Слова. Том I. С болью и любовью о современном человеке

Даже если у тебя нет проблем с деньгами — чтобы есть, ты должен работать. Работа помогает человеку разогреть масло своего двигателя. Работа — это творчество. Она дает человеку радость и забирает от него душевную тяжесть, тоску.

Безмолвие — великое дело. Находясь в безмолвии, человек тем самым уже молится — даже и не молясь. Безмолвие есть таинственная молитва, и оно очень помогает молитве, подобно тому, как кожное дыхание приносит человеку пользу.

У людей совершенно нет простоты. От этого молодежь и начала бродяжничать, скитаться, не находить себе места. А духовные люди, не умея жить просто, будучи "застегнутыми на все пуговицы", молодежи не помогают. Нынешней молодежи не с кого взять пример, и она начинает вести образ жизни бродяг. Потому что, видя в христианах людей, застегнутых на все пуговицы, людей, затянутых галстуками, важных и надутых, молодые не находят в них никакого отличия от людей мира сего и потому противостоят. Если бы они видели в духовных людях простоту, то не доходили бы до такого состояния. Но молодые сейчас отличаются мирским духом, а христиане — мирским чином. "Нам, христианам, следует ходить так, это делать сяк, а это — эдак..." Христиане ведут себя так не от сердца, не от благоговения, а потому, что "так следует себя вести". А молодые, видя все это, говорят: "Что это? Ходить в церковь с затянутой шеей? А ну, пошли отсюда!" Они сбрасывают с себя все и бродят раздетыми. Их бросает в другую крайность. Тебе понятно? Все это молодежь делает, выражая свой протест. У молодых есть идеалы, но им не с кого взять пример. Их стоит пожалеть. Поэтому нужно, чтобы кто-то "задел" их любочестие, тронул их своей простотой. Молодые люди негодуют, видя, как даже духовные люди, даже священники пытаются сдержать их с помощью мирских ухищрений. Однако, встречаясь со скромностью, а также с простотой и искренностью, молодые задумываются. Потому что, если в человеке есть искренность и он не берет себя в расчет, то он прост и имеет смирение. Все это дает покой ему самому, но в то же время заметно и для другого. Другой человек чувствует, больно ли тебе за него или же ты лицемеришь. Какой-нибудь бродяга лучше, чем христианин-лицемер. Поэтому нужна не лицемерная "улыбка любви", а естественное поведение, не злоба и притворство, но любовь и искренность. Меня больше трогает, если человек упорядочен внутренне, то есть если у него есть уважение и настоящая любовь к другим, если он ведет себя просто, а не по установленным "моделям поведения". Ведь в противоположном случае человек застревает на одном внешнем и становится внешним человеком, то есть тем самым масленичным ряженым.

Люди хотят грешить и иметь добренького Бога. Такого Бога, чтобы Он нас прощал, а мы продолжали бы грешить. То есть, чтобы мы творили все, что хотим, а Он прощал бы нас, чтобы Он прощал бы нас не переставая, а мы дули бы в свою дуду.

У некоторых людей много рассудочности, и судят они с эгоизмом - выше себя не признают никого. Они требуют безупречности - но не от себя, а от других. Их собственная немощь им по душе, а других они осуждают. Удивительное дело! Такие люди создали свой внешний образ, то есть они слепили некоего внешнего человека - изнутри полного лицемерия.

Если ставить себя на место другого, многое изменяется.

Лишения очень помогают людям. Испытывая в чем-то недостаток, чего-то лишаясь, люди становятся способны познать цену того, чего у них не стало. А те, кто сознательно, с рассуждением и смирением лишают себя чего-то ради Христовой любви, испытывают духовную радость.

Если человек постигает глубочайший смысл истинной жизни, то из его души исчезает вся тревога, к нему приходит божественное утешение и он исцеляется.

Люди стремятся ощутить радость, но для того, чтобы пришла радость, человек должен пожертвовать собой. Радость рождается от жертвы. Настоящая радость происходит от любочестия. А если возделано любочестие, то человек празднует, торжествует. Эгоизм, себялюбие — это мучение для человека, он застревает именно на этом.

Помню как-то в Салониках мы ждали сигнала светофора, чтобы перейти улицу. Загорелся зеленый, человеческая масса тронулась, и я почувствовал, что меня несет вместе со всеми. Мне оставалось только переставлять ноги и приближаться к противоположной стороне улицы. Я хочу сказать, что если все идут в одно и то же место, то кому-то одному сложно не идти вместе со всеми - даже если он этого не хочет.