Читать книгу: «Красный комиссар», страница 2

Филимон, сидя на скамейке в доме, глубоко вздохнул. Он уже некоторое время ухаживал за связисткой Машей, которая отвечала взаимностью. Она статная красавица. У неё грудь упругая третьего размера, ноги стройные, а руки сильные. Она с виду малышка и недотрога. Её рост ровно один метр семьдесят сантиметров. Ей идёт к лицу военная форма. Она обладает приятной внешностью. Волосы густые русые длинные. Она, как правило, умело их убирает и крепит заколкой. Глаза большие, лучезарные, цвета рубинов. Нос небольшой, как у мышки. Губы полные бантиком. Брови домиком. Щёки круглые. Шея сильная, развитая. Маша Оладьина связист. Ей двадцать пять лет. Она выросла в детдоме и не знает своих родителей. Маша после училища поступила на службу, которой отдаётся сполна. Её затянули подчас суровые армейские будни. Она теперь служит там, куда отправляет ставка. Маша охотно живёт по уставу.

В слегка витое окно дома задувал ветерок, который тонко колыхал белую кружевную занавеску. Над потолком в комнате витал белый дымок, незаметно улетучивавшийся в форточку. Филимон, сидя на скамейке, глубоко задумался. Глаза машинально округлил, а брови свёл. Он сейчас походил на дикого буйвола, который рвал и метал. Из широких ноздрей тянулся горячий воздух. Глаза алые буйные сияли, глядя на матадора. Филимон живо вернулся из своих мечтаний. Он бегло глянул на связиста, который явно оживился. Воздух в комнате сотряс телефонный звонок. Матвей Лёвин взял трубку в руки. Он, глянув на генерал-полковника, живо и машинально поднялся на ноги.

– Владислав Фёдорович. Товарищ генерал-полковник. Вас к телефону, – сухо произнёс он.

Владислав Фёдорович Ульянов и капитан Сильвестр Калиныч Чародейкин оживились. Они бегло переглянулись. На их лицах показалось лёгкое волнение. Владислав поднялся со стула. Он тут же решительно двинулся вперёд. Он строго выпрямил спину и держал прямо. Его мощный торс выказал силу. Владислав крепко в руке сжал трубку аппарата. Он, глядя на окно, слегка свёл густые брови.

– Генерал-полковник Ульянов. Слушаю…, – уверенно сказал он.

Политкомиссар Филимон Щепов, глядя прямо на важного офицера, выпрямил спину. Глаза широко открыл. Он был спокоен, как всегда. На нём сидела плотно гладкая гимнастёрка, где прямо вырисовывался мощный, рельефный, мускулистый торс. Его развитые руки показали округлые бицепсы. Он взял в руки именную фуражку, где красовался значок в виде яркой красной звёздочки. Филимон насторожился. Он был зорок. Генерал-полковник Ульянов много не говорил. Он стоял по стойке смирно, а трубку держал возле правого уха. Глаза прищурил, где показалось некоторое напряжение. Мгновение затянулась на несколько секунд .

– Есть. Так точно…, – произнёс он.

Капитан Сильвестр Калиныч Чародейкин, бегло глянув на комиссара, чуть пожал плечами. Он сейчас походил на моржа, который только что вынырнул из моря на льдину. Его волнительные глаза машинально округлились. Генерал-полковник Владислав Фёдорович Ульянов, выдохнув, передал трубку своему визави. Связист Матвей принял аппарат. Он смотрел прямо и послушно. Он положил трубку на место. Матвей, стоя по стойке смирно, спину держал ровно. По виду он был готов выполнить любой приказ. Владислав зорко глянул на своих боевых соратников. Он взял небольшой момент тишины, чтобы собраться с духом. Боевые товарищи отвечали взаимностью. Капитан Чародейкин и политкомиссар Щепов машинально поднялись на ноги. Они встали по стойке смирно и вновь бегло переглянулись. Филимон крепко в руках сжал свою отменную фуражку. Он невольно натужил свои развитые жилы. Его мощный торс округлился. На руках окрепли стальные бицепсы. Генерал-полковник Ульянов выдохнул и был тактичен. Он степенно подошёл к столу.

