Читать книгу: «Синдром Рыжей. Роман из цикла «Пространство холода»», страница 3

Тихий

Рыжая позвонила мне утром на работу, и сказала, что, к счастью, её муж уехал на несколько дней в командировку, а дочка сейчас у бабушки. Дня три она будет свободна. О чем ещё я мог мечтать? Тем более что и моя соседка – как иногда складываются обстоятельства – тоже куда-то намылилась, и я подумал, что можно пригласить Рыжую, чтобы не дёргаться и побыть вдвоём. К тому же, мне, наконец, вернули машину из покраски, и я открыл автомобильный сезон.

Занятий сегодня не будет, и весь вечер – наш. А что далее? Я не мог допустить, чтобы Рыжая…

…я ничего не помню. Они добрые. Все. Принесли мои вещи. Я нашёл флэшку, в кармане. Прятал под подушку. Сестра разрешила пользоваться компьютером. Куда все пропали? Нога немного болит. А вечером кружится голова. Кормят хорошо. Каша с маслом, котлеты. Как найти Рыжую? Приходили люди какие-то. И говорили. Их не помню. Вижу смутно. Старая женщина плакала. Что она здесь делает. Говорила, что мать. Моя. Но не помню. Хотел утешить, а она ещё больше плачет. Сегодня давали компот, а потом доктор сказал, что она уехала. Если мать, то почему? Никакого хозяйства не помню. Что—то во мне зашкалило. А здесь хорошо. Тепло и деревья зелёные. Стоят. Скоро разрешат гулять. Я уже присмотрел скамеечку. Зелёную, как дерево. И урна рядом. Только зачем решётки?

Принесли сигареты. Но я помню, что были с верблюдом. Сказали, что у меня улучшение. Чего улучшение? Мне хорошо. Только сплю плохо, и нет рыжей.

Вечером был странный доктор. Я думал, что он больной, а Ботвинник сказал, что доктор. Играл с ним в шахматы. Лошадь очень красивая, только Ботвинник отгрыз у неё ухо. Я спросил, а он сказал, что съест пешку. И сломал доску об табурет. Пришли двое и увели его.

Койка стала пустой. Мне сказали, что у него обострение. Но почему Сидоров мычит у окна? Если будет мычать, его тоже заберут. Останусь один. А Сидоров сказал, что он страж и меня охраняет. А мычит, чтобы разогнать злых духов. Но их здесь и так нет. Мне хорошо. Только где спрятали рыжую? Она кого-то увидела. Не помню, какая-то чернота и провал. Но вот буквы помню. На меня наехали, а где я был? Пришел опять странный доктор и сидел около меня. Спросил про рыжих. Сколько было. (Я ничего не спрашивал, но, может, он умеет читать мысли?) Я вижу только образы. Рыжих спрятали. Обеих. Но была рыжая здесь и там. Там была другая рыжая, не та. Мне бы вспомнить. И если была, то где сейчас. Меня не найдут. Доктор говорит, что Петрович. Какой? Не знаю. Где. Я его видел, доктора. Он почти похож. Я помню, что рыжие были вместе, но куда делись.

Нет, одна рыжая была рядом со мной. Я это знаю. А другая – там, но мгновенье. С кем? А потом удар – и все. Меня бросило и я здесь. Рыжая крикнула – это он. Он – кто? Был зелёный, но тормознул. А он – нет. Нет, не он, он был с рыжей. Но не с той, что была рядом. Он был с другой рыжей. Она его узнала, того, кто был с рыжей. Другой рыжей. Имел какое-то отношение к той, что была со мной. Но был с другой рыжей. А сейчас у меня стала кружиться голова.

Зачем был красный, а он шел с рыжей и ничего не видел. А рыжая видела. Что она видела? Она видела его и рыжую, но не себя. Но он был не Петрович. Я его знаю? Нет. И я слышал, что буду до посинения, но не хочу я должен вспомнить потому что я был с Рыжей и она где-то есть или нет и если есть а если нет то все бессмысленно и пропади все пропадом и я буду до посинения почему ведь там зелено и без рыжей ничего не вспомню и деревья тоже покрасят в синий цвет зачем ведь зелёный успокаивает а мне все равно потом буду искать Рыжую.

