Читать книгу: «Элита», страница 3

8

Я почти предвидела, что меня вызовут на ковер после такого эпизода, но до последнего надеялась, что пронесёт. Не пронесло.

После пар на телефон приходит сообщение от незнакомого номера: «Лия, в 16:00 ждем тебя в зале заседаний студсовета. Явка обязательна».

Я кривлюсь. Судя по налёту фальшивой учтивости, текст составлял слизняк Тимур.

Мне требуется не менее получаса, чтобы отыскать дверь с позолоченным гербом «Студенческого совета» в бесконечных коридорах здания. Сердце учащённо колотится. Второй учебный день – и второй вызов на ковер. Может, это традиционное боевое крещение для новеньких? Через неделю им надоест издеваться над новенькой, и они переключатся на что-то другое. Например, начнут мучить котят или пинать урны.

Навалившись всем телом на громоздкую дубовую дверь, я стремительно перелетаю через порог и в буквальном смысле предстаю перед советом.

За длинным столом сидят пятеро: четверо парней и одна девушка. Брюнета с надменным взглядом, сидящего по центру, я мысленно квалифицирую как председателя совета. Справа от него сидит это бесполое существо, сбившее рюкзак с моего плеча, слева, откинувшись на спинку стула, – Леон. На секунду наши взгляды пересекаются, и он едва заметно качает головой. Мол, ты в своём репертуаре.

Остальные члены совета разглядывают меня с холодным любопытством. Так же смотрит жюри вокального шоу, когда перед ними оказывается безголосый фрик, заявляющий, что поёт в опере.

– Здравствуй, Лия, – первой подаёт голос девушка. – Проходите и присаживайтесь.

Я с опаской смотрю на стул, стоящий посреди комнаты. Нет ли на нём наручников, и не воткнут ли он, часом, в розетку? Вроде нет.

Опустив на пол рюкзак, я присаживаюсь и невольно морщусь. Более жёсткого стула сложно представить. Видимо, совет вознамерился доподлинно передать атмосферу судебного заседания.

– Привет, Лия, – звучно произносит брюнет по центру. – Нам сообщили о твоём конфликте с Тимуром сегодня в коридоре. Расскажи свою версию.

Я машинально сжимаю край стула, чтобы руки не дрожали. Почему половина присутствующих сидит с такими лицами, будто у них под носом намазано кошачье дерьмо?

– «Конфликт» – это громко сказано, – я стараюсь говорить ровно и спокойно. – Тимур намеренно сбил рюкзак с моего плеча, а когда я наклонилась, чтобы поднять блокнот, пнул его в сторону. Тем самым он пытался унизить меня перед другими студентами.

– Это чушь! – обвинительно восклицает слизняк. – Рюкзак упал на пол случайно. А вот ты позволила себе оскорбления и угрозы в адрес члена совета.

– И что же она сказала? – влезает девушка.

– Она сказала, что теперь мне нужно быть на чеку, – слизняк смотрит на меня с фальшивым возмущением. – И позволила себе замечание по поводу моей внешности.

– Насколько оскорбительное? – это уже Леон.

– Она сравнила меня с одной американской певицей, – нехотя буркает Тимур.

– Протестую! – выпаливаю я, вживаясь в роль личного адвоката. – Я вас не сравнивала. Я сказала, что у меня хорошая память на лица. И особенно на те, которые напоминают Ариану Гранде.

Несколько членов совета, включая Леона, отворачиваются в стороны, делая вид, что им срочно понадобилось зевнуть.

Ободрённая такой реакцией, я перехожу в наступление.

– Так же я считаю, что Тимур подошёл ко мне с намерением спровоцировать конфликт, и когда ему этого не удалось, толкнул, чтобы сбить рюкзак. Я считаю, что это грязные методы, недостойные старшекурсника и члена совета.

– Ты же в курсе, что за клевету предусмотрена уголовная ответственность? – цедит Тимур. Его тонкие черты перекошены от гнева, ладони сжаты в кулаки. Он вне себя.

