Отзывы на книгу «t», страница 2, 124 отзыва

Это моё первое знакомство с автором и оно прелестно. Основную сюжетную линию я бы описала цитатой из самой книги: Я видел сон, где я был героем книги. Меня придумывало сразу несколько человек, изрядных негодяев. И текст, который они сочиняли, становился моим миром и моей жизнью.

И (сюрприз-сюрприз), из этого на тебе и действие, и философские размышления, и спецефические социальные проблемы, и (кто бы догадался) незаурядный остроумный юмор.

Для меня t – это как раз та книга, которой хочется поделиться. Только и успевала отправлять цитаты или пересказывать сюжетные повороты своим друзьям, в надежде на прочтение, конечно.

А если это ещё и не самая лучшая книга Пелевина, то замечательно, меня ждут чудесные литературные открытия.

В кулуарах жэжэшных окололитературных кругов, в среде тридцатилетних интеллектуальных снобов становится как-то комильфошно и трендово говорить, что Пелевин-де уже не торт. «Старый» Пелевин был торт, а «новый», стало быть, не торт. Да что уж там, раньше и экзистенциализм был экзистенциальней, и трансценденция трансцендентней. Ага.

Сейчас у нас есть возможность сравнивать романы «раннего» и «позднего» Пелевина (ничего, если я буду использовать устоявшуюся терминологию?), мгновенно переключаться между ними, игнорируя более чем десятилетний между ними промежуток. Поздний — это у нас, понятное дело, t, а ранним можно взять хоть «Чапаева», хоть «Поколение П», не суть важно.

За прошедшие годы Виктор Пелевин, несомненно, отточил свое писательское мастерство, и, что называется, «прокачал скилл словесного изящества». Но, что гораздо важнее, он, кажется, привел в порядок свои мысли и «причесал» идеи. В раннем творчестве автор грамотно вбрасывал публике целый ворох всяких разных вещей, в которых каждый высматривал, что хотел, по своему разумению. Фактически, это был запутанный, как клок волос, конструктор из отдельных идей и сентенций, никак не связанных меж собой симулякров, из которых пять разных читателей складывали для себя пять абсолютно разных историй. Кто-то высматривал сюжет и находил там мухоморные трипы Татарского и раздвоение личности у Петра Пустоты, иные пытались постичь суть идеи и научились выходить в астрал, третьи просто вылавливали в книгах всевозможные гэги, вроде американца по имени Watza Phuk или шекспироведа Шитмана — благо таких персонажей у Олегыча всегда было в достатке. Таков он, русский постмодерн, бессмысленный и беспощадный. Никто не знал (да и сейчас вряд ли знает), каков он, этот постмодерн, по причаститься к великому хотелось многим — именно поэтому читали и перечитывали.

В «t» автор значительно строже стал относиться к самому себе, упорядочил свои разрозненные философские дискурсы. Структурные элементы нового романа стыкуются друг к другу очень плотно, как рыбьи чешуйки, отчего и книга читается значительно легче и приятнее: восприятие мягко скользит по этой гладкой, лоснящейся чешуе повествования, собранной из крошечных вставок экшена, иронии и самоиронии, экзистенциальных размышлений и марок ЛСД. Если при чтении «Поколения П» у меня не раз возникало настойчивое желание дунуть того же самого, что и автор, чтобы лучше его понять, то в «t» все обставлено гораздо интеллигентнее и тоньше: вы начинаете читать книгу как нормальный человек и постепенно приходите к мысли, что все-таки незаметно для себя уже что-то дунули, раз читаете это и, более того, все понимаете!

Виктор Пелевин действует здесь как хороший учитель: начинает с легкого, постепенно набирает обороты и подводит читателя к самым сложным вещам. И, как любой хороший учитель, он не навязывает своих идей, а словно бы провоцирует мозг читателя на самостоятельную их выработку. В конечном итоге у меня просто загораются глаза от восторга: мне чудится, будто до таких хитромудрых выводов я дошел сам, собственными силами, хотя часть меня, конечно, понимает, что все это — деятельность грамотного педагога.

