Читать книгу: «Россия и движущие силы истории. Книга 2. Цивилизация психологической войны», страница 2

В свете вышесказанного неудивительно, что около 1410 года византийский император Мануил II Палеолог обвинил Плифона в ереси и выслал его из столицы в город Мистру на Пелопоннесе. Однако Иоанн VIII, который в 1425 году сменил Мануила II на императорском троне, вернул Плифона и сделал его одним из своих ближайших советников. Близость к императору Плифон использовал для продвижения идеи союза Византии с Западной Европой с целью совместного противостояния Османской империи. Условием заключения такого союза Рим поставил объединение римской и византийской Церквей при главенствующем положении папы римского и принятии греками католических догматов. Для проведения официальных переговоров по этому вопросу в 1438 году папой Евгением IV был созван XVII Вселенский Собор, вошедший в историю как Флорентийский или Ферраро-Флорентийский (по месту его проведения). На этом соборе была подписана уния Римской, Греческой и Армянской Церквей (после этого Собор был перенесен в Рим, где были подписаны буллы об униях с сирийцами Месопотамии, халдеями и маронитами Кипра). Плифон участвовал в работе Собора как консультант Иоанна VIII по богословским вопросам; в значительной степени благодаря его влиянию император был настроен заключить унию любой ценой.

Во время «ссылки» в Мистре Плифон основал там философскую школу и разработал проект нового общественного устройства. Для реализации этого проекта он даже создал тайное общество, одним из пунктов программы которого была борьба с христианством. Учениками Плифона стали многие представители византийской интеллектуальной элиты, в том числе иерархи официальной церкви, однако в целом его учение не встретило большого сочувствия на греческой почве. Гораздо больше интереса оно вызвало в Италии, особенно в итальянских торговых городах-республиках – Генуе, Флоренции и Венеции, где остро ощущалась потребность в новой религиозно-философской системе. Выехав в Италию в для участия в Ферраро-Флорентийском Соборе, Плифон провел там более трех лет, участвуя в диспутах и выступая с лекциями. Он произвел большое впечатление на итальянских интеллектуалов и олигархов, в том числе на Козимо Медичи и Помпония Лета. Как уже было сказано, Козимо Медичи под влиянием идей Плифона в 1462 году создал Академию во Флоренции; тремя годами позже аналогичную академию создал в Риме Помпоний Лет. Последний в 1468 году вместе с другими членами Академии был арестован по обвинению в заговоре с целью устранения папы Павла II и организации в Риме философско-языческой республики; из тюрьмы его освободил следующий Папа. Эта история с заговором Лета напоминает нам о том, что и сам Плифон создал в Мистре тайное общество со сходными целями.

В создании «платонических» академий во Флоренции, Венеции и Риме большую помощь оказал ученик Плифона, Виссарион Никейский, бывший православный византийский священник, до принятия в 1427 году пострига называвшийся Василием Бессарионом (Трапезунтским). Вместе с Плифоном, Виссарион был главным архитектором православно-католической унии. Во время Ферраро-Флорентийского собора он занимался организацией психологического давления на византийскую делегацию. После подписания унии он счел за лучшее не возвращаться на родину, где его обвинили в предательстве, и остался в Италии. Там он сделал прекрасную карьеру в аппарате Римско-католической церкви, получив в 1463 году титул латинского патриарха Константинополя и должность декана Священной коллегии кардиналов, самую почётную после папы в католической иерархии.

В Ферраро-Флорентийском соборе участвовал и митрополит Киевский, каковым незадолого до собора был назначе сторонник унии, византийский монах и дипломат Исидор. Великий князь московский Василий II хотел, чтобы этот пост занял епископ рязанский Иона, но Константинопольский патриарх настоял на назначении Исидора – очевидно, именно потому, что хотел быть уверен, что Киевская митрополия присоединится к унии. Исидор унию подписал (после чего перебрался в Италию и там получил от папы римского все те же награды, что и Виссарион), но Василий II унию не признал и подписание ее Исидором расценил как предательство. По возвращении в Москву в 1441 году Исидор был арестован; примерно через год ему позволили бежать. Остаток жизни он, как и Виссарион, провел, выполняя различные поручения римских пап.

