Читать книгу: «Элита», страница 2

5

Анна так спешно идёт по коридору, словно ей самой не терпится от меня избавиться. Звук её шагов эхом отражается от стен этого храма элитного образования и оседает во мне растущей тревогой. Едва ли моя скромная безродная персона настолько интересна декану, что он поспешил познакомиться лично.

– А за что меня вызывают? – уточняю я, стараясь скрыть беспокойство за иронией. – Спросить, где я купила такой модный рюкзак?

Анна поджимает губы так сильно, что кожа вокруг её рта белеет.

– Не знаю, как тебе это удалось, но уже ко второй паре ты успела нажить врагов. Это не школа и не провинциальный колледж, здесь ничего не спускают на тормозах. Особенно новеньким. Впредь хорошо подумай, прежде чем нарушать местные порядки.

Мои глаза невольно округляются. Что? Я успела нажить себе врагов? В лице кого? Выскочки Шер? Или это гоповатый бугай успел поплакаться, что плохая девочка не уступила ему места?

– Но я…

– Объяснения прибереги для Эллы Валерьевны, – перебивает Анна.

Перед здоровенными дверями деканата, больше походящими на вход в музей, она отступает в сторону, давая понять, что дальше нам не по пути. Выглядит Анна такой расстроенной, что мне, несмотря на тревогу, хочется её приобнять со словами: «Да ладно, чего ты. Прорвёмся».

Дважды постучавшись, я тяну дверь на себя, но она не поддаётся. Дёргаю сильнее, но результат остаётся нулевым.

Приходится ухватиться за ручку обеими руками и как следует напрячься, чтобы был толк.

– Не выламывай замок, – долетает до меня из раскрывшегося дверного проёма. – В мой кабинет нельзя попасть, просто постучав.

Из-за массивного стола на меня смотрит женщина лет пятидесяти в розовом костюме а-ля Долорес Амбридж. Я машинально оглядываю стену над её головой: нет ли там картинок с кошками. К счастью, нет.

– Лия, присаживайся, – голос деканши строгий и холодный, как и её взгляд. – Я пригласила тебя, чтобы прояснить одно недоразумение. Твоя сокурсница утверждает, что сегодня утром ты спровоцировала конфликт и начала её оскорблять.

– Речь идёт о девушке с чёрными волосами, похожей на Шер? – уточняю я, решив во что бы то ни стало сохранять невозмутимость.

– Какая ещё Шер? – возмущённо верещит кто-то в углу.

Резко повернувшись на голос, я вижу ту самую брюнетку, которая заявила, что я редко моюсь и пахну луком. Водрузив на колени свою барсетку от Prada, стукачка гневно на меня таращится.

– Шер – это поп-дива шестидесятых. Сейчас ей за семьдесят, и она носит точно такую же причёску. – Я выразительно смотрю на её чёлку, перед тем как повернуться к декану. – Что касается конфликта, эта девушка врёт. Это именно она этим утром первой подошла ко мне и начала хамить…

– Я вру?! – перебивает Милена, напуская на себя оскорблённый вид. – Элла Валерьевна, вы слышите? В нашей стране предусмотрена статья за клевету!

Вопреки намерению держать покер-фейс, моё лицо заливается краской. Да что за бредятина тут происходит? Какая-то тощая, желчная злыдня бездарно врёт, а взрослая, образованная тётя молча за этим наблюдает. Этой Элле Валерьевне больше заняться нечем, кроме как выступать судьёй в мелких студенческих разборках?

– Простите, но это абсурд, – не сдержавшись, рявкаю я. – Сегодня мой первый учебный день. Мне бы во всех этих звериных названиях разобраться, а не затевать скандал с первой попавшейся студенткой.

– Лия, – голос декана звучит спокойно, но ледяной тон не оставляет сомнений в том, на чьей стороне её симпатии, – тебе следовало бы проявить больше уважения к учебному заведению и своим сокурсникам. В нашем университете действуют правила, которые не дозволено нарушать.

– А разве эти правила распространяются только на меня? Я не сделала ничего, за что должна оправдываться. Или правилами предусматривается, что одни студенты могут без причины нападать на других, а те обязаны молча терпеть оскорбления?

– Милена утверждает, что у неё есть минимум три свидетеля, которые могут подтвердить её слова. Учитывая твоё особое положение, – глаза женщины сужаются, – тебе следует быть осторожнее.

У меня голова идёт кругом. Какие ещё свидетели? Эта чёртова Шер подошла ко мне одна!

– Под моим особым положением подразумевается то, что банковский счёт моих родителей не равен стоимости этого здания?