– Товарищи. Капитан Чародейкин. Политкомиссар Щепов. Дела наши неважные…, – начал Ульянов, – Враг окружил Минск. Мы понесли серьёзные потери. Много наших солдат попало в плен. И уже завтра или послезавтра враг будет на нашем рубеже. На нашей линии обороны. Будет жарко. Их полчища уже двинулись сюда. Товарищи командиры приказываю вам организовать глубокую оборону по всему нашему рубежу. Подготовить огневые точки, для поражения вражеских танков и САУ. Проследить очень внимательно. Наладить связь. Матвей Лёвин вы слышали…, – выдохнул Ульянов, – Каждый наш шаг должен быть выверен на сто процентов и даже больше. Да и…, – задумался он, – У нас не так много орудий и бойцов. Но действуйте не числом, а умением. Капитан сейчас же займитесь обороной всех участков. Проведите беседу с офицерским составом. Комиссар Щепов вам в помощь. С богом товарищи. Чуть позже обсудим детали. Здесь пред картой. Идите…, – сказал он.

– Ясно.

– Есть товарищ генерал-полковник.

– Так точно. Разрешите идти.

– Разрешаю. Идите…, – задумчиво ответил Ульянов.

– Есть.

Командиры бегло переглянулись. Они насторожились и слегка недоумевали. Капитан Чародейкин округлил глаза. Он сейчас походил на бойкого тигра. Комиссар Щепов крепко в руках сжал фуражку. Он был верен сам себе. Генерал-полковник Ульянов слегка оторопел, но был сдержан.

На синем небе сияли белые зефирные облака. Светило задавало тон, от которого исходили игривые тонкие лучи. Воздух сотрясся гулом низколетящих самолётов. На фюзеляжах защитного цвета красовались белые кресты. Вражеские мессеры, не открывая огонь, живо промчались на небольшой высоте и быстро улетучились. Они мигом превратились в тёмные далёкие странные точки.

Глава вторая

Небо лучезарное синее красивое выглядело по-летнему мирно и романтично, где плавно двигались белые облака. Веял лёгкий приземлённый чудный ветерок. Высоко кружил красивый и мощный орёл. Его гладкое пепельного цвета оперение чуть всколыхнулось на высоте двух тысяч метров. Хищник подал боевой клич. Он округлил свои ледяные золотистые глаза и смотрел зорко на землю, где на безымянной высоте за небольшой деревней замелькали фигуры. Бойцы оживлённо готовили укрепления. Все дружно копали окопы и возводили небольшие низкие в три наката землянки. Новобранцы, охватив большое дикое поле, растянулись на сотни метров в ширину. Они работали без отдыха. Рядовой Артур Банишвили уже совсем скрылся из виду. Он ловко выбрасывал землю из окопа сапёрной лопаткой. У него стройное, загорелое, жилистое, невысокое тело. Он, заметно умотавшись, разделся по пояс. Его тёмно-зелёная гимнастёрка отсырела от пота. Он боец заводной. У него наголо бритая загорелая голова. На боку пилотка со сверкающей звёздочкой. Лицо загорелое суховатое напряглось, где выделились все тонкие морщины. Он, прищурив тёмные глаза, слегка смахнул пот со лба. Он вновь взялся за работу.

Дали прекрасные, чудные, бескрайние завораживали. Повеял лёгкий ветерок. На крутом валуне остановился политкомиссар Филимон Николаевич Щепов. Он, глубоко вздохнув, широко держал ноги. Гимнастёрка на спине чуть пропиталась потом. Его рельефный торс округлился, а мощные бицепсы на руках дали о себе знать. Филимон стоял как лютый матёрый волк на своей границе. Мысли томили. «Вот здесь значит, примем первый бой. Место, что надо. С края перелесок. Близко ничего. Там наши лёгкие орудия. Дорогу соседний взвод перекрыл. Была не была. Где наше не пропадало. Видать, мощный зверь идёт сюда. Минск взяли сволочи. И много наших в плен попало. Но здесь они легко не пройдут. Мы им бой дадим. Им здесь жарко будет. И танки их плавиться будут. Вот же сволочи. Лето жаркое. Сейчас бы купаться и загорать. С девчонками бы ходить в кино и в рестораны. Так нет же. Война теперь. Но прогулки им здесь не будет. Как сказал один мне знакомый комиссар. Хочешь жить, дерись насмерть. Как-то так. Стоять будем здесь стойко и жёстко…», – подумал он. Филимон чуть помотал головой. Он взялся за свою табельную фляжку, где имелась прохладная чистая вода. Он, выпив пару глотков, плотно закрыл фляжку. Глаза прищурил, глядя на бойца Панфила Гурченко, который дышал тяжело и лениво работал своими неразвитыми руками. Он стройный и слегка сутулый. Лицо весьма грубое. У него раскосые, цвета керосина глаза. Нос как лампочка Ильича. Ноздри широкие. Губы пухлые и вытянутые. Он, оставив лопатку, взялся за папиросу. Комиссар Щепов слегка ухмыльнулся, прямо глядя на нерадивого бойца. Он тут же принял вид дикого вепря.