На первый взгляд может показаться, что здесь мы имеем дело с двумя совершенно разными проектами. Один проект чисто политический – церковная уния, которая давала надежду на защиту Византии от турок; другой проект чисто духовный – создание новой религии. Однако в перспективе столетий граница между двумя направлениями деятельности «ученых греков» размывается, потому что новая «религия» сыграла политическую роль, способствовав краху Византийской империи, и в последующем превратилась в универсальный способ влияния на общественно-политический порядок – влияния, легко преодолевающего государственные границы. Закономерным образом Виссарион оказался автором и главным исполнителем еще одного политического проекта – брака Великого князя московского Ивана III с Софьей Палеолог. Хотя этот проект не оправдал надежд, возлагавшихся на него Виссарионом и католическим Римом, он заслуживает внимательного рассмотрения как первая отчетливая попытка культурно-идеологической агрессии Запада против русского мира. Мы вернемся к этому проекту далее в нашей книге.

Герметизм

Большое впечатление на Козимо Медичи произвела идея Плифона о том, что в древности все человечество имело одну общую религию – prisca theologia (priscus – «древняя» на латыни). С этой идеей были солидарны также Фичино и его последователи. Всем им очень импонировало утверждение Плифона о том, что в prisca theologia человек и его свобода занимали более видное место, чем в учении отцов христианской Церкви. По желанию Козимо Медичи, Флорентийская академия должна была заняться не только переводами с греческого на латинский Платона и неоплатоников, но и изучением иных религиозных и мистических учений, с тем чтобы воссоздать древнюю религию. Проект, который естественным образом возник в атмосфере Возрождения, заключался в том, чтобы с помощью нового учения, основанного на prisca theologia, объединить (и, следовательно, подчинить Папе) не только католиков и православных, но и адептов других конфессий, прежде всего иудеев и мусульман. Пико делла Мирандола, примкнувший к Флорентийской академии в 1488 году, назвал это новое учение «универсальным христианством», однако более популярным стало другое название – герметизм.

Исторически герметизм возник задолго до эпохи Возрождения, в эпоху поздней античности, как синтез элементов христианства и платонизма, с примесью халдейской астрологии, персидской магии и египетской алхимии. Однако экспансия христианства привела к тому, что о герметизме на целое тысячелетие забыли. Вспомнили о нем только в Арабском Халифате. Особенно им заинтересовались там еврейские философы XI – XII столетий, в период расцвета еврейской культуры в мавританской Испании. В научных центрах Арабского Халифата были собраны древние греческие манускрипты, в том числе тексты, авторство которых приписывалось легендарной личности – древнеегипетскому жрецу Гермесу Трисмегисту, от имени которого и произошло название этого течения.

Родственными герметизму являются гностицизм и оккультизм (от лат. оссultus – тайный, сокровенный). Принято считать, что гностицизм сформировался параллельно с герметизмом, а оккультизм как течение оформился в XVI веке. В сущности, все три термина означают одно и то же, и определяются в энциклопедиях друг через друга. Все эти течения представляют собой рационализацию, с тем или иным акцентом, мистического опыта, и в этом смысле все они близки к религии. Однако религия не делает из мистического опыта тайны; наоборот, она открыто формулирует свои постулаты, в то время как указанные течения неразрывно связаны с эзотерикой, «тайным знанием». Религия открыта для всех людей. Оккультизм, гнозис или герметизм открываются только для избранных (откуда и произошло слово «герметичный» в смысле «закрытый»), причем открываются не сразу, а постепенно, в зависимости от степени «посвящения».

Еще одно отличие герметизма от религии состоит в том, что в герметизме на первый план выходит человек, приобретающий божественные способности, то есть маг. Общая тенденция этих учений состоит в отождествлении человека, ставшего магом, с Богом, что с точки зрения классических версий иудаизма, христианства и ислама является вопиющей ересью.