– У тебя нет права вступать в конфликты с другими студентами, – чеканит Амбридж. – Вилен Константинович за тебя поручился в расчёте на твоё благоразумие. Не подводи его.

Дверь приоткрывается, в кабинет бесшумно входит девушка в сером костюме и опускает на стол исписанный листок бумаги.

– Что это? – пробежавшись по нему глазами, деканша мечет суровый взгляд в меня. – Просто замечательно. Всего пара часов в стенах университета, и на тебя уже повторно пожаловались. На этот раз твой одногруппник Денис Морозов.

Задохнувшись от возмущения, я вскакиваю.

– Он хотел, чтобы я уступила ему место! Неужели вы всерьёз рассматриваете такие жалобы?!

– Лия, на сегодня ты отстранена от занятий, – скорбно заявляет Амбридж. – И если подобное повторится, даже несмотря на всё моё уважение к Вилену Константиновичу, я буду вынуждена тебя отчислить.

– Но я просто не понимаю, что должна была делать, – подавленно бормочу я. – Позволить какой-то хамке себя оскорблять? Или послушно уступить место качку, который пришёл позже меня? С каких пор вообще женщины обязаны уступать место мужчинам?

– Я хочу, чтобы ты беспроблемно влилась в учебный процесс и больше не вынуждала меня вести такие разговоры, – голос деканши становится чуть мягче. – Всё ясно?

– Более чем, – цежу я сквозь зубы.

– Тогда можешь идти.

В сопровождении торжествующего взгляда сучки-Шер я выхожу из кабинета. Мне обидно настолько, что хочется орать и топать ногами. Тяжелее всего в этом мире мне даётся несправедливость, а я только что была свидетельницей настоящего парада в её честь. Одна напала на меня без повода, второй, презрев этикет, попытался выкинуть меня с занятого места, а наказали по итогу меня! Да здесь законы похуже, чем в дремучем средневековье.

Поплутав по университету и, грехом пополам найдя выход, я выхожу на парковку. Настроение у меня, что говорится, отстой. Во-первых, отповедь Амбридж на корню загубила моё воодушевление после лекции Шанского, во-вторых, я понятия не имею, как добираться до особняка Демидовых. Водитель должен приехать за мной только к четырём.

– Слышал, ты уже успела оказаться в немилости? – раздаётся голос позади.

Насупившись, я оборачиваюсь. Леон стоит возле навороченной тачки и разглядывает меня с таким любопытством, словно из-под пояса моих джинсов торчит огромный пушистый хвост.

– Меня отстранили от занятий на сегодня, – буркаю я. – Не знаю, что там с уровнем образования, но стукачи здесь доставляют жалобы на редкость быстро и эффективно. Их бы курьерами в «Самокат» – столько бы чаевых собрали.

– Это было предсказуемо, – усмехается Леон. – Я ведь предупреждал тебя.

– И теперь выглядишь довольным, потому что твои предсказания сбылись, – огрызаюсь я.

– Скорее заинтригованным. Садись, – он кивает на пассажирское сиденье. – Довезу тебя до дома.

– Это что, входит в альфа-обязанности?

– Нет, – он улыбается шире. – Это в качестве исключения. Хочу поддержать твой боевой дух, чтобы выяснить, как долго ты сможешь противостоять системе.

6

Кое-как забравшись в низкий и жутко неудобный спорткар Леона, я наблюдаю, как он обходит капот и занимает место за рулём. В салоне пахнет автомобильной кожей и чем-то сладковато-пряным, дорогим, напоминающим его туалетную воду.

Я отмечаю безупречно чистую приборную панель без единой пылинки и отсутствие каких-либо вещей, принадлежащих его владельцу. Если бы я вчера не видела этот автомобиль во дворе у Демидовых, подумала бы, что его только что выгнали из автосалона.

Опустив на глаза солнцезащитные очки, Леон запускает двигатель. Спорткар грозно рычит, будто выражая недовольство тем, что в него забралась простолюдинка. Здесь даже машины – снобы.

Со вздохом, отвернувшись к окну, я ловлю на себе пристальные взгляды парочки, стоящей возле большого внедорожника, и вопросительно приподнимаю брови: мол, ау? Мы, что, знакомы? Те продолжают бесцеремонно пялиться.

Я машинально кручу головой по сторонам и выясняю, что в радиусе пятидесяти метров нет ни одного человека, который бы не делал бы того же.

– Зря ты решила играть против системы, – задумчиво произносит Леон, будто не замечая прикованного к нам внимания. – И до тебя были те, кто пытались. Ничем хорошим это не заканчивалось. Система всегда оказывалась сильнее.

