Читать книгу: «В сознание…», страница 5

5.

– Здесь всё иначе, – говорит Диана, не сбавляя шага. – Не знаю заметил ли ты уже, но местные сутки длятся тридцать два республиканских часа. И чем ближе к зиме, тем дольше ночь. Скоро темнота вообще будет занимать пятнадцать часов в сутки. У нас солнце просто исчезает за горами, и всё… мгновенная тьма. Если не успеем до захода найти подходящее место, придётся искать на ощупь.

Виктор кивает. К своему стыду и удивлению, он не помнит эту информацию из, подготовленного для них, предполётного информационного кейса. Но, что долгих сумерек здесь ждать не приходится, он понял ещё прошлой ночью. Тьма не наступает, а захватывает. Без предупреждения. Он ещё не привык к здешнему ритму.

Солнце, и так спрятавшееся за пеленой облаков, медленно, но верно стремится укрыться за горы на западе. Небо окрашивается в глубокие оттенки синего и фиолетового. Диана торопит ребят, и Виктор теперь понимает почему.

Местность за рекой оказывается скупа на растительность: редкие кусты и низкорослые деревья, чьи ветви тянутся к небу, словно пытаясь поймать последние лучи солнца. Устраивать ночлег на открытом месте было бы огромной глупостью, даже несмотря на уверенность в том, что враги вряд ли смогут за ними последовать. Поэтому им приходится пройти ещё около полукилометра до ближайших кустистых зарослей. Они идут пешком, чтобы сберечь заряд аккумуляторов. Вода хлюпает в сапогах, и Виктор с нетерпением ждёт, когда сможет снять их и посушить у костра.

«У нас же будет костёр?» – думает он, поправляя куртку и отворачиваясь от склизкой туши, которую тащит. Морда речного существа, или то, что кажется мордой, неприятно поблёскивает, и он заворачивает её тканью, чтобы не видеть. Тишина вокруг кажется полной. В лесу не слышно ни стрекотания насекомых, ни редких криков птиц и тем более, никаких шорохов в зарослях.

– У нас же будет костёр? – не удерживается он и спрашивает вслух, нарушив затянувшуюся тишину.

Диана оборачивается, молча смотрит на идущего позади консула, борющегося с их ужином. В её глазах отражается свет уходящего дня, придавая ей загадочный вид.

– Тут, пожалуй, и разобьём лагерь, – говорит она. – Здесь за кустами можно будет спать, а отсюда хороший обзор на лес и реку.

Она ставит скутер в тени кустов так, чтобы его не было видно со стороны леса, открывает багажник, спрятанный под сиденьем, и достаёт рюкзак и спальный мешок. Фрай также пристраивает скутер и достаёт вещи из багажника. Виктор же бросает куртку посредине поляны и, усевшись прямо на землю, начинает стягивать ненавистные мокрые сапоги, желая поскорее избавиться от этого противного ощущения. От кожаных голенищ поднимается пар, и уставший консул тянется пальцами к воздуху, будто это уже тепло костра.

Пока Фрай собирает редкий в этих местах хворост для костра, Диана обустраивает поляну для ночлега, исподтишка всё время поглядывая на Виктора. Думает, он не замечает. Она достаёт из рюкзака несколько устройств, похожих на маленькие коробочки, и уходит расставлять их вокруг. Виктор слышит короткие щелчки. Затем характерный писк, переходящий в ультразвук. Включает датчики движения, понимает он. Отлично, дополнительная страховка не повредит. На кону стоят их жизни и успех его миссии.

Глупец, корит он себя. После всего, что произошло за последние сутки: спасение с погибающего корабля, аварийная посадка, контакт с чужим разумом, бегство, погоня – он всё ещё думает о миссии. О протоколах, о статусе инспекции, о том, как всё это будет выглядеть в отчёте. Это кажется нелепым, почти жалким, особенно здесь, среди сырой земли, чужого леса и людей, которые, не задавая лишних вопросов, просто пытаются выжить. Он чувствует, как в нём борются два голоса: один официальный, дисциплинированный; другой живой, человеческий.

