Читать книгу: «Сулейман Великий: Золотой Век Османской Империи»

Пролог: Эхо Грядущего Величия

Начало шестнадцатого века. Над миром, разделенным невидимыми, но крепкими нитями веры и политики, возвышалась держава, чья тень простиралась от знойных песков Египта до туманных берегов Дуная. Османская империя – грозный колосс, раскинувшийся на трех континентах, пульсирующий жизнью в своем сердце, величественном Стамбуле. Это было время великих завоеваний и жестоких потрясений, эпоха, выкованная огнем и сталью, где судьбы миллионов зависели от воли одного человека, сидящего на Золотом Троне.

Последние годы принадлежали Султану Селиму I Явузу, Пронзающему, Грозному. Его правление было подобно буре – стремительное, разрушительное для врагов, но принесшее империи неслыханное расширение. Он усмирил мятежи на Востоке, сокрушил могущественных мамлюков, присоединил к своим владениям Сирию, Египет и, самое главное, священные города Мекку и Медину. Теперь османский султан носил титул Халифа, духовного лидера всего мусульманского мира. Казна ломилась от богатств, армия считалась непобедимой, а власть его была абсолютной и неукротимой, подкрепленной не только законами, но и страхом.

Но даже самая яростная буря стихает. Возвращаясь из очередного победоносного похода, Султан Селим I чувствовал, как болезнь подтачивает его неистовые силы. Каждое его движение, каждый взгляд выдавали усталость, скрытую за привычной суровостью. Империя, построенная на завоеваниях его отца, Мехмеда Завоевателя, и расширенная им самим до невиданных пределов, замерла в ожидании. Великий Завоеватель уходил, оставляя после себя колоссальное наследство и немой вопрос: кто примет его из рук?

История Османской династии знала слишком много кровавых страниц, написанных в борьбе за престол. Шехзаде – принцы крови – гибли от рук братьев, отцов, дядей в жестокой гонке за право носить императорскую корону. Но на этот раз судьба оказалась милостивее, или же Султан Селим был слишком эффективен в устранении потенциальных соперников. В Манисе, вдали от столичных интриг, ждал своего часа единственный выживший, единственный законный наследник – Шехзаде Сулейман.

О нем говорили разное. Те, кто знал его близко, отмечали его ум, справедливость, интерес к наукам и искусствам, в то же время признавая его доблесть и подготовку как воина и правителя. Он не был столь жесток, как отец, не горел той неутолимой жаждой крови. Но обладал внутренней силой и ясным взглядом. Империя, уставшая от постоянных войн, надеялась на него. Двор, опасавшийся гнева Явуза, ждал нового, возможно, более предсказуемого владыку.

Над Босфором висело предчувствие перемен. Казалось, сама история, тяжело ступая, подходила к очередному порогу. Что принесет восшествие на трон Шехзаде Сулеймана? Продолжит ли он путь отца, заливая кровью новые земли? Или же откроет новую главу, главу, которая станет Золотым Веком Османской империи, эпохой великолепия, справедливости и невиданного культурного расцвета?

Мир затаил дыхание, готовясь встретить нового Султана. Владыку, которому суждено будет стать для своего народа Кануни – Законодателем, а для Запада – Великолепным. Владыку, чье имя навсегда останется в анналах истории – Сулейман.

Часть 1: Восхождение Льва (1520 – 1530 гг.)

Глава 1: Угасающий Свет Востока

Воздух в небольшом походном шатре Султана был тяжелым и душным, пропитанным запахом целебных трав и неизлечимой болезни. За его пределами шумел огромный военный лагерь, раскинувшийся близ Чорлу, на обратном пути из последнего, победоносного похода в Египет. Армия, привыкшая к железной воле своего владыки, теперь замерла в тревожном ожидании.