Повисает тишина. Я машинально смотрю на Леона, задумчиво карябающего карандашом по листку бумаги. Мне начинает жутко хотеться, чтобы он попытался восстановить справедливость, но, судя по его непроницаемому лицу, это вряд ли случится.

– Студенческий совет отвечает за благоприятную атмосферу в университете, – наконец произносит председатель, с пониманием посмотрев на Тимура, – и мы видим, что между тобой и другими студентами имеется значительное напряжение. Мы запросили мнение штатного психолога, и он порекомендовал, чтобы ты прошла восьмичасовую психотерапию дважды в неделю. Это первоначальная мера.

– Простите… что?! – я вскакиваю, ощущая, как к лицу приливает горячая волна крови. – Мне назначили принудительную психотерапию, хотя я до последнего не поддавалась на провокации члена совета? Я что, особо опасный преступник-рецидивист, которого нужно держать под наблюдением специалиста? Или…

– Нет, – нетерпеливо перебивает девушка. – Мы не называем тебя преступницей. Но ты создаёшь проблемы, и совет вынужден реагировать. Если ты откажешься или сорвёшь эти сеансы, возможны дальнейшие санкции, включая рекомендацию декану о твоём отчислении.

В горле встаёт ком. Я человек, а не блохастый питомец, требующий санации. Кем эта кучка людей себя возомнила? Они же даже ещё не получили высшего образования, чтобы так запросто налево и направо раздавать предписания!

– Минуточку, – голос Леона звучит негромко, однако в комнате моментально воцаряется тишина. – Очень уж быстро совет выносит решение, невзирая на то, что мы до сих пор не выяснили, кто в действительности первым начал конфликт. Пока у нас одно слово против другого.

Глаза Тимура опасно сверкают.

– Леон, друг мой, мы ведь не в суде. И даже не в деканате. Это студенческий совет. Наша задача – не рыться в грязном белье, а предотвратить дальнейшие проблемы. К тому же у меня есть не меньше дюжины свидетелей, которые подтвердят, что это она спровоцировала конфликт.

– Предлагаю не отвлекать студентов от занятий и просто снять записи с камер. В правом крыле ведь есть камера? – Леон вопросительно смотрит на председателя, на что тот, поджав губы, кивает. – Вот и отлично. И если подтвердится, что рюкзак упал сам собой, появится повод уличить Лию во лжи и уже после этого рекомендовать сеансы у психотерапевта.

Я с облегчением прикрываю глаза: наконец-то запахло справедливостью.

Но тут встревает девушка.

– Зачем камеры, Леон? Нам важен результат: здоровая атмосфера среди учащихся. Если есть подозрение на агрессию, мы предлагаем помощь. Разве так плохо, чтобы человек пообщался со специалистом?

Я мысленно фыркаю. Здоровая атмосфера среди учащихся? Это шутка такая?

– Принудительная помощь – сомнительное мероприятие, – спокойно возражает Леон. – Вы хотите заставить Лию пройти терапию под угрозой отчисления, а это скорее наказание, а не забота о психике.

– Послушайте, – встревает Тимур, к которому наконец вернулся ровный цвет лица. – Если Лия хочет или может что-то сказать в свою защиту…

– Я сказала всё, что хотела, – говорю я, решив, что любое неосторожное слово сыграет против меня. – Но я точно не согласна ни с обвинениями, ни со столь абсурдным вердиктом.

Тишина затягивается. Похоже, совет разрывается между желанием наказать меня и нежеланием конфликтовать с Леоном. Напряжение в воздухе растёт пропорционально моему участившемуся сердцебиению.

– Ладно, – изрекает председатель, побарабанив пальцами по столу. – Решение относительно конфликта пока не принято. Но знай: если в ближайшие дни поступят новые жалобы в твой адрес, психотерапия будет обязательным условием для дальнейшего обучения здесь. А при повторных конфликтах совет будет ходатайствовать о твоём отчислении.