Лирическое отступление. Некоторые книги увлекают нас исключительно сюжетом — фантастика, боевики, детективы, триллеры и прочее. Другие милы нам тем, что учат нас думать, рассуждать и философствовать — это проза о любви, о взаимоотношениях с людьми и прочем. Большинство книг балансируют где-то посередине, вплетая в экшен элементы рассуждений о вечном. Но Пелевин — «зверь» совершенно особенный. Сюжет его книг весьма посредственнен, да и думать после них особенно не о чем. В чем же эстетическое удовольствие? А удовольствие здесь исключительно в наблюдении за эквилибристикой собственного ума: писатель так и эдак сворачивает ваш ум, завязывает его в узел и выворачивает наизнанку — а вы наблюдаете за всей этой гимнастикой и удивляетесь сами себе. И я говорю сейчас не о «мозгах» и «понимании» — а именно об уме читателя.

Начинается все совсем не по-пелевински: стилистика России XIX века, приключения, драки и прочие активные действия. Примерно треть книги проходит именно в таком «приключенческом» сопереживании главному герою — возникает ощущение, будто Олегыч решил попотчевать нас исключительно залихватским боевиком в сельско-крестьянском антураже, а легкие веяния размышлений и мудрствований проваливаются с горизонта так же быстро, как и появляются на нем. Постепенно, к счастью, «неадекват» набирает градус — а в случае с Пелевиным это ничто иное, как комплимент:

...я постиг, что эту Вселенную ... я сотворил сам, мистически действуя из абсолютной пустоты. Я есть отец космоса и владыка вечности, но не горжусь этим, поскольку отчетливо понимаю, что эти видимости суть лишь иллюзорные содрогания моего ума.

Вот уже что-то чувствуется, что-то такое узнается, отчетливо Пелевинское, правда? То самое, что, пожалуй, и составляет в современной литературе понятие «русский постмодерн». Да-да, тот самый солипсизм, который автор преотлично раскрыл еще в «Чапаеве»; но теперь все это обрело значительно более удобоваримую форму. То, что у некоторых других писателей является апогеем всей книги и «выжимкой» всего произведения, у Пелевина — просто отправная точка. Дальше идея будет шириться и углубляться, пускать корни, побеги и сюжетные ответвления.

Отличный сюжетный ход книги — это встреча главного героя книги с автором, который эту книгу, собственно, пишет. Это получилось свежо, необычно, самоиронично, а главное, позволяет вплести в эту историю абсолютно любые мысли, которые у Пелевина, чего уж там, всегда одни и те же: несуществование мира и Вселенной, тщета осознания себя, противопоставление «эго» и «ид» и прочая, прочая. Просто подано это теперь под новым соусом. Очень остроумным, надо заметить, соусом. Заменим поиски «внутренней Монголии» на «Абстрактного читателя». Был «глиняный пулемет» — стал портрет Достоевского для спиритических сеансов. Сентенцию о непостижимости существования ума в Боге и Бога в уме превратим в диалектическое противостояние Абсолютного Писателя и Абсолютного Читателя.

Мысли у Виктора Пелевина остались, конечно, ровно те же самые. Те же, что с незначительными модификациями кочуют из «Чапаева» в «Числа», из «Священной книги оборотня» в «Ампир В» — он, как и, извиняюсь за выражение, Коэльо, умудряется раз за разом продавать нам одну и ту же книгу. Но знаете, чем «t» существенно отличается от всего ранее написанного?

Все эти умозрительные абстракции, генерируемые автором на протяжении сотен страниц, очень легко представить, спроецировать на себя. Речь тут идет о «книге в книге», взаимодействии мира писателя с миром героев, взаимопроникновение сущностей читателя в писателя и в героев книги. Любую из прочитываемых мыслей вы в любой момент можете «примерить» на себя, после чего она становится сразу же абсолютно понятна, ясна и структурно-логична. Повторюсь, автор «расчесал» свое повествование, так что сквозь него более не нужно продираться, стиснув зубы: вы с легкостью и удовольствием скользите по сюжетной линии, очень хорошо ассоциируя себя с происходящими событиями, очень легко в них вовлекаясь, а потому и любые акробатические кульбиты ума становятся вам понятны достаточно быстро.

Раньше как было? Вы прочитываете пассаж о вау-импульсах. Тупите. Прочитываете его еще дважды. Тупите. Медленно прочитываете еще раз, подолгу задумываясь над каждым абзацем и пытаясь выстроить в уме все сказанное. Наконец, смысл слов начинает смутно проявляться в плоскости вашего восприятия, и вы, наконец, офигеваете от крутизны собственного ума, раз он оказался в состоянии это понять. В «t» все иначе: вы бегло прочитываете абзац, а ваш ум, изгибаясь так и эдак, с первого раза выполняет сложнейшие кульбиты. При этом удовольствие от его пластичности никуда не девается.