Я всё перепутал. Бог с ним, Ботвинником. Если я скажу, что все вспомнил, то ведь они проверят. Как-нибудь, и не выпустят. Петровича вспомнил. Но на цифры всю память отшибло. Я даже вспоминаю, что мы были где-то у Семёна, только какого Семёна? Нет, буду вспоминать всё потихоньку, по каждому эпизоду и связывать. Тогда. Пусть найдут Петровича. Он не знает про первую Рыжую, но я уверен, что было две. Просто другая была с тем, кого знала Рыжая, сидевшая рядом. А если с ней что-то случилось? Тогда и выходить отсюда не имеет смысла.

Доктор

С нетерпением я ждал момента, когда снова смогу обратиться к запискам Тихого. Вызвав файл, я с удивлением, что дата создания его совсем свежая, то есть, он нашёл его на компьютере и дописал после того, как я прочел часть записок. Ну и ну. Выходит, он пытается мне на что-то намекнуть и подвинуть к дальнейшим действиям и ожидает помощи? Ведь последние фразы могли принадлежать только здоровому, но отчаявшемуся человеку. Я это знаю.

Так или иначе, я попытался восстановить ситуацию. Видимо, во время аварии, я могу предположить это по его записям, он был вместе с Рыжей-2, но Рыжая-2 увидела кого-то, кто был с Рыжей-1, и она его знала. Но не знала о Рыжей-1, это очевидно. Доподлинно известно, что в машине с Тихим Николаем была женщина, именно – рыжая. Но куда она подевалась? Если это не плод больного воображения, то Рыжая….

Нет, он все же их раздвоил – настолько было сильно потрясение. Все же я поинтересовался, кто поступал с травмами в тот день, что и Тихий. Список оказался достаточно внушительным, но кого-то после соответствующих процедур отпустили домой, кого-то перевели в другой стационар. Я поговорил с персоналом, но никто не припомнил никаких рыжих девушек, поступивших к нам в тот день. Правда, и этому нельзя полностью доверять, так как учёт, мягко говоря, был недостаточно полным.

Найти же упоминавшегося Петровича представлялось нереальным – никаких намёков или ориентиров. Курсы закончились, и теперь – ищи-свищи. Хотя я надеялся, что общение с ним позволит вернуть Тихого в нормальное состояние. И, думая об этом, я сам погружался, несмотря на достаточный опыт и психологическую подготовку, в трясину созданных больным воображением тихого образов, присовокупляя к сему собственные видения. Ещё немного, и мне самому понадобиться помощь.

Рыжие преследовали меня, и казалось, что это не фантомы, насколько реалистичным было их присутствие.

Я закрывал глаза, стыдливо представляя мыслимые и немыслимые картины. И подумал о том, уже пора в первопрестольную. Там у меня тоже есть практика. И заказ, к выполнению которого необходимо тщательно подготовиться. Было где остановиться – маленькая квартирка в районе Профсоюзной, и немного отвлечься от питерских дел, но именно в моё дежурство и случилось…

В тихий час я решил пройти по палатам, посмотреть, как отдыхают слабоумные. Впрочем, для некоторых понятия времени просто не существовало, ночью же рефлекс заставлял спать. У окна я увидел одиноко стоящего Тихого. Он пристально смотрел во двор, подъезжали санитарные машины, возможно, с его будущими соседями. Он поздоровался со мной, как всегда, вежливо.

Я хотел его о чем-то спросить, но он внезапно сорвался с места и устремился к только что открывшейся двери в отделение. Я оглянулся. На пороге стояла невысокая, скорее даже миниатюрная, рыжая женщина. В смешном пиджачке канареечного цвета и блестящих чёрных слаксах. Она опиралась на тоненькую палочку.

Увидев Тихого, она ускорила шаги ему навстречу. Он же, остановившись в метре от нее, вдруг поднял руки к лицу, по которому непроизвольно потекли крупные горошины слез:

– Ры, Рыжая, эт-то ты? – Только и произнёс он.