Внутри шатра царила гробовая тишина, прерываемая лишь прерывистым дыханием умирающего. На ложе, под тяжелыми шелками, лежал Султан Селим I Явуз – Грозный. Его лицо, еще недавно выражавшее неукротимую энергию и безжалостность, теперь было искажено болью и слабостью. Глаза, видевшие великие битвы и казни, были полуприкрыты, взгляд блуждал, не останавливаясь ни на одном из склонившихся над ним сановников и лекарей.

Рядом стоял Великий Визирь Пири Мехмед Паша, чье мудрое лицо выражало глубокую скорбь, смешанную с напряжением. В его руках была не только судьба умирающего правителя, но и стабильность всей необъятной империи. Смерть Султана всегда была самым опасным моментом – моментом неопределенности, потенциальных смут и борьбы за власть.

"Лев Востока угасает," – прошептал один из лекарей, вытирая пот со лба. Его голос дрожал.

Селим Явуз правил всего восемь лет, но эти годы перевернули мир. Он расширил границы империи вдвое, сокрушил двух могущественных врагов – Сефевидов в Чалдыранской битве и Мамлюков, присоединив Сирию, Палестину, Египет и, главное, Хиджаз с Меккой и Мединой. Теперь его титул Халифа мусульманского мира был не пустой формальностью. Казна была полна, армия закалена в боях. Но цена этой славы была высока – постоянное напряжение, жестокость, отсутствие милосердия даже к своим родным. Из всех его сыновей до зрелых лет дожил лишь один – Шехзаде Сулейман

Пири Мехмед Паша склонился ниже. "Повелитель… Ваше величество…"

Взгляд Султана Селима сфокусировался на мгновение. В нем мелькнул отблеск прежней силы, той, что заставляла дрожать султанов, шахов и королей. "Сулейман…" – прохрипел он. И это было последнее слово, которое произнес великий Явуз.

Тело обмякло. Дыхание остановилось.

Пири Мехмед Паша поднялся. Его лицо стало непроницаемым. Время скорби придет позже. Сейчас действовать нужно быстро, решительно и тайно. "Султан почил," – тихо произнес он, обращаясь к ближайшим слугам и визирям. "Но весть об этом не должна покинуть этот шатер до моего приказа. Никто. Понимаете? Никто!"

Слуги закивали, бледные от страха и ответственности. Тело Султана нужно было подготовить к долгому пути, а армию – удержать в неведении. Самое главное – как можно быстрее сообщить наследнику.

Выбор пал на самого надежного агу, известного своей верностью и скоростью. Ему было приказано немедленно отправляться в Манису, где Шехзаде Сулейман исполнял обязанности санджак-бея – наместника, готовясь к своей будущей роли. Сообщение было простым, но зловещим: "Шехзаде должен немедленно и без промедления прибыть в столицу. Его ждет великое дело." И еще одно, секретное, только для ушей принца, произнесенное шепотом и подкрепленное печатью Великого Визиря.

Ага, понимая всю важность своей миссии, не теряя ни минуты, покинул лагерь. Он мчался на лучшем коне, сменяя их на почтовых станциях, как будто за ним гнался сам рок. Пыль столбом поднималась за его спиной, поглощая следы его безумной скачки. От его скорости теперь зависела судьба империи.

***

В тысяче километров от места, где угас свет Султана Селима, в живописной Манисе, жизнь шла своим чередом. Город, расположенный у подножия горы Сипил, был традиционным местом обучения и подготовки османских наследников. Здесь Шехзаде Сулейман набирался опыта в управлении, изучал законы, философию, поэзию и военное дело.

Шехзаде был высок, строен, с проницательным взглядом темно-карих глаз. В отличие от своего грозного отца, он казался более спокойным, рассудительным, склонным к справедливости и милосердию. Но те, кто знал его близко, видели за этой внешней мягкостью сильную волю и острый ум. Он проводил время не только на военных учениях, но и в беседах с учеными, в изучении истории и права, в занятиях ювелирным делом – необычным хобби для принца.

