Читать книгу: «Паленая месть», страница 3

Глава 3

Знаменитая фраза: «Наши люди в булочную на такси не ездят». Видимо, жена Колтунова не относилась всерьез к классике советского кинематографа. Вчера вечером вернулась домой на такси, сегодня утром куда-то уехала на желтой «Волге» с шашечками. В черном платке, траур по мужу, скорбный вид, вроде бы все естественно в ее положении, но водитель за рулем автомобиля один и тот же. К обеду он же подвез Колтунову к дому, высадил, но тут же уехал. Валентин наблюдал за домом издалека, он даже не успел подойти к машине, как она уехала. С места в карьер взяла, как будто водитель на пожар спешил. Валентин с досадой покачал головой. На ошибках учатся, в следующий раз порасторопней будет. И успеет подсесть в такси. На правах пассажира. А если таксист заупрямится, покажет ему корочки.

А следующий раз мог наступить в самое ближайшее время. Колтунова женщина молодая, тридцати еще нет, успела родить только одного ребенка, уехала сегодня утром с дочкой, а вернулась одна, возможно, у родителей ее оставила. И сейчас она в квартире одна-одинешенька. А таксист, похоже, мужчина из серии «жизнь замечательных соседей». Такой мимо молодой симпатичной вдовы не пройдет.

Так и оказалось. Минут через пять во двор въехала знакомая машина, припарковалась, показался кряжистый шатен с утиным носом, глянул по сторонам и направился к подъезду. Воровато глянул, походка быстрая, но как будто крадущаяся, словно украсть что-то собирался. Или совершить прелюбодеяние с молодой вдовой. Тенниска на нем яркая, вареные джинсы, возможно кооперативные, но смотрятся как фирменные, часы на руке. Очень неплохо для таксиста прикинут.

Догонять его Валентин не стал, но место наблюдения сменил. Чем занимался таксист с Колтуновой, неясно, но вернулся он ровно через шестнадцать минут. Не успел завести двигатель, а Валентин уже открыл дверь.

– Командир, на вокзал не отвезешь?

– В парк! – мотнул головой мужчина.

При этом он самодовольно улыбался, как сытый приласканный кот. Еще и тихонько мурлыкал.

– Садись!

– Да нет, просто присяду, – кивнул Валентин, закрывая за собой дверь.

Такси оборудовано по всем правилам, и табличка на крыше, и шашечки на двери, в салоне номер автопарка, автомобиля и карточка водителя с фотографией. А также номер телефона, по которому на водителя можно пожаловаться. Раньше номера телефонов на обозрение не выставлялись, но сейчас гласность, перестройка.

– Ну да, ну да, – кивнул Шатов Леонид Корнеевич.

И скользнул по Валентину оценивающим взглядом. Но спрашивать не стал. Видно, не разглядел в нем бывшего сидельца.

– Далеко едете? – спросил таксист.

Валентин на мгновение задумался. Вещей при нем нет, в дорогу с пустыми руками не отправляются, значит, на вокзал он едет кого-то встречать.

– Да друг армейский с женой едет, телеграмму только-только получили, не знаю, успею или нет. За двадцать минут успеем?

– Попробуем! – поднажал Шатов.

– А я вас давно приметил, вы жену Колтунова возите, – немного выждав, сказал Сухарев.

– Ты что-то путаешь, мужик, я таксист, а не личный водитель, – косо глянул на него Шатов.

– Ну так ездишь к ней, как личный водитель. И ходишь.

– Куда я хожу! – угрожающе рыкнул таксист.

– Да нет, я не против, просто у Ирки мужа убили. Да ты, конечно, знаешь.

– Так потому и хожу, что мужа убили. Сева мой друг. Понял?

Валентин промолчал, и Шатов воспринял это как признак слабости.

– Ты меня понял? – зло и с угрозой спросил он.

– Ну, если друг, то конечно. Святое дело, вдову утешить, – усмехнулся Валентин.

– Слышь, мужик, да ты не понял!

Шатов сбавил скорость, собираясь остановить машину и высадить неугодного пассажира.

– Да ладно тебе… Просто Ирка мне нравится. Всегда нравилась. Может, я сам клинья к ней подбиваю!

