Читать книгу: «Упырь», страница 2

– Но он на незнакомом языке. Я ничего там не понимаю.

– На незнакомом? С каких пор твой родной норвежский язык стал для тебя непонятным?

– Так он на норвежском? И что в нём написано?

– Это твоя аттестация. В ней ты характеризуешься как прекрасный работник, лояльный член общества.

– И где я успел там поработать?

– Ты разве забыл, что работал барменом в ночном баре «Ваалгал»?

– Ах, да. Но какой из меня бармен? И кой прок от бумажки, написанной на норвежском языке?

– Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек. И отношение к тебе будет человеческое. И когда в «Дарах Востока» откроется вакансия бармена, то предпочтение, поверь мне, будет оказано тебе. Тем более что о твоих конкурентах, если они, вдруг, объявятся, я позабочусь. Но, запомни, это единственная помощь, которую я окажу тебе. В дальнейшем, заботься о себе сам.

– Ну, какой из меня бармен? – канючил Гена. – Я коктейля ни разу на вкус не пробовал, не то, чтобы сбить его. Да меня сразу разоблачат, как только я встану за стойку.

– Разоблачат, если и дальше будешь продолжать в том же духе. Что главное в жизни?

– Что?

– Вера. Если ты, по-настоящему веришь во что-либо, то окружающие тебя люди тоже поверят. Вбей в свою рыжую голову, что ты Олаф Торвальдсен, классный бармен, и, будь спокоен, ни одна живая душа не усомнится в тебе. А начнёшь сомневаться, бояться, метаться, тогда и дураку будет понятно, что ты не тот, за кого выдаёшь себя.

– Ладно. Предположим, я уверую в себя, явлюсь в «Дары Востока», а мне заявят, что бармен им не нужен. Что мне делать?

– Оставь своё резюме и жди, когда тебя пригласят.

– А если не пригласят?

– Пригласят. После того, как устроишься, начинай действовать самостоятельно. На рожон не лезь, но и не тяни резину. Помни: каждый день промедления – это ещё несколько десятков искалеченных судеб. Поэтому не миндальничай. Используй все средства, какие сочтёшь нужными, не оглядываясь на так называемые законы. Отчёты о проделанной работе будешь подписывать один, точка, три.

– Что это значит?

– То, что ты един в трёх лицах: и бог, и царь, и герой. Или, говоря современным языком, ты будешь представлять все три ветви власти: законодательную, судебную, исполнительную. То есть, сам будешь устанавливать законы, следить за их выполнением, выносить приговоры нарушителям и приводить их в исполнение. Полномочия, как видишь, обширнейшие. Даже у президента нет таких.

Гена с сомнением взглянул на генерала, но дипломатично промолчал. Генерал вздохнул.

– Думаешь, спятил старик? Не знаю, со стороны, как говорится, виднее. Лишь в одно верю твёрдо: нет сейчас у нас иного пути. Нет и всё тут. Либо мы, либо они. Третьего не дано. Страшные дела творятся. Жуткие. Да, вот ещё, если случатся какие трения с законом, выпутывайся сам, на меня не ссылайся. И не потому, что я боюсь запачкать свой мундир – чёрт с ним, с мундиром! – а чтобы дело не загубить.

– А отчёты?

– Будешь составлять ежеквартально. Очень кратко. Не более странички.

– Как их пересылать? По почте?

– Никакой почты. Будешь вкладывать в схрон, где находятся яды. Дальнейшее, не твоя забота. Ну, кажется, всё. Забирай своё хозяйство – и ни пуха тебе, ни пера

– К чёрту.

2. Дары Востока.

Директор ночного клуба «Дары Востока» Газават Саврасович Исламов восседал в удобном кожаном кресле и задумчиво вертел в руках зажигалку. Она была сделана из чистого золота и непонятно зачем инкрустирована двенадцатью бриллиантами в три карата каждый. Очень красивая, но тяжёлая и страшно неудобная вещь. Всё в нашей земной жизни должно соответствовать своему назначению: женщина должна быть женщиной, мужчина – мужчиной, а зажигалка – зажигалкой. Её дело: зажечь костёр, прикурить сигарету. Всё. Больше она ни для чего не нужна. Зачем тратить на неё золото? Зачем пихать бриллианты? Непонятно. И не выбросишь. Стоит как двадцать автоматов Калашникова! Вах…

Кабинет большой, красивый и неуютный. Золото, алый бархат, чёрное и красное дерево, дорогая аппаратура.