9

Парковка университета пустынна – большинство студентов либо разъехались по домам, либо прячутся в элитных кафе неподалёку. Мелко моросит дождь.

Зябко передёрнув плечами, я оглядываюсь в поисках знакомого седана и, не обнаружив его, в сотый раз проклинаю этот день. Отстранение от занятий, вызов в Совет, угрозы принудительной терапии – и всё это за два дня. За два, блин, коротких дня.

Из проезжающего мимо ярко-красного Порше на меня таращится незнакомый парень. Натянув на лицо улыбку, я машу тему так яростно, что запястье начинает ломить. Черта с два вы меня отсюда выкурите. Если для того, чтобы получить диплом, мне потребуется стать самым приветливым человеком в этом университете, я им стану. Буду топить вас, топлю вас, в своих обаяниях и любви до тех пор, пока вы не взмолитесь о пощаде.

– Очередной увлекательный день?

Я оборачиваюсь. Леон стоит в паре метров, засунув руки в карманы брюк. На лице привычная тень задумчивости.

– Если бы не ты, он мог бы стать ещё более увлекательным, – невесело усмехаюсь я. – Большое тебе спасибо за поддержку на совете. Я жду Игоря.

– Помогу скрасить твоё ожидание, – Леон подходит ближе, останавливаясь в шаге от меня. Ярко-синий взгляд смотрит цепко и изучающе. – Я выяснил, в чём причина всей этой травли.

– И в чём же?

Он медлит, словно взвешивая, стоит ли мне знать правду, и когда я уже готова на него наброситься, коротко сообщает:

– Морозов хочет сделать тебя своей «прислугой».

По позвоночнику пробегает холодок.

– В каком смысле?

– Альф и легионеров в университете стало слишком много. Так называемая прислуга сейчас на вес золота. Хотя, насколько мне известно, у Морозова есть одна.

– Ну, допустим, – я машинально обнимаю себя руками, чтобы скрыть растущий озноб. – И почему тогда они так яростно хотят выжить меня отсюда?

– Они не хотят тебя выжить. Они хотят сломать, чтобы ты сама заёрзала в поисках покровителя.

Я смотрю себе под ноги, пытаясь осознать услышанное. Господи. Да эти детишки ещё более отбитые, чем я предполагала.

– Почему я? Если, по твоим словам, у него уже есть эта прислуга.

Несколько секунд Леон пытает меня взглядом, затем беззвучно усмехается.

– Это же очевидно.

– Мне нет, – в отчаянии бормочу я.

– Потому что ты красивая.

Мои глаза округляются одновременно со ртом. Я думала, прозвучит что-то вроде: «Потому что ты типичная жертва», или «Потому что у тебя руки как лопаты», или: «Потому что ты потомственная домработница». Но Леон говорит именно это.

– И… только из-за этого? – спрашиваю я, от волнения вцепляясь пальцами в лямки рюкзака.

– Это не единственная причина, но, думаю, главная.

– Отлично, просто замечательно, – бормочу я, невольно начиная расхаживать туда-сюда. – То есть на меня ополчился весь университет, потому что я приглянулась какому-то тупоголовому качку?!

– Дерьмо случается, – изрекает Леон, пожав плечами.

Резко остановившись, я впиваюсь в него глазами.

– Так, может, мне стоит податься в «прислуги» к кому-то более приятному, чем этот имбецил? Альфы с альфами ведь не конкурируют?

– Такие случаи бывали, но редко, – сдержанно замечает Леон.

– Так, может, ты скажешь остальным, что я твоя… – я морщусь, прежде чем ещё раз произнести это идиотское слово, – прислуга… Я ведь и так работаю у вас в доме. Могу покупать тебе кофе, ну или делать за тебя курсовые…

Выпалив всё это, я смотрю на него с надеждой. А что? Отличное решение. Там, на совете, я лично убедилась, что Леона уважают и к нему прислушиваются. Если мы заключим эту сделку, я пару лет точно не буду знать проблем.