Но чем дольше он сидит и наблюдает за Дианой и Фраем, за тем, как они действуют, как держатся, как молчат, тем яснее становится: именно это и есть его цель. Не отчёты, не галочки в системе, не очередная проверка. А присутствие здесь. Практическая польза.

РККП задумывалась как структура поддержки. Не контроля, не надзора, а помощи. И, возможно, он – первый, а может, единственный консул, которому довелось оказаться в точке, где эта помощь действительно нужна. Не по инструкции, не в рамках регламента, а в живом, настоящем смысле – там, где каждое решение может стоить жизни. Его знания, его подготовка, его способность анализировать, принимать решения, слушать – всё это не просто применимо. Это необходимо.

Его жизнь обретает новый смысл.

Он вспоминает обучение, долгие часы в симуляторах, лекции по адаптации, по межколониальной этике, по взаимодействию с нестабильными общинами. Тогда всё казалось теорией. Теперь теория закончилась. Началась настоящая работа – без симуляторов, без страховки, без права на ошибку. Он чувствует, как внутри выстраивается новая точка опоры. Теперь он не наблюдатель. Он не гость. Он – часть.

Разложив спальники по краям от центра импровизированного лагеря, где будет огонь, девушка снова всматривается вдаль, наблюдая, как последние лучи солнца скрываются за горой, много лет являющейся главным ориентиром для оставшегося в живых человечества на этой планете, ставшей для многих поколений колонистов родным домом. Возможно когда-то, и для Виктора это место станет родным. Вокруг поляны раскинулись густые кусты, создавая ощущение уюта и защищённости. В воздухе витает запах влажной земли и свежести, смешанный с ароматом, похожим на хвою.

Фрай наконец приносит охапку хвороста и сбрасывает его в центре поляны.

– Консул, – неуверенно начинает Фрай, прерывая размышления Виктора. – Там, вон за теми кустами есть куча сухих брёвен. Если поможешь мне притащить хотя бы одно, нам должно хватить на всю ночь.

– Эм… – Виктор смотрит на свои босые ноги, затем на обувь. – Да чёрт с ними, конечно. – Он снова натягивает мокрые сапоги, не скрывая брезгливости, и ковыляет за парнем.

Когда через несколько минут, мужчины укладывают увесистое полено на почётное место, в центр поляны, Фрай заморачивается разведением огня. Диана достаёт свой охотничий нож и разделывает клешнерога, напоминающего что-то среднее между земными крабами и раками. Тельце существа разделено на две части, равные по размеру. Передняя, где сходятся длинные конечности и выпирают клешни, изрешечена глазами и снабжена рогоподобными отростками. Диана ловко отделяет эту половину, отбрасывает к веткам, словно к мусору. Виктор догадывается: есть это никто не собирается. А Фрай, расположившийся рядом с Виктором и так же снявший свои сапоги, поясняет:

– Башка. – Он протягивает влажные ноги к огню. – Горькая на вкус, – и забавно искривляет рот. Диана кивает, не отрываясь от работы.

Оказывается, в первой половине находятся внутренние органы клешнерога, считающиеся несъедобными. В дело идёт вторая часть, лишённая головы. Когда костёр разгорается, все трое устраиваются ближе. Вокруг, словно гипнотизируя, по земле пляшут тени. Виктор понимает, что очень устал. Как и его спутники, он не спешит начинать разговор. Молча берёт один кусок, нанизывает на ветку и тянет к огню, стараясь повторять за ними. Жар от костра мгновенно берёт мясо, оболочка зеленоватого цвета меняет оттенок, становится жёлтой, потом трескается, и из неё вырывается аромат, отдалённо напоминающий морепродукты.