Одним из его ближайших спутников был Ибрагим, грек по происхождению, попавший в услужение к Шехзаде еще ребенком и ставший ему верным другом и доверенным лицом. Они разделяли страсть к знаниям, искусству и стратегии.

В тот день Шехзаде Сулейман проводил время в своем саду, слушая стихи и обсуждая с Ибрагимом вопросы управления провинцией. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в золотые и багряные тона. Это был момент умиротворения перед неизбежным вихрем судьбы.

Вдруг тишину нарушил топот копыт. У ворот дворца остановился в мыле запыленный всадник. Его лицо было изможденным, но в глазах горела решимость. Это был тот самый ага из лагеря Султана.

Евнухи быстро провели его к Шехзаде. Всадник спешился, его ноги подкашивались от усталости. Он низко поклонился, почтительно коснувшись края кафтана Сулеймана.

"Шехзаде… Повелитель… У меня срочное сообщение от Великого Визиря Пири Мехмеда Паши," – его голос был хриплым.

Сулейман почувствовал, как внутри все сжалось. Срочные послания из лагеря отца не предвещали ничего хорошего. Его взгляд стал напряженным. "Говори."

Ага передал ему свиток с официальным приказом, а затем, склонившись еще ниже, почтительно прошептал секретное сообщение. Он говорил быстро, сбивчиво, но слова были четкими и беспощадными.

Ибрагим, стоявший чуть поодаль, видел, как изменилось лицо его господина. Оно побледнело, но взгляд стал острым, как клинок. На мгновение на нем промелькнула тень скорби – по отцу, по прошлой жизни, по спокойствию, которое закончилось навсегда. Но уже в следующее мгновение его лицо выражало лишь холодную решимость и осознание непоправимого.

Шехзаде Сулейман выпрямился. Он больше не был принцем в провинции. В этот миг, под закатным солнцем Манисы, он стал Султаном.

"Отец почил," – тихо произнес он, и эти слова прозвучали как приговор для уходящей эпохи и как провозглашение новой. "Ибрагим, немедленно готовь лучших коней. Сообщи верным людям. Мы отправляемся в Стамбул. Немедленно."

В его голосе не было ни колебания, ни страха. Было лишь понимание колоссальной ответственности, обрушившейся на его плечи. Свет Селима Явуза угас, но взошла звезда его сына. Эпоха Сулеймана Великого началась. Гонка за престолом началась. И Сулейман, усвоивший уроки истории и своего сурового отца, знал, что промедление смерти подобно.

Глава 2: Наследник Престола

Маниса. Город, купающийся в солнечном свете и окруженный плодородными землями, был не просто местом ссылки, но и настоящей школой для османских принцев. Здесь, вдали от кипящего интригами столичного дворца, Шехзаде учились искусству управления, постигали тонкости политики и дипломатии, закаляли волю и тело. Для Шехзаде Сулеймана Маниса стала домом на долгие годы, где он постепенно формировался как личность и будущий правитель.

Ему было двадцать пять, когда весть о смерти отца настигла его. В этом возрасте многие уже совершили великие деяния, но для османского принца это был лишь порог зрелости, за которым открывался путь к неограниченной власти или… к забвению.

С самых ранних лет воспитание Шехзаде было строго регламентировано. В императорских дворцах Стамбула и Эдирне он находился под присмотром опытных учителей – ходжей и лал (наставников). Его обучали всему, что должен знать будущий Султан. Коран и хадисы – основы веры и права. История – чтобы извлечь уроки из прошлого. Литература и поэзия – чтобы обогатить душу и научиться красноречию. Математика и астрономия – для понимания мира и управления государственными финансами. Несколько языков – арабский и персидский были обязательны, чтобы читать классические тексты и общаться с послами Востока.

Но не только книжная мудрость наполняла дни Шехзаде. Он проходил изнурительные тренировки: верховая езда, стрельба из лука, владение саблей. Изучал военную тактику и стратегию, участвовал в учебных маневрах. Ему прививали дисциплину и выносливость, необходимые полководцу, который должен возглавлять свои войска в далеких походах.