– Я, я, конечно же, я нашла тебя, любимый! – Она тоже плакала. Рыжая выронила трость, которая со стуком упала на кафельный пол, и обняла его. И они застыли…

Смущённый, я отвернулся к окну. Жаль, что не мог измерить свой пульс. Все было по-прежнему, только возле только что подъехавшей синей девятки стоял невысокий плотный, чуть полысевший мужчина, и радостно махал рукой, глядя в сторону нашего окна. Неужто, Петрович? – подумал я, и понял, что все было правдой.

Вояж – 1

Питер, как принято считать в определённых кругах, является «культурной столицей России». Некоторые даже претендуют на большее, учитывая огромную роль города в постигших страну преобразованиях. «Мосты повисли над водами» и всё такое прочее. В Ленинграде – никак не могу привыкнуть к Санкт-Петербургу, вот Питер – это гораздо ближе, повисли не только мосты. Это я о сильной, так сказать, половине человечества. Возможно, я ошибаюсь, или просто мне не везло, или же хандра нашла. Так вот, что касается северной – тут никаких сомнений, поскольку короткое лето проскальзывает незаметно, особенно, когда никуда не выезжаешь. А на счёт столицы – как ни крути, все более-менее важные дела решаются в первопрестольной. И тут ничего не попишешь. Где деньги – там и власть. Цитирую.

Вот и у меня возникла крайняя необходимость посетить настоящую столицу и нанести один чрезвычайно важный визит, от которого зависело моё, и не только моё, «светлое будущее». Дело в том, что в последнее время некоторое состояние неопределённости давило на меня. Прямой угрозы пока не было, но чувствовалось, что меня держат в определённых границах, которые переступить без последствий невозможно. Это мне ненавязчиво давали понять. И непонятно кто. Я могла доверяться только собственным ощущениям. Подтвердить мои опасения я могла только в столице. Если сумею туда добраться.

Казалось бы, чего проще – сел на самолёт или поезд – несколько часов и ты у цели. Я понимала, что некто весьма влиятельный, или, как говорят, «определённые силы», были не заинтересованы в том, чтобы я покинула Питер. За моими передвижениями несложно проследить. По той же причине отпадал и автомобиль. Выходит, что шансов выбраться незамеченной из города у меня нет.

И с недавних пор я стала замечать, что за мной кто-то следит. Несколько раз встречала подозрительных молодых людей, попадавшихся мне на пути и также незаметно исчезавших при моем приближении. Похоже, оставался один способ – сесть в какой-нибудь затрапезный поезд, затеряться на вокзале и сбить возможных преследователей с толку. Вариант автостопа или велосипеда, я, естественно, отметала.

При этом я должна была оставаться спокойной хотя бы внешне. Отъезд я наметила на week-end и стала тщательно продумывать методику своего исчезновения. Но даже счастливое прибытие в столицу отнюдь не гарантировало успеха. Меня могла встретить совсем не те люди. Мои телефоны наверняка прослушивались, поэтому даже сообщить о своем приезде я не могла.

Проблематично. Что ж, придётся звонить по прибытии, если оно состоится, конечно. Кроме того, оставалось приручить своих теней к субботним исчезновениям, и, тем самым, притупить их бдительность. Я решила, что смогу с этим справиться. Представлялось вполне нормальным, что такая молодая и свободная женщина имеет, друга или любовника, может статься, и не одного, с которым проводит выходные, например, выезжая за город, дабы отдохнуть и получить удовольствие.

Соглядатаи мои наверняка догадывались, что в данный момент, впрочем, как почти всегда, я была, к сожалению, и давно – свободна. Разумеется, я не обольщалась своей внешностью, но и не отчаивалась – чуток располнела, да и не такие не пропадают. Хватит о себе, не то опять возникнет комплекс и буду внутренне рыдать от одиночества, хотя нельзя, надо держаться, быть максимально элегантной и в форме.

