Читать книгу: «Россия и движущие силы истории. Книга 2. Цивилизация психологической войны», страница 10

§3. Британский стиль

Частью психологической войны являются специальные операции, которые могут включать в себя военные и экономические диверсии, физическое устранение государственных деятелей и многое другое, вплоть до переворотов и революций. Было бы ошибкой полагать, что действия такого рода стали характерной чертой взаимоотношений между государствами только в прошедшем столетии. Примеры разнообразных диверсий, убийств и переворотов, подготовленных и проведенных в мирное время одним государством на территории другого, можно найти в любой эпохе, описания которой дошли до наших дней. В отношении России первую крупную диверсию в начале XVII столетия предприняла Речь Посполитая, пытавшаяся посадить на московский трон своего человека – сначала Лжедмитрия, потом польского королевича. В последующем наибольших успехов в комбинированном использовании психологического оружия и силовых акций добивалась Англия. С 1945 года первенство в этом деле перешло к США.

На протяжении многих столетий важнейшим аргументом Англии в спорах с другими державами считался ее военно-морской флот. Однако после исторической победы Нельсона в 1805 году над объединенной франко-испанской армадой боевая мощь английского флота почти никогда не применялась в полную силу. Военное превосходство Англии на море использовалось не прямым образом, а косвенно, как фактор устрашения. Главными методами достижения внешнеполитических целей стали дипломатические интриги, психологическое давление и подрывные операции, причем эти методы рассматривались английскими политиками как взаимодополняющие, усиливающие действие друг друга.

Еще до появления сильного флота, в XVI – XVII веках, характерным стилем британской политики стало совместное использование силы и хитрости. К концу XVIII столетия Британия в совершенстве овладела искусством ведения войны чужими руками и устранения геополитических конкурентов путем сталкивания их между собой. Постоянные упражнения в этом занятии превратили Британию в самого искусного геополитического игрока на мировой сцене. По этому поводу Бисмарк как-то заметил, что главной заботой Англии всегда было найти в Европе такого дурака, который согласился бы воевать за ее интересы. В XIX – XX веках самым большим «дураком» в этом смысле была Россия.

По большому счету, во внешней политике перед Англией и затем Великобританией всегда стояла одна задача: не допустить появления равной ей по силе державы, по крайней мере на европейском континенте. Как только какая-либо европейская держава усиливалась настолько, что в перспективе могла возникнуть угроза британским интересам, Лондон начинал вести против нее подрывную работу. По-видимому, впервые эта стратегия была использована в XVI – XVII веках против Испании. В середине XVI века Испания была сильнейшей в мире державой, и для Англии перспективы открытой войны с этой державой выглядели не слишком хорошо. Шансы вызвать революцию в Испании также были равны нулю. Однако в составе контролируемых Испанией территорий была одна, которая созрела для революции. В Англии эту территорию называли «Нижние страны» («Low Countries»), в Испании ее называли «Семнадцать провинций». Это были земли в низменностях европейских рек Рейн, Шельда и Маас, приблизительно покрывающие территории современных Нидерландов, Бельгии, Люксембурга, некоторой части северной Франции и западной Германии.

Благодаря своему удачному географическому расположению, Семнадцать провинций были процветающим регионом, который наслаждался политической стабильностью в рамках Священной Римской империи. Однако в 1556 году корона императора перешла к испанскому королю Филиппу II и ситуация изменилась. Желая использовать экономический потенциал этого региона для финансирования имперских расходов, Филипп повысил налоги. Это вызвало недовольство местного населения, в том числе аристократии, которая потеряла возможность собирать дополнительные налоги в свою пользу. Местных феодалов особенно раздражало, что деньги, которые они отправляли в Испанию в виде налогов, шли на финансирование военных действий против протестантских князей Германии, которые были главными торговыми партнерами Семнадцати провинций.

На экономические трудности наложились проблемы религиозные. Филипп II был убежденным католиком и не желал, в отличие от своего отца Карла V, идти протестантам на уступки. Повышение налогов, репрессии против кальвинистов и сосредоточение власти в Государственном совете, где назначенные из Мадрида профессиональные юристы заменили представителей местного дворянства, подготовили почву для восстания против метрополии. Ситуация обострилась из-за голода, вызванного неурожаем 1565 года, и экономических трудностей в связи с Северной войной. Воспользовавшись сложившимися обстоятельствами, Англия приступила к одной из первых подрывных операций в своей истории. Летом 1556 года началось то, что историки назвали «иконоборческим восстанием». Кальвинисты врывались в церкви, разрушали статуи и изображения католических святых по всей стране. За один только август было разрушено около пяти с половиной тысяч церквей. Уничтожались все артефакты, связанные с католической культурой. Это была продуманная и безжалостная «культурная война».