Только сейчас солнце окончательно исчезает за хребтом. Свет гаснет, и ночь опускается стремительно, без перехода. Виктор ощущает, как температура падает, как воздух становится плотнее, как появляются звуки вокруг. Он всё ещё не привык к здешнему ходу времени, к тому, как быстро всё меняется, к тому, что здесь нет привычных границ между днём и ночью. Он чувствует, что напряжение, накопленное за день, не уходит, а только уплотняется. Тело устало, но разум не даёт покоя. Он решает разрядить обстановку, заговорить, не ради информации, а чтобы вернуть себе ощущение нормальности, хоть на несколько минут.

– А знаете, это мясо, – говорит он, глядя на костёр, – странное. Я не могу сказать, на что оно похоже… Вкус не похож ни на один из тех, что я помню. Оно достаточно плотное, насыщенное, но не тяжёлое. Я съел кусок, и он растворился, не оставив ощущения тяжести. Только тепло. Только насыщение. Я не знаю, что это за существо, и не уверен, что хочу знать. Но оно работает. Оно даёт силы. И это главное.

Виктор замолкает, но чувствует, что этого недостаточно. Фрай кивает, не говоря ни слова. Диана не реагирует, но видит, что она слушает. Он продолжает, уже не глядя на костёр, а обращаясь к Фраю и Диане, не ожидая ответа, просто говоря то, что накопилось.

– На Марсе, в центре Нью-Сеула, есть бар. Я возвращаюсь туда каждый раз, когда прилетаю домой из командировки. Там подают говяжий стейк, прожаренный ровно так, как нужно. Я всегда беру его с картошкой фри и острым кетчупом. Я знаю, что это банально, но это мой ритуал. Это то, что связывает меня с домом. – Снова опускает голову и всматривается в пламя, в надежде забыться. – Я не знаю, вернусь ли теперь туда. Я не знаю, будет ли ещё возможность. Но сейчас, сидя здесь, я думаю об этом. Я думаю о том, что, возможно, это мясо – последнее, что я ем в спокойной обстановке. И я хочу, чтобы оно запомнилось. Не вкусом, а моментом. Тем, что мы сидим здесь, что мы живы, что мы говорим. – Поднимает взгляд на спутников. – Жаль только кетчупа нет.

Фрай хохочет. Смеётся открыто и громко, потому что смеяться ему легче, чем молчать.

– Кепчука у нас точно нет, – отвечает он. – Зато… у нас вот что! Огонь и еда, которую можно разделить поровну. Твои марсианские стейки звучат, конечно, интересно, консул… но…

Виктор смотрит на него и не видит ни упрёка, ни насмешки. Только усталость.

Чувствует, что сказал достаточно. Он не пытался вызвать сочувствие, не пытался объясниться. Просто говорил. И ему это было нужно.

После ужина он устраивает ноги ближе к огню. Сырые сапоги всё ещё лежат неподалёку. Тепло костра постепенно возвращает чувствительность. Он не двигается, не говорит, просто сидит. Фрай рядом, тоже молчит. Диана уходит к кустам, устраивает наблюдательный пункт, накрывается, потёртым местами до дыр, пледом, который, наверно, она всегда берёт с собой. Она не ложится. Она не закрывает глаза. Она смотрит в лес, не отвлекаясь, не расслабляясь.

Виктор наблюдает за ней. Он не знает, что она думает. Он не знает, что она чувствует. Но он понимает, что она из тех, кто не позволит себе отдохнуть, пока не будет уверена, что всё под контролем. Он уважает это. Он и сам отчасти такой. Не пытается вмешаться. Просто принимает.

– Фрай, а здесь есть животные? – спрашивает Виктор.

– Есть речные, – отвечает Фрай и зевает. Он заворачивается в спальный мешок, оставляя снаружи лишь лицо. – Они кормят нашу колонию. Есть ещё наземные виды, которые появляются при холоде. Только они мелкие и быстрые. Их сложно поймать, да и мяса в них очень мало. Летом зверей в лесу нет. Только мелкие и летающие насекомые, они появляются ночью и создают этот ночной фон. Слышишь?

Виктор кивает.

