал замок и впустил его внутрь.

Обычно охранники не проявляли особого дружелюбия и отправляли всех в студенческий центр за новым пропуском. Но этот явно был в курсе событий и лишь похлопал парня по плечу.

– Пойдем-ка в твою комнату, Мэтт, – он без лишних слов поднялся с ним на десятый этаж и открыл дверь.

В комнате его ждала Джейн – с безумными глазами и непривычно растрепанная. Когда она обняла его, Мэтт заметил, что в гостиную битком набились его друзья. Вся их компания – они дружили еще с первого курса – устроилась на икеевском диване, в креслах-мешках или на полу. В мусорной корзине в углу громоздились скопившиеся за ночь винные и пивные бутылки.

Мэтт где-то читал, что друзей лучше тех, которых заводишь на первом курсе, в жизни нет, и считал это правдой. Они все жили в «Рубин-Холле», который прозвали «общагой для бедняков». Когда-то он был отелем, но в 1970-х годах его перестроили. Он прославился своей запущенностью и полным отсутствием кондиционеров. О «Рубине» вспоминали только тогда, когда не было другого выхода. В плане размещения он обходился дешевле всего, и университет селил там студентов, живших на стипендию. Поскольку всю неделю в самом начале первого курса стояла адская жара, Мэтт вместе с другими обитателями их этажа спал в общей гостиной, где был кондиционер. Именно там он встретил тех, кто стал ему в колледже семьей. Парень быстро обвел взглядом комнату.

Кейла оставалась красивой и роскошной несмотря на то, что всю ночь не сомкнула глаз. Тиш обучалась в школе искусств и проделала огромный путь. Тогда ее волосы были на несколько оттенков светлее, а в речи слишком пробивалась манерная медлительность, характерная для обитателей трейлеров. Они быстро подружились – что впоследствии вызывало недовольство Джейн – отчасти из-за любви к старым фильмам и телешоу, а отчасти благодаря тому, что Мэтт никогда не осуждал ее деревенское оклахомское происхождение. В конце концов, его семья тоже была из маленького городка в Небраске.

Когда прогремел документальный фильм и все узнали, что его брат сидит в тюрьме, первой к нему подошла именно Кейла. Подошла и призналась, что ее отец тоже мотает срок. За что именно, не сказала, но, когда они сблизились сильнее, призналась – за насилие над ее матерью. И Мэтт почувствовал: на одной лишь матери его насилие не остановилось.

Кейла обняла его и долго прижимала к себе.

– Ты всегда был рядом со мной… Теперь рядом с тобой буду я. Я люблю тебя, – прошептала она ему на ухо.

Он почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

Был там и Ву-джин – с огромным ростом его было трудно не заметить. Он наклонился вперед и неловко обнял Мэтта. Ву-джин приехал из Южной Кореи, играл в баскетбол и получал за это стипендию. Спокойный парень, очень стеснявшийся своего ярко выраженного акцента. Когда ему не давались какие-то предметы, Мэтт неизменно ему помогал.

Потом он увидел Софию в армейской куртке, так хорошо сочетавшейся с ее воинственной натурой. Для нее не бывало пустяковых дел. На первом курсе она влюблялась не меньше шести раз, и после разрыва с очередным парнем Мэтт утешал ее. Поэтому неудивительно, что произошедшее сразило Софию больше остальных. Тушь потекла от слез, придав ей сходство с енотом, а длинные золотисто-каштановые волосы спутались и торчали в разные стороны. Она тоже его обняла, сотрясаясь всем телом, и Мэтт тоже задрожал.

Затем подошла очередь Кертиса, самого авторитетного парня в их группе. В девять лет он выиграл Национальный конкурс правописания, став вторым черным парнем, одержавшим победу в этом конкурсе, и первым учащимся в отвратной системе бесплатных школ штата Миссисипи. По результатам выпускных экзаменов он набрал чуть ли не высший балл, после чего его наперебой бросились приглашать все учебные заведения «Лиги Плюща». А в университет Нью-Йорка Кертис поступил не из академических соображений, а потому, что только здесь поблизости располагался приход его крохотной и таинственной религиозной секты. Каждый вечер после занятий он отправлялся туда на службу. Кертис никогда не пил, не употреблял наркоту, не ругался и избегал даже кофеина. Нравы, царящие в университете, давались ему с трудом. Засиживаясь допоздна, они с Мэттом рассуждали о религии, Кертис рассказывал, как борется с соблазнами, а Мэтт не раз говорил, что тот должен продолжать верить.