– Боец Гурченко. Отставить курево. Команды отбой не было. Руки в ноги и давай, наяривай. Немец тебя жалеть не будет. Бери лопатку…, – строго сказал комиссар.

– Есть… Так точно. Товарищ комиссар, – ответил боец.

Рядовой Панфил Гурченко тут же поднялся на ноги. Он крепко взялся за лопатку двумя руками и резко ударил по травянистой земле. Он все свои неразвитые жилы натужил. Панфил быстро задышал. Он бегло глянул на комиссара.

– Товарищ комиссар. А немцы скоро здесь будут? – спросил Тарас, чутко глянув на комиссара.

Повеял тонкий ветерок. Боец Тарас Нилов выпрямил широкую спину. Он быстро смахнул со лба тонкую влагу. Он прищурил свои узкие, тёмные глаза. Лицо неказистое белело. Тарас смотрел прямо на командира. У него щуплое, но широкоплечее тело, а торс неразвитый и плоский. Комиссар Щепов не медлил с ответом. Он прямо глянул на бойца. Глаза прищурил, в которых жила безумная сила и воля.

– Уже скоро боец. Враг у ворот. Не расслабляйтесь. Делайте укрепления на совесть. Мы им врежем по первое число. Мало не покажется. А сейчас готовьте позиции…, – смело сказал Филимон.

– Так точно.

– Есть.

Комиссар Филимон Щепин, стоя на пригорке в полный рост, чутко осмотрелся. Глаза округлил, где виднелось лёгкое напряжение. Он глубоко вздохнул и выдохнул. Его мощный развитый торс показал свою рельефность. Филимон устремил свой зоркий взгляд вдаль и походил на буйвола, который слегка буянил и уже кого-то боднул своими крутыми острыми рогами. Мысли томили. «Дальше поле широкое. За ним пригорок. Дальше тоже поле. За ними перелески. Здесь они пойдут. Дорога перекрыта соседним взводом. Здесь они полезут сволочи. Слева у нас лёгкие орудия. У них танки. Много танков. Ничего такого. Мы им врежем. Они надолго запомнят наш удар…», – подумал он. Филимон, обведя взглядом всю линию обороны, чутко глянул на синее небо. Он, прищурив глаза, заметил орла, который кружил высоко и степенно. Крылатый хищник гулко подал свой боевой клич. Филимон слегка улыбнулся. Он, дыша ровно, чуть прошёлся по высотке. Мысли томили. «Она здесь. Где она? Связистка Маша. Она же здесь. Я сейчас найду её… Куда она ушла? Она была здесь недавно. Маша. Малышка Маша. Я должен её найти. Скоро бой. Я чувствую, что скоро здесь будет суровый жаркий бой. Наши доложили, что немцы двигаются уже сюда. Я должен её найти. Она чудесная. Просто невероятная малышка. И я её люблю. Но где она?… Куда она делась? Где она? Сейчас посмотрим. Она же здесь…», – подумал он. Филимон живо развернулся и быстро осмотрелся. Он стремительно пошёл по песчаной высотке. Он натужил свои развитые жилы и зорко, как орёл смотрел прямо. Глаза округлил и сейчас походил на дикого секача в лунной ночи. Он засеменил и живо сбежал с пологого пригорка. Филимон быстро понёсся по широкому полю. Он задышал неровно. У него на багровом лице появился влажный блеск.

Небо синее сияло белыми облаками. Дали завораживали. Круг замыкали бесконечные перелески. Река Днепр местами вытягивалась и вилась замысловато. Вода тихо безмолвно журчала. В тихой заводи осели уточки, которые плавали в своё удовольствие. Они подали негромкие голоса. Связистка Маша Оладьина стояла на высоких деревянных мостках. Её служебная форма плотно прилегала к стройному телу, а кирзовые сапоги сверкали новизной. Она, немного загрустив, чутко смотрела на лазурную воду. В её прищуренных глазах гуляло яркое озарение. На округлой щеке появилась маленькая, прозрачная слезинка. Филимон, миновав нелёгкий путь, тяжело вздохнул. Он, стоя на пригорке, узрел знакомую девушку. Он тут же слегка улыбнулся. Филимон двинулся вперёд. Он прямо на ходу сорвал несколько диких лютиков и ромашек. Он плотно сжал в руке ароматный полевой букет, который слегка понюхал. Маша, не замечая ничего на свете, тихо стояла на деревянном мостке. Она безотрывно смотрела на лазурную цветущую воду. Маша вновь плавно смахнула со щеки слезинку, которая незаметно упала на доску. Филимон, идя на носочках, подкрался незаметно. Он резко обнял девушку за талию и нежно поцеловал губами в шею. Маша вздрогнула. Она испугалась и сейчас походила на лягушонка, которого схватила цапля. Бедолага ещё брыкался и, казалось, может вырваться на свободу. Девушка бегло глянула на лицо боевого приятеля. Она сразу выдохнула глубоко и свободно, а её холодок и испуг пронёсся незаметно.