Я часто бывала на даче у приятелей, иногда даже приезжала вместе с дочкой. У неё, правда, уже появились свои интересы, о которых я догадывалась по некоторым признакам, но она мне не докладывала. Я выбирала тени и помаду, которые, по моему разумению, могли подойти ей, а потом замечала, что они используются по назначению. Но горе тому мальчику, которому она строит глазки! По себе знаю, она – вся в меня. Наверное, именно поэтому дочка при первой возможности стремилась уехать к бабушке, где контроль был, понимаете, какой. Мне даже представлялось, что она может ненароком лишиться, пардон, девственности, не осознав, что это за дар природы.

Бабушка, несмотря на научную степень, с воспитанием её, ровно, как и моим, не справляется, балует. А что вырастает их таких детей? Но, что касается учебы, тут она кремень. Языки, филология, теннис – тут всё в порядке. Но я отвлеклась. Свои проблемы, знаете, для любой женщины.

По утрам за мной заезжает водитель, выполняющий по совместительству роль телохранителя. Суровый и надёжный. Но как-то раз я заметила, что другая машина, каждый раз новая, синхронно выезжала откуда-то и следовала за мной несколько кварталов, затем скрываясь из виду. Само собой разумеется, водителю о своих подозрениях я не сообщила.

Иногда, когда я возвращалась с работы, раздавались телефонные звонки – не на мой мобильный, а на городской телефон. Сначала я резко хватала трубку, думая, что это мой бывший благоверный решил, наконец, объявиться, чтобы пообщаться с дочерью. Материальной поддержки, я, слава Богу, не нуждалась и не прошу. Может, звонили стеснительные Валюшкины воздыхатели – она развитая для своих четырнадцати.

Допрос дочери с пристрастием ничего не дал. Но, стоило только мне взять трубку и произнести фразу, как телефон мгновенно умолкал. АОН номера определить не мог, – звонили либо с автомата, или блокировали определитель номера. По всему выходит, меня пасли. Так, для предупреждения и острастки. И от этой опеки надо было избавиться. А для этого – в Москву, будь она неладна, прости Господи.

К поездке я решила подготовиться основательно. Выбрала самый обычный поезд, а время отъезда определила на пятницу. Опять повторяюсь, но так вышло.

Итак, часто по вечерам в пятницу за мной заезжал приятель, муж моей хорошей знакомой, и мы ехали к ним на дачу. Собиралась разношёрстная компания, и мы неплохо проводили время.

Интересы наши, как мне тогда казалось, не пересекались, и мы были свободны в общении. Правда, иногда в компании появлялся молодой человек, или не очень, как я улавливала своим женским чутьём, предназначенный персонально для меня. После шашлыков, сопровождаемых обильным возлиянием, я порой поощряла их, даже позволяла себя немного пообнимать, – баба всё же, но дальше моя доброта не распространялась. Некоторым было явно что-то от меня нужно, меня хотели, так сказать, использовать, и не только как женщину. Но я это мгновенно просекала. Возможно, были серьёзные претенденты, но либо кандидаты не шибко подходили, либо я стала излишне привередливой.

К чему я это говорю – а к тому, что слинять в пятницу было весьма реальным вариантом. Пару раз в обществе Томки и Валерки я упоминала о некоем мифическом Николае, которого и в помине не было, и тем их заинтриговала. Томка активно меня расспрашивала, я, как мне показалось, удачно врала, и она взяла с меня слово, что в обозримом будущем я его ей представлю, «для внешнего осмотра и оценки». Я отшучивалась и обещала. Но на этом можно было сыграть.

Итак, поскольку легально уехать я не могла, оставалось усыпить бдительность моих визави, явиться прямо к поезду и не привлекать внимание. Поэтому мне нужно было выглядеть скромно, не надевать строгий элегантный костюм.

Появиться же в спортивном костюме, кроссовках и со спортивной сумкой перед тем человеком, которому я собиралась представиться, было бы самоубийством, меня бы просто не поняли. Ведь встреча должна быть как бы случайной – мол, приехала в Москву на выходные и решила навестить, какое счастье, что Вы никуда не уехали. В тот момент я была готова буквально на всё. Так что выходной костюм и туфли придётся везти с собой. Вариант закинуть их в камеру хранения и забрать перед отъездом отпадал.