Зачинщиками беспорядков выступили относительно небольшое число хорошо подготовленных людей, среди которых большой процент составляли английские уголовники (Jones 2008). Они не только уничтожали иконы и сжигали старые книги, но и уничтожали печатные машины. До этого почти все книги католических эмигрантов из Англии печатались в Антверпене, теперь эта возможность была уничтожена; два года еще продолжали печатать книги в Лувейне (Louvain), но затем и там все было разрушено. Зато продолжали печататься книги протестантского направления, которые морем перевозили в Испанию. Такие книги печатались и в Венеции, главном итальянском союзнике Англии. Упоминания об этом можно встретить в книгах, посвященных испанской инквизиции. Одной из задач инквизиции было пресекать поток подрывной литературы из-за границы. Вот, например, что пишет Джин Плейди в книге «Испанская инкввизиция»:

«В 1524 г. было взято в плен судно, следовавшее из Голландии в Валенсию. …Среди корабельного груза были найдены лютеранские книги, и их предали огню. Венецианские суда также везли книги в Гранаду. Эти книги были отобраны, сожжены, а капитан корабля и команда заключены в тюрьму» (Плейди 2002, с. 257).

После того как штатгальтер (правитель) Габсбургских Нидерландов Маргарита Пармская заявила 25 августа 1566 года о приостановлении действия инквизиции и легализации кальвинизма, восстание пошло на убыль. Однако последовавшая в следующем году карательная экспедиция герцога Альбы вновь всколыхнула страну. В течение года кальвинисты разрушили еще множество церквей и две тысячи монастырей, вместе с их библиотеками и коллекциями искусства, и казнили около четырех тысяч священников, монахов и монахинь. Борьба за независимость от Испании шла с переменным успехом до 1609 года, когда было заключено так называемое «Двенадцатилетнее перемирие», по которому Испания признала де факто независимость Республики Соединённых провинций (в нее вошли семь провинций из семнадцати).

В 1618 году война Республики с Испанией возобновилась, став частью более общего европейского конфликта, известного как Тридцатилетняя война. Окончательно Республика (вскоре ее стали называть Голландской по имени одной из провинций, наиболее сильной в экономическом отношении) была признана Испанией и другими странами в 1648 году в результате заключения Вестфальского мира. В итоге Англия добилась ослабления и Испании, и Нижних Стран, причем последние разделились на две части – протестантскую (Голландская республика) и католическую (Бельгия). Голландская республика стала союзником Англии, в 1688 году на английский трон был приглашен голландский статхаудер Вильгельм Оранский III. За ним последовали крупнейшие голландские капиталисты, что способствовало перемещению центра мировой торговли и финансовых сделок из Амстердама в Лондон.

К середине XVIII века мощнейшей и самой динамично развивающейся европейской державой стала Франция, которая вступила с Англией в борьбу за колонии по всему миру. Борьба между Англией и Францией за доминирование в североамериканских колониях шла почти целое столетие, с 1689 по 1763 год. Войну против Франции в Северной Америке вел и Вильгельм Оранский (в 1689—1697 годах), и королева Анна (в 1703—1713 годах), и король Георг II (в 1744—1748 годах), но решающего успеха никто из них не добился. При этом ресурсы Англии грозили исчерпаться быстрее, чем ресурсы Франции, поэтому переход к стратегии тайной войны, уже доказавшей свою эффективность в борьбе с Испанией, стал для Англии весьма актуальным.

Важнейшим элементом новой стратегии была подрывная пропаганда, которую, согласно неписаным правилам ведения тайной войны, следовало, по возможности, вести с территории третьих стран. В данном случае удобней всего это было делать с территории Голландской республики, которая имела тесные отношения как с Англией, так и с Францией. В самом начале XVIII столетия, еще до возникновения в Лондоне Великой Ложи, два английских интеллектуала, Джон Толанд (John Toland) и Энтони Коллинз (John-Anthony Collins), основали в Гааге тайное общество под названием «Торжествующие Рыцари» (Knights of Jubilation) и начали рекрутировать в него гугенотов, эмигрировавших в Нидерланды из Франции. Михаэль Джонс характеризует это общество как первую масонскую ложу, созданную вигами на европейском континенте (Jones 2008). Основу этого общества составили издатели и публицисты, которые печатали на французском языке работы философов, выступавших против абсолютной монархии и христианства, или вообще против религии. Из французских авторов печатались, прежде всего, Вольтер, Дидро и Руссо, из английских – Локк и его последователи, включая тех же Толанда и Коллинза. Издатели, связанные с «Торжествующими Рыцарями», не брезговали и менее серьезной литературой, вплоть до порнографии. Для них хорошо было все, что способствовало разложению французского общества. Затем эти книги с помощью государственной почтовой службы через бельгийские порты Антверпен и Гент распространялись во франко-говорящем мире. Это дело тоже не было пущено на самотек. Известно, в частности, что с 1706 года директор бельгийской почты Фрэнсис Жопьен (Francois Jaupian) получал плату от британского правительства (Jones 2008, p. 505).