Людям говорят, что они страдают, поскольку грешат. А на деле их учат грешить, чтобы оправдать их страдание. Заставляют жить по-скотски, чтобы и забить их можно было как скот.

То, что есть, никогда не исчезнет. То, чего нет, никогда не начнет быть. Если пылинка есть, это уже значит, что она ничем не отличается от неба. С другой стороны, если кажется, будто пылинка есть, это еще не значит, что она действительно есть. На самом деле есть только то, что ее видит.

Человек считает себя Богом, и он прав, потому что Бог в нем есть. Считает себя свиньей — и опять прав, потому что свинья в нем тоже есть. Но человек очень ошибается, когда принимает свою внутреннюю свинью за Бога.

А еще в книге очень хорошая концовка — последние глав пять преподносят нам кучу новых «скачков ума», сюжетных вывертов, после которых все оказывается совсем не так, как казалось. Вы ни за что не угадаете, чем же все закончится — книга несколько раз перевернет происходящее с ног на голову.

Моя оценка: 8/10, замечательно.

И, возвращаясь к началу статьи: неправильно считать, будто есть «ранний» и «поздний» Пелевин. Виктора Пелевина вообще не существует вне пределов вашего ума — он возникает только тогда, когда вы его думаете.

@Roman_VI К концу недели напишу стёбную рецензию по мотивам книги Пелевина "t" (Из твиттер@) но рецензия получилась иной О наслаждениях! Кайф №1. Первая стадия наслаждения наступает тогда, когда только берешь в руки очередную книгу Автора. Накатывают образы и сюжеты прошлых историй, всплывают все философские изыски, серьезные размышления и зловещий троллинг реальности. Это можно сравнить с тем, как после долгого перерыва, вновь встречаешься с дорогим и близким человеком, с которым вместе пережили самые сильные и яркие эмоции, обсуждали самые интимные и "сокровенно-секретные" темы, размышляли о религии, политике, экономике. О том, каким был и каким стал мир, люди, понятия и многое многое другое. А ведь это только начало!

Кайф №2. Открываешь книгу, начинаешь читать. Вот уже первый, второй, пятый десяток страниц и ты понимаешь, что оторваться то не представляется возможным! Почему? Некоторые твердят, мол «Пелевин уже не тот, ранний был лучше, глубже, а теперь – исписался»… Тем не менее, если взять в ретроспективе тиражи издаваемых, допечатывающихся и переиздаваемых книг Виктора Олеговича, понимаешь – «еще какой тот»! Все те же яркие герои, все те же наболевшие темы, все те же провидческие предсказания, все тот же острый юмор. Только с каждым разом все это подается еще более грациозно, стёбно и невероятно изысканно!

О романе! Кто есть автор? Кто есть читатель? В какой точке пересекаются эти персонажи? Был бы писатель, если бы не было читателя, и как изменился бы читатель, если бы писатель был «не тот»… Ой, о чем это я? Ах, ну да. Это я о том, что прежде чем рассуждать на тему «тот, не тот», нужно: а) либо разбираться в литературе в принципе, б) хоть как-то уметь оценивать книги в сравнении. А проведя самый банальный анализ мы возвращаемся к тому, что и читатель, и писатель невероятно связанные объекты литературного мира. Я же делаю для себя вывод о том, что желание "прочитать" в рейтинге желаний находится несколько выше, нежели желание "написать". Причем, аргументировать это легко: а) прочитать – легче, б) прочитать – быстрее, в) прочитать – не нужно соответствующего таланта. С пунктом в) можно спорить, но предлагаю сначала не путать талант с интеллектом. Кайф №3. Ощущения после прочтения. Вероятнее всего, этот «кайф» стоило поместить на первое место. Ведь ощущения после прочтения разительно отличаются от таковых до. А после Пелевина они непередаваемые. Долго думал, а что же писать то? Писать о книге? Писать о своем отношении к рассматриваемым темам, или просто описать ощущения? Слишком много вопросов. Но так и должно быть! Когда закрываешь книгу, испытываешь литературный оргазм, не менее!!! Он конечно же не может сравниться с классическим ;) но поверьте, и литературный стоит того, чтобы жить!

Друзья, читайте! Читайте качественную, красивую, интересную, стёбную и изысканную литературу! Ибо жизнь настолько мимолетна, а каждый миг нужно прожить и прочувствовать. А в нашем случае, каждый абзац должен приносить эстетическое, интеллектуальное и самое простое человеческое удовольствие!