Газават Саврасович никак не мог привыкнуть к бесполезной роскоши и чувствовал себя здесь крайне неудобно. Ведь ещё неделю назад он был полевым командиром в освободительной армии Ичкерии. Семь лет леса и горы Кавказа были его родным домом, а глухая тёмная пещера – рабочим кабинетом. Сколько славных боевых операций за плечами Газавата. С каким уважением произносили его имя соратники, как боялись его неверные. Но Центр сказал: «Хватит»! Так боевой командир Газават Басадов стал Газаватом Саврасовичем Исламовым. И вот он в Москве, в роскошном кабинете, безбородый, а вместо униформы на нём костюм, который стоит как десять АК.

Напротив директора «Даров Востока» сидел главный бухгалтер сего славного заведения Хашиш Дурманов. В своё время Хашиш назывался Ренатом Дасаевым и также был полевым командиром в освободительной армии Ичкерии. Немало неверных голов отрезал Ренат Дасаев своим любимым кинжалом. Всероссийская слава к нему пришла после захвата Ворошиловска. Но там же он испытал и величайший позор. Потому что вместо 378 человек, которых ему предписал зарезать Центр, боевики Рената уничтожили 377. Просчитались.

Центр был неумолим. Его отстранили от командования и отправили в Москву на бухгалтерские курсы. После окончания курсов, Рената Дасаева переименовали в Хашиша Дурманова и направили главным бухгалтером в «Дары Востока».

И вот пять лет Хашиш Дурманов трудится на бухгалтерской ниве. Сначала было тяжело. Ох, как тяжко. Когда вместо верного кинжала рука натыкалась на тошные счёты. Но, ничего. Привык. И уже как кошмарный сон вспоминались боевые рейды и засады на дорогах.

Из Хашиша выковался прекрасный бухгалтер. Как официальная так и неофициальная деятельность «Даров Востока» постоянно была под контролем неусыпного ока Хашиша. Он настолько втянулся в бумажную работу, что не мыслил иной. Газават был его третьим директором. Двух предыдущих упаковали в цинковые ящики и отправили отдыхать в родные горы.

– Таким образом, – закончил свой отчёт Хашиш, – за вычетом всех расходов чистая прибыль за прошлый месяц составила 17 миллионов 258 тысяч 647 рублей 29 копеек. Из них 10 миллионов перечислены в Центр, остаток пойдёт на закупку оружия для наших братьев.

– Хм, – скептически покрутил головой Газават, – что можно купить на 7 миллионов?

– Немного, – согласился Хашиш. – Но таких фирм как наша – несколько. В итоге набегает неплохая сумма.

– Но почему бы нам не пустить все деньги на закупку оружия?

Хашиш погасил улыбку. Все директора начинали с этого. Было время, когда и он так думал. Пока представители Центра не объяснили ему популярно, что такое «чеченская» война. Кто её начал, почему она продолжается, хотя ни русскому, ни, тем более, чеченскому народу она совсем не нужна.

– Нельзя, – мягко ответил Хашиш. – Мы потеряем больше. Без Центра нам не продержаться и дня. Единственный путь поддержать наших братьев, – знакомые слова сами собой отскакивали от зубов, – в священной борьбе – наращивать торговый оборот. Как легальный, так и нелегальный. Но, если в нелегальном, как вам должно быть об этом известно, мы полностью зависим от Центра, то в легальном у нас имеется масса неиспользованных резервов.

– Это каких?

– Вам приходилось бывать в нашем ресторане, нашем игорном зале?

– Приходилось.

– И ваше впечатление?

– Очень хорошее. Словно в родном ауле.

– И много в этом ауле вы увидели русских лиц?

– Ни одного, слава Аллаху!

– А ведь мы находимся в Москве, не в Чечне.

– Вот и хорошо.