– АААААА… Боже мой. Филимон. Ты меня напугал. Ты совсем сдурел, – сказала Маша.

– Нисколько. У меня кружиться голова, когда я тебя вижу. Чтобы это значило?, – ответил он.

– Лечиться надо. Хиихииии…

– Хаахаааа…, – приятно улыбнулся он, – Смотри. Какой букет ароматный. Это тебе. Самой красивой девушке на земле, – сказал он.

– Врёшь ведь, – ответила она.

– Нисколько не вру.

– Хиихииии…

Повеял лёгкий ветерок. Маша взяла в свои руки букет, который сразу прислонила к своему милому лицу. Она глубоко вдохнула аромат цветущих цветов и слегка улыбнулась. Глаза прищурила и бегло глянула на своего галантного ухажёра. Филимон не дремал. Он отвечал взаимностью. Девушка неловко развернулась. Она теперь смотрела прямо на своего статного поклонника. Она приветливо улыбнулась, а глаза спрятала. Она словно смутилась немного своего видного ухажёра. Филимон смотрел прямо и важно. Он мило улыбнулся. Его глаза сияли как у кота на сытой масленице. Он смотрел прямо на её приятное лицо.

– А ты что тут одна делаешь? И меня не позвала, – настойчиво сказал он.

– А что нельзя? Решила просто отдохнуть здесь. Побыть немного наедине. Тут красиво…, – тонко улыбнулась она, – И как будто, знаешь, войны нет никакой и прямо благодать, – ответила девушка.

– Да. Но всё не так чудесно. Как кажется иногда…, – задумался он, – Враг уже рядом. У самых ворот. Он здесь. И он не остановиться, пока мы его не остановим, – уверенно сказал он.

Веял лёгкий и тёплый ветерок. На деревьях и кустарниках чутко зашелестели зелёные листья. Со стороны реки повеяло ароматом цветущих лугов. Где-то рядом из чащи подали голоса дикие пернатые. Маша прямо и пронзительно глянула на лицо видного кавалера. Она малость прослезилась. Маленькая слезинка покатилась по округлой щеке. Маша немного смутилась и прищурила глаза. Филимон недоумевал. Он был верен сам себе. Он дышал ровно.

– Маша ты чего? Не плачь…, – начал он, – Всё будет нормально. Ты чего? Не плачь. Маша. А то и я заплачу, – бодро сказал Филимон.

– Филимон…, – не успокаивалась она, – Здесь скоро будет жуткий бой. И ты это знаешь. Как всё обернётся. Никто не знает. Но у нас мало шансов увидеться вновь. Ты же это понимаешь, – заплакала она.

– Не плачь Маша. Всё будет нормально…, – уверенно решил он, – Я верю и ты верь. Мы врежем врагу. Ещё как врежем.

– Ты меня не слышишь…, – помотала головой Маша, – Филимон ты… Ты меня не слышишь, – срываясь, сказала она.

– Я тебя слышу малышка. И мне больно за нашу землю. За наш край…, – начал он, – Что враг тут шагает, как у себя дома. И мы его можем остановить. А кто ещё? Только мы, – уверенно сказал он.

– Ладно. Я больше не буду. Плакать не буду. Я больше не буду, – ответила она.

– Не плачь Маша. Всё будет нормально. Вот увидишь…, – бойко сказал Филимон, – У нас отменная позиция. И танки есть и орудия. Мы врагу врежем. А ты держи связь. Ты же в этом деле мастер.

– Хиихихиии…, – мило засмеялась она.

– Ну вот. Ты уже смеёшься. То ли ещё будет…, – весело сказал он, – Машка какая ты красивая. И просто…

– Просто какая?