В то время как одни философы эпохи Возрождения представляли герметизм как универсальную религию, другие пытались представить его обществу как науку. К этому было объективное основание, потому что герметизм, открывая индивиду тайное знание, в какой-то мере удовлетворял человеческую страсть к познанию. В герметизме принимается в качестве аксиомы, что наиболее глубокое знание достигается посредством божественного откровения или «связи с Космосом» (в оккультизме), но все же признаются и такие методы как логическое умозаключение и эксперимент. Упор на эти методы делали, например, Парацельс и Агриппа Неттесгеймский (Генрих Корнелий). Последний, по-видимому, и ввел в широкое употребление термин «оккультный», опубликовав в 1531 году трехтомный труд Dе оссultа рhilоsорia. В этом труде Агриппа привел в систему разные направления оккультных «наук» – астрологию, магию, искусство предсказаний и т.д., и «доказал», что все эти направления согласуются и с религией (христианством), и с наукой (натурфилософией). Агриппа вполне справедливо отмечал, что магия, как и натурфилософия, исходит из того, что существуют объективные и постоянно действующие законы бытия, и что человек в состоянии познать эти законы и на их основе разработать технологии, позволяющие использовать силы природы для достижения своих целей. Во многом благодаря Агриппе магия в начале XVII века почти перестала восприниматься как что-то выходящее за рамки обычного человеческого знания и христианского мировоззрения (что, впрочем, не спасло Агриппу от обвинения в ереси). Натурфилософию даже какое-то время называли «натуральной магией». По Агриппе, познав тайны мироздания, человек превращается в мага, который может изменять направление молний, вызывать дождь, ходить по морю, двигать горы – в общем, творить любые чудеса. Позже именно этот смысл вложил Бэкон в свой знаменитый афоризм «знание – сила».

Понятно, что оккультизм и герметизм естественным образом порождают тайные общества, а тайные общества естественным образом тяготеют к оккультным учениям. Все это наблюдается уже в древности и закономерным образом повторяется в эпоху Возрождения и в Новое время. Итальянские авторы известного в мире учебника по истории философии, толкующие герметизм в духе современных тенденций, то есть с большим почтением, тем не менее замечают: «Идеал знания для Агриппы – не общественное знание, ясное и доступное контролю, а частное, скрытое, тайное, не имеющее четкого метода и строгого языка, которые известны всему обществу» (Антисери, Реале 2002, с. 165).

Также легко понять, что герметизм неизбежно связан с опорой на знания, источники которых находятся в далеком прошлом – ведь гарантией их «истинности» является их древность. Поэтому агенты Козимо Медичи рыскали по старым монастырям Средиземноморья в поисках древних манускриптов. Когда в 1460 году один из таких агентов привез из Македонии во Флоренцию список «Герметического свода» (Corpus Hermeticum²), Козимо приказал Фичино отложить в сторону рукописи Платона и сначала перевести на латинский «Герметический свод». Его древность, а, следовательно, его ценность, по общепринятым представлениям того времени, были гораздо выше, чем у рукописей Платона.

«Герметический свод» содержит пятнадцать диалогов, рассказывающих о сотворении мира, восхождении души сквозь планетные сферы для слияния с божеством и тому подобном. В рукописи, найденной агентом Козимо, одного диалога не хватало, но один или даже два полных списка «Герметического свода» имелись в библиотеке Виссариона. Тогда считалось, что автором этого труда был живший за много веков до Рождества Христова Гермес Трисмегист. Адепты оккультизма считают так до сих пор, хотя еще в 1614 году швейцарский филолог Исаак де Казобон доказал, что труды, приписываемые Гермесу Трисмегисту, были написаны в начале христианской эпохи.

В настоящее время среди историков царит полное согласие по поводу того, что «труды Гермеса Трисмегиста» были созданы греческими философами в течение первых трех веков нашей эры, что не исключает присутствие в этих трудах элементов более ранних учений. Фрэнсис Йейтс³, один из крупнейших специалистов по истории герметизма, объясняет происхождение этой подделки под древность тем, что греки начала поздней Античности так же устали от бесплодной платоновской диалектики, как их потомки XV – XVI веков устали от схоластики Фомы Аквинского, и начали искать не зависящую от рассуждений истину в учениях древних цивилизаций. Спрос породил предложение и в результате появились такие успешные имитации древней мудрости, как «Герметический свод» и «Изумрудная скрижаль». Другой известной подделкой был «Асклепий» (Asclepius) – труд, посвященный описанию магии, при помощи которой египетские жрецы одушевляли изваяния своих богов.