– Нет, – твёрдо произносит Леон, покачав головой.

– Но почему? – от разочарования мой голос взвивается.

– Потому что это нарушает мои принципы.

Я набираю побольше воздуха в лёгкие, собираясь едко прокомментировать его нелепую принципиальность, но Леон меня опережает:

– И раз уж ты решила искать покровителя-альфу, для начала стоит изучить, что в действительности входит в обязанности «прислуги».

Эта фраза звучит так двусмысленно, что я теряю всякое намерение продолжать дискуссию и просто глазею на него. Он ведь сейчас не о стирке нижнего белья говорит?

Позади раздаётся мягкое шуршание шин, звук открывающейся двери, но я не могу заставить себе обернуться.

Леон первым разрывает наш зрительный контакт, кивая мне за плечо.

– Игорь подъехал. Тебе пора.

10

Целую неделю я умудряюсь балансировать между учёбой и придирками со стороны гопников от Шанель. Вполне успешно, судя по тому, что меня не вызвали в деканат. А затем наступает пятница – день званого ужина в честь друзей Демидовых, на котором будет присутствовать невеста Леона.

Действо начинается ровно в семь. Золотые подсвечники, которые мама натирала весь день до зеркального состояния, бокалы с гравировкой Made in France, шампанское, название которого я слышала только в кино о красивой жизни, чёрная икра в серебряных вазочках – всё это лишь малая часть запланированного пиршества.

За огромным столом, напоминающим взлётную полосу для частных самолётов, собралась элитная элита. Морозов-старший – типичный представитель высших кругов: чесучовый костюм, дорогие часы, расслабленный, чуть надменный взгляд. Его жена, полная копия Мелании Трамп, ведёт себя крайне сдержанно и почти не разговаривает, не говоря уже о том, чтобы улыбаться. Возможно, виной тому излишек ботокса в её лице.

Что касается их дочери… Помнится, я сочувствовала Эльвире, вынужденной комплексовать рядом со своим красавцем-парнем. Так вот, это было преждевременно.

Эти двое рядом могли бы составить конкуренцию хоть Брэду с Анджелиной, хоть Блейк и Райану. Морозова Эльвира до отвратительности хороша собой: длинные платиновые волосы, кукольное лицо, модельная фигура – и всё это в обёртке от итальянских кутюрье.

При этом держится она под стать матери – вежливо, но безэмоционально и холодно. Фригидная снежная королева, так именую я её про себя, опуская на стол тарелку.

Сколько ей? Двадцать два-двадцать три? На пару лет старше меня, но ведёт себя так, будто невыносимо устала от сорока лет замужества и четверых детей.

– Как дела в университете, Эля? – интересуется милашка Каролина.

– Всё отлично, – сдержанно отвечает та. – Сейчас занимаюсь проектом по истории искусств. Буду проходить стажировку в Милане.

– Отлично, – одобрительно кивает Вилен Константинович. – Леон говорил тебе, что на будущий год тоже собирается в Италию по делам?

Эльвира смотрит на Леона, тот – на неё. В их взглядах, помимо рафинированной вежливости, сложно рассмотреть что-то ещё.

– Мы это обсуждали, – негромко отвечает Эльвира, промокая губы салфеткой.

Я с тоской смотрю на закрытое окно. Мне одной тут душно?

– Эльвира, вам налить шампанского? – опомнившись, предлагаю я, поймав мамин выразительный взгляд.

– Минеральной воды, – сухо роняет она, не удосужившись повернуть голову в мою сторону.

Я стискиваю челюсти. Да, я нахожусь здесь в качестве домработницы, но это не означает, что со мной надо разговаривать, как с чернокожей рабыней. К чему этот тон?

Когда я подаю десерт – торт с фруктами и итальянской мастикой, Эльвира демонстративно отодвигает свою тарелку.

– Унесите, – негромко произносит она всё с тем же оттенком снисхождения. – Я не ем сладкого.