– Я молюсь за тебя, друг мой, – произнес Кертис, заключая его в объятия.

– Я знаю, – срывающимся голосом ответил Мэтт, – сейчас, думаю, мне это действительно необходимо.

Не было одного только Ганеша, величайшего индивидуалиста их группы, который хоть и любил людей, но в присущей ему противоречивой манере не подпускал их к себе близко.

Мэтт смотрел на самых близких людей. Объективно все выглядели привлекательно. Он вполне мог представить их в каком-нибудь ремейке «Фелисити»^[11] (аналогия, понятная одной только Кейле) в роли симпатичных нью-йоркских студентов, бросивших вызов миру. Но, как часто бывает в жизни, у каждого была своя сложная история. Ганеш именовал их компанию «Островом потерянных игрушек». София его за это распекала, так как название было позаимствовано из мультика «Красноносый олененок Рудольф», который она по непонятным для Мэтта причинам считала гомофобным и расистским.

Наконец Мэтт обратился к друзьям:

– Спасибо, что пришли. Вы даже не представляете, как много это для меня значит.

Тут же заголосил хор голосов. «Мы здесь ради тебя!», «Если тебе что-то понадобится, обращайся!» и тому подобное.

– Если не возражаете, я бы хотел принять душ и немного отдохнуть…

Ребята завозились, собирая вещи. У двери каждый опять бросился его обнимать.

Джейн немного задержалась. Когда за остальными закрылась дверь, она сказала:

– Где ты был? Я переживала. Звонила куда только можно, но ты не отвечал, да и Ганеш мои сообщения игнорировал, и…

– Потом тебе все расскажу. Мне бы не помешало немного побыть одному.

Джейн сморщила личико:

– Мэтт, если бы… будь мне что-нибудь известно, я бы никогда…

– Знаю, не парься, все в порядке.

Он застыл у двери, давая понять, что ей лучше уйти. Выяснять отношения сейчас у него не было ни малейшего желания.

– Это была ошибка, – сказала она.

На лице Мэтта промелькнула улыбка.

– Вовсе нет.

– Давай поговорим.

Было ясно, что уходить она не собиралась. Вчера их расставание доставило ему немалую досаду, но после случившегося ситуация предстала перед ним в истинном свете. Им с Джейн никогда не суждено было быть вместе. Друзья по «Рубину» и без того поражались, как их отношения затянулись на целый год. Да что там говорить, Мэтт и сам этому удивлялся: ей потребовалось слишком много времени, чтобы понять, что он представлял собой гораздо более масштабный проект, чем ей могло показаться. К тому же под конец она наговорила ему обидных вещей. Что он безнадежен. Что ему никогда ничего не достичь без умения сосредоточиваться. На учебе. На ней. Что ему надо проконсультироваться у специалиста, дабы научиться укрощать свой гнев на отца. А заодно и на брата. Что после драки с тем козлом из братства она стала его бояться.

Хуже всего, что она во всем была права, хотя теперь это уже не имело значения.

– Мэтью, прошу тебя, давай поговорим.

Он направился в ванную и включил душ. Она пошла за ним и стала наблюдать, как парень стаскивает с себя до смешного мешковатую одежду Ганеша. Мэтт видел, как она дважды собиралась спросить, откуда у него такой прикид, но оба раза сдержалась. Ступив в кабинку, он подставил лицо потоку горячей воды, затем глянул на запотевшую дверь душевой и заметил, что силуэта девушки за ней больше нет.

Когда он вытерся и вернулся в комнату, Джейн сидела на кровати, опустив уголки губ.

– Так мы поговорим или нет? – спросила она, наблюдая, как он напяливает на себя джинсы и футболку.

– Даже не знаю, что тут сказать.

С этими словами он вытащил из-под кровати дорожную сумку и стал складывать в нее вещи. Потом обшарил комод, пытаясь отыскать папку для документов, когда-то сшитую его мамой. В ней хранилось все необходимое взрослому человеку – карточка социального страхования, паспорт, свидетельство о рождении. Туда же она положила и банковскую карту на случай непредвиденных обстоятельств. Когда Мэтт ее не обнаружил, то выдернул ящичек и вывалил все его содержимое на пол. Вот и она, небольшая, размером с письмо, и очень вместительная. Он взял ее с собой.