В то, что Гермес Трисмегист был реальным человеком, жившим в глубокой древности, верили не только греческие философы, но и отцы христианской Церкви, прежде всего Лактанций в III веке и Августин в IV веке (при этом Августин считал тексты Трисмегиста противоречащими Святому Писанию). Тем более легко было поверить в это тем, кто жил в XV – XVI веках. Аналогичным образом, автором еще одного основополагаюшего герметического текста, называвшегося «Халдейские оракулы», считали Зороастра – основоположника древнеперсидской религии, жившего приблизительно за шесть или семь столетий до н. э. На самом деле этот текст был создан примерно в то же время, что и «Герметический свод».

Поскольку герметизм был создан греками в условиях стремительного распространения христианства, он естественным образом принял вид некой разновидности последнего. Это облегчило его возвращение тысячу с лишним лет спустя в интеллектуальную среду христианской Европы – даже несмотря на то, что посредниками в этом возвращении стали арабские и еврейские мыслители позднего средневековья. Однако в своих главных постулатах герметизм отстоит от христианства, каким оно сложилось в первые века нашей эры, гораздо дальше, чем, например, такая разновидность христианства как протестантизм. Во-первых, герметизм, как уже было сказано – это не религия. В лучшем случае его можно считать религиозной философией, но еще точнее было бы называть его оккультной или гностической философией. Во-вторых, различные версии протестантизма основываются исключительно на той или иной интерпретации библейских текстов. Хотя эта интерпретация делалась под влиянием различных идей, в том числе и герметизма, все же Лютер, Цвингли и Кальвин за основу брали Священное Писание, в то время как основу герметизма составил сплав элементов неоплатонизма, халдейско-персидской и египетской астрологии, а также магии, алхимии, и, наконец, Каббалы.

О влиянии Каббалы на религиозно-философскую мысль Возрождения следует сказать особо. Знакомство с Каббалой христианских мыслителей началось в XIV – XV веках. Этому знакомству, а также первым попыткам соединить христианское учение с Каббалой, способствовали принявшие христианство евреи, такие как Авнер из Бургоса (ок. 1270—1346) и Пауль де Гередия (ок. 1405—1486). Согласно некоторым сведениям, Плифон, сыгравший значительную роль в возникновении герметизма, в молодости учился у иудея-каббалиста. Во второй половине XV века Каббала стала стремительно набирать популярность среди итальянских гуманистов, и с этого времени начинает свое существование такое странное явление как «христианская каббала» или, как ее иногда называют, «философско-умозрительная каббала». Главным ее представителем в XV веке стал Пико делла Мирандола, который с помощью Каббалы пытался примирить учение Платона с аристотелизмом и основанной на нем схоластикой Фомы Аквинского. В 1486 году Пико, которому тогда было двадцать четыре года, приехал в Рим и представил на публичный диспут 900 тезисов, многие из которых были связаны с магией и Каббалой. Пико был убежден, что христианство и Каббала вышли из одного источника, так что «никакая наука не может лучше убедить нас в божественности Иисуса Христа, чем Каббала» (цит. по Бурмистров 1998). В XVI веке эта точка зрения приобрела еще более радикальный характер. Некоторые смелые мыслители, вроде Джордано Бруно, стали утверждать, что христианство есть ни что иное как искаженная версия Каббалы, а Каббала, соответственно – самый чистый источник «истинного христианства».

Тот факт, что среди христианских адептов Каббалы были такие еретики как Джордано Бруно и Томмазо Кампанелла, представляется достаточно закономерным, но интересно то, что среди первых каббалистов были и респектабельные католические священники, в том числе высокого ранга. К наиболее известным итальянским католикам-каббалистам относятся: Лодовико Лаццарелли (1450—1500), кардинал Эгидио да Витербо (ок. 1465—1532), епископ Агостино Джустиниани (1470—1536), венецианский монах и богослов Франческо Джорджио (1467—1540). Во Францию Каббала пришла чуть позже, и здесь ее первым переводчиком и комментатором стал бывший иезуит Гийом Постель (1510—1581), поборник единой религии и единого Папы для всего человечества, а также единого короля (на эту роль он предлагал, естественно, короля Франции). Постель перевел на латынь некоторые части главной книги Каббалы – «Зохар». Он же был первым, кто перевел «Йецир», опубликовав этот трактат в Париже в 1552 году – раньше, чем он был напечатан на языке оригинала.