– Ты чудная. Хаахааа…

Повеял лёгкий ветерок. Филимон и Маша, стоя на деревянных мостках, крепко прижались друг к другу. Между ними затянулась мгновение тишины. Они бегло переглянулись и тут же поцеловались в губы в засос, где вкус оказался нежным, как крем-брюле. Маша ожила. Она, прищурив глаза, закрутила языком плавно и ненасытно. Филимон поддался мгновенной страсти. Он отвечал взаимностью. Его ладони слегка заскользили по спине сексуальной недотроги. Филимон тут же спустил руки ещё ниже. Он облюбовал её талию, сексуальные бёдра и икристые ягодицы. Любовники вновь переглянулись. Они обменялись незамысловатой улыбкой. Филимон и Маша вновь вкусили друг друга. Их поцелуй надолго затянулся, у которого оказался приятный сладкий вкус. Они просто не могли им насытиться. Они всё же переглянулись и поцеловались бегло. Вкус любви теперь оказался тонким, пористым как шоколад. Сладкая парочка разошлась на всю улицу. Они плотно прижались друг к другу. Они ощутили тепло летнего солнца, порывы лёгкого ветерка и шелест листьев на деревьях, а розовая романтика, вспыхнувшая в их сердцах, уносила влюблённых куда-то легко и далеко.

Глава третья

Небо бирюзовое сияло во всех летних июльских красках. День десятого июля выдался жарким. Солнце висело высоко и палило отменно. Его тонкие яркие лучи чудно озаряли землю. Куда-то плавно тянулись белые облака, напоминавшие пенку, которая набегала на песочный берег. Дали бескрайние завораживали и манили за собой. На высоте «100» растянулись широко советские окопы и дзоты. Бойцы, прижавшись к брустверу, находились в ожидании боя. В окопе кто-то курил папиросу, кто-то проверял винтовку на боеготовность, а кто-то шептал свою притчу или молитву. Он явно верил в себя и в товарища, который был рядом. Новобранцы из резерва Федот Бурко и Степан Калач бегло переглянулись. Они родом из одной деревни, где ходили в одну сельскую школу до седьмого класса. Федот по роду деятельности пастух. Он часто пас скот на берегу реки. Он стройный, невысокий. Лицо смазливое. Глаза раскосые, цвета пурги. Нос витой. Губы полные и слегка вытянуты вперёд. На нём свободно сидела светло-зелёная гимнастёрка, которая уже слегка пропотела У него прямо проступали влажные пятна на спине. Он крепко в руках сжал винтовку «мосинку». Степан упитанный и невысокий. У него округлое, белое лицо, которое чем-то походит на мордочку хомяка. Он своим внешним видом оправдывал свою фамилию. Он обожает домашние калачи, которые завсегда отменно печёт бабушка и мама. Он, крепко держа при себе автоматическую винтовку «Токарева», слегка ухмыльнулся. Глаза прищурил. Степан, чуть оправив свою округлую зелёную каску на голове, быстро затянулся табачным дымком.

– Слышишь Фетод. Давай поспорим, что я первым фрица уложу…, – смело сказал он.

– А на что спорим? – ответил Федот.

– А на бутылку водки.

– Хаахаааа…

– Что ты ржёшь, сын ты шального пса, – возмутился Степан.

– Что сказал? Дохлый ты карась…, – возразил Федот – Да я тебя сейчас первого положу прямо на месте. И глазом не моргну.

– Заткнись лучше.

– Хаахахааа… Ладно. Раз ты ничего круче бутылку водки не знаешь…, – сказал навеселе Федот.

– А что ещё?

– Ладно. Спорим тогда, – хитро начал Федот, – Если я первым оккупанта уложу? Моя бутылка водки. И ещё с тебя одна бутылка.

– Как так? – недоумевал Степан.

– А так…, – улыбнулся Федот, – Одна за то, что ты не прав был. А вторая бутылка за то, что я был прав. Всё уяснил, – сказал Федот.

– Погоди-ка друг. А если я первым гада уложу. Сколько мне бутылок?

– Как сколько, одна.

– Что-то я не догоняю, – недоумевал Степан, – Если ты попадёшь первым тебе две, а если я то одна бутылка?

– Всё правильно. Включи свои мозги Степан. Мы же спорим.

– Ладно. Но смотри Федот…, – бурно сказал Степан, – Я стреляю лучше тебя, – смело заявил Степан Калач.