Я поворачиваю голову, чтобы оценить его профиль. С этого ракурса Леон тоже редкостное «фу-у-у». Правильный формы нос, волевая линия подбородка, уши не торчат. Красивый, аж противно.

– То, что плохо для большинства учащихся здесь, – обычный день для выходца из трущоб. А что ты вообще предлагаешь делать? Смиренно терпеть, пока меня унижают?

– Нет. Но и воевать в открытую смысла нет. Тебе стоит быть умнее.

– Или слабее? – язвлю я. – Чтобы местные альфы не восприняли меня как угрозу.

– Сильны не те, кто громче всех кричит, – он резко поворачивает руль, отчего меня толчком вжимает в кресло. – А те, кто умеют приспособиться и выжить в любых условиях.

Насупившись, я смотрю перед собой. Допустим, зерно здравого смысла в его словах есть. Если я хочу задержаться в этом университете – а у меня нет другого выбора, ибо в противном случае мама меня проклянет, – нужно разработать стратегию выживания.

– Ну а что бы ты сделал бы на моём месте?

Леон бросает на меня насмешливый взгляд:

– Точно не настраивал бы против себя самых мстительных альф университета в первый же учебный день.

– Легко советовать с позиции альфы совета, – замечаю я. – Вряд ли сына Вилена Демидова в первый учебный день кто-то обвинил в том, что он не моется и странно пахнет.

К моему удивлению, Леон согласно кивает.

– Тоже верно. Мы все живем и действуем исходя из обстоятельств. Поэтому я говорю, что ты зря решила пойти против системы. Потому что, когда на тебя обрушится всеобщая травля, за тебя некому будет заступиться.

– То есть ты всё предлагаешь мне униженно молчать?

– Молчать, допустим, не обязательно. Проблема в том, что ты получаешь удовольствие от перепалок, – Леон снисходительно улыбается. – А это уже вызывает вопросы.

– Какие ещё вопросы? – раздражённо фыркаю я.

– Например, почему тебе важнее выйти победительницей из словесной потасовки с той, кто заведомо глупее и слабее, чем получить диплом одного из лучших вузов страны?

Я сердито поджимаю губы.

– Потому что я терпеть не могу несправедливость. Потому что я не умею улыбаться тем, кто хамит, и всегда хочу поставить их на место.

Леон бросает на меня внимательный взгляд, его губы кривятся в усмешке.

– И как, поставила? Довольна результатом?

– Вполне, – огрызаюсь я, начиная злиться на него за правильность и рассудительность.

– Значит, у тебя впереди трудное время, Лия.

– Почему?

– Потому что люди, которых ты так презираешь, управляют этим миром. И тебе придётся научиться с этим жить.

– Хочешь сказать, что мир делится на тех, кто прогибается, и тех, кто нагибает? – с вызовом уточняю я.

Не отрывая взгляда от дороги, Леон кивает.

– Примерно так.

– А ты, видимо, принадлежишь к тем, кто нагибает?

– Мимо. Я предпочитаю играть по своим правилам.

Я вдруг вспоминаю удивление Шер, когда он спросила, не собрался ли Леон изменить своим принципам, и это заставляет меня вглядываться в его лицо с удвоенным вниманием. Любопытство быстро вытесняет раздражение.

– И какие у тебя правила? Может быть, посвятишь?

– Правило первое: не ввязываться в конфликты без видимой на то выгоды.

– Хм-м-м… – я напускаю на себя задумчивый вид. – Если я не ошибаюсь, сегодня ты нарушил это правило.

– Думаешь? – Леон мечет в меня смеющийся взгляд. – Возможно, мне показалось, что ты и есть та самая выгода.

Не до конца понимая, что он подразумевает под этой фразой, я, тем не менее, краснею.

– Твоя выгода – это невеста, – бормочу я. – А от меня выгоды, как от козла молока. И, кстати, почему ты так рано уехал с занятий? Прогуливаешь?

– На четвёртом курсе у нас есть свободное посещение, если оценки выше среднего. Так что у меня есть возможность выбирать, на какие лекции ходить, а какие можно пропустить, – поясняет Леон, щелкая пультом.

Выглянув в окно, я с удивлением обнаруживаю, что мы успели добраться до места.

Глядя на очертания особняка, появляющиеся по мере открывания ворот, я неожиданно ловлю себя на мысли, что присутствие Леона делает это место чуть менее чужим.

– Спасибо за поездку и за познавательную беседу, – искренне благодарю я, когда машина останавливается на парковочной площадке.