Итак, вечером в четверг, пообщавшись с дочкой, посмотрев по фильм про жуткие выходки американских школьников, обсудив её школьные проблемы, я дала наставления и начала сборы. Аккуратно сложила в пакет костюм, который одевала в самых-самых случаях, столь же элегантные туфли, несколько пар колготок и прочую дребедень, наличие которой при известном старании делает женщину более привлекательной. Даже меня, как при встрече, так и в процессе раздевания, хотя я надеялась, что до этого не дойдёт, но кто мог поручиться. Косметику и основные деньги я положила вниз, прикрыв скромненьким стареньким джемпером, пакетом с бутербродами и бутылкой водки, завёрнутой в газету, а сверху для маскировки положила ещё и халат, который намеревалась надеть в поезде.

Деньги на текущие расходы, пластиковые карточки и документы – в закрывающийся на две молнии внутренний карман спортивного костюма. Хотя пользоваться пластиковыми карточками рискованно, транзакции можно легко отследить.

В эту решающую пятницу я ужасно нервничала, не проводила важных встреч, а заперлась в кабинете и занялась бумагами. Однако пришлось ответить на пару важных звонков и провести коротенькое совещание. В конце дня позвонила Валерке: «Заедешь за мной, как всегда? Да, домой. Жду в половине восьмого. Да нет, сама спущусь, не поднимайся. Конечно, развлечёмся! Ну, пока, народ наседает (хотя никого не было), вечером поговорим». Я была почти уверена, что звонок будет снят, а это мне и надо было.

Для контроля позвонила маме и повторила то же самое, и, признаться, осталась довольной своей находчивостью. Рабочий день закончился, и вскоре я уже была дома.

Тщательно в последний раз проверила содержимое сумки, перекусила, опять позвонила бабушке, дала наставления дочке и решилась.

В половине восьмого раздался звонок – Валерка не выдержал и поднялся ко мне:

– Давай скорее, надо ещё за Томкой заехать, я сегодня не успел. (Вот и хорошо, – подумала я, – меньше будет вопросов).

Валерка привычно подхватил мой кофр, и, когда мы выходили из подъезда, любой мог видеть счастливую молодую пару, намеревающуюся прекрасно провести уик-энд. Удобно устроившись впереди, я рассмеялась, заметив, как красная «Мазда» выезжает из противоположной арки, а бритоголовый молодец докладывает по мобильнику. Но кому?

«Мазда», немного проехав следом, отстала и на крыле резко ушла в боковую улицу. Было не похоже, что нас кому-то передали – мол, пташка и так никуда не денется.

Через несколько минут, когда мы подъезжали к станции метро, я тронула Валерку за руку:

– Послушай, останови здесь, я выйду.

– Так здесь нельзя, ты побыстрее!

– Нет, я совсем.

– Ты что, с ума сошла! А что я Томке скажу, она ж тебя ждать будет, и мужик один приедет, как раз для тебя – Валерка отличался прямотой, и со мной не церемонился, – хватит одной маяться. Приличный парень.

– Ну, не сердись, ждут меня. Понимаешь, мы с Николаем договорились. Он здесь меня встретит, может, и к вам заедем в воскресенье. Матери сказала, что к вам еду – а то, понимаешь, вопросы начнутся, разборки. Пусть она пока так думает, ладно? А Томку поцелуй за меня.

– Ну, ты даёшь! – В голосе его слышалось искреннее восхищение. – Такая скромница, и вдруг. Мы до среды будем, привози своего – он принял мои слова за чистую монету, – желаю успеха, а если что, приезжай сама.

– Спасибо, но для всех – я у вас. Николай человек солидный, да нет, не женат, но ему светиться тоже незачем.

– А куда поедете? На всякий пожарный, вдруг что.

– Где-то около Сосново, там у него дача, в Волчьей балке, – я заранее придумала легенду.

– Да, солидно.

– Ты извинись за меня перед Томкой, она все поймет.

Если они поставили Валерке жучка, то это их или собьёт с толку, либо успокоит. Пусть прочёсывают всю балку, если делать нечего, а я, тем временем…. И у них ресурсы не безграничны. От этой мысли я рассмеялась, чмокнула Валерку в щёку, подхватила сумку и выпорхнула из машины.