– Чего хорошего в полупустом зале? Чего хорошего в том, что многоуважаемый Кази Магомедов, пусть Аллах продлит дни его жизни, выдувает за вечер ведро чая? Вы знаете, сколько копеек он здесь оставляет? А ведь вы – директор ресторана, который, как минимум, должен быть рентабельным. Не говоря о том, что мы должны получать прибыль. В том числе с игорного зала. Только тогда мы сможем существенно увеличить помощь нашим братьям.

– Что ты предлагаешь?

– Покончить с чеченским сепаратизмом. Да-да, уважаемый Газават Саврасович, я не оговорился. Наше заведение должно стать открытым для всех желающих, независимо от национальности и вероисповедания.

– Разве оно закрыто? У нас вход свободный.

– Э-э, дорогой Газават Саврасович, вы посмотрите на лица наших официантов. В них ребёнок невооружённым взглядом распознает террористов. Для них любой посетитель должен быть дорогим гостем. А они? Подают тарелку с хлебом, словно там лежат тухлые собачьи кишки. Кто второй раз придёт к такому человеку? А бармен? Такой зверской рожи я не встречал даже среди своих боевиков. А у меня служили отчаянные ребята. Настоящий уголовник. Когда берёшь коктейль из его рук, на всякий случай прощаешься с жизнью. Кому нужен такой сервис? А музыка? Не спорю, такая музыка угодна Аллаху, но можно ли танцевать под неё? У нас что: ресторан или мечеть? А крупье? Настоящие грабители. От одного взгляда на них пропадает всякое желание делать ставки, думаешь только о том, как побыстрее унести ноги.

Газават Саврасович задумчиво забил косячок.

– Что ты предлагаешь?

– Немедленно поменять персонал. Не весь, разумеется. Поваров, подсобных рабочих, метрдотеля можно оставить. А вот официантов, бармена, крупье – заменить однозначно.

– На кого их заменить?

– На лиц славянской национальности. После общения с официантом, а ещё лучше официанткой (коротенькая юбочка, ляжки сверкают) у клиента должно возникнуть желание ещё раз посетить наше заведение.

– Хорошо. Заменим. А если среди них окажутся стукачи?

– А вы думаете, среди правоверных нет стукачей? У вас в отряде не было стукачей? Среди нынешнего персонала нет стукачей? Продажны все: как мусульмане, так и неверные. Просто служба безопасности должна работать, а не молиться Аллаху.

Газават Саврасович пожевал губами, бросил зажигалку в верхний ящик стола.

– Ты прав, – кратко сказал он.

3. Внедрение в волчье логово.

– Уф-ф.

Олаф откинулся на спинку кресла и блаженно закрыл глаза. Как он устал.

Как всё-таки власть имущие оторваны от реалий жизни. Олаф испытал сию простую истину на собственной шкуре. Легко генералам давать задания. Попробуй, выполнить их.

Его новая жизнь началась в Москве не так плохо. Олаф устроился в скромной гостинице на окраине Москвы. На шикарный отель он не рискнул, хотя доллары валютчики разменяли беспрекословно. Мучения начались при покупке квартиры. Вот где ему помотали нервы. Притом, что Олаф не привередничал и фальшивых долларов не жалел. В конце концов, остановились на двухкомнатной квартире недалеко от Черкизовского рынка. Самый большой плюс заключался в том, что жильё находилось в пяти минутах неспешной ходьбы от «Даров Востока».

Так и подмывало оформить квартиру на Гену Грызенкова, но Олаф поборол искушение. Не стоит рисковать. Вдруг проверят, спросят, кто такой Гена Грызенков и какое отношение он имеет к Олафу Торвальдсену? Кстати, все документы оказались отменного качества. Ни в какой организации не возникло ни одного неудобного вопроса. Впрочем, Олаф так вошёл в роль, так тянул слова, что пока ещё никто не дослушал его до конца. Да и трубкой он обзавёлся такой же внушительной как его шнобель. Очень она оказалась кстати.