От своего отца, Султана Селима Явуза, Сулейман унаследовал физическую силу и стойкость, но, казалось, избежал его чрезмерной жестокости и подозрительности. Шехзаде рос рассудительным, спокойным и глубоким. Его взгляд был проницательным, он умел слушать и анализировать. Справедливость – вот что, по свидетельствам современников, отличало молодого принца. Уже управляя Манисой, он прославился своими беспристрастными решениями, вниманием к нуждам простых людей и стремлением искоренить произвол чиновников.

У Сулеймана было несколько необычных для правителя увлечений. Он любил работать руками, особенно увлекался ювелирным делом. Часами мог корпеть над драгоценными камнями и металлами, создавая изысканные украшения. Это хобби выдавало в нем не только тонкий вкус, но и невероятное терпение, внимание к деталям – качества, бесценные для Законодателя. Он также писал стихи под псевдонимом "Мухибби" (Влюбленный), раскрывая в них свою романтическую и чувствительную натуру, часто скрытую под маской принца.

Среди его окружения в Манисе выделялся один человек – Ибрагим. Он был родом из Парги, грек, попавший в османский плен еще ребенком в рамках системы девширме. Его привезли в Эдирне, где он получил превосходное образование в Эндеруне – школе для одаренных рабов при дворце. Там он изучал языки, музыку (играл на скрипке), различные науки. Его блестящий ум, верность и многосторонние таланты привлекли внимание Шехзаде Сулеймана, когда они были еще подростками. Ибрагим был подарен принцу и с тех пор стал его неотлучным спутником.

Их отношения выходили за рамки обычных "господин-слуга" или "наставник-ученик". Это была глубокая, искренняя дружба, основанная на взаимном уважении и привязанности. Ибрагим был для Сулеймана не просто доверенным лицом, но и собеседником, советчиком, братом по духу. Они вместе читали, обсуждали политику и философию, мечтали о будущих свершениях. Ибрагим обладал острым умом и интуицией, умел предвидеть шаги противников и предлагать неожиданные решения. Он стал глазами и ушами Сулеймана, его тенью, его опорой. В Манисе Ибрагим занимал высокие посты при дворе Шехзаде, управляя его делами, и все видели, насколько безгранично доверие принца к этому человеку.

Годы, проведенные в Манисе, не были годами праздности. Шехзаде Сулейман изучал свою будущую империю, учился понимать ее многонациональный и многоконфессиональный народ, ее сложную административную систему. Он наблюдал за тем, как работают законы, как собираются налоги, как осуществляется правосудие. Он видел как величие империи, так и ее недостатки.

Он знал, что путь к трону Османской империи всегда усеян костями. Его отец взошел на него, пройдя через реки крови. Сулейман же достиг этого положения, будучи единственным выжившим наследником. Это был дар судьбы, но и тяжелое бремя. Он знал, что должен оправдать ожидания. Доказать, что достоин великого наследия.

В тот вечер, когда гонец привез весть, вся прошлая жизнь Шехзаде Сулеймана, вся его подготовка, все уроки и надежды сошлись в одной точке. Он был готов. Не идеально, возможно, не до конца осознавая всю тяжесть грядущих лет, но он был готов принять вызов. Готов покинуть спокойную Манису и вступить на залитый светом и тенями путь Султана. Его образование, его характер, его верный друг Ибрагим – все это было его багажом. И теперь настало время применить его на практике, в самом центре мира – в Стамбуле.

Глава 3: Врата Счастья Открыты

Гонка была изнурительной. Шехзаде Сулейман и его небольшой, надежный эскорт мчались день и ночь, меняя лошадей на почтовых станциях, почти не останавливаясь. Весть о смерти Султана Селима I была государственной тайной, настолько хрупкой, что любое промедление или утечка могли вызвать хаос по всей империи. Ибрагим был неотлучно рядом, его присутствие, спокойное и уверенное, служило опорой в этой безумной скачке.