– Прости консул, но я буду спать.

– Конечно, – говорит Виктор и Фрай застёгивает свой спальник до конца.

Малышев тоже забирается в спальник, не сразу закрывая глаза. Он смотрит на костёр, на тени, на звёзды. Он чувствует, что день наконец-то закончился.

Утро врывается холодом в сознание Виктора, растворяя едва слышный рой в голове. Первые лучи светят бледно сквозь дымку облаков, но Виктору этого хватает, чтобы осознать, что долгая ночь оставила в нём свой след. Руки ещё дрожат от усталости, в горле вкус мяса, поджаренного на костре, но ритм мыслей возвращался. Он сразу встаёт, потому что не может дольше лежать без дела. Костёр ещё тлеет, угли отдают последний жар, и кажется, что Виктор видит в нём, как двигаются мысли в его голове, будто собирая вновь своё присутствие в его теле.

Он замечает Диану. Она сидит в тени кустов, укрытая старым пледом, оружие рядом, активен боевой режим. Лицо сосредоточенное, глаза не моргают, следят за горизонтом. Кажется, она действительно не сомкнула глаз за всю ночь. Виктор подходит ближе.

– Ты всю ночь не спала? – он говорит негромко, почти шёпотом, но в тишине утреннего леса слова звучат слишком резко.

От неожиданности Диана вскакивает. Резко разворачивается. Плед, в который она была закутана всю ночь, цепляется за сапог. и едва не сбивает её с ног. Рука тянется к пистолету. Виктор рефлекторно отшатывается. Диана спотыкается о старую тряпку. Теряет опору, почти падает, но Виктор подхватывает её. Ловит за плечи. и удерживает в объятиях. Их тела сталкиваются, дыхания смешиваются. На мгновение они оказываются слишком близко.

Её тёмные глаза, такие настороженные и живые. Он смотрит в них и не может отвести взгляд. В груди не хватает воздуха. Сначала тепло внизу живота, неловкая вспышка возбуждения, от которой ему становится стыдно, а затем осознание: он видит в ней женщину, которую хочется удержать рядом, защитить, понять. Это сильнее случайного желания. Это засасывает глубже.

Диана дёргается, пытается вырваться. Он не то чтобы силой удерживает её, но этот дурацкий плед мешает ей вырваться. Виктор тянется вниз, чтобы помочь освободить её ноги. Всего на секунду их щёки соприкасаются и их глаза застывают друг напротив друга. Этого достаточно, чтобы он ощутил её близость. А Диана его возбуждение. Виктор тянется губами к её лицу, сам не веря, что делает это.

В следующее мгновение резкий удар по голове возвращает его в реальность. Он отшатывается. Диана уже на шаг дальше, пистолет в её руках. Ствол смотрит прямо ему в лицо.

Он стоит неподвижно.

– Извини, я… я… не хотел тебя пугать… – выдыхает он. Извини ещё раз, я не знаю, что на меня нашло. Прости ещё раз.

Она щёлкает ручку предохранителя. В её глазах злость и усталость, но под этим Виктор успевает заметить что-то ещё. Короткий блеск, тень смущения, мгновение, которое она старается скрыть.

– Забей! Не надо извинений, – наотмашь говорит она и осматривает лагерь. – Просто больше так не делай.

– Слушай, может, ты хочешь нормально поспать? Время ещё есть, я думаю…, – Виктор хочет сгладить неловкую ситуацию. – А я бы пока постоял на карауле.

– Нет, спасибо, я высплюсь, когда вернёмся в убежище. – Диана убирает за пояс своё оружие. – Ты вообще понимаешь, что я могла тебя случайно прибить этим старьём?

– Да, да, конечно. Этому оружию, наверное, уже больше двухсот лет…

– Именно.