– Так это ты ее мужа убил? – прибавил «газу» Шатов.

– Я?! Убил?! А-а, это шутка такая?

– Ну кто-то же Севу убил?

– Не знаю я ничего, это ты с Иркой общаешься.

– Общаюсь. А ты к ней не мылься.

– Да я и не думал!

– Как это ты не думал? – с позиции сильного засмеялся Шатов. – Сам же сказал, что клинья подбиваешь!

– Ну да, подбиваю! Мысленно.

– Тебе что, жена не дает? – веселился таксист.

– С женой у меня все в порядке!

– А мне даст?

– Я тебе дам! В морду!.. Шатов Леонид Корнеевич. Образцовый водитель, – прочитал на табличке Сухарев.

– Жаловаться будешь?

– Я жаловаться?! – выразил возмущение Валентин. – Да за кого ты меня принимаешь? Никогда ни на кого не жаловался?

– Нет?

– Стукачей презирал, презираю и всегда презирать буду!

– И другу своему жаловаться не будешь? На жизнь-жестянку! – благодушно улыбнулся Шатов.

– Ну, жаловаться не буду, а посидеть, конечно, посидим.

– А выпить есть?

– Ну самогонки немного.

– Самогонки? Для друга?! Теперь понятно, почему Ирка тебе не дает. И никогда не даст… К Ирке с шампанским подъезжать нужно! А к другу с водкой! И с вазелином!

– Чего?!

– Банка гуталина в нагрузку. Бутылка водки, гуталин, и того двадцать рублей! За бутылку! Настоящей заводской водки! Качество гарантирую!

– А без гуталина нельзя?

– Можно и без гуталина. Но за двадцать рублей! Брать будешь?

– А качество заводское?

– А качество заводское!

Валентин мог бы предъявить удостоверение и задержать Шатова за спекуляцию, допросить, а водку отправить на экспертизу, вдруг она из украденной партии. А если нет? Если в машине у Шатова обнаружится всего две бутылки? Скажет, что в магазине купил, а продает, потому что деньги срочно понадобились. Продает с наценкой, но это никакая не спекуляция, а бизнес. Нет, привлечь таксиста, конечно, можно, но толку от этого не будет. А вот если взять Шатова под наблюдение, если через него выйти на людей, причастных к убийству Колтунова и его водителей?

Сухарев не стал жмотничать. Зарплата у него не очень, на свою машину заработать пока не получается, на кооперативную квартиру тоже, но в кармане наличность водится. А много ли ему, одинокому холостяку, нужно? И за такси по двойному тарифу заплатил, и бутылку водки опять же за две цены взял.

Сам он прошел в здание вокзала, а Шатов направился к автобусной остановке, припарковался неподалеку. Стоянка здесь запрещена, только остановка, Шатов включил аварийку, подошел к бочке с квасом, купил кружку, с жадностью выпил. За это время к нему подсел пассажир, и Шатов, конечно же, ему не отказал. За это же время Валентин успел выйти из здания вокзала и подсесть в машину к частному таксисту. Ему без шашечек, ему ехать.

– Куда едем, дорогой? – спросил усатый армянин с носом таким же большим, как его душа.

– А кто у тебя клиентов уводит, дорогой, вот его и будем ловить!

Одной рукой Валентин указал на отъезжающую «Волгу» Шатова, а другой раскрыл корочки удостоверения.

– Капитан милиции Сухарев, дело особой государственной важности!

– Какой такой важности? – приуныл частник, но «шестерку» свою с места тронул.

– Нелегальная торговля алкогольной продукцией.

– Нет у меня ничего такого! – засуетился водитель.

Валентин достал бутылку водки, наконец-то появилась возможность разглядеть штемпель на этикетке. Дата розлива, номер партии. Водка «Пшеничная», Старокубанский завод, только в этом и попадание, а дата и номер – мимо.

– Эй, зачем так! Подбросить хочешь?

– Да нет, просто смотрю… Не переживай, в долгу не останусь, – пожал плечами Сухарев.