– Что ты… Куда ты собрался? – спросила его Джейн, когда он шагнул к двери.

– За моей семьей.

Глава 11

Мэтт выскочил из здания, пока Джейн кричала ему что-то вслед. Протиснулся через толпу фотографов и взял такси в аэропорт Ла-Гуардия. Затем устроился на заднем сиденье и застыл, глядя невидящим взглядом куда-то вдаль. Финальная сцена из «Майкла Клейтона»^[12]. Машина оглушительно завизжала тормозами и вильнула в сторону, объезжая подрезавший их автомобиль. Таксист выругался в окно.

До Мэтта вдруг дошло – разбейся они сейчас, на это всем было бы наплевать. Джейн устроила бы настоящее представление, показывая, как она убита горем, а ребята из «Рубин-Холла», конечно же, собрались бы вместе, рассказали пару историй и выпили за упокой души Мэтта Пайна. Но совсем скоро он превратился бы в далекое воспоминание, а говорили бы о нем только в контексте неудач, семейных проклятий или известных трагедий. Одного Пайна несправедливо засадили за решетку, четверо других погибли в результате идиотского несчастного случая, уехав в отпуск, а еще один – как там его звали? – попал в аварию по пути в аэропорт, куда направлялся, чтобы забрать тела покойных родственников, и тоже умер. И все без конца повторяли бы: «Лови момент, если не хочешь, чтобы и тебя постигла судьба Пайнов».

«Нет, мой час еще не настал», – подумал Мэтт, когда такси остановилось у терминала аэропорта. Он направился к стойке регистрации, назвал сотруднику с суровым лицом код подтверждения брони, полученный от агента ФБР, и забрал билет. После чего нашел банкомат и облегченно вздохнул, когда после нескольких попыток все же вспомнил ПИН-код карты для экстренных случаев: 1010. Пароль, который его родители всегда устанавливали по умолчанию – 10 октября. Именно в этот день они познакомились в колледже. Его поглотила новая волна скорби. Сунув в карман пятьсот долларов, он подвергся всем пыткам путешествия на самолете – отстоять длинную очередь, снять обувь, доказать, что не везешь никакой жидкости, – и вскоре уже шагал к выходу на посадку с дорожной сумкой на плече.

Устроившись в кресле, Мэтт долго смотрел на бетонированную площадку. В лучах утреннего солнца взлетали и садились лайнеры. В этой точке во времени сошлись тысячи и тысячи незнакомцев, пути которых больше никогда не пересекутся. Песчинки на пляже. Муравьи на холме. Нет, от этих нездоровых мыслей надо избавляться.

К половине десятого у выхода на посадку собралась целая толпа. Именно в этот момент Мэтта охватило чувство, что за ним наблюдают. Он внимательно огляделся – бизнесмены, без конца болтающие по мобильникам, студенты колледжей с дорожными подушками на шеях и прилично одетые путешественники, – однако никого подозрительного так и не заметил. Но в том, что за ним следят, ничуть не сомневался. Это чувство было ему хорошо знакомо.

Мэтт хоть и отказался от участия в том фильме, но не мог вырезать себя из семейных фотографий и старых выпусков новостей, которыми снабдили десять эпизодов, сопровождаемых навязчивой мелодией, перегруженной виолончелью и скрипкой. После выхода фильма на него то и дело бросали взгляды в духе «где-то я тебя видел». Настоящие сторонники Дэнни Пайна тут же проводили связь, и Мэтту приходилось отказываться от селфи с ними или отклонять объятия, ссылаясь на то, что он не тактильный. Помимо своей воли он стал частью национальной тайны, этакой «угадайки», в которой журналисты – а вместе с ними и диванные сыщики из Интернета – выдвигали замысловатые теории и тратили невероятное количество времени, пытаясь разобраться в этом деле.

Шоу задело всех за живое. Красивую молодую девушку изувечили самым жутким образом. Выдвинули ложное обвинение против парня, типичного американца. В самом уродливом свете выставили небольшой городок. А истинных подозреваемых, как водится, проглядели.