Виктор уходит к костру. Угли ещё тёплые, он протягивает к ним руки. Сапоги за ночь просохли, и он, кайфуя, обувается. Начинает потихоньку собирать вещи в одну кучу возле скутера, чтобы не стоять без дела. Мысли возвращаются к тому, что только что произошло. Ему стыдно, но вместе со стыдом в груди остаётся напряжённое тепло. Он впервые видит Диану не просто как бойца, а как женщину. В этом есть опасность, но и что-то неизбежное, от чего невозможно отвернуться. Он бросает взгляд на Диану. Она снова сосредоточена, будто ничего не произошло. Но Виктор уже знает: для него всё изменилось.

Фрай по-прежнему спит. Виктор смотрит на неподвижный мешок и не выдерживает:

– Может, его как-то аккуратно стоит разбудить? – говорит Виктор, просто чтобы сказать хоть что-то.

Диана молча подходит к спальнику Фрая и несильно пинает его в районе ног. Спальный мешок, застёгнутый до самой макушки, вздрагивает, поднимается, сгибается пополам и начинает дергаться, как если бы внутри кто-то боролся с невидимыми путами. Фрай вырывается из сна, но явно не может понять, где он, и только беспомощно брыкается в тесной ткани. Диана смеётся. Впервые за всё время. Смех выходит неожиданно, чисто, звонко, и она уже не пытается его сдержать. Виктор смотрит на неё, не отрываясь. Он не видел её такой, даже не представлял, что она может быть такой.

Виктору становится жаль парня. Он подходит ближе, наклоняется и расстёгивает молнию, освобождая голову Фрая. Тот смотрит на них обоих с обидой и злостью, но Диана уже не может остановиться. Её смех накатывает волнами, рвётся наружу. В нём нет веселья, это скорее освобождение. Усталость, напряжение, страх последних дней – всё это выходит вместе со смехом.

Фрай сдаётся первым. Его лицо кривится, но уже не от злости. Теперь он тоже смеётся. Виктор чувствует, как смех захватывает и его. И в этот момент между ними троими исчезает то, что давило, что разделяло. Смех снимает тяжесть. Делает их ближе.

Когда смех стихает, они начинают собирать вещи и укладывают их в багажники аэроскутеров. Диана проверяет заряд. Говорит, что до дома хватит, только если не гнать. Они решают ехать объездной дорогой. Дольше, но безопаснее.

До переправы идут пешком. За рекой заводят моторы. Двигаются в том же порядке. День начинается. Но внутри Виктор, уже другой человек.

Он также едет позади Фрая. Смотрит на спину Дианы. Не думает о протоколах. Не думает о миссии. Он думает о том, что не знает, что будет дальше. Но знает точно, что сможет остаться здесь, если эта девушка будет рядом.

Прохладный утренний воздух врезается в лицо, обжигая щеки и нос. Виктору нравится это ощущение. Оно возвращает телесность, напоминает, что он жив. Ещё пару дней назад, когда он проснулся на борту неисправного корабля, это казалось уже невозможным. Тогда он боялся признаться самому себе, что шансов встретить людей почти не осталось. Но вот он оказался на этой планете, встретил людей, и, возможно, они станут его соратниками, а это место – новым домом на долгие годы. А о том, что правительство Республики отправит новую экспедицию к потерянной миссии, он боится даже мечтать, чтобы не тешить себя пустыми надеждами. За эти пару дней консул практически смирился с новой для себя реальностью. Он больше не ждёт спасения. Он заново учится жить.

Остаётся только до конца разобраться с тем, что именно происходит вокруг. Что это за форма жизни, которая крадёт тела людей, превращая их в других – чужих, непонятных, пугающих. Самое страшное – не сама потеря, а её обратная сторона. Видеть своих родных и близких, тех, кого любил, живыми – хотя сложно назвать их живыми, но мёртвыми их тоже не назовёшь – и не иметь возможности поговорить, даже прикоснуться. Можно ли спокойно жить, зная, что твои мертвецы не упокоены в земле, что они ходят где-то, чем-то занимаются, и не быть уверенным, остались ли они собой. Или это уже совсем чужие существа, инопланетные, полностью поглотившие разум и оставившие только видимую оболочку. Всё это и многое другое ещё предстоит выяснить Виктору. И это не просто личная задача. Это часть его работы. Часть консульской миссии, ради которой Республика отправляет своих представителей в самые отдалённые уголки галактики.