Водку Шатова к угнанным автомобилям не пришьешь, но и расплачиваться ею с таксистом не резон. Водка может оказаться самодельной, на первый взгляд не похоже, на экспертизу нужно отдавать. Если вдруг самодельная, это, увы, ничего не дает. Разве что Шатова прижать. Слегка.

Таксист оживился, прибавил газу, нагнал «Волгу». Валентин внимательно посмотрел, нервничает мужик. Не за деньги он сейчас переживает, думает, как бы в историю не вляпаться. Потому что у самого рыльце в пушку. Если государственные извозчики водкой торгуют, то частные и подавно.

– Сам точно водкой не торгуешь? А то, если вдруг, скажи, привлекать не стану. Дело-то, в общем, нужное, возникают иногда ситуации, когда водка нужна, а купить негде, даже хорошо, когда таксисты выручают.

– Хорошо-то хорошо, только где хорошую водку взять? А паленку толкать себе дороже. Вот у меня знакомый один выпил и ослеп. Ничего не видит!

– Да лучше ослепнуть, а то бывает, что и не встанет!

– Тьфу-тьфу! – сплюнул через плечо армянин и на всякий случай перекрестился.

– Значит, не торгуешь водкой?

– Да нет.

– Проверять не надо?

– Зачем проверять, дорогой? Тебе ехать надо, давай буду тебя везти! Хорошо буду везти, не отстанем!.. А деньги себе оставь, да!

– Значит, все-таки есть водка?

– Да так, для себя взял!

– А-а! Глянуть можно?.. Верну! Честное слово!

Водитель вздохнул, указал под кресло, на котором сидел Сухарев, одна-единственная бутылка водки лежала на полу. Но «Русская», такая даже в списках угнанного товара не значилась.

Шатов взял пассажира, отвез его, заскочил в автопарк, минут через десять снова вышел в рейс, но вскоре снова вернулся. В этот раз поставил «Волгу» на прикол и отправился домой. Валентин случайно увидел его в окошке выезжающей из ворот незнакомой «Волги», а так мог бы и упустить объект. Впрочем, много бы не потерял. Шатов жил в многоэтажном доме на Карла Маркса, зашел в подъезд и потерялся. Смена закончилась, пора отдыхать. Не вывел он Сухарева на бандитов, но еще рано вешать нос. Завтра Валентин продолжит работу.

* * *

От скуки на все руки. Огород Толик не трогал, но двор в порядок привел, бурьян весь повыдергивал, подмел. И в погребе прибрался. Гарик продукты подвез, яйца, сало, сыр, хлеб, в доме жарко, холодильника нет, только в погребе и можно держать харчи. И ящик водки Толик туда же сгрузил. Ему пить категорически нельзя, но тот же Гарик мог позволить себе сто граммов для настроения, прохладная водка все же приятней, чем горячая.

Но Гарик водки не попросил. Подъехал на своем «Москвиче», привез какого-то типа с вытянутым, как у осла, лицом, взгляд мутный, как у находящегося в коме человека. Волосы грязные, засаленные, а одежда почему-то чистая, после стирки, даже не глаженная. Футболка, шорты, шлепки. Причем ноги не загорелые, как будто шорты этим летом он еще и не носил, хотя на дворе вторая половина июля. Лицо загорелое, от уха на полщеки свежая царапина.

– Как дела? – глянув по сторонам, спросил Гарик.

– Нормально.

– Никто не подъезжал?

– Нет, спокойно все.

– Соседи не интересовались?

– Нет.

– Сам никуда не ходил?

Толик ходил только на речку, но быстро, туда и обратно. Такая отлучка как бы и не в счет.

– Да нет.

Гарик спрашивал, Толик отвечал, а мутный стоял, никак не реагируя на разговор. Ничего не слышал, никого не замечал. Может, под кайфом? Перегаром не пахнет, это и подозрительно.

– И домой не тянет?

– Да нет.

Каникулы сейчас, Толик мог бы уехать к родителям в станицу, но особого желания нет. Даже хорошо, что здесь у него важные дела.

– Гостя примешь.

– Ну так места особо нет.

Дом забит водкой, в районе дивана только и свободно, ну, еще на веранде, где спуск в подвал, но там окна выбиты. И пространство захламлено.