Взгляд Леона пробегается от подбородка к воротнику моего свитера, губы изгибаются в вежливой улыбке.

– Пожалуйста. Но имей в виду, что если тебя ещё раз отстранят от занятий, добираться придётся самой.

7

Мама неторопливо расчёсывает мне волосы – берёт от корней и ведёт гребнем до самых кончиков. Порой бывает больно, но я не подаю вида, благодарная за мгновения редкой близости с ней.

– Ну, прошёл первый учебный день в новом университете?

– Нормально, – машинально отвечаю я и, опомнившись, добавляю, – но если честно, я не уверена, что смогу легко прижиться. Там учится сплошная элита, и таких, как я, они не слишком жалуют.

– Ты что-то ляпнула? – взгляд мамы в отражении зеркала становится строгим.

– Почему ты меня считаешь виноватой? – с обидой выпаливаю я. – Мне было не обязательно что-то говорить. Этим богатым детишкам поперёк горла сам факт того, что рядом ходит кто-то без сумки ценой в полмиллиона, вот они цепляются.

– Запомни, Лия, – чеканит мама, будто не слыша сказанного, – у тебя нет права подвести Вилена Константиновича. Не заставляй меня ходить в деканат и унижаться. Если тебя отчислят, так и останешься неучём. Хочешь до конца жизни убираться в чужих домах, как я?

В её голове столько невысказанной боли, что я не нахожу сил спорить. Леон говорил о том же: мне нужно расставить приоритеты. Либо стиснуть зубы и сосредоточиться на учёбе, либо ещё пару раз поставить на место хамоватых мажоров и ждать отчисления.

– Я тебя поняла, мам, – говорю я, поморщившись от тянущей боли в скальпе. – Постараюсь сосредоточиться на учёбе.

* * *

Первые часы в университете я провожу в постоянном напряжении. Идя по коридору, я ловлю на себе цепкие взгляды и слышу перешёптывания:

«Поломойка» «Вызывали в деканат» «Моет посуду у Демидовых»

Слухи здесь разлетаются быстрее света.

На большой перемене по пути в кафе я натыкаюсь на группу студенток, явно принадлежащих к местным «сливкам»: их прически, одежда, аксессуары – всё выглядит так, словно им предстоит шествие по подиуму, а от количества громких логотипов рябит в глазах. Одна из них, шатёнка с яркими губами, смотрит на меня особенно выразительно, словно у нас с ней давняя неприязнь.

– Смотрите, кто к нам пожаловал, – тянет она нарочито громко, так, чтобы слышали все, – хамоватая поломойка Демидовых. Новая «звёздочка» этого университета.

Я стискиваю зубы, вспоминая, что обещала маме. Меня интересует только учёба, а эти тощие злые курицы – нет.

Притворившись глухой, я ускоряю шаг в попытке поскорее пройти мимо, однако подруги шатёнки ловко окружают меня полукольцом. Воззвав к богам терпения, я сверлю взглядом третий красногубой задиры, представляя, как вскрываю её черепную коробку тупым консервным ножом.

– Ты случайно не в кафе торопишься? – ядовито улыбается она, приподнимая свои до омерзения симметричные брови. – Боюсь, местные цены тебе не по карману. Давай мы лучше покажем тебе, где здесь столовая для прислуги. Там всё, как ты любишь: тушёная капуста и требуха в майонезе.

– Её в прислуги ещё никто и не взял, – насмешливо протягивает вторая. – А это правда, что твоя мама типа экономки?

– Мне достоверно это известно, – поддакивает третья. – Её отец погиб на производстве у Демидова, и тот из жалости пристроил её сюда.

Они поочерёдно выплёвывают эти фразы, как косточки из вишни, глядя, не задёргается ли у меня глаз. Вообще, с их стороны очень рискованно так свободно молоть языком, и если бы не моё обещание маме, я бы уже сидела верхом на шатёнке и со всей дури молотила её красивое личико кулаками.

– Что, язык проглотила? – продолжает шатёнка. – Похоже, неплохо тебе вчера в деканате мозги вправили.

– Хм-м, – тянет другая, крутя локон на пальце, – всё же рассмотри вариант пойти в прислуги. Дэн Морозов готов тебя взять.

Вокруг собираются зеваки, словно коршуны, высматривая, чем закончится перепалка. Щёки горят, голова гудит.

– Я бы много чего могла вас сказать, то мне лень, – цежу я сквозь зубы, – а теперь уйдите с дороги, пока я сама не написала на вас жалобу в деканат.