Дни сменили ночи, ночи – дни. Усталость наваливалась тяжелым грузом, но осознание цели гнало их вперед. Каждая миля приближала Сулеймана к его судьбе, к трону, который ждал его в самом сердце империи – Стамбуле.

Наконец, на горизонте показались очертания Великого Города. Минареты, словно иглы, вонзались в предутреннее небо, купола мечетей возвышались над крышами, а величественные стены, веками защищавшие город, казались незыблемыми. Но Сулейман знал, что под этим внешним спокойствием таится море интриг, ожиданий и потенциальных угроз.

Они въехали в город на рассвете, минуя главные, оживленные ворота. Их путь лежал прямо к Топкапы – дворцу, раскинувшемуся на историческом мысе между Мраморным морем, Босфором и бухтой Золотой Рог. Этот дворец был не просто резиденцией, но и центром власти, сердцем империи.

Приближаясь к массивным стенам Топкапы, Сулейман почувствовал, как напряжение нарастает. Дворцовая стража, уведомленная о прибытии, стояла по стойке "смирно", их лица были серьезны и непроницаемы. Воздух был наэлектризован ожиданием.

Они миновали Имперские Ворота (Баб-ы Хюмаюн), ведущие в первый двор. Обычно здесь царило оживление – торговцы, просители, слуги. Но сейчас двор был почти пуст, лишь немногие, особо приближенные, стояли вдоль стен, их взгляды с почтительным страхом были прикованы к молодому Шехзаде.

Сулейман спешился у Ворот Приветствия (Баб-юс Селам), ведущих во второй двор. Здесь находился Диван – место заседания имперского совета, казна, кухни, конюшни, и самое главное – Врата Счастья (Баб-юс Саадет), ведущие в Эндерун, внутренние покои Султана.

Второй двор был полон высокопоставленных чиновников, военачальников, улемов – всех тех, кто составлял элиту империи. Они стояли в торжественной тишине, их лица выражали смесь уважения, любопытства и скрытого расчета. Это были люди, которые присягнут ему сегодня, но чья лояльность всегда требовала подтверждения.

Среди них Сулейман узнал Великого Визиря Пири Мехмеда Пашу – старого, мудрого слугу империи, верно исполнившего свой долг в эти дни перемен. Его присутствие гарантировало законность происходящего.

Подойдя к Вратам Счастья – величественному порталу с высоким куполом, под которым сидел главный белый евнух, хранитель внутренних покоев, – Сулейман остановился. Это был символический порог. Переступив его, он оставит позади жизнь Шехзаде и вступит в жизнь Султана. "Врата Счастья" – так их называли. Название казалось ироничным в этот момент, отягощенный смертью отца и бременем, которое он собирался принять.

Рядом с ним стоял Ибрагим, его взгляд был полон поддержки, но он понимал, что сейчас Сулейман один на один со своей судьбой.

Шехзаде Сулейман сделал глубокий вдох и шагнул вперед.

Он прошел через Врата Счастья и оказался во внутреннем дворе, зарезервированном только для Султана и его ближайшего окружения. Здесь, у входа в Зал Приемов (Арз Одасы), собралась самая верхушка османской элиты.

Зал Приемов был богато украшен, воздух был насыщен запахом благовоний. В глубине зала возвышался трон – не просто кусок мебели, а символ веков власти, завоеваний и традиций. Трон его отца, его деда, его прадеда…

Сулейман медленно подошел к трону. На нем не было короны в европейском понимании, но сам трон, его окружение, склоненные головы присутствующих – все это говорило о неограниченной власти. Он сел.

В этот миг мир изменился. Звуки города за стенами стихли, остались только шепот истории и тяжесть ответственности. Он почувствовал холод мрамора под пальцами, ощутил вес императорских одежд. Взгляд его остановился на лицах тех, кто пришел принести присягу.