Пока его квартира ремонтировалась и обставлялась мебелью, Олаф не терял времени даром. Он посетил несколько ресторанов, баров и казино, где внимательно присматривался к труду барменов. Ничего сверхъестественного в их работе Олаф не обнаружил. Высший шик, как он понял, заключался в умении бармена жонглировать бутылками. Олаф раздобыл десяток пластиковых посудин с водой и несколько дней по 6-8 часов манипулировал ёмкостями. Когда они перестали вылетать из его рук, Олаф купил пару бутылок коньяка, по бутылке водки, виски, ликёра, вина и стал тренироваться с ними. К тому времени, когда переезд в отремонтированную и обставленную квартиру стал возможен, руки Олафа обрели требуемую ловкость. Несложным оказалось и равномерно разливать жидкость по рюмкам и бокалам. Научился он и смешивать коктейли. Олаф закупил всю специальную литературу, какая только имелась в книжном магазине по интересующему его вопросу. Вызубрил рецепты нескольких десятков коктейлей и даже мог быстро смешать их.

Короче, Олаф был готов испытать судьбу.

Погожим июльским вечером Олаф Торвальдсен отправился в «Дары Востока». Для начала он поднялся на второй этаж, где размещался игорный зал и заглянул в бар. За стойкой орудовал мрачный небритый чеченец. Он неплохо смотрелся бы возле ротного миномёта, но здесь была явно не его стихия. Движения неуверенны и просто неуклюжи, а когда Олаф попросил приготовить ему простейший «Цветок лотоса», бармен уставился на него как на пленного спецназовца. Явно случайный человек.

Олаф выпил стакан ананасового сока (хоть его смог налить, и на том спасибо) и спросил, как ему попасть к директору.

– Зачэм тэбе дыректор?

Бармен схватился за пояс в том месте, где у каждого уважающего себя человека должен висеть кинжал. Ничего там не обнаружил, вспомнил, где находится, и выдавил на лице подобие улыбки.

– Хочу устроиться на работу.

(Разумеется, Олаф усердно тянул слова и трубкой работал весьма активно, но в целях экономии бумаги не будем впредь заострять на сей детали Ваше благосклонное внимание. Достаточно того, что бармен не менее ста пятидесяти раз хватался за воображаемый кинжал, а после окончания разговора с «проклятым рыжим карликом» поклялся жизнью и здоровьем всех своих домочадцев до семьдесят седьмого колена включительно немедленно отправиться назад, в горы и сложить там свою голову, лишь бы никогда больше не видеть рыжего урода. Своё обещание он, кстати, выполнил с точностью до последней буквы.)

В течение часа, а именно столько длилась их беседа, Олаф успел лишь выложить, что он норвежец, пять лет отработал барменом в баре «Ваалгал» и теперь желает потрудиться здесь, в «Дарах Востока».

Измочаленный бармен кивнул на коридор, ведущий к директорскому кабинету.

Поплутав немного, Олаф нашёл требуемую комнату. «Газават Саврасович Исламов», прочёл он золотые буквы на большой табличке, украшавшей массивную железную дверь. Вот оно волчье логово.

Олаф поправил во рту трубку и решительно взялся за ручку. Стучаться он посчитал излишним. Дверь мягко открылась, и взору Олафа Торвальдсена предстал роскошный кабинет и восседающий в красном кожаном кресле известный террорист и полевой командир Газават Басадов, погибший, как утверждали средства массовой информации, несколько месяцев назад. Воскрес, флегматично подумал Олаф и дёрнул трубкой.

– Разрешите?

Газават Саврасович изумлённо уставился на необычного посетителя. Что здесь нужно рыжему клоуну? Или цирку понадобился спонсор? Он подавил раздражение и кивнул на гостевое кресло. Олаф неторопливо прошествовал к указанному месту. Не поленился опустить сиденье, так чтобы ноги упирались в пол. Задумчиво посмотрел на Исламова – Басадова.

– Чем обязан? – раздражённо поинтересовался директор.

– Вы – Газават Саврасович Исламов?

– Да.

– Вам нужен бармен.

Это не был вопрос. Это было утверждение.

– С чего вы взяли?

– Я посмотрел на работу господина за стойкой. Случайный человек. Не знает элементарных вещей.

– А вам какое дело? Кто вы такой?

Олаф с удовольствием вынул из кармана новенький норвежский паспорт и небрежно бросил на стол.

Газават Саврасович взял документ в руки, прочитал. Брови удивлённо полезли вверх.

– Норвежец? А так хорошо говорите по-русски.