Дождавшись, когда его машина скрылась из виду, я смешалась с толпой. В пятницу многие выезжают за город, и мой вид не отличался от тысяч других горожан, стремящихся покинуть душный город и отдохнуть на природе. Но времени у меня было в обрез. Поезд уходил в 20—40, и лишь за пять минут до отхода, я, запыхавшаяся, остановилась у предпоследнего вагона, проводник которого внушал относительное доверие, то есть мог за определенную мзду довезти меня хоть куда угодно.

Так и случилось – хрустящие банкноты сыграли свою роль, и вскоре я уже шла по вагону к своему последнему купе. Ура! Первая часть моего плана сработала.

Я буквально плюхнулась на свободное место, нагло бросив сумку в проходе. Сейчас мне было ни до предстоящей дороги, ни до возможной встречи, ни до своей внешности, хотя в данный момент она меня вполне устраивала. И соответствовала моему состоянию. Кто-то из соседей – в купе были только мужчины – забросил мою сумку наверх, я машинально поблагодарила, и буквально на секунду отключилась. Поезд медленно набирал ход, и в районе Сортировочной я услышала:

– Присоединяйтесь к нам, если не против!

2.

Я машинально кивнула, и тот же голос произнёс:

– Вот и славно, веселее будет!

Бутылка «Санкт-Петербурга» уютно устроилась в уверенной руке соседа, сидящего у окна напротив, и без видимого сожаления расставалась со своим содержимым. Как я поняла, один из четырёх стаканов предназначался мне. Из ниоткуда материализовались бутерброды, зелень в виде петрушки, укропа, огурцов, ранних помидоров, и два пакета сока.

– А не рановато? – засомневалась я.

– А что время даром терять, – ответил смешливый, – дорога дальняя, ночи – белые, мы молодые и слегка удалые!

Пока один разливал водку, я оглядела своих попутчиков. Двое напротив явно ехали вместе (так и оказалось впоследствии – дальше через Москву) в командировку, сидевший окна мой сосед, вдруг поднялся и предложил:

– Двигайтесь к окошку.

Я сдержанно поблагодарила и устроилась ещё удобнее. На удивление, водка оказалась мягкой, а сок – холодным и вкусным. Тут же завязался обычный дорожный разговор, сначала о политике, о новых назначениях и зловещей роли мировой буржуазии в развале, нас окружающем, потом о кино, опять о политике, и т. д. Моим попутчиками было примерно лет сорок, и они легко находили общий язык. Я успокоилась – в такой компании ехать безопасно: в обиду не дадут хотя бы из принципа. Расслабилась сама, возможно, под действием алкоголя, и в вскоре мне стало на всё наплевать.

Меж тем бутылка опустела, и коллектив дружно пошел курить. Мне тоже жутко захотелось закурить, и я отправилась в тамбур.

Предложенный «Marlboro» для меня крепковат, но не могла же я вытащить «Salem», ибо это не соответствовало избранному мной имиджу простой тётки, едущей в столицу по совершенно ничтожным делам.

После перекура застолье продолжилось. Я извлекла бутылку «Юбилейной», сосед мой тоже не остался в долгу, и пошло-поехало, правда, в более медленном темпе. Мужчины стали говорить на повышенных тонах, поливая всё и вся, особенно центр зла – Москву, без которой, к сожалению…

Я больше слушала и поддакивала. Сосед, уступивший мне место около окна и нижнюю полку, явно собирался в Москву проветриться – да и не мешало бы. Вид у него был несколько помятый, трёхдневная щетина и мешки под глазами не украшали его, но речь была ясной и чёткой. Одет он был в тёмно-серый костюм и полосатую рубашку без галстука. «Учитель или доцент, – сообразила я, – хотя нет, у тех привычка к аккуратности в крови. Кто же он?» – Спросила я у себя самой, а потом забыла.

Но через минуту услышала обращение к себе, как будто он прочел мои мысли:

– Ну, мне-то понятно, в Москву, позарез. А Вам-то, рыжая, – ну что там делать? Тётушку старенькую проведать, наверное? Сидели бы себе в Питере, или загорали с детишками на даче. И то пользы больше было. Таким, как Вы, совсем не время по столицам разъезжать.