– Я не спрашиваю, а говорю, что гостя примешь. На диване пусть спит.

– А я?

– Ты здесь главный, – усмехнулся Гарик. – Ты решай… Точно спокойно у тебя?

– Ну да!

– Ништяк! Пошли!

Гарик увлек Толика к своей машине, а мутный так и остался стоять, ничего не соображая.

– Ты это, присматривай за ним, – тихо сказал Гарик. – Если вдруг побежит, догонишь и… Грохнуть сможешь?

– Грохнуть?!

– Ты правильно все понял, – подтвердил парень, пристально глядя на Толика.

– Да я как-то не думал…

– Я же не заставляю тебя ни за хрен собачий убивать. Просто если Кузя пойдет куда-то, надо будет догнать. Если он на тебя кинется, можешь убить.

– А если не кинется?

– Ты не понимаешь, парень, мы слабаков не держим. Мы серьезные люди, мы делаем серьезные дела, и если вдруг мне придется тебя убить, если мне скажут, я тебя убью. И ни о чем не пожалею.

– За что меня убивать? – Толик пытался, но не мог унять дрожь в голосе.

– За то, что ты несерьезный человек.

– Я серьезный!

– Еще раз сказать, что нужно делать?

– Да нет, понял я!

Если Кузе запрещено уходить со двора, если Толик должен его остановить, то почему нельзя пустить в ход кулаки? А там, где драка, там не велик грех забить человека насмерть. Так что Кузя пусть не думает, что с лохом дело имеет.

Гарик достал из багажника целую авоську с продуктами: сало, краковская колбаса, хлеба два батона, молока три бутылки.

– Да, бухать Кузе не давай… – сказал Гарик, скривив губы.

Толик занялся верандой, вынес хлам. Делать все равно нечего, а на дворе доски старые, ножовка есть ржавая, молоток, гвозди. И руки не из задницы растут. Он работал, а Кузя спал в доме, жара и духота ничуть его не парили.

Толик затащил сбитые доски на веранду, натаскал кирпичей, соорудил лежак. Вдруг заметил открытую калитку, зашел в дом, а Кузи нет.

Кузя шел по дороге, которая вела к реке, до воды недалеко, с полкилометра, не больше. Кузя уже прошел метров двести-триста, осталось немного. Сейчас он свернет к реке, и с улицы его уже не увидишь, надо поспешить.

Толик торопился, но не успел. Навстречу Кузе шла молодая стройная женщина с мокрыми волосами, в халате, на плече полотенце, в ушах золотые сережки. Искупалась в дневную жару, домой возвращается, а навстречу какой-то загашенный урод. Кузя раскинул руки, сгреб женщину в охапку.

– Помогите! – крикнула она.

Толик ударил с разгона – подскочил и кулаком в голову. Мощно ударил, но Кузя не вырубился. А упасть ему помешала женщина. Навалился на нее, оттолкнулся, развернулся к Толику. И только следующий удар сбил его с ног. Женщина стояла и хлопала глазами, и страшно ей, и противно, но в то же время и приятно от того, что помощь подоспела.

– Вы извините, у пацана крышу снесло! – Толик покаянно скрестил на груди ладони.

– Ты его знаешь? – нахмурилась женщина.

А ведь симпатичная, лицо широковатое, но и глаза большие, яркие, родинок на шее много, но ее это скорее украшало. Так вдруг захотелось глянуть, сколько родинок у нее на груди под халатом.

– Да, дружок мой, нажрался, сволочь!.. Вы уж извините!

Кузя очнулся, попытался подняться, но Толик спуску ему не давал. Сначала ногой в живот ударил, а затем кулаком в голову.

– Зачем же ты так? – осуждающе покачала головой женщина.

– А как подумаю, что с вами было бы… Колян, когда пьяный, на голову совсем больной.

– Не пьяный он, обкуренный!

– Тем более.

– Все равно спасибо!

На Толика женщина глянула благодарно, на Кузю встревоженно, в глазах мелькнул вопрос, а не пора ли уходить? И она пошла, стремительно набирая ход.

– Это, вы только никому не говорите! А то у Коляна проблемы будут!