Началась церемония *биата* – принесения клятвы верности. Один за другим, высшие сановники империи – Великий Визирь, министры (визири), ага янычар, глава улемов (Шейх-уль-Ислам), командующие армией – подходили к трону. Они склонялись, некоторые касались края его кафтана, другие целовали руку, выражая свою полную покорность и преданность новому Султану.

Сулейман смотрел на них. Он видел уважение, страх, покорность. Но он также видел в некоторых глазах ожидание – чего? Выгоды? Изменений? Он понимал, что власть – это не только трон и почести, но и постоянное напряжение, необходимость отличать верность от лести, истину от лжи.

Его ум работал четко. Он должен был произвести впечатление сильного и уверенного правителя с первого мгновения. Никаких колебаний, никакой слабости. Он – Султан Сулейман Хан, сын Селима Шаха, внук Баязида Хана. Законный наследник великой династии.

Он кивком головы принимал присягу, его лицо было серьезным, взгляд – проницательным. Он чувствовал поддержку Ибрагима, стоявшего чуть позади, как незримый страж.

Церемония завершилась. Формальности соблюдены. Врата Счастья были открыты, и Сулейман вступил в них не как Шехзаде, а как полноправный Владыка. Теперь он был Султаном.

Первое, что он должен был сделать, это укрепить свою позицию. Традиция требовала раздачи *джюлюс бахшиши* – щедрой платы янычарам и другим войскам по случаю восшествия нового Султана. Это был не просто подарок, а важнейший акт подтверждения их лояльности и предотвращения возможных мятежей. Сулейман распорядился, чтобы выплата была произведена незамедлительно и в полном объеме, даже увеличив сумму по сравнению с прошлыми восшествиями – жест, призванный завоевать расположение самой грозной силы империи.

День восшествия на трон был долгим и напряженным. Приемы, аудиенции, первые указы. Сулейман чувствовал тяжесть короны, хоть и невидимой. Он сидел на троне, символ власти, но понимал, что истинная власть – это не только наследие, но и способность управлять, принимать решения, нести ответственность за миллионы жизней.

Наступала новая эра. Эра его правления. Эра Сулеймана. Лев Османской династии взошел на свой трон, и эхо этого события разнеслось по всему миру, заставив королей и императоров Европы, шахов Персии и ханов степей затаить дыхание. Начался Золотой Век.

Глава 4: Справедливость Владыки

Первые дни после восшествия на престол были наполнены бесконечными церемониями, приемами и заседаниями. Топкапы, огромный и сложный механизм управления империей, ожил под рукой нового мастера. Атмосфера во дворце изменилась. Железная воля Султана Селима, державшая всех в постоянном страхе, сменилась более спокойной, но не менее властной аурой его сына. Шепот страха уступил место шепоту ожидания. Каким будет этот новый Султан? Продолжит ли он путь своего отца, или изберет собственный?

С первых же часов своего правления Сулейман ясно дал понять, что намерен следовать путем справедливости и законности. Он не был склонен к произволу и импульсивным решениям, которые так часто омрачали правление Явуза. Его ум был систематичным, его взгляд – ясным. Он верил в силу *Кануна* – свода законов, который должен был быть выше личных прихотей, даже прихотей Султана.

"Империя сильна не только мечом, но и справедливостью," – часто говорил он своим ближайшим советникам, включая Великого Визиря Пири Мехмеда Пашу и своего верного Ибрагима, который теперь занимал пост хранителя покоев, находясь постоянно рядом с Султаном. "Наш долг – защищать слабых от притеснения сильных, обеспечить порядок и законность в каждом уголке наших земель."

Он начал с того, что открыл дворцовые ворота для простых людей, желающих подать жалобу или прошение. Те, кто страдал от произвола чиновников, несправедливых налогов или коррупции, теперь могли надеяться быть услышанными. Сулейман лично рассматривал некоторые из этих петиций, демонстрируя свою готовность вникать в нужды подданных. Нескольких чиновников, замеченных в мздоимстве и злоупотреблении властью, постигло суровое наказание – предупреждение всем остальным, что эпоха безнаказанности закончилась.

Одним из первых громких дел, показавших решимость нового Султана, стало наказание за воровство из казны. При дворе Султана Селима, несмотря на его суровость, процветали некоторые виды коррупции. Сулейман приказал провести тщательную проверку и, выявив виновных, не колеблясь применил закон. Даже высокопоставленные придворные не избежали возмездия, если их вина была доказана. Это произвело сильное впечатление на всех – от последнего слуги до Великого Визиря. Султан был серьезен в своих намерениях.

Однако самая первая и серьезная угроза его правлению пришла не изнутри дворца, а извне. В далекой Сирии, которую лишь недавно присоединил к империи Султан Селим, поднял мятеж Джамберди Газали. Бывший наместник мамлюков в провинции Хама, он перешел на сторону османов после завоевания Египта и был щедро вознагражден Селимом, получив пост губернатора Дамаска. Газали был опытным воином, но не отличался верностью. Услышав о смерти Селима и восшествии на трон молодого, еще не проявившего себя Султана, он увидел в этом свой шанс.

Джамберди Газали объявил о своей независимости, провозгласив себя султаном Сирии. Он заручился поддержкой некоторых местных племен и начал собирать армию, мечтая возродить мамлюкское государство и, возможно, даже двинуться на Египет. Он отправил посольства к соседним правителям, ища союзников против Османской империи. Это был прямой вызов авторитету Сулеймана, тест его силы и решимости.

Весть о мятеже достигла Стамбула быстро. Диван собрался на экстренное заседание. Некоторые паши выражали тревогу, предлагая осторожные меры или даже переговоры. Сирия была далеко, только что завоевана, и ситуация там была нестабильной.

Сулейман слушал внимательно. Его лицо было спокойным, но глаза горели внутренней решимостью. Он понимал, что любые колебания сейчас будут восприняты как слабость и могут спровоцировать новые мятежи в других частях обширной империи. Он должен был действовать быстро и беспощадно, чтобы показать, что власть нового Султана не менее крепка, чем власть его отца.

"Этот человек – мятежник, который поднял руку на законную власть, дарованную мне Всевышним," – твердо произнес Сулейман, прерывая робкие предложения. "Он предал доверие, оказанное ему моим покойным отцом. Такое не может остаться безнаказанным."

Он обратился к Пири Мехмеду Паше: "Великий Визирь, соберите армию. Немедленно. Лучшие части, самые верные воины. Назначьте командующим самого способного из наших пашей."

Выбор пал на Ферхада Пашу, зятя покойного Султана Селима и опытного военачальника. Сулейман дал ему четкие инструкции: не вступать в долгие переговоры, разгромить силы мятежника и восстановить полный контроль над провинцией. Милосердие могло быть проявлено к тем, кто был принужден присоединиться к Газали, но сам зачинщик должен был понести заслуженное наказание.

Ибрагим, стоявший рядом с троном, наблюдал за Султаном с гордостью. Это был Шехзаде, которого он знал, – решительный, справедливый, не боящийся брать на себя ответственность. Он видел, как тяжел груз власти, но Сулейман нес его с достоинством.

Османская армия была собрана с поразительной скоростью. Воины, получившие щедрый *джюлюс бахшиши* и услышавшие о намерениях Султана восстановить справедливость, были полны энтузиазма. Поход в Сирию был стремительным. Войска Ферхада Паши столкнулись с армией Газали близ Дамаска. Несмотря на отчаянное сопротивление мятежников, османская армия, закаленная в боях и ведомая умелым полководцем, одержала убедительную победу. Джамберди Газали был убит в бою, его мятеж был подавлен, а его сторонники рассеяны.

Весть о победе в Сирии достигла Стамбула через несколько недель. Реакция была повсеместной – облегчение среди лояльных чиновников, страх у потенциальных мятежников, уважение у простого народа. Новый Султан не только говорил о справедливости и законе, но и решительно действовал, чтобы их утвердить. Он показал, что его молодость не означает слабости, а его спокойствие не есть нерешительность.

Подавив мятеж Джамберди Газали, Сулейман продемонстрировал всем – внутри империи и за ее пределами – что на троне Османской державы воссел достойный наследник, готовый защищать свое право силой и утверждать свою власть справедливостью. Он был не только Львом, взошедшим на вершину, но и Владыкой, чье первое слово было о Законе. Эра Сулеймана Кануни началась с утверждения порядка и демонстрации силы.

Глава 5: Рождение Воина. Белград

Утвердив свою власть в столице и подавив первый мятеж, Султан Сулейман понимал: для того чтобы его признали не только законным наследником, но и достойным продолжателем дела своих великих предков, ему нужна победа. Громкая, неоспоримая победа, которая заставит дрожать врагов империи и укрепит его авторитет среди собственной армии и народа. Меч его отца, Султана Селима, никогда не лежал в ножнах без дела, и Сулейман знал, что традиция династии требует от него того же.

Взор Султана обратился на Запад. Там, на границе с Венгерским королевством, словно заноза, сияла крепость Белград (по-турецки – Нандорфехервар, "Белый замок"). Расположенная на стратегически важном месте, у слияния рек Савы и Дуная, она была ключом к Центральной Европе, воротами на Балканы. Великий Мехмед Завоеватель, взявший Константинополь, не смог покорить Белград – крепость устояла перед его штурмами. Этот факт оставался болезненным напоминанием для османской гордости. Теперь, почти семьдесят лет спустя, настало время исправить это.

Решение о походе на Белград было принято на Диване. Сулейман лично председательствовал на заседании, внимательно слушая мнения визирей и военачальников. Подготовка началась немедленно и с имперским размахом. По всей империи были разосланы приказы о сборе войск, провианта, осадных орудий. Корабли в гавани Золотого Рога готовились к плаванию вверх по Дунаю, чтобы обеспечить поддержку и логистику.

Весной 1521 года огромная армия начала собираться у стен Стамбула. Это было поразительное зрелище – воплощение мощи Османской державы. Тысячи воинов стекались из Анатолии, Балкан, Сирии, Египта. Янычары – элитная пехота Султана, его личная гвардия, дисциплинированная, хорошо вооруженная и фанатично преданная (пока еще) своему повелителю. Сипахи – конница, дворяне империи, чья доблесть в бою была легендарной. Азабы, акынджи, артиллеристы, инженеры, саперы, слуги, погонщики верблюдов – все составляли этот живой, движущийся организм, способный сокрушить целые королевства.

Сулейман, облаченный в скромный, но качественный походный кафтан, лично инспектировал войска. Он объезжал ряды, останавливался, беседовал с агами и простыми воинами, поднимая их дух. Его присутствие, его спокойная уверенность внушали уважение. Он был молод, но уже ощущался как истинный лидер.

Султан не остался в столице, предоставив командование пашам. Он сам возглавил армию, следуя традиции своих предков-завоевателей. Рядом с ним, как всегда, находился Ибрагим. Он еще не занимал высших военных постов, но его место было рядом с Султаном, в его шатре, где разрабатывались планы и принимались ключевые решения. Ибрагим, блестяще знавший несколько языков и обладавший острым аналитическим умом, был бесценным советником и доверенным лицом.

Поход на Белград был долгим и трудным. Армия двигалась через земли Балкан, оставляя за собой вереницы обозов и поднимая столбы пыли. Местные жители, привыкшие к османскому владычеству, встречали армию с покорностью, обеспечивая провиантом и проводниками. Но чем ближе они подходили к границе с Венгрией, тем напряженнее становилась обстановка.