Маргарет Джейкоб тоже пишет об этой группе французских гугенотов как об одной из первых масонских лож на европейском континенте, хотя и не указывает явно на связь этой ложи с вигами:

«Одним из самых ранних документов, относящихся к распространению масонства на европейском континенте, являются „Конституции“ группы французских гугенотов-либертинов, сложившейся в Гааге в 1710 г. В нее входили издатели, журналисты, публицисты, ученые. Они называли друг друга братьями. Имелся у них и свой великий магистр, и свой секретарь. Сегодня гаагские „Конституции“ находятся в архиве Джона Толанда, хранящемся в Британской библиотеке. Среди тех, чьи подписи стоят под этим документом, немало людей из круга секретаря группы Проспера Маршана – французского книгоиздателя и журналиста, укрывшегося в Нидерландах. Архивы Маршана в библиотеке Лейденского университета – ценнейший источник по истории европейского масонства. Толанд вошел в контакт с кружком Маршана во время своих путешествий по Европе. Масонская ложа (или ее имитация) могла казаться особенно привлекательной людям „без корней“ (коммерсантам, космополитам), поскольку она декларировала древность своего происхождения, исповедовала демократическую этику, управлялась по самым передовым для того времени принципам и при этом легко подстраивалась под вкусы самых разных людей, распространяя свою заботу на каждого из братьев» (Джейкоб 2003, с. 279).

Характерным образом, Джейкоб дает читателю несколько искаженное представление о том, чем занималась эта масонская ложа. По ее утверждению, гаагская группа «в основном занималась организацией застолий». Ничего не говорит она и о руководящей роли Толанда (которого она характеризует в другом месте как сторонника партии вигов, напрямую связанного с лондонскими ложами), оставляя читателя в недоумении, почему гаагские «Конституции» находятся в архиве Толанда в Британской библиотеке.

В Англии книги Толанда и Коллинза подвергались резкой критике и фактически находились под запретом. «Христианство без тайн», самое известное произведение Толанда, вышло тремя изданиями в 1696—1702 годах, и на этом издание этой книги было прекращено. В Дублине книга была приговорена к публичному сожжению, а автор – к тюремному заключению. В 1701 году Толанд выступил с брошюрой Anglia libera в защиту прав престолонаследия Ганноверского дома, и, начиная с этого момента, виги начали привлекать его как пропагандиста и исполнителя различных политических поручений, посылая его в Вену, Прагу и другие города континентальной Европы. В Нидерландах Толанд пробыл около двух лет, после чего вернулся в Англию, оставив в Гааге отлаженную пропагандистскую машину по изданию антихристианской и антимонархической литературы.

Виги явно принимали во внимание то обстоятельство, что идеи Толанда носят разрушительный характер не только для католичества, но и для протестантизма; они всеми способами, от критики до простого запрещения, препятствовали распространению этих идей в Англии, но способствовали их распространению за пределами Британских островов, прежде всего во Франции. Толанд, со своей стороны, отдавал себе отчет, что его способности философа и полемиста используются в интересах определенной группы английских политиков. Михаэль Джонс обращает внимание на то, что Толанд, несмотря на свой статус диссидента, поддерживал тесные контакты с министрами-вигами английского правительства. Об этом же можно узнать из статьи о Толанде в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, где говорится: «Сохранилась любопытная докладная записка Т. Роберту Гарлею, графу Оксфордскому, в коей Т. предлагает свои услуги „отечеству“, с тем, однако, условием, чтобы поручения, даваемые ему, не противоречили принципам „гражданской свободы, свободы совести и протестантского престолонаследия в Англии“».