– Не скажу никому!

– А где вы живете? Колян уже извиниться хочет!

– Не надо! – донесся голос уже издалека.

Женщина шла, пока не свернула к третьему с конца улицы дому. Кузя к этому времени уже пришел в себя, даже поднялся с земли. Стоит, смотрит на Толика, не может понять, то ли приснилось ему, то ли его били наяву. Потрогал подбородок, языком оттянул щеку, по затылку ладонью провел. Кажется, били все-таки наяву.

– Ты кто такой? – спросил он зло, но с уважением.

– Смотрю за тобой.

– Гарик сказал?

– Гарик.

– Одно и то же… Еще что он сказал?

– Ничего. Смотреть за тобой велел, чтобы не убежал.

– Я искупаться хочу.

– А на баб чего бросаешься?

– А ничего бикса, да? – ухмыльнулся Кузя.

– Тебе проблемы нужны?

– Нет. Но извиниться перед биксой нужно. Или это не ты говорил?

– Я говорил.

– А где она живет?

– Не знаю.

– Узнай. И ко мне приведи!.. Или убью! – взгляд у Кузи стал ледяным.

И Толик ему поверил. Человек с такими глазами действительно мог убить.

– Убьешь?!

– Зарежу!

Кузя хлопнул себя по карману, где у него должен был лежать нож, но там пусто. Пока.

– Я должен испугаться?

Толику на самом деле стало страшно, только вот поджилки не затряслись. Напротив, зачесались кулаки.

– Ты должен привести мне телку!

– А в морду?

– Попробуй! – презрительно скривился Кузя.

Толик попробовал. Классическая боксерская двойка опрокинула Кузю на землю.

– Еще?

Поднимаясь, Кузя исподлобья смотрел на него. Мордой своей оценил силу удара, понял, что без ножа победить Толика шансов нет. Понял, но не успокоился.

– Ну давай, добивай! – Кузя раскинул руки, подставляя себя под удар.

– И добью! Если пойдешь на речку!.. Домой давай!

– А на речку что? Гарик не разрешает?

– А давай на речку! Объясню!

Толик снова принял стойку. Кузя для него сейчас все равно что лежачий. А лежачего он не бьет. Но если он пойдет на речку, Толик с удовольствием пропишет ему. Он даже хотел, чтобы Кузя повернулся к нему спиной.

Но Кузя, глянув на Толика, как на покойника, сплюнул ему под ноги кровью и пошел к дому.

Глава 4

Труп уже в морге, милиции нет, оцепление снято, в память об убийстве остался только меловой силуэт на лестничной площадке. Убили Шатова сегодня утром, а Валентин узнал об этом только вечером. И то случайно узнал. Отправился на улицу Карла Маркса, зашел в знакомый дом, позвонил в квартиру. Дверь открыла довольно-таки молодая, но запущенная женщина, бесформенная прическа, давно не мытые волосы, красные щеки, то ли от слез, то ли от жары, двойной подбородок, жирные бока, толстые ноги. Ситцевый халат, из кармана торчит носовой платок.

– Здравствуйте, вы супруга Шатова Леонида Корнеевича? – показывая удостоверение, спросил Валентин.

Вчера он пытался следить за Шатовым, но только время потерял. Мужчина упорно не желал выходить из дома. Как будто прятался от кого-то. А может, и прятался. Но не спрятался.

– Сколько можно? – Женщина сначала всплеснула руками, только затем всхлипнула.

– Я понимаю, такое горе! Но убийцу нужно искать, вы же со мной согласны?

– Да я-то согласна! – Шатова распахнула дверь, в виде одолжения впуская Валентина в квартиру.

А квартира трехкомнатная, улучшенной, разумеется, планировки, хороший ремонт, дорогие обои, превосходная мебель, новая, на стене настоящий персидский ковер. Кукла на полу валяется, руки выкручены, губы накрашены, просто помадой мазнули. Это и дочь могла сделать, и сын.

– Дети дома? – спросил Валентин.

– Дети у мамы.

На этот раз Шатова расплакалась.

– Вы кого-нибудь подозреваете в убийстве?

– Кого я подозреваю?.. Мне сказали, что это было ограбление.