PS. Любители Пелевина в этом году новой книги, к сожалению, не увидят. Вчера общался с редакцией «Эксмо», сказали, что только в следующем году! Так что читайте пока то, что есть! :)

Это Пелевин, поэтому понять что-то я и не пытался. И из-за этого многое до меня дошло.

Мысль супер простая - можно ли нарушить ход вещей, если все предрешено? И эту мысль Пелевин закладывает в прекрасный формат - формат книги, которую пишет автор, и главный герой которой знает, что он герой книги. Каждую сцену он задается вопросом - это я сейчас сам действую, или потому что это автор так все придумал? И это прекрасно.

Плюс имеется слом четвертой стены, в виде идеи еще из Чапаева и пустоты с попыткой вплести в повествование читателя, в смысле именно меня, читающего текст. И если в Чапаеве этому был уделен небольшой фрагмент, то тут на этом стоит весь сюжет книги. Основной вопрос: в мире главнее писатель, который этот мир создает, или читатель, который этот мир представляет в своей голове, то есть, тоже создает?

Сюжет нелинейный, что не всегда характерно для Пелевина, происходит постоянный анализ уже написанного и того, что еще будет написано (это все делают герои). Очень советую, особенно любителям Чапаева и пустоты.

Много ли я возьму?

 Сегодня всё, что я могу вспомнить из давно прочитанного сборника «Детство. Отрочество. Юность» Льва Толстого, касается сильно удивившего меня тогда описываемого им солипсизма.

Я воображал, что, кроме меня, никого и ничего не существует во всем мире, что предметы не предметы, а образы, являющиеся только тогда, когда я на них обращаю внимание, и что, как скоро я перестаю думать о них, образы эти тотчас же исчезают...Были минуты, что я, под влиянием этой постоянной идеи, доходил до такой степени сумасбродства, что иногда быстро оглядывался в противоположную сторону, надеясь,врасплох, застать пустоту там, где меня не было. Жалкая, ничтожная пружина моральной деятельности - ум человека! (тут подробнее)

 Эпизод резко выделялся на фоне того, что я на тот момент успел прочесть из литературного наследия Толстого, по духу отдалённо напоминая катарсис Андрея Болконского под небом Аустерлица. Прочтя его однажды, я теперь всегда его вспоминаю, сталкиваясь с идеями солипсизма. Потому, начав знакомиться с Пелевиным и дойдя до «Чапаева и Пустоты» , я также вспомнил Льва Николаевича и его попытки "застать пустоту врасплох". Каково же было моё радостное удивление, когда пару дней назад, дойдя по порядку чтения романов Виктора Пелевина до «Т», я увидел, что он взял забавный детский солипсизм Толстого за основу своего постмодернистского сочинения, которое, завершив читать, я считаю одной из лучших и для меня самой захватывающей, невозможно-отложить-в-сторону его работой - после неудачи с «Empire V» он вновь реабилитировался в моих глазах, подарив мне лёгкое, смешное и непустое чтение, которое точно скоро мною не забудется.

 Мне кажется, что на изменении уровня качества в лучшую сторону сказался трёхлетний перерыв между «Empire "V"» (2006) и выходом новой книги «Т» (2009) - автор банально больше времени потратил на свой следующий текст, чем на предыдущий (закончивший цепочку ежегодного выпуска, начавшуюся с «Чисел» ). Главным отличием «Т» от «Empire "V"» помимо большей проработанности как и сюжета, так и формы, является его непровисающая динамика. Первая глава знакомит читателя с главным, неоподобным героем Т., владеющим боевой техникой "непротивление злу", и его набоковским, градусоподобным преследователем Кнопфом. Оказывается, что преданный анафеме и недавно отлучённый от церкви граф Т. тайно сбегает из своего поместья - усадьбы Ясная Поляна, в целях поиска таинственной Оптины Пустыни, которому активно мешает Кнопф и его помощники-сыщики. Заканчивается глава (будто сошедшая с экрана из фильмов Тарантино или бондианы) дракой-перестрелкой, в ходе которой графу Т. удаётся ненадолго сбежать от преследователя, но потеряв, как ему кажется, из-за ранения в голову память. Позже мы узнаём, что причина потери памяти была иной, но на данном этапе Т. помнит лишь цель о поиске Оптины Пустыни, который приводит его к тому, что он переживает несколько различных авантюр (в том числе любовную) и узнаёт о том, что тот мир, в котором он существует, и что те поступки, которые он совершает, на самом деле являются результатом сценария "демиургов адской фабрики", трудящихся над созданием сначала психологического триллера по возвращению графа Толстого в лоно церкви и его раскаянию, затем (когда с архимандритом Пантелеймоном вопрос об оплате решить не удаётся) над компьютерной игрой-стрелялкой по отстрелу "мёртвых душ" (в которой главным героем является Достоевский , высасывающий души из убитых врагов и постоянно поддерживающий нужный градус алкоголя в крови для защиты от радиации).