Использование масонства английскими политическими деятелями началось еще при королеве Елизавете, то есть в самый начальный период его существования. Тогда этим направлением государственной политики руководил государственный секретарь Фрэнсис Уолсингэм (Francis Walsingham), который, в сущности, был создателем и первым руководителем английских спецслужб. Эту деятельность Уолсингэма поддерживал всесильный глава правительства Роберт Сэсил и сама Елизавета. Для выполнения подрывных идеологических операций Уолсингэм широко привлекал писателей и философов. Мимо его внимания не проходил ни один выпускник Оксфорда и Кембриджа, так что к концу XVI столетия сеть работавших на него интеллектуалов покрывала всю Европу. Именно он послал Джона Ди и Эдварда Келли в 1583 году в Прагу к Рудольфу II с заданием, используя увлечение императора оккультизмом, склонить его к переходу в протестантизм и проведению антииспанской политики. Из этого ничего не вышло, но сама идея была для того времени гениальной, и в последующие столетия она вошла в британский арсенал методов тайной войны (в XX веке самым впечатляющим доказательством ее эффективности стало обращение в «западную веру» Михаила Горбачева, приведшее к известным всем результатам). Можно предположить, что путешествие Ди по Германии в 1589 году (на пути из Богемии в Англию), следствием которого четверть века спустя стало розенкрейцерское движение, также не было экспромтом самого Ди.

В начале XVIII века членом правительства Англии, ответственным за использование масонства в политических целях, стал сэр Роберт Уолпол (Walpole), также бывший масоном. В 1721 году он стал первым министром (тогда еще не было официальной должности премьер-министра) правительства Георга I. Начиная с этого момента, Великая ложа Англии стала интенсивно очищать от якобитов подчиненные ей ложи. Для организации пропаганды в пользу Ганноверского дома Уолпол создал кружок литераторов, вошедший в историю как Kit-Cat Club, положив тем самым начало технологии, которая стала столь распространенной в последующие годы. К середине XVIII столетия именно кружок литераторов, «общество мысли» по терминологии Кошена, связанный через отдельных индивидов с видными представителями политической элиты и с масонскими ложами, стал основной формой организации невидимой армии интеллектуалов во Франции. Политические конкуренты в Англии обвиняли Уолпола в нежелании идти на обострение отношений с другими государствами; современные историки хвалят Уолпола за миролюбивую политику. Однако Уолпол был не более миролюбив, чем его соперники в борьбе за пост первого министра. Он был просто умнее и у него было больше возможностей, чем у Уолсингэма. Если последнему иногда приходилось платить своим агентам из собственных средств, то Уолпол уже располагал значительным и постоянно растущим бюджетом на проведение тайных операций.

Распространяясь по Европе, очищенное от якобитов масонство стало главным проводником философских идей Просвещения, разрушительных для католических монархий. Даже те ложи, которые не были признаны Великой ложей Англии, по сути дела, работали как проводники культурных ценностей, провозглашенных английскими философами. В начале 1730-х годов во Франции еще шла борьба между якобистским и протестанским влиянием в масонстве, но в Голландской республике и в германских землях эта борьба уже практически полностью завершилась в пользу протестантизма.

Первой официальной ложей вигов в Гааге и затем в Амстердаме стала ложа, созданная в 1731 году по образцу «Торжествующих Рыцарей» французским литератором и историком Жаном Руссе де Мисси, семья которого эмигрировала из Франции в Гаагу в 1704 году, когда де Мисси было восемнадцать лет. Формальным главой ложи стал король Великобритании Уильям IV. Помощь в основании этой ложи оказал британский посол в Нидерландах – Джон Дэзагулай (John Theophilus Desaguliers), известный ученый-физик, который в 1719 году был третьим Великим Мастером Великой ложи Англии. Как и де Мисси, Дэзагулай был уроженцем Франции и гугенотом. Его семья эмигрировала в Англию в 1685 году после отмены Людовиком XIV Нантского эдикта, гарантировавшего гугенотам защиту от преследований. Он получил образование в Оксфорде и в 1714 году стал одновременно священником Церкви Англии и членом Королевского общества, которое позже присудило ему три медали за открытия в области электричества.

Де Мисси и другие гугеноты нашли пристанище в Гааге при дворе Евгения Савойского, который управлял Бельгией от имени австрийских Габсбургов, традиционных союзников Англии в Голландии. Во время войны за Испанское наследство де Мисси и его друзья оказали большую помощь Англии, в том числе как поставщики военно-дипломатической информации. Ложа, созданная де Мисси, вскоре была закрыта официальными властями Голландии, которые не хотели портить в этот период отношения с Францией, но вместо нее были созданы новые, деятельность которых носила более скрытый характер.