«Сливки» явно не рассчитывали на такой ответ; шатёнка выглядит такой разочарованной, словно только что узнала, что устанавливать силиконовые импланты стало запрещено законом. Поджав свои кровавые губы, она отходит в сторону, давая мне пройти.

В лопатки вонзается её раздражённое шипение:

– Ссыкуха.

Незаметно выставив средние пальцы, я ускоряю шаг. Уф. Кажется, я справилась.

После перемены, в коридоре возле аудитории «Белый тигр» (как же обожаю эти звериные названия), меня нагоняет тощий парень в синем костюме и с золотыми запонками на манжетах. Черты его лица настолько тонкие и правильные, что у меня на секунду возникают сомнения в его половой принадлежности. Может, это и не парень вовсе, а мужиковатая девушка.

– Привет, Лия, – подчеркнуто учтиво произносит он. – Мы не знакомы, но я хотел бы кое-что обсудить.

– Привет, – машинально отвечаю я, недоумевая, какого чёрта все с таким рвением ко мне липнут. – Меня зовут Тимур. Я член студенческого совета. Мы хотели бы получше узнать тебя, ведь ты недавно поступила… по особому стечению обстоятельств.

Я напрягаюсь: тот факт, что он из совета, уже не предвещает ничего хорошего.

– У тебя ведь были сложности с некоторыми студентами, так? – продолжает он, вопросительно дернув бровью. – Тебя вызывали к декану и даже отстранили от занятий, что бывает крайне редко.

– Ну, можно и так сказать, – уклончиво отвечаю я, пытаясь понять, какой тактики поведения придерживаться.

– Проблемы возникают, когда человек не хочет принимать правила, – голос Тимура звучит сочувственно. – Ты ведь понимаешь, что здесь всё устроено иначе, чем в твоей прошлой жизни?

Внутри закипает гнев. «Прошлая жизнь»? Я, по его мнению, прибыла сюда прямиком из трущоб Буркина-Фасо с пакетиком фекалий в руках? Да, моя прошлая жизнь была куда лучше и здоровее вакханалии, творящейся здесь.

Язвительный комментарий уже готов сорваться с моих губ, но всплывший перед глазами голос мамы меня останавливает.

Не лезть на рожон. Не лезть на рожон. Не лезть на рожон, – беззвучно повторяю я, словно молитву.

– Вижу, ты молчишь, – Тимур саркастично улыбается, оглядывая меня с ног до головы. – Это умный поступок. Не забывай: каждый твой шаг теперь под прицелом. Нам, совету, небезразлично, что здесь происходит, и…

– И вы станете следить за мной? – перебиваю я, устав от его похотливых разглядываний. – Или «вызовете на ковёр» по первой липовой жалобе, как это любит декан?

– Может, и вызовем, если будет повод. Сдается мне, долго ждать не придётся.

Сделав вид, что собрался уйти, этот женственный слизень вдруг с силой пихает меня в плечо, отчего мой рюкзак с грохотом валится на пол. Из открытого отделения вываливаются ручки, блокнот, кошелёк.

А пока меня трясёт от беспомощности и гнева, он намеренно наступает ногой на мой ежедневник и небрежно отпинывает его в сторону.

– Осторожней надо быть. Вещи рассыпала. Собирай скорее, а то на лекции опоздаешь.

Меня прошибает злой жар. Все эти ехидные взгляды, устремлённые на нас со всех сторон, гнусавый голос Тимура и эта его уверенность в том, что ему можно всё…

Мамины слова эхом звучат в голове: «Не высовывайся, Лия, главное – учёба, не подведи Вилена Константиновича». Но, чёрт, когда на тебя ТАК давят и унижают у всех на глазах… я же не железная.

– Слушай ты, – гневно чеканю я, – я, конечно, соберу свои вещи. Но теперь и ты будь начеку. У меня отличная память на лица, особенно на те, которые так похожи на Ариану Гранде.

– Что ты сказала? – шипит Тимур.

– Сказала, что у меня хорошая память, – опустившись на колени, я запихиваю в рюкзак ручки, блокнот, тетрадь. – Я что, тебе должна быть начеку.

Да, я сорвалась. Но хотела бы я посмотреть на того, кто бы в этих обстоятельствах не сорвался.

В глазах Тимура мелькает азартная искра: он хотел меня спровоцировать.

Для говнюка это просто игра, а для меня – очередной ворох проблем. Но время не повернуть вспять: в собравшейся толпе зевак уже шепчутся и прыскают смехом.

– Вы все слышали, как Лия угрожала мне, – громогласно заявляет слизняк. – Будьте готовы свидетельствовать об этом сегодня на дисциплинарном заседании совета.