Аэроскутер держит стабильную высоту, мягко скользит над землёй, не задевая ни корней, ни камней. Виктор сидит позади, держится за боковые поручни, стараясь не мешать Фраю, который управляет машиной уверенно, без лишних движений. Двигатель гудит равномерно, вибрация передаётся через корпус, через ноги, через позвоночник. Это не шум – это ритм, к которому он уже привыкает. Они не разговаривают. Не потому, что нечего сказать, а потому что всё сказано. Путь ясен. Направление задано. Осталось только доехать.

Несколько раз Фрай останавливает скутер. Короткие паузы, чтобы справить нужду. Каждый уходит в свою сторону. Делает молча своё дело. Возвращаются. Снова в путь. Лес вокруг постепенно меняется. Свет пробивается сквозь крону, почва под ними становится суше, рельеф ровнее. Он не знает, почему именно этот маршрут выбран, но по поведению Фрая чувствует: напряжение спадает. Значит, они приближаются к зоне, которую местные считают безопасной.

По пути ни одного мутного. Ни подозрительного движения, ни резкого звука. Виктор не знает, как часто они вообще появляются в подобных местах и появляются ли вообще, где именно обитают, но отсутствие тревоги в теле Фрая говорит само за себя. В какой-то момент, не оборачиваясь, Фрай произносит:

– Здесь их не бывает. Слишком близко к северному периметру. Плантации мутные держат с другой стороны гряды, там, где раньше было поселение.

– Осторожно, – восклицает Виктор. – Там кто-то есть. Люди. Смотрите, – он вскидывает руку в сторону неизвестных, в километре от них.

– Свои, – успокаивает его Фрай, обернувшись в пол-оборота. На лице его сияет лёгкая улыбка, означающая, что они вернулись домой и можно расслабиться.

Диана даже не шелохнулась. Она достаёт какую-то маленькую трубочку из кармана куртки и вставляет в рот. И тут же консул слышит высокий, почти раздражающий писк, похожий на ультразвук. Это что-то вроде свистка. Через несколько секунд откуда-то издалека звучит такой же.

– Это позывные, предупреждение, что мы свои, чтоб нас не пристрелили издалека, – поясняет Фрай.

– Своего рода код доступа, ясно. И что теперь?

– Теперь мы в безопасности, мы дома.

Вот они и добираются до последнего пристанища человеческой расы на этой планете. Планете, куда Республика направила отобранных по строгим критериям специалистов, тех, кто прошёл многоступенчатую подготовку, доказал свою пригодность, выдержал испытания и был признан способным не просто выжить, но построить устойчивую колонию, развить инфраструктуру, наладить производство, сформировать общественные связи и обеспечить научную деятельность в условиях полной изоляции. Процесс заселения новых планет никогда не был простым, и даже при наличии ресурсов, оборудования и кадров, не всегда удаётся сразу и безошибочно организовать все области жизни. Именно поэтому Республиканским Консульством Колониальных Поселений и была разработана сопроводительная программа консульских инспекций, утверждённая Международным Космическим Альянсом Земли, а после и Сенатом Республики, уже на Марсе. Эти инспекции призваны не только контролировать адаптацию, но и обеспечивать соблюдение протоколов, отслеживать этапы выполнения миссий, выявлять отклонения, корректировать стратегию развития, а также фиксировать более тонкие процессы, связанные с психологическим состоянием общины, устойчивостью социальных связей и сохранением человеческой идентичности.