– Норвежец я по отцу. Мать у меня русская. Я родился и вырос в Норвегии, в городе Осло. У нас в семье говорили на двух языках. Если желаете, перейдём на норвежский?

– Не надо.

– Как хотите. Пять лет я проработал барменом в ресторане «Ваалгал», что на улице Кнута Гамсуна. Вам нужен профессионал. Готов предложить свои услуги. Вот моя характеристика.

Олаф достал из кармана соответствующую характеристику на норвежском языке, любовно разгладил её ладонями и положил на стол. Газават Саврасович недоумённо повертел бумагу в руках и бережно опустил на место.

– А почему вы уехали из Осло?

– После смерти отца мать решила вернуться на родину. Мне показалось любопытным посмотреть на Россию. У вас большая страна. Но очень мало профессионалов. Сплошные любители. Везде, где мне приходилось бывать.

Олаф неодобрительно покачал головой.

– Такая большая страна, и так мало профессионалов. У вас даже в архивах водятся мыши. Совсем, совсем мало порядка. Вам нужно срочно менять любителей на профессионалов.

– Да, с профессионалами у нас проблема, – согласился Газават Саврасович. – Но где их взять? Я лично поменял пять барменов. И толку? То алкоголик, то уголовник, то, вообще, стукач.

– Что есть стукач? Не знаю такого слова.

– Гм. Это человек, который находится на жаловании милиции.

– Милиционер? Разве может милиционер работать барменом? Вам нужен профессионал.

– Кто спорит?

Газават Саврасович вспотел от общения с чёртовым норвежцем. Хуже эстонцев. Как они там общаются между собой? С ума можно сойти. Потому они такие молчаливые, что говорить по-человечески не могут. Внезапно в нём вспыхнула подозрительность. Хоть этот рыжий урод с норвежским паспортом меньше всего походил на чьего бы то ни было агента. Ещё эта идиотская трубка.

– А почему вы решили обратиться именно к нам?

– Я купил себе квартиру на Амурской улице, дом номер 5. Это рядом с вами.

Газават Саврасович согласно кивнул головой. Он хорошо знал названный дом.

– Я сегодня посетил ваш бар, понаблюдал за работой бармена и остался недоволен. Он не знает элементарных вещей. Например, сколько пузырьков углекислого газа в бутылке шампанского.

– И сколько? – заинтересовался Газават Саврасович.

– 49 миллионов.

– Надо же. Не поленился кто-то сосчитать.

– Дальше – больше. Ваш бармен не знает, что Whiskey и whisky – один и тот же напиток. Только первый вариант написания используется для американского и ирландского виски, а второй – для канадского и шотландского. Что крепкие спиртные напитки, такие как коньяк, виски и бренди, изначально бесцветны, в отличие от пива и вина, а их золотисто-коричневый цвет, равно как и другие оттенки, обусловлен процессами старения во время выдержки в деревянных бочках. Что в текиле нет никаких червяков. Гусеница бабочки Hipopta Agavis, которую ошибочно называют червяком, находится в другом мексиканском напитке – мескале, но получают его из другого растения, нежели текилу. Что Бурбон назван так по названию округа в американском штате Кентукки, где этот напиток производился с 1789 года. Что в настоящее время в округе Бурбон бурбон не производят. Что терновый джин (sloe gin) – не джин, а ликёр, приготовленный на основе ягод терновника. Что шотландское виски обязано своим необычным "ароматом дымка" особенностям технологии изготовления. Ячменный солод, используемый в качестве сырья, подвергается дымовой сушке – топливом служит торф. Что мускат, в переводе с итальянского, – вино с мухами. Что в уэльском (валлийском) языке пиво обозначается словом cwrw. Произносится оно как "ку-ру". Что в британском флоте с 1651 по 1970 год каждому моряку ежедневно выдавалась порция рома. Что бутылки для шампанского ёмкостью больше стандартных 0,75 л носят собственные имена, причём в большинстве случаев – библейские. И, вообще, ваш бармен знает рецепты лишь трёх коктейлей! – с ужасом в голосе произнёс Олаф. – В то время как даже из находящихся в баре напитков можно приготовить 17 миллиардов 864 миллиона 392 тысячи 788 различных коктейлей.

– И вы все знаете? – спросил ошарашенный Газават Саврасович.

– Не буду хвастать, что помню все, но добрую половину из них приготовить я смогу. Поразмыслив, я пришёл к выводу о необходимости срочной замены вашего бармена профессионалом. Я взвесил свои возможности и решил предложить свои услуги.

– Д-да.

Впервые в жизни Газават Саврасович не знал, что сказать. С одной стороны бармен действительно нужен. Шамиль человек временный и явно не на своём месте. Глупо было бы спорить. Но представить за стойкой рыжего клоуна с этаким шнобелем и громадной трубкой во рту… Бр-р-р. Он всех посетителей распугает. А, может, не распугает? Может, наоборот привлечёт? Отработал же он пять лет в Норвегии. Цивилизованная страна. Европа. Там просто так ничего не делают. Рискнуть? Попробовать? Если что, … уберём. Хотя нет. Не уберёшь. Иностранец. Ну и что? Уволим. Только и дел. Стучать не будет. Такого приметного урода к органам на пушечный выстрел не подпустят. Но всё равно вопрос серьёзный и без совета его не решить.

Газават Саврасович надавил на кнопку селектора.

– Хашиш, зайди, пожалуйста. – Наш главный бухгалтер, – пояснил он, обращаясь к норвежцу. – Он здесь старожил, пять лет отработал. А я человек новый, всего второй месяц руковожу.

Хашиш не заставил себя ждать. В нём Олаф без труда опознал самого Рената Дасаева и едва не подпрыгнул в кресле. Как же так: Ренат Дасаев скрывается где-то в горах и замешан во всех известных терактах, включая Норд-Ост. Об этом ежедневно трубят все СМИ. Олаф ничего не понимал. Но продолжал хранить олимпийское спокойствие. А что ему оставалось? Авось, выйдет отсюда с головой на плечах.

– Хашиш, этот молодой человек хочет устроиться к нам барменом.

– Этот? – с нажимом переспросил Хашиш.

– Да. Этот, – с таким же нажимом ответил Газават Саврасович. – Разве не ты говорил, что надо срочно менять бармена?

– Говорил. Но не на клоуна. У нас ночной клуб, а не цирк.

– А ты знаешь, что этот клоун – норвежец, и ты оскорбляешь иностранного подданного.

– Норвежец?

В голосе Хашиша прозвучали недоверие и неприкрытая зависть.

– Норвежец. Вон его паспорт.

Хашиш взял в руки паспорт, просмотрел его от корки до корки, вернул на место.

– Везёт дуракам, – со вздохом проговорил он.

– Ты аккуратнее в выражениях, – смущённо пробормотал Газават Саврасович. – Олаф прекрасно говорит по-русски. У него мать русская. К тому же он пять лет проработал барменом в ресторане …

Газават Саврасович запнулся и беспомощно посмотрел на Олафа.

– «Ваалгал», – флегматично закончил предложение Олаф.

– В городе Осло.

– Ну и оставался бы там. Чего к нам припёрся?

«Пожалуй, стоит наведаться в схрон, – подумал Олаф, безмятежно посасывая трубку. – Посмотрим, что там за яды. Могут пригодиться. Хорошо, что отец Онуфрий освятил их».

– Его отец умер, и мать решила вернуться на родину. Он купил квартиру рядом с нашим клубом, поэтому и решил обратиться к нам. Так что с этим всё нормально.

– В каком доме?

– В пятом.

– Можно попробовать. Как вариант.

– Вот именно. Как вариант.

Газават Саврасович с Хашишем понимающе переглянулись.

– Это всё? – поинтересовался Хашиш у директора.

– Всё.

– Тогда я пошёл. А то прибыл товар. Надо оприходовать.

– Давай.

Хашиш исчез.

Интересно, что за товар он собирается оприходовать? Марихуану? Или героин?

Газават Саврасович облегчённо потёр руками. Гора с плеч. У Хашиша собачий нюх, и если он ничего не заподозрил…

Газават Саврасович положил на стол ручку и лист бумаги.

– Пишите заявление.

– На каком языке?

– На русском.

– Что именно я должен писать?

– Бери ручку, я продиктую. Так, пиши. Директору ночного клуба Исламову Газавату Саврасовичу от, – директор взял в руки паспорт, прочитал по слогам, – Тор-вальд-сена Олафа. Как звали твоего отца?

–Улаф.

– Улафовича. Заявление. Прошу принять меня на работу в ночной клуб «Дары Востока» на должность бармена с испытательным сроком в два месяца. Подпись. Дата. Да, припиши ниже свой точный домашний адрес и номер телефона. О решении тебе сообщат через три дня.

– Значит, я могу на два дня отправиться в Тверь, навестить свою мать?

– Так, сегодня понедельник? До четверга ты свободен. В четверг после обеда тебе сообщат о принятом решении.

– До свидания. – Олаф вылез из кресла. – Приятно было познакомиться.

– Взаимно.

– В четверг утром я возвращаюсь из Твери и жду вашего звонка.

Олаф взялся за ручку двери.

– Подожди, – спохватился Газават Саврасович, – забыл спросить. Как у тебя насчёт этого?

Он щёлкнул пальцами по горлу у воротника.

– В смысле алкоголя.

– Я не употребляю спиртных напитков, – сухо сообщил Олаф.

– Как же так? – удивлённо развёл руками Газават Саврасович. – Вроде северная страна, морозы.

– Во-первых, у нас мягкий климат, так как рядом протекает Гольфстрим, а, во-вторых, я, как вы успели заметить, нетипичный норвежец.

Олаф мягко закрыл за собой дверь.

Из «Даров Востока» он прямым ходом направился к музыкальному ларьку, где скупил всю эротику и порнуху, какая только была у них. Дома он свалил диски на пол рядом с видиком. После чего Олаф посетил книжный магазин и приобрёл там «Кама сутру» и несколько книг на норвежском языке.

Утром Олаф выдрал из рыжей шевелюры волосок и, выходя из квартиры, пристроил его на двери в укромном месте, так чтобы он обязательно порвался, если дверь будет открыта. Этот способ Олаф высмотрел в каком-то боевике. А то, что у него будут незваные гости, Олаф не сомневался.

Полюбовавшись проведённой работой, Олаф отправился в гостиницу. Другую. В ту же возвращаться не рискнул. Как не поехал к настоящей матери, что собирался сделать вначале. Вовремя вспомнил, что находится в чеченском плену.

А, ведь, действительно в плену и именно чеченском, подумал Олаф, садясь через несколько часов в электричку.

Схрон он нашёл без особых проблем. Оставил там донесение и внимательно проштудировал спецификацию ядов. Сначала его выбор пал на яд, действующий через месяц после применения, но, вспомнив наглый тон Хашиша, решил, что две недели – более приемлемый срок. Уже собираясь уходить, Олаф опять передумал. Сутки – то, что надо.

4. В логове.

Волосок был порван. Олаф хмыкнул и открыл дверь квартиры. На беглый взгляд, в ней ничего не изменилось. Но если приглядеться… Олафу по наследству от Гены Грызенкова досталась отличная зрительная память, и он во всей квартире заметил массу мелких перемещений предметов. Но ничего не пропало. Даже деньги. И на том спасибо.

А поработали основательно. Очень серьёзные люди. Значит, и дела у них нешуточные. Олаф зябко повёл плечами. Куда он, дурак, влез? Отравить их всех? А что это даст? Ничего. Из Чечни пришлют новых людей, которые заменят ушедших на вечный покой. Только и всего. Наркота как шла, так и будет идти сплошным потоком. Потому что есть спрос, который, как известно, рождает предложение, в свою очередь, стимулируя спрос.

Но что делать?

Ничего.

Ждать звонка. А там действовать по обстоятельствам. Рвать свою задницу он не собирается, но и прятаться в кусты было поздно.

Газават Саврасович, как обещал, позвонил вечером. Сухо поздоровался и предложил зайти к нему с документами для составления контракта.

Процедура составления и подписания контракта не отняла много времени. На главный вопрос о зарплате, Олаф чистосердечно ответил, что он человек не бедный и его устроит любая зарплата, разумеется, эквивалентная затраченным усилиям. Он не собирался задерживаться здесь надолго.

На следующий вечер Олаф орудовал за стойкой. Как ни странно, получилось неплохо. Ему даже понравилась новая работа.

Но как приступить к тому, ради чего он появился здесь? Как внедриться в мафию и «обезвредить её головку?» Сколько Олаф ни ломал собственную рыжую голову, не смог придумать ничего путного.

х х х

Олаф меланхолично переставлял на стойке пустые стаканы. Никого. Ни одного самого захудалого посетителя, желающего отведать фирменный коктейль «лягушка на троне» либо погрузиться в «пучину наслаждения».

Все посетители бара – четыре чеченца, играющие в нарды за угловым столиком. И те местные. Охрана. Правда, было неясно: что и от кого они охраняют. За те несколько дней, что проработал Олаф в «Дарах Востока», он ещё ни разу не видел их за «работой».

Но то, что «работать» они умеют, хорошо читалось на их бандитских рожах. Как свободно, вольготно чувствуют они себя тут. Гогочут, будто находятся в родных горах, а не в Москве. Олаф узнал одного из них, старшего. Дилаев. Известный полевой командир. Погиб несколько месяцев назад. Остальные наверняка такие же «трупы» как и Дилаев. Интересные дела творятся в Чечне.

Дилаев, будто прочитав его мысли, встал и вразвалочку подошёл к стойке. Сощурив тёмно-карие глаза, тяжело уставился на Олафа.

– Что, урод, пялишься на нас? Или у тебя голова железная?

«Охранники» довольно заржали.

– Что молчишь, норвежская свинья? Думаешь, за паспорт спрятаться? Не поможет тебе паспорт.

Олаф молча поставил на стойку согнутую в локте правую руку. Кивнул Дилаеву. Тот недоумённо тряхнул головой. Наконец, дошло. Он поставил свою правую руку. Олаф мгновенно припечатал её к стойке. Дилаев изумлённо раскрыл рот.

– Па-даж-ди.

Чеченец широко расставил ноги, упёр левую руку в бок.

– Давай.

Заинтересованные «охранники» подошли поближе.

Олаф также легко, словно перед ним стоял ребёнок, вновь припечатал к стойке руку Дилаева. Парни изумлённо зацокали языками. Выстроились в очередь. Всех постигла та же участь. Никто не продержался и трёх секунд.

Олаф флегматично поднял брови.

– Маладец!

Дилаев крякнул, потёр руку и подал её Олафу. Если он думал взять реванш подобным образом, то жестоко ошибся. Господь обидел Олафа ростом, но силы отвесил по полной программе. Олаф пока ещё не встречал человека, который мог бы «пережать» его. И Дилаев имел возможность убедиться в этом. К слову сказать, сила рук у Гены-Олафа ни чем не была подкреплена, не приносила ему никакой прибыли и пропадала втуне. Так, в мальчишеских драках неуклюжий Гена был абсолютно бесполезен. Ведь там никто не лез к нему с рукопожатиями, а махать кулаками Гена не умел…

– Смешай нам всем по коктейлю. И себе.

Олаф давно перестал удивляться тому, что мусульмане хлещут водяру не хуже русских. Аллах высоко, а водка рядом. Он соорудил четыре коктейля с водкой и один фруктовый.

– Кто из нас мусульманин? – усмехнулся Дилаев.

Олаф вынул изо рта трубку, поднял стакан с коктейлем, сделал крохотный глоток, поставил стакан на стойку, вновь засунул трубку в рот. Эту операцию он совершил восемь раз. Дилаев безнадёжно махнул рукой и отошёл от стойки. Охранники вновь уселись за столик и принялись за нарды.

Пока: один ноль. В его пользу.

Радость была недолгой.

– Генка! – раздался восторженный женский вопль. Перед ним маячило такое знакомое, почти родное лицо Светки Королёвой. Светки, по прозвищу Королева, с которой они пять последних лет отсидели за одной партой. Самой красивой девчонки в их школе. В которую он был тайно влюблён с (какого?, пожалуй, с первого) класса. Как бы он вопил и прыгал от восторга, окажись она перед ним, к примеру, в архиве. Но здесь? Каким ветром занесло её в чеченский отстойник?

Олаф вынул изо рта трубку и дружелюбно улыбнулся.

– Мадам, я польщён тем, что напомнил вашего друга, но вынужден разочаровать вас. Позвольте представиться: Олаф Торвальдсен. Гражданин Норвегии.