Повеял лёгкий ветерок. Степан живо облюбовал свою любимую винтовку «СВТ-40». Он живо передёрнул затвор и чутко глянул на мушку. Федот, глядя на приятеля, заворожился. Он заглотил небольшую слюнку. Его лицо заметно побагровело, где округлились немного шальные глаза. Федот сейчас походил на каймана в запруде, которому никак не везло с добычей.

Солнце сияло ярко, а лучи игрались как дети малые. В небольшой землянке в три наката тускло сияла керосиновая лампа. На самодельном столе стоял радиоаппарат с большой трубкой, от которой в сторону тянулся кабель. В амбразуре пахло землёй и сухой травой. Возле дверки находился капитан Сильвестр Калиныч Чародейкин. Он был собран, как никогда. Он, дыша ровно, держал спину прямо. Сильвестр ловко глянул в бинокль. Здесь же находился крепыш старшина Демьян Захаров. Он, слегка навалившись на бруствер, смотрел зорко. Глаза диковатые прищурил, тая от солнечных бликов. Он сейчас напоминал слегка буйного селезня, который готовился к долгому перелёту. Он бегло глянул на капитана. Политкомиссар Филимон Щепин, находясь в глубоком окопе, стоял в полный рост и смотрел прямо. Его мощный торс округлился, а мускулистые руки налились кровью. Он был спокоен, как удав. Филимон сейчас больше походил на хищного ягуара, который вышел на охоту. Глаза ледяные округлил. Кулаки свои крепкие костистые мощно сжал. Мысли томили беспокойный разум. «Чую сейчас начнётся оперная музыка. Как-то тихо очень. Странно тихо. Тишина бывает перед бурей. Нам доложили, что враг уже близко. Значит, бой здесь примем. И кто знает, как всё обернётся. Как мне Маша сказала. Но мы ещё увидимся с Машей. Я верю, что увидимся. Не может быть, чтобы мы не увиделись. Я обниму её крепко и поцелую. Она там сейчас за нами. Она держит связь. Всё будет у нас нормально. Я себя успокаиваю. Видимо, так я устроен… Помню, как мне нос сломали на ринге. Это был бой за пояс чемпиона военной части. Я упал на настил, а судья стал считать. Он загибал пальцы на своей руке. Он показался мне очень широким. Его голос я с трудом различал. Странные голоса что-то шептали мне на уши. Судья сосчитал до пяти. И я вскочил на ноги. Меня повело. Кровь текла быстро из ноздрей. Нос зудел и не дышал. Я не чувствовал ничего. Но боль всё же резко ударила меня по лицу. В глазах рябило. Судья схватил меня за руки и смотрел прямо на моё окровавленное лицо. Я кивнул и сделал шаг вперёд. Судья отошёл в сторону. И тут же я вновь получил удар по лицу. Меня повело. Я попятился. Но на ногах устоял. Я, стоя в углу, увернулся. Много раз уклонился от удара. Я действовал машинально. Будто не я стоял там… А кто-то в меня вселился. Какой-то дух. Он мне помогал. Но действовал я хладнокровно, как удав. Соперник рослый Витя Гиря сильно замахал своими стальными натренированными руками. Я помню, как его правая окровавленная перчатка пролетела прямо в нескольких миллиметрах от моего сломанного носа. Если бы он попал, не знамо, чтобы было… Но я уклонился легко и сил накопил очень много. Всё что у меня было, я вложил в тот удар. И резко ударил тяжёлый свинг. Я попал прямо в лоб Вите. Он попятился сразу взад себя. У него глаза как будто провалились и покосились в разные стороны. Один глаз смотрел влево, а другой куда-то ввысь. У него брызнула густо кровь из носа. Губа треснула. Видимо, от силы удара. Ведь я ударил его прямо в лоб. Он сделал несколько шагов назад. Руки опустил. Его руки уже висели, как половики на турнике. Он упал грузно на боксёрский настил. Ринг вздрогнул заметно. Канаты качнулись. Я тяжело выдохнул. На меня сразу боль навалилась жуткая. Но я выиграл тот бой. И судья поднял мою победную руку. Так я стал чемпионом в своей военной части. Потом защитил несколько раз свой чемпионский пояс. Его хотели отобрать у меня и Федул – Медвежье ухо, и косолапый Ваня, и стальной Коля-Брянский, и Борзый-Микула Ветреный Монгол, который всех вырубал с одного удара, и матрос Боря Кувшининов. Тогда, когда вырубил Борю в десятом раунде, я прозвище получил «пушка». Иными словами «К-53». Его до меня никто не мог вырубить, а я вырубил. Но пришлось попотеть. Боря, высокий, двужильный, таранного типа боксёр. Но малость неуклюжий. У него на тот момент было уже тридцать побед. А у меня всего несколько. Но пояс чемпиона ему не достался. И никто не смог у меня его отобрать. А сейчас будет бой. Только не в ринге. Но такой же бой, где нужно проявить и силу, и реакцию, и хватку…», – подумал он. Филимон заметно выдохнул. Он замечтавшись, резко опомнился. Он чуть мотнул головой и сразу пришло отрезвление. Он чуть оправил на голове фуражку, где сияла красная звёздочка, на которой гладко отливался золотистый серп и молот. Филимон свёл брови. Он сейчас походил на удивлённого пеликана. Мысли путались. «Что за шум? Кажется, мелодия какая-то. Но не русская мелодия. И, правда. Мне не кажется. Это немцы. Они уже здесь. Идут весело, видимо. Музыка играет. Но явно не долго фраер танцевал. Как известно. Вот же сволочи. Совсем обнаглели…», – подумал он. Филимон бегло глянул на капитана и старшину. Он, недоумевая, дышал ровно. Старшина Захаров крепко сжал в руках автомат «ППШ-41». Он передёрнул затвор. Капитан Чародейкин насторожился. Он зорко глянул в бинокль. Глаза волнительные ледяные округлил. Он сейчас напоминал хищного сыча в лунной ночи. Его тревожил гул в ушах.