В Австрии в те же годы сбором изданий каббалистической литературы занимался канцлер и дипломат Иоганн Альбрехт фон Видманштеттер (1506—1557). В 1558 году его библиотеку – 300 рукописей и 900 печатных изданий по теологии, медицине, естествознанию и ориенталистике – приобрел герцог Альбрехт V Виттельсбах, положив тем самым начало Мюнхенской придворной библиотеке, в 1919 году переименованной в Баварскую государственную библиотеку. В той же Австрии и Германии каббалистикой занимался Иоганн Писторий (1546—1608), последователь Лютера и советник по религиозным вопросам императора Священной Римской империи Рудольфа II, известного своей любовью к алхимии и эзотерике (за что он получил прозвище «немецкого Гермеса Трисмегиста»).

Самым знаменитыми немецкими каббалистами первой волны были Иоганн Рейхлин (один из немногих в то время знатоков древнееврейского языка), Агриппа Неттесгеймский и Парацельс. Последний вообще считал Каббалу мета-наукой. «Изучай каббалу (artem cabbalisticam), – утверждал он в одном из своих трактатов, – она объяснит тебе все!» (Paracelsus 1903, p. 56). Важную роль в этот период продолжали играть и еврейские знатоки Каббалы. Среди них были как приверженцы иудаизма, так и христиане. Среди последних большую известность получили Флавий Митридат, переводивший каббалистические тексты для Папы Сикста IV и Пико Мирандолы, и Пауло Риччио, профессор философии в Павии и личный врач императора Максимилиана I.

В начале XVI века, после изгнания евреев из Испании, учение Каббалы распространяется вместе с потоком евреев по всей Европе. Центр христианской Каббалы постепенно перемещается из Италии и Франции сначала в Германию, а затем, в XVII столетии, в Англию. В Англии крупнейшим представителем герметико-каббалистической философии в XVI веке был Джон Ди (John Dee) – математик, географ и придворный астролог королевы Елизаветы. По-видимому, он стал развивать это направление благодаря контактам с итальянскими каббалистами. Известно, что он посетил Венецию незадолго до публикации в 1564 году своего главного оккультного сочинения, «Иероглифической монады» (Monas Hieroglyphica). В начале XVII века герметико-каббалистическую эстафету у Ди приняли два его соотечественника, Роберт Фладд и Фрэнсис Бэкон. Во второй половине XVII века приобрела известность группа «кембриджских платоников», главными представителями которой были Генри Мор, Ральф Кэдворт и Джон Пордедж; с этой группой был связан также голландский теософ Франциск Меркурий ван Гельмонт (1618—1699). «Кембриджские платоники» развивали собственное учение, сочетавшее каббалистические концепции, в том числе содержащиеся в лурианской Каббале (в то время еще мало известной в христианском мире⁴), с идеями Пифагора, Платона и неоплатоников.

В Германии и Богемии в начале XVII века обширные труды по оккультизму и каббалистике публиковал Михаэль Майер, который какое-то время был личным врачом и секретарем императора Рудольфа II, а в последние годы жизни – личным врачом ландграфа Мориса Гессенского, такого же любителя оккультизма, как и Рудольф II. Крупнейшим христианским каббалистом XVII столетия считается немецкий барон Кнорр фон Розенрот (1636—1689), изучавший Каббалу в Амстердаме у ряда известных раввинов. Кнорр стал самым ярким выразителем представления (впервые сформулированного Фичино, Пико и Рейхлиным) о том, что Каббала исторически предшествует не только христианству, но даже и греческой философии, и что религиозная реформация, в которой нуждается человечество, должна состоять в возвращении к Каббале как средоточию божественной мудрости и первоначальному источнику христианства. Эта идея не нашла поддержки у христианских теологов. Даже английские пуритане не заходили так далеко; им хватало возвращения к Пятикнижию Моисееву. Однако отвергнутая христианскими Церквями «христианская Каббала» не была забыта: «невидимая часть» «Республики учености» приняла ее в качестве своей официальной идеологии. В итоге она, вместе с герметизмом, стала основой масонской философии. Позже в масонской философии возникли и другие течения, такие как теософия и антропософия, но все это были уже не более чем вариации той же мелодии.