Я внутренне обиделась, но не сильно – да, рыжая, тётка дачная! А насчёт того, что не время, согласилась, но только кивнула, да, мол, почти угадал, но вот так сложилось, и что тут поделаешь. Вслух же сказала, правда, беззлобно:

– Вам-то самому зачем, Баталов недобитый!

Он слегка опешил, а потом рассмеялся:

– Ну, молодец, рыжая, срезала, действительно, – он оглядел себя, – что-то общее есть, ну, проехали, – и снова налил. Однако я заметила, что пил он аккуратно и немного.

Сам он ехал с одним дипломатом, вернее, это была плоская сумка с ремнём и множеством молний, которую легко можно повесить на плечо. Николай – какое странное совпадение! – Так звали его, – был щупловат, выше среднего роста, и было не похоже, чтобы он имел отношение к тем, кто так усердно интересуется мной. Деловым его тоже назвать было сложно. Впрочем, как часто мы ошибаемся!

Стемнело. Поезд мерно стучал по рельсам. Мужчины вышли из купе, дав мне возможность переодеться и лечь. Я вытащила халат, накинула его поверх футболки и тренировочных, забралась под одеяло и мгновенно провалилась в мерную бездну сна.

– Вставайте, соня рыжая! – Чёрт побери, он упорно звал меня рыжей, и, в придачу ко всему, теребил за плечо. Я с трудом протерла глаза. Поезд уже стоял, и мимо вагона торопливо шагали успевшие покинуть его пассажиры. Двух командированных уже не было – спешили на Казанский. Я глянула на себя в зеркало – боже, какой ужас! Я в таком виде!

И я почувствовала, что план вот-вот рухнет – в Москве у меня не было надежного пристанища. Вообще-то было куда податься, но, поскольку я собиралась хранить инкогнито, то не могла подставить хороших людей. Увидев моё замешательство, Николай, кстати, заросший ещё более – два сапога пара, внезапно произнёс:

– Ну что, Рыжая, не встречают? – С акцентом на имени.

Я равнодушно пожала плечами:

– Как видите! – И, слава Богу, что не встречают, а если и встретят, то непременно узнаю на выходе. Торопливо сунула ноги в кроссовки, скинула и запихала в сумку халат, успела разок провести расчёской по волосам и рукой по лицу, отчего, увы, не полегчало, накинула куртку – и вперёд.

Мы вышли на перрон. Прохладное московское утро взбодрило, я осторожно, чтобы не привлекать внимание, поглядывала по сторонам. Сосед с дипломатом шел рядом, ни на кого не обращая внимания. А я же чувствовала неистребимое желание добраться до туалета, умыться и хотя бы причесаться, а потом посидеть и просто подумать, где провести время до предполагаемой встречи.

Николай как бы предугадал мое желание:

– Метро ещё закрыто, а туалет – напротив, я подожду, если хотите. Видимо, даже на почти незнакомого человека вид мой действовал удручающе. Я только согласно кивнула – и мне иногда нужна какая ни есть опора. Или я почувствовала необыкновенным женским чутьём?

Когда я вернулась, он стоял с двумя стаканами фанты и действительно ждал меня:

– Глотните, не повредит.

Холодный, пузырящийся апельсиновый напиток был как нельзя кстати.

– Ну что, поехали, метро открылось.

Мы спустились по переходу на кольцевую «Комсомольскую». В столь ранний час деловые москвичи ещё не спешили на службу, зато ощущалось большое количество гостей города, разъезжающих по своим делам. К своему удовольствию, знакомых и подозрительных лиц я не заметила. Ещё бы! Какой нормальный человек поедет в Москву поездом, прибывающем без пятнадцати пять!

– Вам куда? – прервал молчание Николай. И, поскольку я замешкалась, – не мотаться же мне весь день по кольцевой или сидеть на Ярославском (Казанском, Павелецком) или бродить весь день по бывшей ВДНХ, предложил:

– С Вами все ясно, сначала едем в Черёмушки, а потом разберёмся. И в голосе его было столько уверенности, что у меня сначала ёкнуло в сердце – ну все, подруга, сгорела, а потом плюнула на всё – мне нужна передышка, а там – хоть потоп.