– Нанананана…Нанананана…Нанана…Нанана…Нананана…Нананана…, – появился ритмичный гул.

Небо отдавало лучистостью, где во всей своей красе сияло дневное светило. Веял лёгкий ветерок. Воздух сотрясся гулко. На отдалении в репродуктор зашипела нерусская мелодия, которая плыла тонко по воздуху и эхом разлеталась в поле. Вдали на крутом пригорке показались тёмные квадратные фигуры. Немецкие танки четвёртой немецкой армии панцерваффе взяли курс в направлении Жлобин. Вперёд выдвинулись лёгкие моторизованные подвижные части вермахта. Танки-панцеры третьей и четвёртой модели рассредоточились на широком участке. Их рёв моторов становился всё объёмнее. Их колонны дополняли бронетранспортёры, которые неумолимо двигались вперёд. По виду их стальные корпуса выглядели как тёмные пантеры. Но все бронемашины отличались по форме и расцветке. На пригорок резво выехала мощная бронемашина защитного пятнистого цвета. У неё впереди два обычных колеса, а задний мост оборудован стальными гусеницами, которые гулко заскрипели. Мощные стальные цепи то и дело заминали и рвали высокую траву. На тросе кузова колыхался оборудованный лейбштандарт под наименованием «Великая Германия». В кабине мелькала квадратная каска пулемётчика Франго Зонса. Он упитанный и коренастый. Лицо медное порочное. Глаза лютые, по цвету как плазма. Он крепко держался развитыми руками за мощный пулемёт «Мг-42» крупного калибра. В бронированной кабине восседало ещё несколько фигур. По виду из офицерского корпуса СС. Среди прочих выделялся стройный и подтянутый унтер-офицер СС Жорди Канс. У него суховатое белое лицо. Глаза ледяные, а по цвету как лёд. Нос тонкий и острый. Губы тонкие и сухие. Подбородок узкий и прямой. На голове гладкая фуражка, где красуется значок в виде весёлого роджера и свастики. У него на стройном теле гладко сидит отменный китель. На поясе есть ремень, на которую крепится кожаная тёмная кобура. В ней спрятан табельный пистолет «люггер». Офицер Жорди Канс, глядя в бинокль, машинально махнул рукой. Он указывал направление движения. Он был пунктуален и вежлив, как истинный ариец. Он вновь взялся за бинокль. Жорди настойчиво что-то высматривал. Из бронетранспортёров по команде один за другим стали выскакивать автоматчики. Они зашагали ровно, держа хаотичный строй. Их украшал лёгкий камуфляж и отменное вооружение. У кого-то виднелся автомат «МП-40», а у кого-то карабин-маузер. Кто-то из них нёс на себе лёгкое 50 мм миномётное снаряжение. Здесь же выделялись пулемётчики, вооружённые лёгкими орудиями чешского производства «ZB-26». Гренадёры шли небыстро вперёд. Они лишь бегло переглядывались. Автоматчики пустили по кругу фляжку со шнапсом. Они выпивали быстро и игриво. Среди прочих впереди выделялся молодой унтер-офицер СС Крис Ванеш. У него суховатое тело. Лицо белое едкое со шрамом на левой щеке. Фейс хищный, как мордочка у кобры. Глаза мутные, цвета белого песка. Нос слегка витой. Губы тонкие. На голове плотно сидит фуражка. На ней значок в виде черепа. Крис Ванеш шёл вразвалочку. У него на гладком кителе расстёгнуты все верхние пуговицы. Он либо быстро собирался, либо ему стало жарко. Он держал в руках табельный пистолет марки «маузер». Молодой офицер Вашен выглядел слегка пьяным. Он чуть раскачивался. Крис, бегло глянув на солдат вермахта, резко и оживлённо замахал рукой.