Баррюэль в первом томе своих «Мемуаров» обращает внимание на то, что многие критики Старого порядка в годы, предшествовавшие революции во Франции, посещали Лондон и даже жили там долгое время. Марат четыре года жил в Сохо; в Лондоне жили Дантон, Бриссо, Петион де Вильнев и многие другие деятели французской революции. Вольтер прожил в Англии три года, причем там он ни одного слова не сказал по поводу религии; в 1728 году он вернулся во Францию и сразу же обрушился с критикой на христианство. Баррюэль приводит призыв, с которым Вольтер обратился к французским философам: «Пусть настоящие философы объединятся в братство – как масоны; пусть они собираются вместе и поддерживают друг друга, и остаются верны своему братству» (Barrruel 1995, p. 27). Часто посещал Англию и герцог Орлеанский, будущий Филипп Эгалитэ. Неста Уэбстер в книге «Французская революция» (Webster 1920) пишет, что герцог поддерживал связи с радикальными вигами-масонами (такими как Lord Stanhope, Price, Priestly, Thomas Paine, Samuel Frank).

В 1893 году, через несколько месяцев после того, как Англия объявила Франции войну, Филипп Эгалитэ был арестован как враг народа. Ему припомнили, что в 1789 году, накануне революции, он совершил вояж в Лондон, и обвинили его в том, что он хотел установить во Франции форму правления по английскому образцу. Ему также поставили в вину его принадлежность к масонству – именно потому, что масонство в этот период ассоциировалось с Англией. Трудно сказать, насколько справедливы были эти обвинения в отношении герцога Орлеанского. Возможно, он вел собственную игру. Если это так, то можно, по крайней мере, утверждать, что виги сумели использовать амбиции герцога в своих интересах.

Неста Уэбстер обращает внимание на заинтересованность Англии в возникновении у Франции внутренних проблем. Когда в Париже началась беспорядки, английские дипломаты вздохнули с облегчением. Уэбстер цитирует лорда Дорсэ (Dorset), который в сентябре 1789 пишет из Парижа, что теперь пройдет много времени, «прежде чем Франция вернется в состояние, в котором она может доставлять неудобство другим нациям» (Webster 1919, p. 28). В тоже время Уэбстер заявляет, что было бы «нелогично и абсурдно» полагать, что английское правительство воспользовалось ситуацией и стало вдохновлять и финансировать французских революционеров. Английские деньги у революционеров, утверждает Уэбстер, на самом деле были деньгами герцога Орлеанского: он специально снабжал французских революционеров фунтами, чтобы отвести подозрения от себя и перевести их на Англию. Она допускает, что какие-то деньги поступали из Англии, но, по ее мнению, это были деньги не правительства, а его противников – принца Уэльского и других радикалов-вигов.

Эти оговорки известной сторонницы теории заговора производят жалкое впечатление. Почти столетие ответственность за тайную войну против Франции несла партия вигов, однако после восхождения на престол Георга III в 1760 году деление на партии перестало иметь прежнее значение. Партия тори лишилась своей основной идеологии, якобитства, а партия вигов, оставшись без противника, распалась на множество конфликтующих фракций. Политику стали определять не партии, а группировки. Все перемешалось. Формально правила партия тори, но в 1770-е годы она уже включала в себя многих из бывших вигов. И сам Уильям Питт-младший, возглавивший в 1783 году правительство как представитель тори, был сыном Питта-старшего, лидера вигов.

Питт-младший был достойным продолжателем традиции, заложенной Уолсингэмом. Это его агенты в 1800 году пытались взорвать Наполеона (24 декабря в Париже), а в следующем году организовали убийство русского императора Павла I. В борьбе с революционной Францией Питт использовал сравнительно новый для того времени метод. В 1791 году, через два года после того, как французское революционное правительство ввело в обращение бумажные деньги, Питт организовал изготовление и доставку во Францию фальшивых ассигнаций. Эта операция подорвала доверие французов к любым бумажным деньгам и обрекла на неудачу усилия революционного правительства навести порядок в экономике.

При Питте-младшем британская политика окончательно приобрела тот стиль, который в дальнейшем уже не менялся. Его характерные черты – использование масонства и ведение подрывной работы с территории третьих стран. В следующей главе мы покажем, что точно также как в конце XVIII века Британия подготовила революцию во Франции (руками Великого Востока и баварских иллюминатов), в начале XX века она подготовила революцию в России – руками того же Великого Востока, русских масонов и германского генштаба. В обоих случаях она обеспечила себе «алиби», выставив вместо себя на всеобщее обозрение Германию.