Главная культурная технология двадцать первого века, чтобы вы знали, это коммерческое освоение чужой могилы. Трупоотсос у нас самый уважаемый жанр, потому что прямой аналог нефтедобычи. Раньше думали, одни чекисты от динозавров наследство получили. А потом культурная общественность тоже нашла, куда трубу впендюрить. Так что сейчас всех покойничков впрягли. Даже убиенный император пашет, как ваша белая лошадь на холме.

Весь оставшийся текст граф Т. будет стараться определить, кто же является творцом его самого и того мира, в котором он живёт - или же демиурги-криэйторы, или же он сам, или же кто-то, кто над ними всеми - таинственный писатель. Или же мир творит вообще неизвестный никому читатель. А может граф Толстой задремал, и ему приснился сон...И нет конца фрактализации, этот мир придуман не нами, этот мир придуман не мной.

 Я не знаю, почему многими критиками «Т» считается слабым, потому что на мой вкус он в ряду лучшего, что есть у Пелевина: как минимум, одно из самых самодостаточных, законченных пелевинских произведений, в котором художественный мир романа не кажется картонной декорацией (пусть он и не глубоко проработан, но зато динамика, невымученный юмор и воздушность чтения с лёгкостью нивелируют недостатки детализации, да и в контексте романа она не сыграла бы большой роли). Замечательный пример использования приёмов метатекстуальности в постмодернистском литературном повествовании (к "метатекстуальности" относится догадка героев книги о том, что они - герои произведения [как Дэдпул, например]). Я сам себе и небо, и луна! С предвкушением берусь теперь за «S.N.U.F.F.»

чтобы не забыть:

— Стали вопрос решать на уровне крыши. А крыша теперь у всех одна, только углы разные. Чечены под силовыми чекистами, а Армен Вагитович — под либеральными.

— А в чём между ними разница?

— Да из названия же ясно. Силовые чекисты за то, чтобы всё разруливать по-силовому, а либеральные — по-либеральному. На самом деле, конечно, вопрос сложнее, потому что силовые легко могут разрулить по-либеральному, а либеральные — по-силовому.

— Вы как-то примитивно объясняете, — сказал Т., — словно слесарю.

— Потому что вы такие вопросы задаёте. Короче, съесть могут и те, и эти. Но либеральные кушают в основном простых людей, какие победнее. Типа как киты планктон, ничего личного. А силовые кушают в основном либеральных — замочат одного и потом долго все вместе поедают. Так что в пищевой цепочке силовые как бы выше. С другой стороны, либеральные целый город могут сожрать, и никто не узнает. А когда силовые кем-нибудь обедают, про это все газеты визжат, поэтому в целом условия у них равные. И чёткой границы между ними на самом деле нет. Поняли теперь?

— Не до конца.

— До конца я тоже не понимаю, так что не расстраивайтесь.

я думала, что это будет исторический авантюрный детектив в стиле Акунина, но все оказалось не так просто. вообще все очень непросто, потому что в книге много плоскостей, которые периодически вклиниваются друг в друга. сначала читаешь про графа Т., который в фиолетовой рясе выполняет акробатические кульбиты и рубит всех железной бородой. а потом лошади начинают разговаривать, а Достоевский убивает "мертвые души" для того, чтобы получить водку и колбасу. и все это пронизано всякими философскими размышлениями в стиле Пелевина. также мне кажется, что любителям книг и чтения будет интересно данное произведение.

Мне понравилось. Было весело и увлекательно. Конечно, очень много философских рассуждений, впрочем как и всегда, но это забавная зарядка для ума

Интересный роман! Он такой же многоликий, как и граф Т.)))) Невозможно парой слов описать о чем он: тут и регилигиозные темы, и мифология, и отсылка к роману "Чапаев и пустота", игра с классиками, метаморфозы автора-персонажа-читателя, и так далее. Читала с удовольствием, смакуя, неспешно, хоть в конце и пришло понимание, что все смешалось: кони, люди...

Перечитывал много раз, чрезвычайно духовно-насыщенная книга. Если вас не тянет на классическую литературу, Пелевина, особенно ранний – ваш выбор.