– У Леонида Корнеевича что-то пропало?

– Что-то?! Бумажник пропал, часы дорогие. «Ориент», Леня их за двести рублей брал, считай, моя зарплата!.. На работу шел! А вы что, не знали? – встрепенулась женщина.

– Что часы пропали? Нет, не знал…

Шатова набрала в легкие воздух, сейчас потребует удостоверение, а Валентин всего-навсего участковый. Объясняйся потом.

– Дело в том, что я по другой части, ограблениями и убийствами не занимаюсь. Меня больше интересуют хищения социалистической собственности, – рукой оглаживая дорогой румынский шкаф из гарнитурной стенки, сказал Сухарев. – Вы меня понимаете?

– ОБХСС, что ли? – разволновалась Шатова.

– Муж ваш водкой торговал.

– Быть такого не может!

– Оттого и денежки водились. Оттого и ограбили.

– Не надо наговаривать на моего мужа!

– Вашему мужу уже все равно, а его убийце нет. Сидит он где-то под кустом, дрожит, надеется, вдруг пронесет. А не пронесет! Потому что мы его найдем и посадим. А может, и расстреляем… Слышали, две фуры с водкой угнали? Двух водителей и одного экспедитора убили.

– Экспедитора?! Нет, не слышала. – Шатова едва заметно отвела взгляд.

– Колтунова Севастьяна Ильича убили, – Сухарев внимательно смотрел на нее. – Не знаете такого?

– Колтунова?.. Ну, что-то слышала…

Похоже, Шатова поняла, что правду скрыть не выйдет.

– Что вы слышали?

– Да Леня что-то говорил, уже не помню, что именно. Звонил кому-то, фамилию эту назвал.

– Кому звонил?

– Не знаю, не помню.

В дверь позвонили, Шатова вздохнула, тяжело поднялась со стула. Валентин вышел за ней в прихожую, она открыла дверь, и он увидел, как порог переступает жена Колтунова. В черной косынке, но в светлом сафари, необыкновенно чувственная в своей траурной печали.

– Мои соболезнования, Ирина Денисовна! – сказал Валентин.

Шатова дернулась, как будто ее к электрической розетке подключили. И Колтунова напряглась.

– Мы с вами знакомы? – удивленно повела бровью она.

– Капитан милиции Сухарев. Мы как раз с Виолеттой Владимировной про вашего мужа говорили. Странно, вас она знает, а вашего мужа нет.

– Мой муж погиб.

– Я знаю. Возможно, ваш муж и муж Виолетты Владимировны погибли от руки одного и того же человека.

– Моего мужа убили бандиты, он перевозил товар, на них напали.

– Ваш муж перевозил водку. Оптом.

– И что?

– И Леонид Корнеевич торговал водкой. В розницу. Из-под полы.

– Мне об этом ничего не известно.

– Ваш муж мог поставлять ему водку? Он же имел к ней доступ?

– Мой муж не занимался ничем противозаконным! – Колтунова, нахмурив брови, гневно взглянула на него.

– Зачем Шатов приходил к вам домой позавчера? – спросил Валентин.

– Шатов?! Ко мне?! – От волнения Колтунова раскраснелась.

– Увез, привез, зашел к вам… Я так думаю, он брал у вас водку. Для торговли, – Сухарев нарочно смягчил ситуацию.

Шатова нахохлилась, уперла руки в бока, возмущенно и с подозрением глядя на подругу.

– А-а… Ну, вообще-то, водка у нас была, – засуетилась Колтунова. – Севастьян как-то смог достать пару ящиков… А мне сейчас деньги нужны, похороны, сами понимаете, Леня вызвался помочь, давай, говорит, я продам ящичек, деньги, говорит, хорошие.

– Две мои зарплаты. Если по двойной цене, – кивнул Сухарев.

– Я еще подумала, может, два ящика продать, а на поминки самогона можно наварить, – на ходу сочинила Колтунова.

– А как же заводское начальство? Неужели зажмут ящик-другой водки на такое дело? Все-таки подчиненный погиб, защищая государственную собственность.

– Об этом я тогда не подумала. Ну, когда про самогон думала, – нервно зачастила Колтунова.