На одного из них – Бобби Рея Хейза – документалка указывала в особенности. Он отбывал срок за убийство нескольких молодых женщин, которых насиловал, убивал, а потом раскраивал им камнями черепа. Журналисты, явно страдающие недостатком фантазии, окрестили его «Крушителем». В зависимости от происхождения клан Хейзов называли «белой швалью», «деревенщиной» или «чмом». После шоу им доставались эпитеты и похлеще. А самый младший их отпрыск – устрашающий Бобби Рей с акульими глазами – будто явился прямо с кастинга на роль зловещего маньяка-убийцы.

Мэтт засек типа, который усиленно делал вид, будто даже не собирается на него пялиться. Полное соответствие профилю. «Фанаты» Дэнни Пайна были люди состоятельные, не очень понимающие, что такое ложное обвинение, и даже не догадывающиеся, насколько часто это происходит с беднотой. Стоило им хоть пару минут поговорить с отцом Мэтта, как он все уши прожужжал бы о двух тысячах пятистах тридцати восьми осужденных, содержащихся в Государственном перечне восстановленных в правах, которые в общей сложности провели двадцать две тысячи пятьсот сорок лет в тюрьме за преступления, которых не совершали.

– Мэттью, – донесся сзади голос.

Та самая женщина, агент ФБР. Келлер.

– Здравствуйте, – поздоровался он.

– Я слышала, вам утром пришлось поволноваться.

Мэтт ничего не понял. О парне, толкнувшем его на улице, он никому не сообщал. А произошло это каких-то пару часов назад.

Женщина подняла телефон, на экране которого красовалась статья с какого-то новостного сайта. «Оставшийся в живых член семьи из “Природы насилия” подвергся нападению».

Мэтт застонал.

– Кроме того, очерк о вашей семье опубликован в нынешнем утреннем выпуске Times, – добавила она предупреждающим тоном. – Вы в порядке? Что там произошло? На вас и правда напали?

Мэтт рассказал ей о типе со шрамом от заячьей губы.

– Почему вы не позвонили мне? Или не сообщили в департамент полиции Нью-Йорка? А если это?..

– Да я в порядке, подумаешь, пару синяков получил. Я особо не разглядел этого парня, он у меня ничего не взял, так что и сообщать было не о чем.

Келлер от его ответа в восторг не пришла.

Вытащив из сумочки клочок бумаги, она сказала:

– Это имя сотрудника консульства, который встретит вас в аэропорту. Он хоть и знает, куда вас отвезти, я на всякий случай написала вам адрес полицейского участка и фамилию офицера, ведущего расследование.

Мэтт бросил взгляд на листок, сложил его и сунул в карман, где уже лежал паспорт.

– Будем надеяться, все это исключительно для проформы, – сказала Келлер. – Подпишете бумаги, и они выдадут тел… словом, позволят вам забрать семью. Консульство поможет оформить документы для их отправки домой.

Мэтт кивнул.

Келлер протянула ему экземпляр Times. Он бросил взгляд на первую полосу. От фотографии его будто ударили под дых – селфи его родных, дурачившихся на фоне вывески аэропорта Канкуна. Где журналюги Times, черт бы их побрал, раздобыли этот снимок? Тут до него дошло: мама, по всей видимости, разместила его на своей страничке на Фейсбуке^[13]. Там она усиленно делала вид, что в их семье все хорошо. Под фотографией шла подпись: ЭВАН ПАЙН (51), ОЛИВИЯ ПАЙН (51), МАРГАРЕТ ПАЙН (17), ТОМАС ПАЙН (6).

Еще ниже шли два отдельных снимка с изображениями оставшихся в живых братьев: фотка, которую Мэтт сделал прошлым летом и разместил на том же Фейсбуке; тюремное фото Дэнни.

– Не хочу это читать.

– А я вас и не прошу, – ответила Келлер. – Дело в том, что местные полицейские плохо идут на контакт. Так что, если понадобится лишнее доказательство того, что это ваша семья, снимок может помочь. А заодно и напомнит им, что мир внимательно следит за тем, как они разбираются с этим делом.

Откуда-то сверху донесся искаженный динамиками голос. Разобрать слова было трудно, но пассажиры выстроились в очередь на посадку.

– Ладно… – произнес он. – Кажется, мне пора.

– С этим вам, пожалуй, будет легче, – Келлер протянула Мэтту его бумажник и смартфон.