– Vorwärts. Vorwärts Soldaten. Wir gehen schnell und nehmen uns alle aus dem Weg. Schneller Vorlauf. Вперёд. Вперёд солдаты. Идём быстро и сносим всех со своего пути. Быстро вперёд…, – бойким тоном скомандовал он.

Крис смотрел прямо. Он, казалось, сильно жаждал вступить в бой. Он вёл себя раскованно и нагло. Он приторно ухмыльнулся, глядя на пустынные полевые пригорки. Солдаты вермахта не отставали от офицера. Они бегло переглянулись. Со стороны, казалось, что они где-то недавно широко и долго веселились. Но теперь вдруг решили прогуляться по русским широким полям.

Небо синее с белыми облаками слегка потемнело. Веял лёгкий тёплый ветерок, который всё больше становился не таким уж заметным и летним. Гул усиливался с каждой секундой. В воздухе замаячили тёмные точки и становились всё объёмнее. Вражеская авиация гулко загудела над полями. Самолёты мессершмитты «БФ-109Е» и юнкерсы «Ю-87» резко снизили свою высоту. Их насчитывалось около десяти. Истребители стремительно приближались к искомой точке. Они стремительно вышли на оперативный простор. Их тени, казалось, легли широко над белорусским полем. Воздух сотрясли гулкие пулемётные очереди. Высокая трава резко местами покосилась. По крутым долам покатились огненные трассы, которые прямо боронили почву и резали кусты под корень. Свист усилился возле окопов, где находились советские бойцы и офицеры. Все затаились и прижались к земляному брустверу. Филимон, держась за фуражку, бегло глянул на небо. Он сразу примерил стальную каску. Глаза ледяные округлил и не скрывал своей дикости. Он слегка недоумевал. В ушах сильно загудело. Он чётко увидел, как спикировал самолёт «юнкерс», у которого красовалась на передке зубастая пасть. Он словно коршун издал свой жуткий визг и выпустил из когтей бомбу, которая кувырком стремительно полетела по воздуху. Вражеский тяжёлый снаряд мигом упала недалеко от окопов. В стороны разнёсся шальной свист. Земля вздыбилась и понеслись волны. Гром ударил сильный, а ввысь полетели копчёные кочки. Дым тёмный повалил стеной, но живо устоялся и потянулся высоко, как бурный водоворот. На месте разрыва снаряда появилась большая тёмная воронка. Кругом вся трава и земля загорелась. Далеко в стороны полетела адская тёмная пыль, которая ложилась, как покрывало и душила невидимым образом. Филимон схватился плотно руками за голову. В ушах застреляло. Он глубоко задышал и не скрывал волнений. Он бегло покосился на стенку окопа. Глаза ледяные округлил. В стороне ещё рвались снаряды, где одна шальная бомба угодила прямо в переднюю стенку укреплений. Мигом кувырнулись обугленные рваные брёвна. Рядовой Юрий Цибала просто вылетел взад себя из укрепления. Он, широко махнув руками, завис в воздухе на несколько секунд. Его гимнастёрка вся окропилась кровью. Его плоский торс жёстко расчертили шальные рваные осколки. Юрий кувырнулся и был мёртв. Лицо молодое уже не белело, почернев от жуткой копоти. На правой щеке вырвало кусок кожи. Глаза узкие тёмные залипли от багряной влаги. Сержант Виталий Морщинин от ударной волны отлетел далеко в сторону. Его резнул по левой руке большой свистящий стальной осколок. Из жуткой раны брызнул кровь. Его кисть отлетела напрочь. На округлом грубоватом лице отразилась истошная боль. Боец прижался к стенке траншеи. Он дышал тяжело. Глаза тёмные округлил. Он, находясь в шоке, не потерял сознание. Его гимнастёрка живо окропилась кровью. Боец прижал раненую руку к телу.