Цитаты из аудиокниги «Слова. Том I. С болью и любовью о современном человеке», страница 4

Внутренняя чистота прекрасной души истинного человека красит и его внешний вид, а божественная сладость Божией любви услаждает даже его облик. Внутренняя душевная красота духовно красит и освящает человека даже внешне, посредством божественной Благодати она выдает его другим. А кроме этого, она украшает и освящает даже ту некрасивую одежду, которую носит исполненный Благодати человек Божий.

нынешние дети, особенно те, кто потом идут в университеты, портятся уже в родительском доме. Будучи вначале хорошими детьми, они впоследствии делаются ни на что не годными. Они ни о чем не задумываются, у них есть какое-то бесчувствие. Их губят, портят их же родители, которые сами пережили трудные годы и теперь хотят, чтобы их дети не испытывали лишений ни в чем. Родители не возделывают в детях любочестия, чтобы те радовались от лишений. Понятно, что все это родители делают с добрым помыслом. Да, подвергать детей бессмысленным лишениям — это варварство. Но помочь детям приобрести монашескую совесть — чтобы они потом сами радовались, испытывая какие-то лишения, — это очень хорошее дело. Тогда как сейчас своей добротой, своей нерассудительной добротой, родители сами доводят детишек до отупения. Родители все приносят своим детям на блюдечке, прямо в руки, даже воду подают. Они приучают их к этому. Они делают это для того, чтобы дети готовили уроки и ни на что не отвлекались, но таким образом делают их ни на что не годными — и мальчиков, и девочек. Потому что потом дети хотят подучать все готовым на блюдечке постоянно, а не только тогда, когда они занимаются уроками. А начинается это зло с мам: "Учи, сыночек, учи! А я тебе принесу носочки, я тебе помою ножки! Скушай сладенькое, попей кофеечек!" Дети не трудятся и потому не понимают, насколько устала их мать, которая их обслуживает. А потом начинается: одноразовые тарелки, одноразовая одежда, [пиццерии, макдональдсы] — завернуть кусок пиццы в бумагу и то не умеют! И так дети становятся совершенно ни на что не годными людьми. Потом им и сама жизнь в тягость. Шнурок развязался: "Мама, завяжи мне шнурок!" А пока мама им его не завяжет, чадо будет ходить с развязанным шнурком и на него наступать. Какого преуспеяния можно ждать от таких детей? Они непригодны ни для семейной, ни для монашеской жизни. Поэтому я советую матерям: "Не разрешайте детям читать целыми днями. Ведь они все читают и читают и заморочивают себе голову. Пусть они делают перерывы в чтении на пятнадцать минут, на полчаса — и выполняют какие-то работы по дому. Так их голова будет хоть немножко развеиваться, приходить в нормальное состояние".

У некоторых людей много рассудочности, и судят они с эгоизмом — выше себя не признают никого. Они требуют безупречности — но не от себя, а от других. Их собственная немощь им по душе, а других они осуждают. Удивительное дело! Такие люди создали свой внешний образ, то есть они слепили некоего внешнего человека — изнутри полного лицемерия. В них нет даже и следа простоты. Разница между европейцами и греками (под греками я имею в виду православный дух) как раз в этом. Европейца не поймешь — когда и на какой козе к нему подъехать. Постоянное "добро пожаловать!" — и фальшивая улыбочка. А на грека посмотришь, и все сразу ясно. Если у него на душе радость — он ее не скрывает. Если он чем-то расстроен, то видно и это. А видя состояние человека, можно легко строить отношения с ним.

В прежние времена, работая старинными инструментами, люди и сами становились крепче. А после работы с нынешними механизмами и приспособлениями нужно прибегать к помощи физиотерапии и массажа. Подумать только, сейчас врачи занимаются массажем! Сегодня видишь, как у столяра свисает во-от такое брюхо! А разве в прежние времена можно было увидеть пузатого столяра? Разве мог появиться живот у столяра, который целыми днями строгал дерево рубанком?

Множество удобств, становясь чрезмерными, делают человека ни на что не годным. Человек превращается в бездельника. Он может перевернуть что-то рукой, но говорит: "Нет, лучше-ка я нажму на кнопочку, и пусть оно перевернется само!" Если человек привыкает к легкому, то потом ему хочется, чтобы все было легким. Нынешние люди хотят работать мало, а денег получать много. А если можно совсем не работать, то еще лучше! И в духовную жизнь тоже проник этот дух — мы хотим освятиться без труд.