– Спасибо.

– Вы даже не представляете, каких трудов нам это стоило. Тот вышибала устроил целый бизнес по продаже телефонов. А денег в бумажнике не оказалось.

Их там и не было.

Мэтт посмотрел на экран айфона, растрескавшийся после того, как он сто раз его ронял. Телефон был полностью заряжен – наверняка благодаря Келлер. На обои Джейн поставила собственную фотку, на которой выглядела особенно потрясно.

– Нашли там что-нибудь полезное?

– А мы и не искали. У нас не было вашего пароля. И разрешения тоже, – Келлер прямо посмотрела на него. – Вы не против?

Ткнув большим пальцем в сенсор, Мэтт разблокировал смартфон, сделал глубокий вдох и перешел к сообщениям. Их накопилась не одна сотня. Многие с незнакомых номеров и несколько десятков от друзей. От отца ничего не было. Одно пришло от матери, которая говорила, что любит его и они сели в самолет. Она так делала каждый раз, когда куда-то летела. Роковая предусмотрительность на тот случай, если самолет вдруг рухнет вниз.

Вдруг его взгляд привлекло еще одно сообщение. Непрочитанное. От Мэгги.

Фрагмент шоу

«Природа насилия»

Сезон 1/Эпизод 4

«Холмс и Ватсон»

ДОМА У СЕМЕЙСТВА ПАЙН – РАБОЧИЙ КАБИНЕТ

За громоздким столом сидит двенадцатилетняя МЭГГИ ПАЙН. Комната забита коробками с архивами документов и горами бумаг. На фоне импровизированная схема преступления, составленная из красных линий, протянутых между фотографиями, вырезками из газет и прочими уликами, прикрепленными к доске кнопками. На девочке футболка с изображением лошади, на зубах – брекеты.

МЭГГИ

Мой брат Мэтт обожает кино и смотрит фильмы целыми пачками. Поэтому как-то вечером, когда ко мне в гости с ночевкой пришла лучшая подруга, мы решили за ним последить. Я увидела кусочек фильма – не помню, как он называется, но там было что-то про юристов, которые спасли все, покопавшись в папках в кабинете какого-то прокурора. И тогда мне в голову пришла мысль.

Далее идет крупный план рук Мэгги в тот момент, когда она роется в папках и извлекает из них ворох бумаг. От этой находки девочка лучится гордостью.

МЭГГИ

В итоге, когда мы вернулись обратно в Небраску, чтобы навестить дедушку, я пошла к окружному прокурору, сказала ей, что готовлю для школы проект – ничуть не солгав, потому как мне разрешила так поступить миссис Мелхуз, – получила разрешение покопаться в старых делах и обнаружила вот это.

СТУДИЯ

ЭВАН ПАЙН сидит на табуретке, позади него – черный фон.

 

ЭВАН

Мэгги принесла мне копии материалов нескольких полицейских допросов. В одном из них говорилось о подозрительном мужчине, присутствовавшем на той самой вечеринке, где в последний раз видели Шарлотту живой. В другом была информация от анонима, который позвонил в полицию и сказал, что убийство Шарлотты очень похоже на два других, совершенных в Канзасе. Уже после того, как Дэнни отправили за решетку, в Канзасе, Небраске и Миссури аналогичным образом были убиты еще несколько девушек: каждой из них тоже размозжили голову большим камнем.

ВСТАВКА – ГАЗЕТНЫЙ ЗАГОЛОВОК

«Прорыв в деле “Крушителя”: в Плейнвилле по обвинению в совершении серии жестоких убийств произведен арест».

ЭВАН

Обвинение эту информацию проигнорировало. Присмотрись мы тогда внимательнее к «Крушителю», вполне вероятно, сейчас нас здесь просто бы не было. Отказ предоставить адвокату Дэнни эти сведения шел вразрез с законом, ведь при их рассмотрении могли отыскаться улики, доказывающие его невиновность. В результате у нас появилась первая возможность повторно обжаловать приговор.

ДОМА У СЕМЕЙСТВА ПАЙН – РАБОЧИЙ КАБИНЕТ

Эван и Мэгги сидят вместе за столом и изучают досье.

ЭВАН (Закадровый голос)

С тех пор мы с Мэгпай и работаем. Холмс и Ватсон, хотя кто из нас кто, я точно сказать не могу.