За всё время существования программы колонизации новых планет Виктору довелось участвовать в десятках инспекций, каждая из которых оставляла в нём след. Он сталкивался с расколом внутри общин, с конфликтами между комендантами и гражданскими советами, с нарушениями в распределении ресурсов, с провалами в аграрных программах, с техническими сбоями в системах терраформирования, с отказом от следования базовым протоколам и даже с попытками полной автономизации, противоречащей уставу Республики. Но всё это, несмотря на сложность, оставалось в пределах человеческого. Здесь же он впервые сталкивается с чем-то, что выходит за рамки привычного. С чем-то, что не поддаётся классификации. С чем-то, что, возможно, обладает разумом, но не имеет лица, голоса, формы, и не вступает в контакт, а действует по своим законам, не объясняясь, не предупреждая, не оставляя выбора.

Да, следы древних цивилизаций, артефакты, остатки архитектуры и даже фрагменты письменности встречались на разных планетах. Учёные фиксировали их, систематизировали, строили гипотезы, но прямого контакта не было никогда. Ни диалога, ни конфликта, ни попытки взаимопонимания. И теперь, когда можно сказать, что сбылась мечта нескольких поколений исследователей, Виктор боится признаться самому себе, что он не знает, что делать. Он не знает, как интерпретировать происходящее, как реагировать, как действовать. Всю эту ночь и всё утро он задаёт себе один и тот же вопрос, не находя ни одного приемлемого ответа. Что делать с тем, чего он ждал всю свою жизнь, но к чему оказался не готов?

Подножие горы окружено плотными зарослями местной флоры. Растения достигают высоты в полтора человеческих роста, имеют плотные стебли, покрытые волокнистой корой, и широкие листья, способные удерживать влагу. Их нельзя назвать деревьями, но и кустарником они не являются в привычном понимании. Это адаптированная форма жизни, выжившая в условиях нестабильного климата и высокой влажности. Когда скутеры достигают этих зарослей, из-за стеблей выходят люди. Те самые, которых Виктор заметил издалека. Все трое спешиваются. Диана и Фрай обмениваются короткими приветствиями. Виктор стоит в стороне, наблюдая. Из глубины зарослей выходят ещё несколько человек. Затем ещё. Они уже окружают его, не приближаясь вплотную, но формируя кольцо. Люди переглядываются, шепчутся, смотрят на него. Среди них и мужчины и женщины разных возрастов, подростки, даже дети. С каждой минутой их становится всё больше. Колонисты идут, чтобы увидеть его. Чтобы убедиться, что он существует. Что он действительно прибыл. Что он и есть тот, кого они ждали.

Виктор оглядывается. Его окружает толпа. Он не может сосчитать, но чувствует, что их уже больше сотни. Молодые, пожилые, дети. Все смотрят на него. Не с агрессией. Не с подозрением. С ожиданием. С верой. С тем, что нельзя назвать словами. Он чувствует, как внутри поднимается напряжение. Не страх. Не тревога. Ответственность. Он не знает, как сможет помочь этим людям. Он не знает, сможет ли вообще. Он не знает, что они ждут от него. Но он знает, что они ждут.

Взрослые едва сдерживают слёзы. Их лица напряжены. Они смотрят на него, не отводя взгляда. Дети стоят ближе к краю, переглядываются, не понимая, что происходит, но чувствуя, что это важно. Они ждут объяснений. Они ждут реакции. Они ждут слов.

Толпа начинает расступаться. Из глубины выходит старик. Его походка медленная, но уверенная. Его сопровождает, уже хорошо знакомый ему Фрай. Они подходят к Виктору. Остальные затихают. Никто не даёт команд. Никто не вмешивается. Все просто ждут.

Фрай останавливается, смотрит на Виктора, затем поворачивается к старику.

– Дедушка, познакомься. Это консул из Республики. Виктор Малышев.

Виктор кивает, протягивает руку. Старик отвечает. Его рука дрожит, но он сжимает ладонь Виктора крепко. По щеке течёт слеза. Он не вытирает её.

– Комендант поселения. Председатель совета. Артур Крафт.

Он смотрит прямо в глаза Виктора. Его голос ровный. Его лицо открыто.

– Добро пожаловать на Деметру. Мы ждали вас почти двести лет.