И болезненными большинство людей стали как раз поэтому — из-за легкой жизни. Если начнется война, то как люди смогут ее перенести, будучи столь избалованными? Раньше люди были, по крайней мере, закаленными и могли выдержать трудности — даже дети. А сейчас — сплошные витамины В, С, D да лимузины "мер-се-де" — без всего этого люди уже не могут жить. Взять какого-нибудь ослабленного ребенка — ведь если он будет работать, то у него укрепятся мускулы.

Люди страдающие испытывают чувство глубокой благодарности за самую пустяшную оказанную им помощь. А избалованное чадо богатых родителей ничем не бывает довольно — хотя бы мать с отцом исполняли и все его прихоти. Такой ребенок может иметь все и быть измученным, срываться, лезть на стенку. Тогда как некоторые несчастные ребятишки испытывают огромную признательность за малейшую помощь, которую им оказали. Если какой-нибудь добрый человек оплачивает им дорогу до Афона, то как же они благодарят и его, и Христа! А от многих богатых детей слышишь: "У нас все есть, почему у нас все есть?" Не испытывая нужды ни в чем, они хнычут вместо того, чтобы благодарить Бога и помогать беднякам. Это величайшая неблагодарность.

Нам нужно понять, что все исчезнет, а мы предстанем пред Богом должниками. Было бы правильно, если бы мы, монахи, пользовались не теми вещами, которые выбрасывают нынешние люди, а теми, которые в прежние времена богачи выбрасывали на свалки как ненужные. Помните две вещи: первое — то, что мы умрем, и второе — то, что умрем мы, может быть, и не своей смертью. Вы должны быть готовы к смерти насильственной. Вот если об этих двух вещах вы будете помнить, то и все остальные дела пойдут хорошо — и в отношении духовном, и в каком угодно еще — все пойдет тогда своим чередом.

Старайтесь идти вперед в духовном отношении. Не радуйтесь всем этим машинам, удобствам и тому подобному. Если из монашества уходит дух аскезы, то жизнь иноков не имеет смысла. Мы не преуспеем, если будем ставить удобства выше монашеской жизни. Монах избегает удобств, потому что в духовном отношении они ему не помогают. Даже в мирской жизни людям тяжело от множества удобств. Монаху — даже если бы его душа находила покой в вещах мирских — тем паче не приличествует комфорт. Не будем же его искать.

Человека справедливого остальные обычно спихивают на самое последнее место или даже вообще оставляют без места. С такими людьми обходятся несправедливо, о них вытирают ноги, переступают, как говорят, через трупы. Но чем сильнее люди давят на такого справедливого человека, чем ниже они его опускают, тем сильнее и выше поднимает его Бог — как вода выталкивает вверх поплавок. Однако необходимо огромнейшее терпение. От терпения многое встает на свои места.

— Говоря, что кто-то уловил восточный дух и оставил дух европейский, я хочу сказать, что, оставив логику, рационализм, человек уловил простоту и благоговение. Ведь простота и благоговение — это и есть православный дух, в котором почивает Христос. Сегодня духовным людям часто не хватает простоты — той святой простоты, которая восстанавливает силы души. Не отказавшись от мирского духа, не начав вести себя просто, то есть, не думая, как на тебя посмотрят или что о тебе скажут другие, человек не вступает в родство с Богом, со святыми.

Для того чтобы вступить в такое родство, необходимо начать жить в духовном пространстве. Чем с большею простотой ведет себя человек, тем глаже, "обкатанней" он становится, потому что стираются выпуклости страстей. Если же это не так, то он старается сфабриковать из себя человека ложного. Поэтому, для того, чтобы уподобиться ангелам, постараемся сбросить с себя костюмы мирского карнавала.

Чем дальше человек отходит от Бога, тем ему труднее. А если иметь Бога, то можно не иметь ничего больше — и ничего больше не желать. Все дело в этом. Если же у человека есть все, но нет Бога, то он испытывает внутренние мучения. Поэтому, насколько возможно, нам необходимо приблизиться к Богу. Только близ Бога человек находит радость — настоящую, вечную. Живя вдали от Сладкого Иисуса, мы пьем горькую чашу. Когда ветхий человек становится человеком — сыном царским, он питается божественным наслаждением, небесной сладостью и переживает райское радование, уже в этой жизни отчасти ощущает райскую радость. От меньшей райской радости человек каждый день переходит к большей и большей. Он задается вопросом: "Неужели в раю есть что-то выше того, что я переживаю сейчас?" Он переживает такое состояние, что не может заниматься никаким делом. От этой божественной теплоты и сладости его ноги гнутся в коленях, словно свечи. Его сердце захлебывается, трепещет от радости, хочет прорвать тонкую глиняную перегородку грудной клетки и улететь — потому что земля и все земное кажутся сердцу ничего не стоящими пустяками.