– Или вашего мужа в сговоре с бандитами обвиняют? – спросил Валентин.

– Кто обвиняет? – встрепенулась женщина.

– Ну на заводе.

– Мой муж погиб как герой! И вы не смеете очернять его честное имя!

– Я не очерняю, я всего лишь предполагаю… Ваш муж давно был знаком с Леонидом Корнеевичем?

– Ну как давно… Два года уже…

– Как раз сухой закон ввели, водка стала дефицитом, а Севастьян Ильич имел к ней доступ. На этой почве и познакомились, или нет?

– Нет, конечно! – мотнула головой Шатова.

– Вы можете отрицать взаимовыгодное сотрудничество между вашими мужьями. Но если сотрудничество было и вы что-то скрываете, убийцы ваших мужей могут уйти от наказания. Вам же не все равно?

– Не все равно! – вскинула голову Колтунова.

– А вашим мужьям все равно, приторговывали они водкой или нет. Уже все равно. Если приторговывали, то по мелочи, правда?

– Может, и по мелочи… То есть да, по мелочи, – глянув на Шатову, кивнула Колтунова.

– Ну вот видите, признались, небо на голову не упало… Ирина Денисовна, как ваш муж познакомился с Шатовым? Кто их свел?

– Никто не сводил, в такси познакомились, разговорились. Севастьян сказал, что работает на заводе, может малыми партиями доставать водку, а Леонид продавать.

– Еще кто участвовал в этой схеме?

– Кто участвовал?.. Да нет, никто… А зачем? Сколько там Севастьян мог водки достать, бутылок десять, ну, ящик, Леонид сам прекрасно с продажей справлялся.

– Может, Леонид предлагал Севастьяну расширить бизнес? – Сухарев посмотрел и на Колтунову, и на Шатову, но получил ответ «нет» и от одной, и от другой.

Женщины признали взаимовыгодное сотрудничество между своими семьями, но о вмешательстве третьей стороны в общее дело ничего не знали. Действительно ничего не знали. Возможно, Шатова просто не знала, что ее муж сошелся с бандитами и по их просьбе уговорил Колтунова сдать им фуры с водкой. Валентин спросил, почему Шатов не выходил вчера из дома, кого он боялся, но Виолетта Владимировна лишь пожала плечами. Никого он не боялся, просто весь день ему хотелось спать. Так это было или нет, но Шатова верила в то, что говорила.

И не звонил Шатову вчера никто, ни с работы, ни еще откуда-то. Утром мужчина отправился в таксопарк, но даже не успел выйти из подъезда. Возможно, убийца караулил жертву с раннего утра, мог попасться на глаза соседям, но искать свидетелей Сухарев пока не торопился.

* * *

Мотыльки вокруг фонаря на улице кружат, на стене мелькают их тени, как будто души мертвых знаки с того света подают. Толик улыбнулся. Каких он только страшилок в пионерском лагере не наслушался. Давно это было.

Он повернулся на бок, закрыл глаза. Ночь поздняя, сон вернется быстро. И в доме уже не так жарко, как днем. Хорошо.

Сверчки где-то веселятся, окна выбиты, отлично слышно, как они поют, убаюкивают. А вот в доме тишина. Как-то слишком уж тихо. В принципе, Кузя совсем не обязан храпеть. И все равно подозрительно.

Толик поднялся, открыл дверь, заглянул в комнату, где должен был спать Кузя. Никого, диван пустой. Неужели сбежал?.. Или, может, во двор вышел покурить.

Он вчера долго в дом не заходил, накурился и сидел на скамейке, пока не замерз. При двадцати градусах тепла. Зашел, Толику ничего не сказал, как будто и не заметил его. Не собирался он его убивать. А если собирался, то забыл об этом… И все-таки зря Толик поверил Кузе. Спать лег, хотя мог получить нож в сердце или топором по голове.

Во дворе Кузи не было. И на завалинке перед воротами тоже. А калитка приоткрыта.

Не собирался Кузя убивать Толика. И большеглазую с родинками не искал, не ходил по домам, не ломился в дверь. Забыл про нее. Но может, вспомнил?