Минут через сорок мы оказались в Новых Черёмушках возле старого пятиэтажного дома постройки пятидесятых годов, в чистеньком и даже патриархальном дворике с несколькими песочницами, волейбольной площадкой и мирно соседствующими с этими сооружениями гаражами.

Николай набрал несколько цифр на кодовом замке, после чего дверь открылась, и мы вошли в полутёмный подъезд.

Нужная нам квартира находилась на первом этаже за обитым старым дерматином стальной дверью также с кодовым замком. Множество ужасных мыслей промелькнуло у меня в голове – неужели это конец и я так глупо попалась, дура набитая. Но отступать было поздно, да и некуда, а кричать и звать на помощь в бандитском гнезде – бесполезно. И я покорно вошла в распахнувшуюся дверь.

3.

В квартире и впрямь никого не было. Мы прошли в комнату, и Николай взял записку, явно предназначавшуюся для него: «Старик, прости, пришлось срочно уехать, может, ко вторнику вернусь, дождись, если сможешь. А пока – отдыхай, развлекайся, приходи в себя. Но баб не приводи, а если приведешь – чтоб стыдно не было. Ключи от машины и где – сам знаешь. Пока, дружище!» Николай скептически поглядел на меня, видимо, соображая, можно ли считать меня за «бабу, которую…».

– Ну вот, первую заповедь я нарушил. Ладно, отдыхайте пока. Да, кстати, как Вас зовут – а то неудобно получается.

Я представилась.

– Я так и предполагал. Это Вам идёт, Рыжая.

– Ну почему рыжая?! – Взорвалась я. – Достали уже!

– Потому и потому, потом скажу, если представится возможность. Кофе? – И он направился в кухню этой, видимо, холостяцкой, однокомнатной квартиры. Не обжитой, зато оборудованной.

***

Проснулась я часа через три-четыре, когда солнце докатилось почти до зенита, и лучи его стали падать прямо на меня. Я лежала на диване, куда меня перенесли с кресла, укрытая пледом. Сумка моя и кроссовки стояли рядом – наверное, он снял их с меня, когда я заснула в ожидании кофе. Сам Николай сидел в кухне, и курил – до меня доносился запах приятного табака и кофе, и смотрел новости.

– С добрым утром!

– Так полдень уж, – Николай не добавил «Рыжая», а я лишь смущённо пожала плечами, даже не решаясь бросить на себя взгляд в зеркало.

– Сейчас, только умоюсь.

Да, человек после душа совсем иной, нежели без оного! Даже если внутри нестерпимо мутит, и последствия пьянства прорываются зеленью на физиономии. Я провела в душе, наверное, минут сорок, не только пытаясь прийти в себя, но и напряженно думая над планом дальнейших действий. Правда, боец из меня в этот день был просто аховый. То есть, никакой.

Николай никак не прокомментировал мое появление, и мы пили кофе со сливками, с бутербродами и московскими деликатесами. Он, также успевший отдохнуть и побриться, ни о чём не спрашивал. Возможно, и в его жизни что-то произошло, от чего он ещё не успел оправиться.

В отличие от вчерашнего вечера он был мрачен и неразговорчив. За окном мирно играли детишки, шуршали зелёными листочками тополя, и мне даже захотелось забыть о цели моего приезда и просто отдохнуть, как нормальному человеку, но реальность, к сожалению, гнусно напоминала о себе.

– Здесь есть телефон? – Спросила я после перекура, хотя меня опять повело.

– Да, в комнате, звоните спокойно, пока можно. Мобильный не рекомендую. Москва – таки.

Почему – пока? Но мысль лишь промелькнула. А человек, ради встречи с которым я совершила столь безрассудное путешествие, был на месте. Мне было назначено на 17—00. И одно это было большой удачей.

Я извинилась перед гостеприимным хозяином и стала собираться. Мне нужно было в район метро «Ботанический Сад», почти в другой конец. Я намеревалась добраться туда на метро, а потом поймать машину. А дальше – по обстоятельствам, но на всякий случай спросила: