Читать книгу: «Жилец», страница 10

Учиться в техникуме было несложно, даже иногда нравилось, только стипендии на жизнь не хватало поэтому я подрабатывала на почте, сортировала письма. Платили немного, но вместе со стипендией на жизнь хватало, а в случае особых трат, например зимнее пальто или сапоги, я дополнительно временно подрабатывала курьером. Учась в техникуме, я продолжила заниматься спортом и довольно успешно, так что в итоге первый курс я закончила с отличием и выиграла первенство города по самбо, естественно, в своей категории. На каникулы приехала домой, больше некуда. Все как раньше, только мама явно сдала, хотя по-прежнему работала и пила, каждый вечер у нее собирались компания и часто пьянки заканчивались за полночь. На время каникул мама поселила меня в дальнюю комнату, а в передней, она же кухня, располагалась сама со своими собутыльниками. Комнаты были отгорожены друг от друга тонкой перегородкой с дверным проемом, но самих дверей не было, их заменяла занавеска, поэтому я отчетливо слышала пьяные матерные выступления ее собутыльников, очень неприятных типов, особенно мне не нравился один из них, с бегающими глазами, кажется, его звали Максимом, но не нравился мне он не поэтому. Я часто замечала, как незаметно для остальных он выливал водку из своего стакана в помойное ведро, а когда разливал из бутылки по стаканам, маме попадало меньше всех. Часто бывало, что в разгар пьянки вдруг заканчивалась водка, а душа требовала, тогда этот с бегающими глазами предлагал сбегать за самогоном, но своих денег у него никогда не было, и подвыпившая мама доставала из пазухи несколько купюр и протягивала ему со словами: «Возьми, сколько нужно!» И он брал и брал сколько ему было нужно, а остальные возвращал маме, провожая деньги жадным взглядом.

Все это было мерзко. Как-то я почти вслед за ним вышла во двор, в туалет и в лунном свете увидела, как он доставал бутылку, заранее спрятанную под забором. Но и это не все, я постоянно ловила на себе его похотливые взгляды масляных от воображаемых утех, глаз, а однажды, когда я уже лежала в постели, но еще не спала услышала, как этот мерзкий Максим завел разговор с мамой обо мне.

– Слышь, Оль, у тебя девка уже взрослая, а я неженатый, отдай ее за меня, она уже вполне созрела.

– Ты че, старый козел? Посмотри на себя, где ты, а где она. Да кроме всего, ты ей в отцы годишься. И что ты такое сморозил, вроде не пьяный, – возмущалась мама.

– Ну и что, что я старше, зато у меня в поселке полдома и на книжке кое-что имеется, нам хватит и тебя не обижу. Если че, могу посвататься, но это потом, а сейчас, так сказать, на смотрины, готов выставить литр водки, тем более на столе пусто, выпить всем хочется и самогона в эту пору уже не достать, а я готов хоть сей момент решить этот вопрос. Пойми ты, я же не то чтобы прямо сейчас, прежде чем жениться, я думаю, нужно лучше познакомиться, потом пожить вместе – вдруг я ей не подойду, или она мне, а уж потом и в загс.

– Нет, ты точно рехнулся, – уже более спокойным голосом произнесла мама.

А Максим все говорил и говорил, добиваясь маминого согласия, а водки на столе по-прежнему не было и добавить всем очень хотелось, потому как недобрали, не дошли до нужной кондиции, да и Максим вроде дело предлагает. В конце концов кто-то из собутыльников предложил:

– Ольга, это же говно-вопрос, пусть он познакомится с Машкой поближе, она девка взрослая и уже не тебе решать, что ей делать, пусть сама ему скажет свое решение, а прежде пусть он поставит на стол, как обещает, литру, и причем немедленно.

За столом одобрительно зашумели. От возмущения у меня пересохло во рту, я ждала, что скажет мама, а она молчала. Все смотрели на Ольгу молча ожидая ее решения.

– Оль, ну что, я побежал? У меня хоть и не казенка, но самогон что надо!

Собутыльники оживленно заговорили, наперебой делились мнением о Максимовом самогоне, все сошлись на том, что самогон у него действительно хороший.

– Ну что? Решай! – сказал Максим, – если что, я мигом.

Хлопнула входная дверь. Очевидно, желание выпить победило остатки принципов, и мама утвердительно кивнула головой. И правда, через несколько минут Максим вернулся. В карманах у него были две бутылки, а в руках держал литровую банку маринованных огурцов «Это от меня на закусь», – сказал он, ставя банку на стол.

О чем они говорили, что делали, я не слышала. От обиды на маму и от злости на этого Максима из глаз лились слезы. Я с трудом сдерживала себя, чтобы не зареветь. Спустя некоторое время занавеска отодвинулась и в проеме показался силуэт Максима.

– Ты спишь? – тихим слащавым голосом спросил он, – мне с тобой нужно поговорить по важному делу.

Не дожидаясь ответа, он нетвердой походкой подошел и сел на край моей кровати.

– Мань, ты уже взрослая и все понимаешь. Не будет никакой свадьбы, я же в трезвом уме, какая из нас пара, все правильно говорит твоя мать, где ты, а где я. Понимаешь, когда я тебя увидел первый раз, запала ты мне в душу, все время вижу тебя перед собой, а в последнее время по ночам снишься, короче, я очень хочу тебя. Понимаешь, как женщину. Давай сделаем так: ты будешь приходить ко мне, а я тебе буду за это давать деньги. И мне хорошо, и тебе хорошо, а захочешь – расстанемся в любое время. Договорились?

Я молчала. Наверное, он расценил молчание, как знак согласия и положил руку мне на грудь. До сих пор никто этого не делал и лучше бы было для Максима, если бы не он был первым… Я вскочила, резким движением вывернула ему руку за спину, так, что она хрустнула, а затем ударом в подбородок «вырубила» его и напоследок что было силы ударила ногой в грудь и вышвырнула его из комнаты. Максим вылетел из комнаты, оборвав занавеску, упал на стол, а затем сметая стаканы и бутылки, упал на пол. Следом на кухню влетела я в ночнушке, с мокрым от слез лицом, и что-то закричала. Ошарашенные гости быстро убрались, при этом не забыли прихватить недопитую водку и пострадавшего товарища, кстати у него оказалась выбита челюсть. Мама встала, покачиваясь подошла ко мне и, прижав ревущую меня к себе, сквозь слезы запричитала:

– Прости меня, доченька! Прости меня, дуру! Что я наделала! Все это проклятая водка! Я продала за нее себя, а теперь и дочь, какая же я после этого мать! Я не хочу больше жить!

В последних ее словах послышались отцовские нотки. Мама рыдала все громче и громче, а потом стала биться головой об стол. Я испугалась, слезы быстро высохли, прижимая руками маму к себе, не давала ей вырваться и уже не она меня, а я утешала ее. Потом мы долго сидели, мама вспоминала свою безрадостную, неудавшуюся жизнь и плакала, а я успокаивала ее.

– Единственная отрада – это ты, доченька, но ты уже выросла, тебе скоро шестнадцать и у тебя своя жизнь, а я уже не нужна. Никому я не нужна на этом свете, да и на том тоже.

Постепенно рыдания перешли во всхлипы, и мама уснула, а я ещё долго сидела возле нее и тихо плакала. Плакала от жалости к маме и от бессилия помочь ей. «Единственное, что я могу – пока я здесь, буду рядом, буду о ней заботиться, а потом постараюсь вытащить ее из этого болота». Как это сделаю, я не знала, но себя успокоила.

* * *

Процесс передачи документов не занял много времени. Товар полностью соответствовал спецификации заказчика. Барон сложил бумаги в кейс, вылез из машины и подошел к Андрею, Марина осталась стоять возле автомобиля. Пока шла передача документов, Андрей, держа кейсы в поле зрения и якобы прогуливаясь от безделья, внимательно осматривал местность. Все было чисто, если не считать замаскированных трех видеокамер, одна из них была направлена на кейсы, вторая – на место стыковки грузовиков, а третья, судя по всему, была управляемая.

– Пересчитывать будете? – с ухмылкой спросил Барон.

– А то! Инструкция!

Андрей открыл кейс, вывернул содержимое на траву, а затем быстро начал укладывать пачки денег обратно в кейс. Окончив, вопросительно посмотрел на Марину.

– Здесь половина, дай мне любую пачку и приготовь воду руки помыть, хрен знает, кто их до меня в руки брал.

Марина брезгливо сорвала упаковочную ленту, наугад вытащила купюру, внимательно осмотрела ее, оставшись довольной, вложила ее назад в пачку.

Та же процедура повторилась со вторым кейсом. Окончив работу, Марина, держа перед собой вытянутыми руки, капризно произнесла:

– Ну, хватит возиться, полей мне на руки, а то я тут с вами чокнусь.

– Еще минута, – Андрей закрыл оба кейса и, взяв в руки, сделал шаг в направлении фуры.

– Э… стоять! – Крикнул Барон. – Ты мне не доверял, когда бабло считал, теперь я тебе не доверяю. Поставь кейсы на землю и пусть стоят до конца перегрузки, а ты, если хочешь, стой рядом с ними.

– Ладно, – Андрей опустил кейсы на землю, но остался стоять между ними.

Грузчики работали профессионально, и через час грузовик расстыковался с фурой. Водитель зашнуровал тент, закрыв внутри кузова вместе с товаром грузчиков. Один из пассажиров «Коена» сел в кабину грузовика рядом с водителем, и машина уехала в сторону трассы. Барон еще некоторое время стоял неподвижно, прислушиваясь к удаляющемуся звуку мотора. Андрей внимательно следил за Бароном и его людьми. В какой-то момент все четверо расположились по квадрату, внутри которого находился Андрей с кейсами. Едва уловимым движением руки Андрей послал на языке спецназа сигнал «Внимание!» Сигнал был адресован Виктору, но по тому, как Марина изменила свое положение относительно Барона, понял, что она его тоже поняла. «Ну, девка, кто ты на самом деле? Похоже, из наших», – подумал он.

– Ну все, Барон, будем расходиться.

Андрей нагнулся, чтобы взять за ручки кейсы. Барон резко выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил почти в упор в голову Андрея, но мгновением раньше Марина ударила ногой Барона под колено, пистолет дернулся и пуля, изменив траекторию попала Андрею в предплечье, точнее, слегка задела. Барон попытался повторить выстрел, но не успел. Марина быстро выхватила из сумочки нож и вонзила его в шею Барона. От неожиданности и от боли Барон выронил пистолет и обеими руками схватился за шею. Одновременно с выстрелом на поляну полетели несколько свето-шумовых гранат, брошенных Виктором и сопровождаемых автоматными очередями. Виктор стрелял одновременно из двух автоматов.

– Прекратить стрельбу! Оружие на землю! Работает спецназ! – раздался громкий усиленный мегафоном голос Виктора.

– Повторяю, оружие на землю, иначе будет открыт огонь на поражение.

Опешившие охранники Барона побросали оружие.

– А теперь слушайте меня. Ваш Барон серьезно ранен и если ему не оказать помощь, жить ему осталось не более десяти минут. Так что пусть один из вас зажмет рану ладонью, все вместе садитесь в машину и уезжайте. Вы люди подневольные, не стреляли, поэтому мы вас отпускаем, но без оружия.

Машина Барона быстро уехала в направлении трассы. Наступила тишина. Марина с отсутствующим выражением лица села на траву рядом с Андреем и очень тщательно вытирала от крови свой узкий, с желто-коричневой ручкой нож.

Виктор вылез из кабины, держа в руках аптечку и флягу с коньяком, протянул ее Марине и занялся раной Андрея. Рана оказалась неглубокой.

– Андрей, я сейчас достану пулю, обработаю рану, могу зашить, но ты сам понимаешь это все не в стерильной обстановке, всякое может быть, лучше просто перевязать и быстро в больницу, а там все сделают, как положено. Так что тебе решать.

– В больницу не хочу, рана так себе, действуй по полной программе.

– Как скажешь, но учти, из анестетиков у нас есть только коньяк и лидокаин, выбирай.

– Хочу коньяк, но выбираю лидокаин.

– Отличный выбор.

С помощью Марины Виктор коньяком тщательно помыл руки себе и Марине, с ее помощью быстро извлек пулю и зашил рану. Марина привычными движениями забинтовал руку.

– Ну что, красавица, ты хорошо справилась с ролью медсестры и, я думаю, все пройдет без осложнений. Пора собираться в путь-дорогу, а то, глядишь, эти черти вернутся, а мне не хочется стрелять. Слушай, а что там у Барона, он жилец?

– Судя по всему, у него задета сонная артерия, сказала Марина и после паузы тихо добавила:

– Думаю, нежилец!

– Как так получилось?

– Я не просчитала и наклеила длинные накладные ногти, так требовал имидж, а когда дошло до ножа, я его из-за них чуть не выронила, на мгновение нож отвлек мое внимание, и я завершала удар вслепую, а тут еще Барон дернулся в итоге нож вместо плеча попал в шею. Собственно, ногти здесь ни причем дело во мне. – Марина грустно вздохнула, поднесла флягу к губам и отпила глоток.

На самом деле ей было грустно не из-за Барона, одним бандитом меньше. Марина все время держала в памяти расположение камер и старалась не поворачиваться к ним лицом, ей это удавалось, но, похоже, в последний момент все-таки на мгновение засветилась, Она интуитивно понимала, при определенном раскладе это мгновение может иметь серьезные последствия.

– Да ты сильно не переживай, – успокоил Виктор, – он первый начал, зато Андрей жив, смотри вот он стоит бодренько, а мог бы лежать покойненько, так что давай вставай, идем к машине у меня там вода, мыло, я тебя умою, вытру твое белое личико и будешь, как новенькая.

Марина улыбнулась и попыталась встать. Оказалось, в этой юбке сделать это не просто. Помог Виктор при этом шепнул ей на ухо:

– За нами наблюдают, я насчитал три камеры.

– Я знаю, только не три, а четыре.

Пока Марина приводила себя в порядок, братья собрали брошенное оружие в сумку и обошли площадку, устраняя следы своего присутствия, так, на всякий случай, скорее, по военной привычке. Убедившись, что все в порядке, сели в машину и выехали на трассу

До момента передачи вырученных за товар денег оставалось много времени, почти сутки.

– Надо что-то решать с трофеями, – сказал Андрей.

– А что тут решать, с собой возить этот арсенал опасно, а выбросить жалко, вдруг пригодится. Думаю, нужно упаковать и закопать где-нибудь в лесу.

Примерно через час у Марины зазвонил телефон, звонил Хозяин. Согласно инструкции она попросила Виктора остановиться, отошла на несколько метров от машины и только после этого тихо сказала:

– Слушаю.

– Ну так слушай, – из трубки звучал недовольный голос, – ты нарушила инструкцию, все пошло не по сценарию, и я попал на бабки, серьезные бабки, но об этом в другой раз.

– Но они могли нас убить!

– Тебе ничего не угрожало. А теперь слушай меня и не перебивай. После разговора ликвидируй телефон вместе с симкой, из выручки возьми денег и раздай парням, вознаграждение увеличь в три раза, чем я обещал, вам эти деньги скоро понадобятся. Ребятам скажи пусть залягут на дно, когда надо будет, я их найду. А ты езжай в свою берлогу, накупи еды-воды и пару недель тихо сиди дома, не высовывайся, не выходи и даже не приближайся к дверям. Связь только со мной по спутнику, я сам позвоню, если нужно будет.

– Я могу узнать, чем все это вызвано?

– Можешь. Твой Барон – сын Барона не дотянул до операции, его люди долго катали от одной больницы к другой, пока он не истек кровью. Так вот, его отец, Барон-отец, очень серьезный человек, кстати, на его деньги куплен товар, клятвенно пообещал найти хозяйку ножа и этим самым ножом зарезать ее на могиле сына, а он из тех людей, кто слов на ветер не бросает. Еще этот отец пообещал приличную сумму тому, кто тебя найдет, и это обещание по цыганской почте разлетелось в разные стороны, так что тебя будут искать все цыгане страны, и не только страны, а потому тебе лучше на некоторое время исчезнуть.

Я не думаю, что твои парни для них интересны, разве что через них выйти на тебя, но на всякий случай пусть куда-нибудь исчезнут, в Карпаты, например, или еще куда-то, судя по всему, в этих делах они понимают куда больше, чем мне казалось, да и об остальном все поймут, но это неважно, для меня они не представляют опасности. Если сделаете, как я сказал, через некоторое время все уладит и образуется. Бизнес есть бизнес! Все, конец связи!

По пути назад к машине Марина вытащила симку, бросила ее на асфальт и несколько раз пристукнула по ней каблуком. То же проделала с телефоном и то, что от него осталось, разбросала в траве на обочине.

Какое-то время ехали молча. Братья ни о чем не спрашивали, Виктор крутил баранку, а Андрей здоровой рукой – ручку приемника. Молчание нарушила Марина.

– Барон не дотянул до операции, умер. Завтра, после передачи денег, мы расстанемся, а когда встретимся, и встретимся ли вообще, я не знаю, поэтому предлагаю в ближайшем селе пойти в магазин затариться, а вечерком где-нибудь в лесу у костра устроить прощальный ужин с ночевкой. Время позволяет.

– Ну и кто возражает? – Андрей с притворной строгостью посмотрел на Виктора.

– Да что вы, люди добрые! Да чтобы я! Да никогда в жизни, я завсегда за, спросите кого хотите, и вам всяк ответит: «Виктор свой в доску, он за сто грамм готов бежать в магазин впереди машины». А вы говорите!

– Уймись! И так все понятно.

Наступило молчание

– Есть две новости – хорошая и плохая, не знаю, с какой начать, – в раздумье проговорила Марина.

– Начни с хорошей, а там, глядишь, плохая покажется не такой уж плохой, – промолвил Андрей.

– Ладно! Хозяин за этот рейс увеличил оплату в три раза.

– О, это отличная новость! – наигранно восхитился Виктор, – после этой новости самая плохая новость покажется хорошей.

– И плохая – нам приказано расстаться. Вам Хозяин предлагает спрятаться в Карпатах или где хотите, а мне, так как, по его словам, меня будут разыскивать все цыгане мира, рекомендовано уйти в глухое подполье и там залечь на дно до лучших времен, и чтобы меня никто не видел и не слышал. Кстати, звонить вы мне не сможете, я разбила телефон вместе с симкой.

– Но ты же сможешь?

– Да, я помню ваши номера, но звонить вряд ли буду, разве что в очень крайнем случае.

Повисла пауза, которую нарушил Виктор.

– Хозяин доволен нашей работой?

– Нет! – быстро ответила Марина и тут же пожалела.

– Камеры! За нами следили, но с какой целью? – Виктор вопросительно посмотрел на Андрея, тот в ответ пожал плечами и через минуту заговорил.

– Давайте рассуждать, кто их мог поставить? Вариантов ответа всего четыре: первый – это сделал Хозяин, а Барон не был в курсе; второй – это сделал Барон, а Хозяин был не в курсе; третий – они это сделали вместе и четвертый, маловероятный, – неизвестная третья сторона, без ведома Барона и Хозяина. По-моему, больше вариантов нет, как считаете? Марина молчала, Виктор отрицательно покачал головой.

– Тогда прежде вопрос к тебе, – Андрей повернулся к Марине,

– Хозяин ничего не говорил о камерах?

– Ничего, но у меня сложилось впечатление, что он о них знает.

– С чего ты решила? – подключился Виктор.

– Во-первых этот телефонный звонок, а во-вторых, он сказал, что мне якобы ничего не угрожало, – нехотя ответила Марина.

– Итак, можно подвести промежуточный итог: Хозяин знал, значит, четвертый вариант отпадает. Знал ли Барон? Похоже, знал, иначе Хозяин не смог бы утверждать, что Марине ничего не угрожает – это, во-первых, а во-вторых если бы все шло, как нужно, вряд ли Хозяину известно было бы место передачи, а он еще и камеры установил.

– Значит, остался один вариант, Хозяин и Барон, оба были в курсе. Теперь неплохо бы понять, для чего это им, и в какую игру нас втянули

Все замолчали. Молчание прервал Виктор.

– Я думаю, то была игра в прямом смысле и игра по-крупному, – задумчиво произнес он.

Андрей согласно кивнул головой, посмотрел на Марину и тихо спросил:

– Хозяин ничего такого не говорил, что могло бы пролить свет? Если не хочешь или не можешь, не говори, мы поймем.

Марина задумалась, а потом тихо заговорила:

– Он сказал, что цыгане меня найдут и Барон-отец зарежет меня на могиле сына, а еще – Хозяин попал на очень большие деньги из-за меня.

– Ясно, игра и он поставил не на нас, – тихо добавил Андрей.

Все замолчали.

– Скорее всего, играли двое: Хозяин и Барон, играли на товар и деньги, кто выиграет, того они и будут, – задумчиво произнес Андрей, – но тут неувязка, у Хозяина остались деньги, а у Барона товар, вроде бы ничья.

– Нет, это не все! Очевидно, было условие что Барон-сын и Марина по-любому должны были остаться невредимыми, и если кто-то из них пострадает, то его сторона считается выигравшей независимо от результата игры.

– Да Витя, ты, пожалуй, прав и камеры нужны были, чтобы следить за ходом событий.

Возникла пауза.

– Всё-таки я думаю, не только для этого, – прервал молчание Андрей. – Хозяин не стал бы так играть, во-первых, велик риск проиграть и ко всему прочему потерять нас, а во-вторых, для таких условий ставка, хоть это и большие деньги, но для Хозяина она все же не очень велика, и если бы при перестрелке погибли Барон и Марина, ничья, Хозяину достались бы только деньги, а из них минимум половина и так его, следовательно, при таком раскладе, Хозяин, по сути, ничего не выигрывал. Тут что-то другое.

Опять все замолчали.

– Судя по игрокам и потому, как все было организовано, скорее всего, это был тотализатор и камеры транслировали ход игры в интернет, на какой-то закрытый типа клубный сайт, и ставки делались членами клуба в режиме онлайн, поэтому нужна была реальная, сиюминутная картина, как раньше говорили, в режиме реального времени. Я читал, что в подобные тотализаторы не такая уж большая редкость и в них крутятся огромные деньги, вполне соизмеримые с бюджетом нашей страны, а может и больше, – задумчиво заметил Виктор.

– Кроме того устроителям игры в таких случаях выплачиваются очень приличные деньги, а еще проценты от ставок, – добавил Андрей и после короткой паузы обратился к Марине:

– Я вынужден спросить, ты знала об этом?

Марина посмотрела долгим взглядом ему в глаза и отведя взгляд сказала:

– От тебя не ожидала.

– Ты же понимаешь, что ничего личного, но мы должны знать, – вмешался Виктор.

– Понимаю! – глядя перед собой, тихо ответила Марина и отрицательно покачала головой.

Опять все замолчали и теперь уже надолго. Заговорили после того, как подъехали к сельскому магазину.

– Кто со мной в качестве ишака? – громко спросила Марина.

– Наверное, пойду я, Андрюхе с одной рукой много не унести, пусть сидит и караулит. Вот тебе ружо и смотри, зазря не пуляй куда ни попадя. – Виктор протянул Андрею автомат.

Сельский магазин оказался не так уж плох, как представлялось снаружи, и уже через несколько минут машина продолжила путь, а еще через пару-тройку километров свернула с трассы и углубилась по давно неезженой дороге в глубину леса, остановилась на живописной полянке, где и решено было разбить лагерь. Ребята развели костер, Марина накрыла на стол. Поначалу вечеринка не складывалась, просто молча пили и ели, мешали воспоминания о недавних событиях и перспектива расставания, а потом, после нескольких рюмок, все наладилось и в итоге, как сказал на следующий день Виктор, «душевно посидели».

* * *

Комната Натальи в новом доме была просторная, светлая и со вкусом обставленная. Наталья с Галей придирчиво выбирали мебель, всякие шторы-занавески-гардины, светильники и через несколько месяцев дом принял и изнутри законченный жилой вид. К тому времени в поселке заселили еще несколько домов и еще много строилось. Наталья с Галей устроили небольшой огород и с успехом растили овощи. Степан с Андреем разбили сад и в свободное время за ним ухаживали. Андрей не был гостем в этом доме, он почти в нем жил, часто оставался ночевать, особенно в первое время, когда в поселке еще не было других домов и Степан работал в ночную смену. Отношения с Натальей были ровными, Андрей и виду не подавал, что у них что-то было, за что Наталья была очень ему благодарна.

Несмотря на великолепную комнату, Наталья всё-таки более комфортно чувствовала себя в старом шанхайском доме и, когда появлялась возможность, с удовольствием жила в нем, особенно в первое время, но жизнь внесла свои коррективы. Однажды Степан получил от своего армейского друга Виктора письмо, в котором тот писал, что его завод закрылся и он остался без работы и что в их городишке найти новую работу вообще нереально, и что он тоже собрался переехать на Донбасс, на шахту. К этому времени мать Виктора померла, он женился и скоро должен родится ребенок. В письме Виктор спрашивал у Степана, есть ли работа, как обстоит дело с жильем хотя бы на первое время, и что он очень рассчитывает на его помощь. В этот же день Степан уточнил в отделе кадров, что есть вакансии почти на все рабочие специальности, но с жильем для семейных – проблема, нужно подождать два-три месяца, пока не освободится комната в семейном общежитии. Вечером за семейным ужином он обратился к Наталье с просьбой сдать на этот срок шанхайский дом.

– Какой там сдать, пусть приезжает и живет сколько нужно, – обиделась Наталья.

Через неделю Виктор с женой поселились в Натальином доме, а Наталья уже окончательно перебралась в новый дом, взяв с собой личные вещи и сняв со стены икону, которую Андрей тут же повесил в ее комнате. Так и стали они жить втроем, правда, все вместе они собирались нечасто, не позволяла сменность работы. Андрей постепенно стал приходить все реже и реже, а причина проста: познакомился в городе с девушкой и все свободное время проводил с ней, похоже, дело шло к свадьбе.

Незаметно прошел еще один год. Однажды всё-таки случилось то, что неизбежно должно было произойти. В тот день, а точнее утро, Степан вернулся домой с ночной смены, Галя уже ушла на работу, в доме была одна Наталья, она работала во вторую смену, накануне ей пришлось отработать две смены подряд, поэтому домой пришла поздно и пока то да се, спать легла за полночь. Проснувшись позже обычного, она была в ванной комнате и не слышала, когда возвратился Степан. Выйдя в халате, с полотенцем на голове, прошла на кухню. Степан тарахтел посудой, пытаясь приготовить себе завтрак.

– Степа, немедленно прекрати, а то разнесешь кухню, сядь и жди, я все сделаю сама. Нет, лучше не сиди, а помоги мне достать из подвала банку помидоров.

Вход в подвал был здесь же, в кухне. Степан открыл крышку, спустился по лестнице, под руководством Натальи нашел нужные банки и подал из погреба. Для того чтобы их принять, Наталье пришлось присесть на корточки, отчего полы халата немного разошлись… Наталья с ужасом вспомнила, что на ней кроме халата ничего нет, и что это увидел снизу Степан. Она резко поднялась и с мольбой посмотрела ему в глаза. Степан закрыл крышку подвала, медленно повернулся к растерянно стоящей Наталье и вдруг резко прижал ее к своей груди и стал неистово целовать губы, глаза, лицо, шею… Долго сдерживаемая страсть вырвалась на свободу, Наталья потеряла голову, неистово отвечая на поцелуи, она как будто не замечала, что Степан снял с нее халат и голую отнес в комнату…

Сознание Натальи медленно возвращалось из небытия. Рядом с ней лежал тяжело дыша, любимый мужчина, от происшедшего приятно кружилась голова, не хотелось ни о чем думать, а просто не открывая глаза уснуть и пусть этот чудный сон не прекращается.

Наталья вздрогнула: «Какой сон! Что я натворила? Господи, это же моя дочь, как я могла? Что же теперь будет? Надо уходить от сюда, немедленно!»

Она быстро вскочила и спешно стала надевать халат.

– Ты куда? – удивленно спросил Степан.

– Не знаю! – растерянно ответила Наталья, – куда-нибудь. Здесь мне не место, я не могу оставаться.

Степан обнял и прижал к груди мятущуюся женщину.

– Сядь, успокойся и слушай, что я скажу, а потом вместе решим, как быть.

Наталья послушно села и молча с надеждой смотрела на Степана.

– Наташа, ты должна знать, я люблю тебя и полюбил сразу, как только увидел.

– Любишь меня? – опешила Наталья, – а как же Галя?

– Я ее тоже люблю и не меньше, чем тебя.

– Как это? – Наталья недоуменно покачала головой, – так не бывает!

– Я тоже так думал, пока не встретил вас.

– Нет, Степа, это все слова, на самом деле Галя твоя жена и любишь ты ее одну, а я вольно или невольно стала твоей любовницей, а еще я мать Гали, вот и все. Я ухожу и не удерживай меня, мне больно и стыдно, я не нахожу себе здесь места.

Наталья встала, достала из шкафа сумку и стала лихорадочно складывать в нее вещи. Внешне она выглядела спокойным, уверенным в правильности своего решения человеком, лишь легкое подёргивание пальцев выдавало сильное нервное напряжение. В таком состоянии вряд ли можно принять правильное решение. Степан молча наблюдал за Натальей. Собрав необходимое, она открыла ящик стола и замерла, на дне ящика лежала в деревянной рамочке фотография Гали, ее так и не успели повесить на стену. Это был очень удачный снимок, с фотографии смотрела девочка-подросток большими распахнутыми глазами, полными любви и доверия, полуоткрытый рот, искренняя улыбка, казалось, что девочка в следующую секунду засмеется звонким счастливым смехом. Руки Натальи с зажатой фотографией опустились на колени, слезы потоком полились из глаз.

– Девочка моя, что я наделала! Я погубила тебя и нет мне прощения! Зачем мне такой дальше жить?

Наталья безудержно рыдала, не пытаясь бороться со слезами. В какой-то момент у нее начался сильный нервный кашель. Степан быстро принес стакан воды и почти насильно заставил сделать несколько глотков. Кашель прекратился. Степан обнял Наталью за плечи и нежно прижал к себе. Наталья обвила руками его шею и, уткнувшись лицом в грудь Степана, плакала. Степан гладил ее по голове, по спине. Постепенно рыдания прекратились и перешли во всхлипы, временами сопровождаемые судорожными подергиваниями. Степан взял голову Натальи в руки приподнял и стал нежно целовать мокрые от слез глаза, щеки, губы.

– Не надо, Степа! – тихо произнесла Наталья, – мы и так виноваты. Нет, это все я, ты здесь ни при чём, я старше, и я мать, вся вина на мне, это я предала своего ребенка, а ты мужчина, тебе этого не понять.

– Всё-таки давай поговорим. Ты собралась уходить, так тебе будет легче, а о дочери подумала? Как ей объяснить, почему ты неожиданно ушла? Что ты ей скажешь, или ты с ней не собираешься встречаться? Что она подумает о твоем уходе? А узнает причину, как это переживет?

Наталья отстранилась и, глядя в глаза Степана, рассеянно произнесла:

– Не знаю! Я об этом не подумала. А что же делать?

– Что делать, я не знаю, надо думать. Знаю только, что бегство – не выход, будет всем нам плохо. Конечно, нельзя долго скрывать от Гали, но как ей объяснить, чтобы она правильно поняла, что я вас обеих люблю и что вы все, что есть в моей жизни, вот это большой вопрос.

– А что тут понимать? Теща переспала с зятем, вот и все.

– Подожди, я же сказал, что люблю тебя и это правда. А ты? Ты любишь меня?

– Да ты что, Степа? Зачем ты сейчас об этом спрашиваешь? Ты же знаешь, что я тебя люблю. Я влюбилась в тебя сразу, как только увидела. Влюбилась, как девчонка и никого так в жизни не любила, что теперь скрывать, и люблю до сих пор. Я понимаю, что мы не можем быть вместе и все равно ничего не могу с собой поделать. Я держалась, как могла, а сегодня сорвалась, как с ума сошла.