Современная академическая историография в своей оценке исторической роли герметико-каббалистической философии исходит из постулата о том, что существование различных вероисповеданий непременно порождает вражду и что замена этих вероисповеданий на одну общую религию была бы благом для человечества. В академических исследованиях проводится мысль, что роль такой общей религии могла бы играть герметико-каббалистическая философия, а роль Единой Церкви всего человечества могло бы взять на себя масонство. До широких масс верующих христиан всех направлений эта идея доводится в рамках экуменического движения. В качестве иллюстрации сказанного приведем цитату из книги Фрэнсис Йейтс «Розенкрейцеровское Просвещение»⁵:

«Фладд и Майер прежде всего философы герметизма, причем представители того направления в герметизме, которое можно охарактеризовать как „герметический ренессанс“. Пропагандируя некую философию, или теософию, или пансофию, приемлемую, как они думали, для всех религиозных партий, участники розенкрейцерского движения надеялись, вероятно, создать внеконфессиональный общий фундамент для своего рода франкмасонства (я использую здесь этот термин в широком смысле, не предполагающем непременно существование тайной организации), которое позволило бы людям различных вероисповеданий жить в мире друг с другом» (Йейтс 1999).

Фрэнсис Йейтс – признанный специалист. В ее работах собрано много ценной информации, но в них также легко просматривается ее положительное отношение к масонству, оккультизму и экуменизму. Впрочем, если бы такого отношения не было, она никогда бы не получила доступ к соответствующим архивным материалам. Показательно, что почти вся ее профессиональная карьера была связана с Варбургским институтом – исследовательским центром по истории культуры, основанным в 1921 году известной семьей еврейских банкиров. Помимо уникальной библиотеки, особенностью этого центра является акцент на изучении истории магии как явления европейской культуры. К особенностям Варбургского института можно также отнести то, что его директорами и сотрудниками традиционно являются евреи.

Приведем еще одну иллюстрацию того, что деятельность некоторых ученых (независимо от того, осознают ли они это) по изучению герметизма как явления мировой культуры органично вписывается в информационную кампанию, проводимую в интересах международного масонства. В 2004 году Москва и Санкт-Петербург стали местом проведения международной выставки «Зов Розенкрейцера: Четыре века живой традиции», одним из основных организаторов которой была нидерландская Библиотека герметической философии. Эту Библиотеку основал в Амстердаме в 1957 году Йоост Рубен Ритман (Joost R. Ritman), видный член масонской организации Lectorium Rosicrucianum, основанной в Голландии в 1924 году и имеющей филиалы во многих странах мира. Эта организация, известная также как «Международная Школа Золотого Розенкрейца» – одна из многих организаций, эксплуатирующих возникший в начале XVII столетия «брэнд» розенкрейцеров.

Амстердамская Библиотека герметической философии, в структуру которой входят исследовательский институт и издательство In de Pelikaan, открылась для широкой публики в 1984 году и уже через несколько лет, через Библиотеку иностранной литературы в Москве, начала оказывать влияние на культурные процессы в России. В конце 1980-х директор Библиотеки иностранной литературы профессор Вячеслав Иванов посетил Библиотеку герметической философии в Амстердаме и встретился с Ритманом. Сотрудничество двух библиотек особенно активизировалось после того, как в 1993 году директором Библиотеки иностранной литературы стала Екатерина Гениева, при которой Библиотека превратилась в один из главных центров западной пропаганды на территории России. Уже в 1993 году две библиотеки провели в Москве крупную совместную выставку и симпозиум под названием «500 лет гностицизма в Европе».

Если уметь правильно понимать смысл, который демократическая пресса вкладывает в такие термины как «толерантность», то цели деятельности Библиотеки герметической философии и стоящих за ней организаций можно узнать из текста, предпосланного каталогу выставки «Пути Гермеса», организованной Библиотекой в 2008 году в Москве. В этом тексте, подписанном Гениевой и Оостервяйк-Ритман (по-видимому, супругой основателя Библиотеки герметической философии), говорится, в частности, следующее:

«Открывая дорогу герметизму в Россию, мы стремимся содействовать созданию концепции Институтов толерантности на всей территории страны, призванных помогать формированию нового духовного, научного и культурного мировоззрения и созданию атмосферы открытости и толерантности, жизненно необходимых в современном мире».

С точки зрения Гениевой и ее покровителей, именно «Институтов толерантности» больше всего не хватает сегодня русскому народу. Все идет хорошо, русский этнос быстро деградирует, вместо здоровых инстинктов у него теперь одни «общечеловеческие ценности». Но кто может гарантировать, что он вдруг не вывернется из тисков «демократии», не впадет в ксенофобию и антисемитизм? Поэтому запускаются такие проекты как создание сети «Институтов толерантности». Этот проект был запущен в 2003 году совместно Библиотекой иностранной литературы и Институтом «Открытое общество», более известным как Фонд Сороса. Возглавила этот проект Екатерина Гениева, что вполне закономерно, учитывая, что она руководила культурными программами Фонда Сороса с 1995 года, последовательно занимая должности председателя исполкома, президента и председателя Стратегического правления этой организации. В 2005 году Федерация еврейских общин России отметила заслуги этой дамы премией «Человек года».

Аналогичный проект был запущен в 2001 году за счет средств государственного бюджета. Название проекта – Федеральная целевая программа «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе (2001—2005 годы)». Руководителем этой программы стал профессор Иосиф Дзялошинский, известный специалист по связям с общественностью. На официальных сайтах Государственного университета Высшей школы экономики и других структур, в которых работает Дзялошинский, указывается, что он проходил стажировки в США (1996) и Великобритании (1998), что он является профессором Европейского института по связям с общественностью (Франция), ведет курс «Манипулятивные технологии в масс-медиа» на факультете журналистики Московского государственного университета и тому подобное. Эти и другие мастера «манипулятивных технологий», работающие под контролем соответствующих западных организаций, пытаются добиться того, чтобы русским стало стыдно за своих «нетолерантных» предков – Александра Невского, Суворова и других национальных героев.

Все эти концепции «толерантности», «уважения прав и свобод человека», «гражданского общества» и тому подобного начали создаваться уже в XVI веке, как альтернатива христианской проповеди на пути к новому завоеванию мира. Цель этой новой «гуманистической» проповеди состоит не в том, чтобы сделать человека терпимым (в нормальных условиях терпимость есть обычное человеческое качество), а в том, чтобы сделать его неспособным себя защищать. И среди тех инструментов, которые используются для решения этой задачи, уже три столетия видное место занимает оккультно-каббалистическая философия.

Движение розенкрейцеров

Освободив верующих от некоторых обрядов римской церкви, учения Лютера, Цвингли и Кальвина не сделали их более свободными. Наоборот, они возложили на них новый психологический груз. Основная масса населения Европы не видела никаких признаков того, что Господь избрал их души к спасению. При этом новые христианские церкви не стали более «разумными»; никаких новых элементов рационального мышления, по сравнению с мышлением средневековых схоластов, в протестантизме не появилось. Тот дух познания, те проблески современной науки, которые присутствовали в магии, герметизме и оккультизме – все это осталось вне протестантизма. Поэтому среди образованных европейцев сохранялась надежда на то, что в скором времени произойдет еще одна Реформация, которая соединит Веру и Разум, религию и науку. Эта Реформация по-инерции еще мыслилась как всеобщая, но уже было широко распространено убеждение, что осуществлять ее могут лишь «посвященные», обладающие нужными знаниями. Именно эту Реформацию имел в виду Парацельс, когда объявил, что комета 1572 года – это знак надвигающейся революции.