– Извините, я не знала, – бормочу я, ощущая, как горят щёки. Не ест сладкого? Мама говорила, что именно ради этой белокурой принцессы Демидовы и заказали этот торт.

– А я ем, – негромко раздаётся справа.

Вытянув руку, Леон придвигает тарелку, отвернутую Эльвирой, к себе.

– Спасибо, Лия.

Улыбнувшись, я смотрю на него с благодарностью. Его невеста – с немым возмущением.

– У тебя вдруг проснулся интерес к сладкому? – тихо уточняет она, наспех сформировав на лице плохое подобие улыбки.

– Очень уж торт красивый, – Леон отламывает вилкой кусок и начинает жевать. – М-м. Вкусно. Зря ты отказалась.

Машинально отвесив очередной реверанс, я поспешно семеню на кухню за новой порцией калорий для господ. Сердце волнительно ухает. Уже в третий раз он заступается за меня. Совпадение?

11

Когда гости, насытившись икрой и дорогущим шампанским, наконец уезжают, настает мой звездный час. Собирая скомканные салфетки и орудуя пылесосом, я считаю минуты до момента, когда смогу лечь.

Со своей паршивой физической выносливостью и нелюбви к уборке, я просто обязана закончить университет, чтобы больше никогда, ни при каких обстоятельствах не надевать резиновые перчатки. В идеале открыть что-то свое, или уйти во фриланс, работая в какой-нибудь пляжной кафешке на Бали. И зарабатывать при этом столько, чтобы иметь возможно заказывать еженедельный клининг.

Я с сожалением смотрю на почти нетронутый торт. Разве стоило ли Демидовым так напрягаться ради скучнейших посиделок?

Во время ужина меня не покидало ощущение, что я наблюдаю паршивый спектакль, в котором половина актеров не выучили свои роли. Разговор удавалось поддерживать только главам семейства, остальные же просто молчали. Жена Морозова демонстрировала безупречное владение приборами, Эльвира делала тоже самое, изредка косясь на Леона.

Единственный раз она проявила инициативу в разговоре, когда решила поинтересоваться, есть в соусе к батату тимьян. Тимьян, Карл! На месте Леона я бы бежала от нее без оглядки, и желательно куда-нибудь подальше. В Гондурас, например.

– Лия, на сегодня мы закончили, – командует мама, когда последний бокал отправляется в сушилку. – Иди отдыхай.

Торопливо закинув в рот пару канапе, оставшихся после пиршества, я поднимаюсь на второй этаж. Настенные бра отбрасывают тусклые пятна света, коридор тонет в полумраке. Усталость окончательно овладевает мной, так что я решаю потерпеть запах приправ от волос, и еще минимум часов семь и не принимать душ.

До заветной двери остается несколько метров, когда мой слух вдруг улавливает звук голосов. Невольно замерев, я смотрю на тонкую полоску света, пересекающую паркет. Разговор доносится из комнаты Леона.

– Объясни, пожалуйста, почему я узнаю о поездке в Италию от твоего отца? Я чувствовала себя полной идиоткой.

Мой рот невольно округляется. Так значит, Эльвира не отбыла вместе с родителями, а решила наведаться в опочивальню суженого! И, конечно же, выбрала лучший способ скоротать время наедине: начать с ним собачиться. Все же недаром мое взбалмошное подсознание подкинуло ей именно такое прозвище.

– Я собирался рассказать тебе, когда планы станут окончательными, – голос Леона звучит спокойно и почти меланхолично.

Перед глазами само собой всплывает вечно скучающее лицо Киллиана Мерфи, и мне приходится зажать рот рукой, чтобы ненароком не рассмеяться.

– Окончательными? – тон Эльвиры полон возмущения и обиды. – Ты подразумеваешь тот момент, когда сядешь в самолет, чтоб вернуться домой?

– К чему так драматизировать? Речь ведь идет о банальной рабочей поездке.

– Ты хоть понимаешь, как глупо я себя ощущала?! Мы встречаемся уже пять лет. Неужели этого недостаточно, чтобы посвящать меня в свои планы?

Повисает пауза. Я ловлю себя на мысли, что мое случайное подслушивание переходит в намеренное, и лучше немедленно уйти. Но чертовы ноги словно приросли к месту, отказываясь сделать хоть шаг. Спишу это на чудовищную усталость.

– Прости, если ты почувствовала себя неловко, – наконец примирительно произносит Леон. – Я бы тебе обязательно сказал обо всем немного позже.

– Ты живёшь так, словно все вокруг должны заранее соглашаться с твоими решениями. А ты просто ставишь их в известность, – продолжает кипятиться Эльвира. А она, оказывается, та еще скандалистка. – Твоя реакция несоразмерна значимости эпизода. Возможно, тебя расстроило что-то еще?

Возможно, у Эльвиры просто начались месячные, – мысленно иронизирую я. – Это объясняет то, почему вы ругаетесь вместо того, чтобы заниматься сексом.

– И мне, разумеется, не понравилось, что ты бросился защищать домработницу, словно её кто-то оскорбил.

По спине пробегает холодок. Так, чего началось-то? Почему разговор вдруг переключился на меня?

– При чём здесь Лия? – теперь в голосе Леона появляется заметная нотка раздражения.

– При том, что ты ел торт! При мне ты ни разу не ел сладкое! И, пожалуйста, не забывай, что Денис мой брат, и я в курсе того, что происходит в университете.

Я моргаю. Твою же… То есть бугай, требовавший уступить ему место, это её брат? Тупица и фригидная снежная королева – родственники?

– Твой брат склонен преувеличивать, – сухо парирует Леон. – Я ел торт, потому что мне так хотелось, и точно не планирую за это извиняться.

– Денис сказал, что ты её защищал в университете и перед советом, – возмущенно цедит Эльвира. – Сегодня я лично в этом убедилась. Вопрос, для чего? Понравились её разноцветные глаза?

– Благодаря твоему брату Лие устроили травлю, поэтому мне время от времени приходится вмешиваться. Она живет в нашем доме, и это мой отец устроил её в университет.

– Насколько я знаю, Денис готов взять её в прислуги. Так в чем дело? Пусть найдет себе покровителя и все закончится.

– Она его не найдет. – тон Леона становится таким ледяным, что кожу дерет озноб. – И ты тоже это знаешь. Никто в университете не захочет связываться с твоим братом.

– Даже если и так. С каких пор тебе есть дело до вопросов студенческой иерархии, Леон?

Мое сердце бешено стучит. Господи, во что я встряла? Надо было и впрямь уступить этому придурку место. С первого взгляда было понятно, что брат фригидной снежной королевы – тот еще отморозок. Такие как он в девяностые носили красные пиджаки и держали в кармане кастет.

Раздается шумный раздраженный вздох.

– Предлагаю вовремя прекратить этот бессмысленный разговор. Ты приехала за рулем, или попросить водителя тебя отвезти?

– Ты, что, меня выгоняешь? – оскорбленно шипит Эльвира. – Не стоит, я уйду сама.

Я чудом успеваю отпрыгнуть назад, до того как распахнувшаяся дверь успевает проломить мне переносицу.

При виде меня Эльвира, появившаяся на пороге, становится пунцовой.

– Подслушивать чужие разговоры – плохая привычка, – гневно чеканит она. Хотя она очень типична для прислуги.

Мое лицо заливается краской стыда. Уела. Тут мне даже ей возразить нечего.

Леон появляется следом за ней, выглядя таким вымотанным, будто он вместе со мной и мамой два с половиной часа разбирал пирамиды из тарелок. Наши взгляды пересекаются, после чего я, окончательно смутившись, со всех ног несусь к своей комнате.

И что же выходит? Я обречена до конца выпуска быть объектом травли, либо попасть в наложницы к тупому качку, потому что все остальные его боятся?

Что тут скажешь? Спасибо за щедрый подгон, Вилен Константинович.